Фронтовой очерк


      Наш батальон вступал в село.
      Пыль походных колонн, песок, разметанный взрывами снарядов, пепел сожженных немцами хат густым налетом покрывали шершавые листья кукурузы и спелые несобранные вишни.
      Застигнутая врасплох немецкая батарея второпях ударила с пригорка по головной заставе зажигательными снарядами.
      Огненные змеи с шипением пронеслись мимо. И тотчас же бледным, прозрачным на солнце пламенем вспыхнула соломенная кровля пустого колхозного сарая.
      Прежде чем броситься на землю, секретарь полкового комсомола Цолак Купалян на одно-другое мгновение оглянулся: все ли перед боем идет своим установленным чередом и где сейчас находится комбат?
      Командир батальона старший лейтенант Прудников был рядом, за углам хаты. Соскочив с коня и бросив поводья ординарцу, он уже приказывал четвертой роте броском занять боевой рубеж, пятой - поддержать огнем четвертую, а шестой - усилить свой фланг и держаться к локтю пятой.
      Дальше следовали приказы разведчикам, пулеметчикам, минометчикам, взводам связи, связным от артиллерии...
      И вот пошла четвертая, пошла пятая.
      Все пошло - вернее, поползло по пшенице, по гречихе, головой в песок, лицом по траве, по земле, по сырому торфяному болоту.
      Грохот усиливается.
      Бьют вражеские минометы. Горят хаты. Людей не видно. И поэтому сначала кажется, что среди этого разноголосого визга и грома никакого осмысленного порядка нет и быть не может.
      Но вскоре оказывается, что свой незримый железный порядок у этого боя есть.
      Вот в лощине спешно складывают свой тяжелый груз и открывают огонь минометчики.
      С холма по картофельному полю кубарем, перекатываясь с боку на бак, тянет телефонный провод комсомолец Сергиенко. Радист ставит под густым орешником маленькую, похожую на ежа, станцию.
      Вдруг - ба-бах! - не туда поставил. Обжегся, поежился, перетащил ящик в канаву, нацепил наушники и что-то там накручивает, настраивает.

Горбатов Борис Леонтьевич

Непокоренные

Повесть

В сборник включены произведения советского писателя Бориса Леонтьевича Горбатова (1908 - 1954), рассказывающие о бесстрашии и мужестве советских людей в годы Великой Отечественной войны.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Всё на восток, всё на восток... Хоть бы одна машина на запад!

Проходили обозы, повозки с сеном и пустыми патронными ящиками, санитарные двуколки, квадратные домики радиостанций; тяжело ступали заморенные кони; держась за лафеты пушек, брели серые от пыли солдаты - всё на восток, всё на восток, мимо Острой Могилы, на Краснодон, на Каменск, за Северный Донец... Проходили и исчезали без следа, словно их проглатывала зеленая и злая пыль.

А все вокруг было объято тревогой, наполнено криком и стоном, скрипом колес, скрежетом железа, хриплой руганью, воплями раненых, плачем детей, и казалось, сама дорога скрипит и стонет под колесами, мечется в испуге меж косогорами...

Империалисты Антанты опасались, что заключение мира между Германией и Россией может облегчить военное положение Германии и соответственно затруднить положение войск Антанты на фронте. Они опасались, далее, что установление мира между Россией и Германией может усилить тягу к миру во всех странах, на всех фронтах и тем подорвать дело войны, дело империалистов. Они опасались; наконец, что существование Советской власти на территории громадной страны и ее успехи в стране, последовавшие после свержения там власти буржуазии, могут послужить заразительным примером для рабочих и солдат Запада. охваченных глубоким недовольством затянувшейся войной и могущих – по примеру русских – повернуть штыки против двоих господ и угнетателей. Ввиду этого правительства Антанты решили начать военную интервенцию (вмешательство) в России с тем, чтобы свергнуть Советскую власть и поставить буржуазную власть, которая восстановила бы в стране буржуазные порядки, отменила бы мирный договор с немцами и воссоздала бы военный фронт против Германии и Австрии.

