Мирный строительный период нашей истории наполнен событиями величайшего значения. За последние годы действительно утекли не реки, а океаны воды. Кругом нас произошли громадные изменения, в другом виде представились наши перспективы, совершенно перевернулись общепризнанные масштабы и объемы. Со всеми этими событиями неразрывно связана богатая и многогранная революционная деятельность товарища Сталина. За последние пять-шесть лет товарищ Сталин стоял в фокусе развертывающейся и клокочущей борьбы. Только этими обстоятельствами и можно объяснить, что значение товарища Сталина как одного из самых выдающихся организаторов побед гражданской войны было до некоторой степени заслонено и не получило еще должной оценки.

Сегодня, в день пятидесятилетия нашего друга, я хочу хоть отчасти заполнить этот пробел¹. Разумеется, в газетной статье я менее всего претендую на полную характеристику военной работы товарища Сталина. Я хочу только попытаться освежить в памяти товарищей несколько фактов из недавнего прошлого, опубликовать некоторые малоизвестные документы, чтобы простым свидетельством фактов указать на ту поистине исключительную роль, которую играл товарищ Сталин в напряженные моменты гражданской войны. 

В период 1918–1920 гг. товарищ Сталин являлся, пожалуй, единственным человеком, которого Центральный комитет бросал с одного боевого фронта на другой, выбирая наиболее опасные, наиболее страшные для революции места.

Осенью 1888 года Сталин поступил в Горийское духовное училище. В 1894 году Сталин окончил училище и поступил в том же году в Тифлисскую православную духовную семинарию.

В России в эти годы на почве развития промышленного капитализма и роста рабочего движения стал широко распространяться марксизм. Созданный и руководимый Лениным петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» дал могучий толчок развитию социал-демократического движения по всей стране. Волны рабочего движения докатились и до Закавказья, куда уже проник капитализм, где силен был национально-колониальный гнёт. Закавказье являлось типичной колонией российского царизма, экономически отсталой, аграрной страной, с сильными ещё остатками крепостничества, страной, населённой многочисленными национальностями, живущими чересполосно, вперемежку между собой.

В последней четверти XIX столетия капитализм стал быстро развиваться в Закавказье, подвергая хищнической эксплуатации рабочих и крестьян, обостряя национально-колониальный гнёт. Особенно быстро развивалась горная промышленность, добыча и обработка нефти, где основные позиции захватил иностранный капитал. «Русский капитализм, — писал Ленин, — втягивал таким образом Кавказ в мировое товарное [6] обращение, нивелировал его местные особенности — остаток старинной патриархальной замкнутости, — создавал себе рынок для своих фабрик. Страна, слабо заселённая в начале пореформенного периода или заселённая горцами, стоявшими в стороне от мирового хозяйства и даже в стороне от истории, превращалась в страну нефтепромышленников, торговцев вином, фабрикантов пшеницы и табаку»{1}. С появлением железных дорог и первых фабрик и заводов на Кавказе появился и рабочий класс. Особенно быстро развивался нефтяной Баку — крупный промышленный и рабочий центр на Кавказе.

В предыдущих письмах задачи революционного пролетариата в России в настоящий момент были намечены следующим образом:

(1) суметь подойти наиболее верным путем к следующему этапу революции или ко второй революции, которая

(2) должна передать государственную власть из рук правительства помещиков и капиталистов (Гучковых, Львовых, Милюковых, Керенских) в руки правительства рабочих и беднейших крестьян.

(3) Это последнее правительство должно организоваться по типу Советов рабочих и крестьянских депутатов, именно

(4) оно должно разбить, совершенно устранить старую и обычную во всех буржуазных государствах государственную машину, армию, полицию, бюрократию (чиновничество), заменив эту машину

(5) не только массовой, но и поголовно-всеобщей организацией вооруженного народа.

