Город прославился

так:

Вышел

военный чудак,

старец

с лицом молодым.

"Парни,-

сказал он,-

летим!

Мальчики,

время пришло,

Дьявольски нам повезло!.."

В семь сорок девять утра

все было так, как вчера.

"Точка...- вздохнул офицер,-

чистенько вышли на цель..."

В восемь двенадцать утра

сказано

было:

"Пора!.."

В восемь пятнадцать,

над миром взлетев,

взвыл торжествующе

дымный клубок!

Солнце

зажмурилось,

похолодев.

Вздрогнули оба:

и "боинг", и бог!..

Штурман воскликнул:

"Ой,

как красиво!.."

В эту секунду

в расплавленной мгле

рухнули

все представленья о зле.

Люди узнали,

что на Земле

есть Хиросима.

И нет Хиросимы.

Читать далее...

6 августа 1945 года, команда лётчиков ВВС США по приказу президента Трумэна совершила атомную бомбардировку города Хиросимы. Тогда правительство и вооружённые силы США совершили величайшее в истории войн преступление против гражданского населения своего противника. 6 августа 1945 года было поворотным моментом в человеческой истории, потому что это было первое применение против живых людей оружия, способного моментально убивать сотни тысяч, и именно с этого дня массовые убийства, оправдываемые абстрактно-гуманистическими целями, стали превращаться в одну из определяющих черт современных отношений между государствами.

Вот как это было. В феврале 1945 года, после ряда выигранных сражений и фактического установления морской блокады Японии, военное командование США начинает кампанию интенсивных бомбардировок японских городов, преследовавшую цель нанести максимальные разрушения, посеять панику среди населения и таким образом, принудить Японию к капитуляции. Ранее, ВВС США практически безуспешно использовали тактику высокоточных бомбёжек, когда бомбы сбрасывались с большой высоты на цели, имевшие стратегическое значение (контролировать точность попаданий в существовавших тогда условиях было очень трудно). Новая тактика бомбардировок совершенно осознанно ставила под удар гражданское население Японии. Большая часть зданий в японских городах в это время была деревянной, межкомнатные перегородки и стены часто состояли из рисовой бумаги. Американские самолёты сбрасывали на города большое число зажигательных бомб, и жилые кварталы вспыхивали и сгорали в считанные минуты, будто бы состояли из спичечных домиков. Так, во время первой бомбардировки Токио в ночь с 23 на 24 февраля 1945 года были полностью разрушены все здания на площади примерно равной трём с половиной квадратным километрам. В ночь с 9 на 10 марта того же года на Токио было сброшено 1700 тонн бомб, разрушивших все строения на площади более чем в 40 квадратных километров (почти половина всей площади города). В поднявшейся огневой буре, когда пламя стихийно перебрасывалось с одного здания на другое, погибло за одну ночь 100 тысяч человек. Это была самая разрушительная за всю историю войн бомбардировка без применения атомного оружия. Вода в городских каналах в эту ночь кипела, а температура воздуха была такой, что неповреждённые бомбами здания загорались сами собой. Это был настоящий огненный ад, в котором сгорало всё живое — ад, тщательно спланированный и организованный американским военным командованием. Бомбардировка Токио в марте 1945 года была своеобразной репетицией Хиросимы.

Читать далее...

В годы сокрушительного кризиса, постигшего фирму Круппа в 1966 году, один из руководителей концерна Бертольд Байц с огорчением сказал кому-то из западногерманских журналистов: «Сейчас, когда река высохла, мы наконец можем увидеть, что лежит на дне ее русла: немножко золота и множество пустых бутылок».

Конечно, золота было не так уж мало. К моменту кризиса, постигшего концерн, глава династии Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах все еще был самым богатым человеком в Европе, а «империя Круппов», с ее более чем сотней предприятий, — крупнейшим (из находившихся в одних руках) промышленным предприятием. По крайней мере до сего дня таково было мнение историков мировой экономики. Бухгалтерские книги этого семейного треста были на протяжении более столетия сокрыты от контролирующих органов, а истинные бухгалтерские отчеты вообще никогда не публиковались, и потому ныне трудно отделить легенду от действительности.