Империалисты Антанты тем охотнее шли на это черное дело, что они были убеждены в непрочности Советской власти и не сомневались в неизбежности ее скорого падения при известных усилиях со стороны ее врагов.

Еще больше тревоги внесли успехи Советской власти и ее упрочение в ряды свергнутых классов – помещиков и капиталистов, в ряды разбитых партии – кадетов, меньшевиков, эсеров, анархистов, всякого рода буржуазных националистов, в ряды белогвардейских генералов, казачьего офицерства и т.п.

Все эти враждебные элементы с первых же дней победы Октябрьской революции со всех крыш кричали, что Советская власть не имеет почвы в России, что она обречена, что она обязательно погибнет через одну или две недели, через месяц или, самое большее – через два-три месяца. Но так как Советская власть продолжала существовать и укрепляться, несмотря на заклинания ее врагов, то враги Советской власти внутри России оказались вынужденными признать, что Советская власть много сильнее, чем они думали раньше, что для свержения Советской власти необходимы серьезные усилия и ожесточенная борьба всех сил контрреволюции. Поэтому они решили повести широкую контрреволюционно-мятежную работу по собиранию сил контрреволюции, по сколачиванию военных кадров, по организации мятежей, прежде всего, в казачьих и кулацких районах. Читать далее...

Историки зовут ту войну Гражданской. В советские десятилетия, когда в ее героев играли дети в каждом дворе, «гражданская» писали с маленькой буквы, теперь стало принято с большой. Не сквозит ли здесь подсознательное стремление возвеличить ее подлинных виновников, хотя устно и печатно в ней винят других?

Но с какой бы буквы ни писать, показательно, что война воспринималась всеми ее участниками именно как гражданская. На первый взгляд и спорить не о чем – граждане одной страны стреляют друг в друга, значит, война гражданская. Но вообще-то в мире принято называть гражданскими те войны, в которых внутренний конфликт решается внутренними же силами. Войны, сопровождающиеся или даже порожденные внешней интервенцией, обычно именуют отечественными, национальными, национально-освободительными. В российской трагедии 1918-1922 гг. империалистическая интервенция сыграла решающую роль. Весь ход событий, соотношение классово-политических сил свидетельствуют, что война собственно гражданская шла бы только на окраинах, причем не дольше нескольких месяцев, и не могла бы причинить больших жертв и разрушений, если бы не вмешательство в дела России по существу всего империалистического мира. Это и вторжение германских и союзных им войск в глубь страны в нарушение условий Брестского мира; и десанты держав Антанты на Севере, Дальнем Востоке, позже на юге; и мятеж чехословацкого корпуса, заранее признанного составной частью вооруженных сил Франции; и морская блокада Советской России (по международному праву – акт войны); и снабжение контрреволюционных войск всем необходимым для ведения войны, в том числе новейшими видами вооружения – самолетами, танками. Об армии великого российского «патриота» Деникина британский военный министр У. Черчилль имел все основания сказать: «Это моя армия». Хорошо известно и то, что державы Антанты отнюдь не руководствовались бескорыстным сочувствием братьям по классу, а уже с конца 1917-го, если не раньше, приступили к разделу «союзной» России на сферы влияния в лучших колониальных традициях.

Капиталисты Европы, Америки, Японии усердно готовятся к новой всемирной бойне. Это значит, что снова будут уничтожены десятки миллионов рабочих и крестьян, будут истрачены на убийство людей миллионы тонн металла, будут отравлены газами и трупным ядом плодородные почвы земли, будет разрушено множество городов.

Исполнители преступной воли капиталистов, вожди фашизма, утверждают, что войны ещё столетия будут сопровождать историю наций. Утверждение это едва ли выражает искреннее убеждение, оно гораздо более похоже на механическую привычку лакея мыслить «применительно к подлости» господина его.