(6) Только такое правительство, «такое» по своему классовому составу («революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства») и по своим органам управления («пролетарская милиция») в состоянии успешно решить чрезвычайно трудную и безусловно-неотложную, главнейшую задачу момента, именно:

Но ведь всякая религия является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, — отражением, в котором земные силы принимают форму неземных. В начале истории объектами этого отражения являются прежде всего силы природы, которые при дальнейшей эволюции проходят у различных народов через самые разнообразные и пёстрые олицетворения. Этот первоначальный процесс прослежен при помощи сравнительной мифологии — по крайней мере у индоевропейских народов — до его первого проявления в индийских ведах, а в дальнейшем своём развитии он детально исследован у индусов, персов, греков, римлян, германцев и, насколько хватает материала, также у кельтов, литовцев и славян. Но вскоре, наряду с силами природы, вступают в действие также и общественные силы, — силы, которые противостоят человеку в качестве столь же чуждых и первоначально столь же необъяснимых для него, как и силы природы, и подобно последним господствуют над ним с той же кажущейся естественной необходимостью. Фантастические образы, в которых первоначально отражались только таинственные силы природы, приобретают теперь также и общественные атрибуты и становятся представителями исторических сил (Этот двойственный характер, который впоследствии приобрели образы богов, был причиной возникшей впоследствии путаницы в мифологиях, — причиной, которую проглядела сравнительная мифология, продолжающая односторонне видеть в богах только отражение сил природы. Так, у некоторых германских племён бог войны обозначается по-древнескандинавски Тир, по-древневерхненемецки Цио, что соответствует, следовательно, греческому Зевсу, латинскому Юпитеру («Юпитер» вместо — «Диу-питер»); у других он называется Эр, Эор, соответствуя, таким образом, греческому Аресу, латинскому Марсу.). На дальнейшей ступени развития вся совокупность природных и общественных атрибутов множества богов переносится на одного всемогущего бога, который, в свою очередь, является лишь отражением абстрактного человека.

Обмен осуществляется посредством металлических денег, и г-н Дюринг немало кичится «всемирно-историческим значением» этого усовершенствования. Но в обмене между коммуной и её членами эти деньги отнюдь не являются деньгами, они отнюдь не функционируют в качестве денег. Они служат всего лишь рабочими квитанциями, или, говоря словами Маркса, они лишь констатируют «индивидуальную долю участия производителя в общем труде и долю его индивидуальных притязаний на предназначенную для потребления часть общего продукта» и в этой своей функции «имеют с деньгами так же мало общего, как, скажем, театральный билет» ²²⁸. Они могут поэтому быть заменены каким угодно знаком, и Вейтлинг, например, заменяет их «расчётной книжкой», где на одной стороне отмечаются рабочие часы, а на другой — получаемые за них предметы потребления ²²⁹. Одним словом, в обмене между хозяйственной коммуной и её членами деньги функционируют просто как оуэновские «рабочие деньги», единицей которых служит час труда, — этот «фантом», на который с таким презрением взирает г-н Дюринг и который он сам, однако, вынужден ввести в своё хозяйство будущего. Будет ли марка, обозначающая количество выполненных «производственных обязанностей» и приобретённых за это «прав на потребление», клочком бумаги, жетоном или золотой монетой, — это для данной цели совершенно безразлично. Но для других целей это далеко не безразлично, как будет показано ниже.

Если, таким образом, металлические деньги уже в обмене между хозяйственной коммуной и её членами функционируют не в качестве денег, а как замаскированные трудовые марки, то ещё менее они осуществляют свою функцию денег при обмене между различными хозяйственными коммунами. Здесь, если допустить предпосылки г-на Дюринга, металлические деньги совершенно излишни. Действительно, тут было бы совершенно достаточно простой бухгалтерии, которая гораздо проще обслуживает обмен продуктов известного количества труда на продукты такого же количества труда, если она ведёт счёт при помощи естественного мерила труда — времени и рабочего часа как его единицы, — чем в том случае, когда она предварительно переводит рабочие часы на деньги. Обмен является здесь в действительности чисто натуральным обменом; все превышения требований легко и просто выравниваются путём переводов на другие коммуны.

Материалистическое понимание истории исходит из того положения, что производство, а вслед за производством обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя; что в каждом выступающем в истории обществе распределение продуктов, а вместе с ним и разделение общества на классы или сословия, определяется тем, что и как производится, и как эти продукты производства обмениваются. Таким образом, конечных причин всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в возрастающем понимании ими вечной истины и справедливости, а в изменениях способа производства и обмена; их надо искать не в философии, а в экономике соответствующей эпохи. Пробуждающееся понимание того, что существующие общественные установления неразумны и несправедливы, что «разумное стало бессмысленным, благо стало мучением» ²¹⁰, — является лишь симптомом того, что в методах производства и в формах обмена незаметно произошли такие изменения, которым уже не соответствует общественный строй, скроенный по старым экономическим условиям. Отсюда вытекает также и то, что средства для устранения обнаруженных зол должны быть тоже налицо — в более или менее развитом виде — в самих изменившихся производственных отношениях. Надо не изобретать эти средства из головы, а открывать их при помощи головы в наличных материальных фактах производства.