Но в наши дни многое изменилось. Прежде всего отказался от завещанного ему наследства «последний из Круппов» — Арндт. В этом молодом человеке не было уже ничего «стального». Свободное время он охотнее всего проводил перед зеркалом своего будуара у гримировального столика. Набору его косметики позавидовала бы не одна голливудская кинозвезда. Часами он один за другим примерял перед зеркалом парики и время от времени демонстрировал перед стройными молодыми людьми самые новые, на заказ сшитые в Марокко кафтаны.

Арндт Крупп фон Болен унд Гальбах уже вследствие упоминавшегося кризиса «крупповской империи» 1966 года был вынужден отказаться от права единолично управлять фантастически огромными богатствами. В ночь на 16 сентября в доме Бертольда Байца состоялся разговор, точного содержания которого до сих пор не знает никто. Отец Арндта тогда был уже смертельно болен. Поэтому произвести неприятную операцию с имуществом Круппов уполномочили Байца. Западногерманские крупные банки были согласны открыть дверцы своих сейфов для оказания помощи очутившемуся в трудном экономическом положении концерну, но с условием, что «крупповская империя» будет преобразована в предприятие современной формы — акционерное общество. Для этого нужна была подпись Арндта Крупна. Это «отречение наследника от престола», разумеется, отнюдь не означало для него бедность и нищету.

Читать далее...

Когда после второй мировой войны в Соединенных Штатах Америки был составлен список больших состояний, 21 член семьи Рокфеллеров фигурировал в нем с имуществом, оценивавшимся в 3 млрд. долл., и 17 млн. долл. годового подоходного налога. Немалая сумма, однако исследователи истории богатства Рокфеллеров уже давно отметили, что эти суммы не отражают того неслыханного политического и экономического влияния, которое оказывает семья Рокфеллеров и контролируемые ею предприятия на экономику Соединенных Штатов и капиталистического мира в целом и даже на определение их политики. Несколько лет назад был произведен новый подсчет. По нему, с учетом даже падения стоимости доллара в 1946 году, капиталовложения Рокфеллеров в различные гигантские предприятия оценивались уже в 6 млрд. долл. Если к этому добавить вклады в банки и стоимость недвижимого имущества клана, получится круглая сумма в 7 млрд. долл. Это само по себе означает, что с окончания второй мировой войны финансовый вес клана Рокфеллеров удвоился. А согласно самым последним оценкам, богатство клана уже достигло 10 млрд. долл.

В противоположность, однако, таким «одиноким волкам», как Гетти, финансовая мощь Рокфеллеров преднамеренно подсчитывается разделенной на части. Так, например, Джон Д. Рокфеллер-младший, тогдашний глава клана, в год своей смерти, в 1960 году, с имуществом в 1 млрд. долл. занимал только 6-е место в списке американских сверхбогачей. К концу 70-х годов в списке богатеев другой член клана — миссис Эбби Рокфеллер, хотя и фигурировала на одном из почетных мест, но имущество ее оценивалось «всего только» в 300 млн. долл., и потому она была 19-й в этом списке. Дэвид Рокфеллер, президент второго по величине банка «Чейз Манхэттен бэнк», с его 280 млн. долл., стоял на 23-м месте. Остальные: самый младший — Джон-Дэвид, Лоренс, Уинтроп и Нельсон Рокфеллеры, имея каждый по 260 млн. долл., занимали 24-е, 25-е, 26-е и 27-е места. Уже по этому перечислению наблюдателю нетрудно догадаться, что не в цифрах нужно искать истинные размеры экономической и политической мощи династии Рокфеллеров. Гетти стоит на 1-м месте. Дэвид Рокфеллер, занимающий пост генерального директора и президента «Чейз Манхэттен бэнк» и находящийся только на 19-м месте, имеет значительно большую экономическую мощь.

Естественно, среди богатств клана Рокфеллеров наиболее важное место занимают различные предприятия «Стандард ойл», и прежде всего «Стандард ойл оф Нью-Джерси». Наверное, это — крупнейшее промышленное предприятие капиталистического мира. И семья Рокфеллеров держит в своих руках приблизительно 15% акций этого предприятия, что практически означает, что Рокфеллеры контролируют весь этот промышленный гигант. Аналогичное положение и с остальными предприятиями «Стандард ойл»: имея 12—17% акций, Рокфеллеры фактически руководят ими. В меньшей степени, но с большим влиянием участвуют Рокфеллеры в крупнейших железнодорожных компаниях США и даже в известной части крупнейших сталелитейных трестов. К этому нужно добавить и финансовую мощь, которую являют собой «Чейз Манхэттен бэнк» и нью-йоркский «Ферст нэшнл сити бэнк», контроль над которым — в руках у Рокфеллеров. (Этот последний является третьим по величине банкирским домом США, так что из «большой тройки» в двух — решающее слово за Рокфеллерами.)