Нация – это десятки многих миллионов людей физического труда, которые работают па пользу немногих тысяч банкиров, торговцев деньгами и фабрикантов, изготовляющих для себя руками полуголодных рабочих оружие, обувь, одежду, пищевые продукты; нация – это миллионы инженеров, литераторов, учёных и вообще – людей умственного труда, которые работают на обогащение капиталистов, на укрепление их власти, на забаву им.

За исключением революционного пролетариата, который всё более ясно понимает интернациональное единство своих классовых интересов, понимает своё историческое назначение – быть единым и единственным хозяином мира, – за исключением пролетариата, нация – это более или менее безличная масса людей, двуногое сырьё капитализма, – сырьё, из которого он выжимает полезные для него идеи, утешения в скорбях его, успокоение его страха пред жизнью, развлечения от жирной скуки этой преступной жизни.

Каждый неглупый человек, который решился бы честно подумать о смысле отношений капитала и труда, вынужден будет неизбежно признать, что капитализм «всё, что мог, уже совершил» и ныне является раковой опухолью трудового человечества, что капиталисты – международная организация грабителей, убийц.

Есть целый ряд фактов, которые говорят, что люди «умственного труда» становятся лишь балластом капиталистической культуры. Вот ещё один «свежий» факт, отмечающий бесплодность труда на капитализм:

Организованная учением Маркса и Ленина энергия передовых отрядов рабочих и крестьян ведёт за собой массу трудового народа Союза Советов к цели, смысл которой выражается в трёх простых словах: создать новый мир. В Союзе Советов даже дети-пионеры понимают, что для создания нового мира, новых условий жизни необходимо:

сделать невозможным скопление в руках и карманах единиц огромных богатств, которые всюду выжимаются и всегда выжимались из крови и пота рабочих, крестьян;

уничтожить деление людей на классы, уничтожить всякую возможность эксплуатации меньшинством трудовой и творческой энергии большинства;

разоблачить ядовитую ложь религиозных и национальных предрассудков, которые разъединяют людей, делая их непонятными, чужими друг другу;

вытравить из жизни трудящихся все воспитанные вековым рабством дикие и грязные бытовые навыки;

уничтожить всё, что, затрудняя в трудовом народе рост сознания единства его жизненных интересов, позволяет капиталистам создавать человеческие бойни, посылая миллионы трудящихся на войну друг против друга, – на войны, основная цель которых всегда одна: укрепление права капиталистов на грабёж, укрепление их бессмысленной жажды наживы, их власти над трудящимися.

В конечном счёте это значит: создать для всех людей и для каждой единицы свободные условия развития своих сил и способностей, создать равную для всех возможность достижения той высоты, до которой поднимаются, излишне затрачивая множество энергии, только исключительные, так называемые «великие люди».

Прошло двадцать лет с той поры, когда правительства европейских государств (и в их числе правительство русского царя) затеяли международную бойню. За четыре года этой небывалой бойни истребили, изуродовали свыше 30 миллионов отборно здоровых людей, распылили в воздухе и утопили в морях десятки миллионов тонн ценнейших металлов, сожгли множество деревень, разрушили города, ограбили так называемых «мирных жителей» и, между прочим, расстреляли десятки церквей, в которых попы всех стран перед войной умоляли бога «о благоденственном и мирном житии, здравии и спасении души», а во время войны – «о победе и одолении всякого врага и супостата». Факт расстрела буржуазными пушками «храмов божиих» совершенно определённо вскрывает активное и даже яростное участие христианской церкви в кровавых и гнусных распрях лавочников, – это единственный, хотя и ничтожный «положительный» результат войны, ибо он, вероятно, разрушил веру в бога тех рабочих и крестьян, которые ещё продолжали веровать в несуществующее, чтоб облегчить тяжести и горести своего реального существования рабов.