Итак, как же, в связи с этим, обстоит дело с современным социализмом?

Всеми уже, пожалуй, признано, что существующий общественный строй создан господствующим теперь классом — буржуазией. Свойственный буржуазии способ производства, называемый со времени Маркса капиталистическим способом производства, был несовместим с местными и сословными привилегиями, равно как и с взаимными личными узами феодального строя; буржуазия разрушила феодальный строй и воздвигла на его развалинах буржуазный общественный строй, царство свободной конкуренции, свободы передвижения, равноправия товаровладельцев, — словом, всех буржуазных прелестей. Капиталистический способ производства мог теперь развиваться свободно.

Летом 1942 г., создав большой перевес сил на юго-западном направлении советско-германского фронта, гитлеровцы добились значительных тактических успехов, выйдя в район Воронежа, Сталинграда и Новороссийска. Гитлер попрежнему считал своей главной целью захват Москвы. На этот раз он намеревался обойти Москву с востока, отрезав её от волжского и уральского тыла. В новых планах Гитлера особая роль отводилась захвату Сталинграда, который имел огромное стратегическое значение. Находясь на перекрёстке важнейших водных и железнодорожных путей, Сталинград связывал центры страны с Кавказом и Закавказьем, с Астраханью и Баку, с Поволжьем и восточными районами СССР. Сталинград был также важнейшим арсеналом, снабжавшим Советскую Армию танками и другим оружием.

Против Сталинграда гитлеровское командование бросило 6-ю армию под командованием фельдмаршала фон Паулюса. Свыше 1 500 орудий обстреливали город. Многие тысячи самолётов ежедневно забрасывали его фугасными и зажигательными бомбами.

Сталинград стойко и мужественно отражал бешеные атаки врага. Рабочие Сталинградского тракторного завода и других предприятий продолжали работу под огнём противника и снабжали защитников города танками и боеприпасами. Активное участие в обороне Сталинграда принимали герои гражданской войны, бывшие участники героической обороны Царицына.

После месяца ожесточённых боёв немцам удалось в некоторых местах выйти к Волге. Город был разрезан на части, но не сдавался.  62-я армия генерала Чуйкова, оборонявшая Сталинград, отстаивала каждую улицу, каждый дом. Так, старший сержант Яков Павлов с горсткой своих бойцов защищал занятый им дом в течение месяцев, превратив его в хорошо укреплённый пункт. Этот дом сталинградцы называли «домом Павлова».

Книга «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» была написана В. И. Лениным к открытию II конгресса Коммунистического Интернационала и вручена всем делегатам конгресса. Книга должна была помочь молодым коммунистическим партиям найти правильный путь революционной борьбы, исправить ошибки их первых шагов, ознакомить коммунистов всех стран с богатейшим опытом большевиков, с их стратегией и тактикой, чтобы вооружить этим опытом братские партии. Важнейшие положения и выводы книги «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» легли в основу решений II конгресса Коминтерна.

I
В КАКОМ СМЫСЛЕ МОЖНО ГОВОРИТЬ
О МЕЖДУНАРОДНОМ ЗНАЧЕНИИ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ?

Первые месяцы после завоевания пролетариатом политической власти в России (25. X. - 7. XI. 1917) могло казаться, что громадные отличия отсталой России от передовых западноевропейских стран сделают революцию пролетариата в этих последних очень мало похожей на нашу. Теперь мы имеем уже перед собой очень порядочный международный опыт, который говорит с полнейшей определенностью, что некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не национально-особенное, не русское только, а международное значение. И я говорю здесь о международном значении не в широком смысле слова: не некоторые, а все основные и многие второстепенные черты нашей революции имеют международное значение в смысле воздействия ее на все страны. Нет, в самом узком смысле слова, т. е. понимая под международным значением международную значимость или историческую неизбежность повторения в международном масштабе того, что было у нас, приходится признать такое значение за некоторыми основными чертами нашей революции.