Нынешние отцы династии с высоты самой большой финансовой и экономической мощи в мире капитализма высокомерно поглядывают на истоки могущества их кланов.

Читать далее...

Банкирский дом Ротшильдов просуществовал полтора столетия, прежде чем открыл свой филиал в Швейцарии, в этом, так сказать, финансовом центре мира. Впрочем, в истории династии Ротшильдов этот факт не играет какой-то заметной роли: просто он символизирует, что в 70-х годах XX в. Ротшильды вновь вступили на путь расширения своего финансового влияния в мире. Но уже в начале 50-х годов стало очевидно, что окруженный легендами банкирский клан оправился от потрясений, причиненных второй мировой войной, и снова занял свое место среди наиболее влиятельных банкирских домов мира.

Когда-то о потомках первых Ротшильдов ходила поговорка, что младенцы в этом роду появляются на свет сразу в 150-летнем возрасте и 150-кратными миллионерами. Цифры эти, возможно, не очень точны, но они символизируют одно — и это соответствует действительности, — что «финансовый стиль» Ротшильдов традиционен и аристократичен. Ведь известно, что цюрихский филиал фирмы, например, согласен принять в число своих клиентов только лиц, имеющих капитал не меньше, чем 1 млн. швейц. франков.

По семейному «балансу» клана во всяком случае можно с уверенностью сказать, что этот стиль выдержал все испытания экономических и политических катастроф и потрясений. И поныне в руках Ротшильдов находится крупнейший банк Франции. Английская ветвь клана Ротшильдов тоже владеет самым влиятельным частным банком Великобритании.

Собственностью французской ветви династии Ротшильдов был также и крупнейший железнодорожный комплекс Франции «Компани дю Нор», после национализации которого ротшильдовский банк в виде компенсации получил 270 тыс. французских государственных акций. К тому же в собственности клана и после национализации сохранились многие предприятия. В руках Ротшильдов остался и крупнейший горнодобывающий концерн «Ле Никель» и не менее богатая компания «Пеньярройя». Значительные финансовые интересы Ротшильды имеют в нефтяном тресте «Ройял датч-Шелл», в горнорудной монополии «Рио Тинто» и в тресте «Де Бирс», занимающемся добычей алмазов. В последние 20 лет Ротшильды финансировали деятельность нескольких крупных экономических проектов. Их объединяет находящаяся под контролем династии «Компани финансьер».

Читать далее...

Империализм господствует на Земле. Иначе можно назвать его монополистический капитализм. Миром правит горстка крупнейших монополий, или вернее их капитал. Они находятся в непрерывной конкурентной борьбе, постоянно делят и переделивают, давно поделенный мир. Идет непрерывная война между ними, то одна то другая страны вспыхивают, как факелы - Афганистан, Ирак, Югославия, Ливия, сегодня горят Украина и Сирия. Но это тодько известные всем страны, а в скольких идет тихая война и гибнут мирные жители, женщины, дети, старики...

Капитализм - это война, а империализм уже жить не может без войн. Доказательство тому чудовищная гонка вооружений. Военная промышленность - единственная отрасль, где еще существует хоть какой-то научный прогресс.

Вместе со знаменитым писателем приглашаем вас познакомиться с империализмом, лицом к лицу

Атавия - имеется в виду американский империализм - США

Проксима – слово астрономическое, означает «ближайшая»; так астрономы называют ближайшую к нам звезду любого созвездия; например, Проксима Центавра, то есть ближайшая к нам звезда из созвездия Центавра, и т. п.

...Собственно говоря, уже предыдущий год не обещал им ничего хорошего: политики крупнейших стран трижды встречались на специальных конференциях, породивших и укрепивших в человечестве надежды на спокойную жизнь. Было доказано и торжественно признано, что атомная и водородная бомбы – это не тигр, с которого, раз на него севши, уже нельзя слезть.