Повоевав четыре года, победив друг друга, лавочники Европы обнаружили, что настоящий «враг и супостат» оказался в России. Тогда лавочники-победители приказали генералам своим ограбить, истребить русских рабочих, крестьян, но последние, набив царским и европейским генералам толстые морды, выгнали их из России.

«Четыре танкиста и собака» — польский чёрно-белый телевизионный сериал, снятый по одноимённой повести Януша Пшимановского.
19. Тиргартен (польск. Tiergarten). Серия рассказывает о продолжении боёв за Берлин 1 мая 1945 года. Экипажу «Рыжего» при поддержке пехоты необходимо захватить важные позиции, на которых укрепились немцы, в частности дом и станцию метро. Танкисты во главе с Янеком придумывают хитрый план, как подобраться незамеченными к немцам через затопленный тоннель метро и поддержать атаку своих частей с другой стороны, заложив в метро взрывчатку с помощью русского минёра Ивана Павлова.
20. Ворота (польск. Brama). Серия рассказывает о последних боях в Берлине. «102-й» с экипажем едет в составе колонны к Бранденбургским воротам, где Янек встречает Марусю, вместе с несколькими другими товарищами получает офицерское звание, и выполняет обещание отвезти фуражку раненого ротмистра в Берлин. Полковник Тадеуш получает звание генерала. Германия выбрасывает белый флаг.
21. Дом (польск. Dom). Серия рассказывает о последних днях войны. Наши герои ожидают капитуляции Германии и встречаются с американцами. Они решают навестить Павлова, назначенного комендантом близлежащего города и впоследствии помогают ему спасти этот город от разрушения. Павлова убивает молодой немец. Но впереди у Янека, Густлика, Гжеся, Томаша и их друзей — новая, мирная жизнь. В экипаже «Рыжего» две свадьбы: у Янека и Маруси и у Густлика и Гонораты. Гжесь решает жениться на Лидке.

«Четыре танкиста и собака» — польский чёрно-белый телевизионный сериал, снятый по одноимённой повести Януша Пшимановского.
16. Дальний дозор (польск. Daleki patrol). Серия рассказывает о вылазке польской танковой разведки в тыл противника. Главные герои получают новый танк. И спасают бежавшего узника концлагеря при заводе по производству бронебойных снарядов около города Крейцбург, от которого узнают о готовящейся нацистами расправе над заключёнными. Лучшие «во всей Польше танкисты» получают очередное спецзадание: группе под командованием поручика Козуба необходимо захватить мост через Гавельканал и удержать его до подхода наступающих войск. Но теперь задача меняется — важнее помочь готовящемуся в концлагере восстанию. Взвод мотоциклистов, «Рыжий» и ещё два танка совершают рейд по тылам противника, уничтожая вражеские посты и заслоны. Героям удаётся выполнить обе задачи. Дорогу к лагерю показывает старый немец, уставший от войны, а найти переправу помогает работавшая прислугой у немецкого генерала полька Гонората.
17. Клин (польск. Klin). Серия рассказывает о чудесном спасении Густликом своей возлюбленной Гонораты. При этом он успешно обороняет захваченный мост от авангарда фашистской дивизии, вклинившейся в оборону советско-польских войск. К нему на выручку приходят «Рыжий» и взвод мотоциклистов хорунжего «Магнето» Лажевского. Полковник Тадеуш приказывает экипажу танка «Рыжий» отправляться в Берлин.
18. Кольца (польск. Pierścienie). Серия рассказывает о том, как герои добираются до пригородов Берлина и вступают в уличные бои с фашистами. К пробирающемуся по разрушенным улицам танку примыкают разрозненные группы пехотинцев. Стремительной атакой отряд выбивает врага с проспекта пригорода. Погибает Магнето, на его место встает младший брат подхорунжий Задра. В этой серии Густлик дарит Гонорате в качестве обручального кольца гайку и называет своей невестой.