Министры и президенты возвращались с этих совещаний, потрясаемые ликованием и благодарностью своих народов, но тем, кто хотел войны, все еще казалось, что все это временно, что их народы можно будет запугать, переубедить и тогда все пойдет по-прежнему.

Читать далее...

Макферсон и Гульд — владельцы десятка реакционных американских газет, систематически ведут клеветническую кампанию против Советского Союза. С целью получения «свежего» материала они посылают журналиста Гарри Смита в Россию. Вернувшись из России, Смит чувствует, что он не в состоянии выполнить приказ владельцев газет. Наперекор всему Смит решает написать правду о советских людях. Макферсон широко рекламирует будущую книгу. Но, прочитав правдивое произведение журналиста, Макферсон приходит в неистовую ярость. Гарри Смит лишается всего: дома, заработка. От него уходит жена. Не имея возможности издать свою книгу, Смит рассказывает о Советской стране на многочисленных собраниях и митингах. Гарри Смит становится выразителем дум прогрессивной части американских граждан, готовых вступить в борьбу против макферсонов, гульдов и их хозяев с Уолл-стрита.

Читать далее...

Когда я проснулась, в комнату сочился мутно-желтый свет зари. Наступали вторые сутки чикагской резни. Я опять ползком добралась до витрины. Густая пелена дыма, местами прорезанная багровыми вспышками огня, застилала небо. По противоположному тротуару брел, спотыкаясь, какой-то несчастный раб; одну руку он крепко прижимал к боку, по тротуару вился за ним кровавый след. Глазами, в которых застыл ужас, он боязливо водил по сторонам. На мгновение взгляд его встретился с моим, и я прочла в нем немую жалобу раненного и загнанного животного. Он увидел меня, но между нами не протянулась нить взаимного понимания, верно, ничто во мне не сулило ему дружеского участия. Он еще больше съежился и заковылял прочь. Ему неоткуда было ждать помощи во всем божьем мире. В грандиозной облаве на рабов, которую устроили его хозяева, он был презренным илотом, не больше. Все, на что он надеялся и чего искал, была нора, куда, подобно раненому животному, он мог бы забиться. Резкие звонки кареты скорой помощи, показавшейся из-за угла, заставили его вздрогнуть. Кареты были не для таких, как он. Со страдальческим стоном поспешил он в ближайший подъезд, потом снова вышел и понуро поплелся дальше.

Я опять прилегла на попоны и еще с час провела в ожидании Гартуэйта. Головная боль не проходила, напротив — она усиливалась с каждой минутой. Только с трудом могла я открыть глаза и сосредоточиться на каком-нибудь предмете. Но и открыть их и смотреть было невыразимо мучительно. В висках стучало. Шатаясь от слабости, я вылезла в витрину и побрела наугад, бессознательно стремясь выбраться из района кровавой бойни. С этой минуты я воспринимала все как в кошмарном сне, и те воспоминания, которые сохранились у меня о дальнейших событиях, подобны воспоминаниям о кошмаре. Многое навсегда врезалось мне в память, но это только отрывочные картины на фоне густой тьмы. Что происходило в эти минуты полного забвения, я не знаю — и не узнаю никогда.

Читать далее...

И тем не менее жизнь в стране шла своим чередом. Люди продолжали трудиться на полях и в недрах земли. Но теперь они были рабами. Ведущие отрасли промышленности процветали. Рабочие, члены привилегированной касты, жили припеваючи, усердно трудились. Впервые после неурядиц промышленной войны они вкусили мир. Кончился вечный страх перед безработицей, кончились стачки, локауты, гонения на профсоюзы. Они жили в удобных домах, в специально для них построенных уютных поселках, которые казались им сущим раем по сравнению с трущобами и грязными гетто, где они раньше ютились. Теперь они лучше питались, меньше работали, чаще отдыхали, в их обиходе появились новые интересы и развлечения. О своих братьях и сестрах, гонимых париях, злосчастных обитателях бездны, они и думать забыли. В человеческом обществе начиналась новая эра — эра эгоизма. И все же это было верно лишь до известной степени. Рабочие касты были густо прослоены нашими сторонниками, людьми, для которых шкурнические интересы не заслоняли идеалов свободы и братства.

Другим важным учреждением, принявшим устойчивую форму и работавшим без заминки, была армия наемников. Она возникла из старой регулярной армии и насчитывала миллион солдат, помимо колониальных войск. Наемники были особым сословием. Они жили в специально отведенных им городах, которыми сами управляли, и пользовались множеством других привилегий. Немалая доля чудовищных прибылей Железной пяты уходила на их содержание. Утрачивая постепенно всякую связь с народом, они вырабатывали свое классовое самосознание, свою классовую мораль. Но и среди них было множество наших приверженцевnote 116К концу существования Железной пяты наемники стали влиятельной силой. В борьбе между рабочими кастами и олигархией, в непрестанной смене интриг и заговоров они играли роль третьей стороны, бросая свой меч то на ту, то на эту чашу весов..

Надо сказать, что и олигархи прошли некий путь развития, столь же примечательный, сколь и неожиданный. Они создали у себя жесткую классовую дисциплину. У всех у них были общественные обязанности, которые строго выполнялись. Вывелась порода богатых бездельников. Каждый олигарх по мере своих сил содействовал укреплению объединенной мощи олигархии. Они занимали командные посты в армии и промышленности, овладевали техническими знаниями и становились дельными, а подчас и выдающимися инженерами. Они заполняли многочисленные государственные должности, служили в колониях, десятками тысяч работали в тайной полиции. Их в обязательном порядке обучали богословию, естествознанию и другим наукам, прививали им вкус к литературе и искусствам. И во всех этих областях они выполняли важнейшую для себя задачу — внушать всей нации идеи, способствующие увековечению олигархии.

Читать далее...

После усмирения фермеров их представителей больше не видели в конгрессе. Всем им было предъявлено обвинение в государственной измене, и места их заняли ставленники Железной пяты. Социалисты оказались теперь в ничтожном меньшинстве; каждый из них понимал, что конец близок. Заседания сената и палаты превратились в фарс, в пустую проформу. Там все еще обсуждались и решались какие-то вопросы, но теперь это нужно было только для того, чтобы придать мандатам олигархов некую видимость законности.

Эрнест оказался в самой гуще борьбы, когда настал неизбежный конец. В конгрессе обсуждался законопроект о помощи безработным. Кризис прошлого года снизил жизненный уровень пролетарских масс до голодного существования, а охватившие страну неурядицы довершили дело. Миллионы людей нуждались в хлебе, между тем как олигархи и их приспешники не знали, куда девать свои несметные богатстваnote 96Характерным примером таких порядков было владычество англичан в Индии в XIX веке. Коренное население вымирало от голода, гибло миллионами, для того, чтобы правители, присвоив себе плоды его трудов, швыряли их на безумную роскошь и бессмысленные развлечения. Поистине нам, в наш просвещенный век, приходится краснеть за своих предков. Остается лишь смотреть на эти вещи с высоты философии. Капиталистическую стадию развития человеческого общества можно приравнять к веку обезьян. Человек, освобождаясь от грязи и скверны низшего органического существования, вынужден был пройти через эти стадии бытия. Естественно, что грязь и скверна надолго к нему пристали, и от них нелегко было очиститься.. Для облегчения участи этих бедняков, которых мы называли «обитателями бездны», социалисты внесли в конгресс законопроект о безработных. Естественно, это не нравилось Железной пяте. Она собиралась на свой лад использовать труд голодных миллионов, и участь нашего проекта была предрешена. Эрнест и его товарищи понимали, что хлопочут напрасно, однако их томила неопределенность положения. Они хотели, чтобы кончилось наконец это напряженное ожидание, и, не видя в своей деятельности никакого проку, считали, что лучше разделаться с постыдным фарсом, в котором им приходилось быть невольными участниками. Никто из них не представлял себе, каков будет конец, — во всяком случае, он превзошел самые худшие их опасения.

В тот день я сидела на галерее, в местах для публики. Все мы были охвачены ожиданием чего-то ужасного. Угроза носилась в воздухе, мы видели ее воплощение в шеренгах солдат, заполнявших коридоры, и в офицерах, кучками толпившихся у всех выходов. По всему чувствовалось, что олигархи готовят удар. Трибуну занимал Эрнест. Он говорил об ужасах безработицы с таким жаром, как будто и вправду был одержим безумной надеждой тронуть сердца своих слушателей. Но республиканцы и демократы только издевались над ним. В зале стоял невообразимый шум.

Читать далее...