Увольнение Владислава Суркова знаменует собой крах
политической системы путинской России. Отставку получил один из ее
творцов и самых талантливых операторов. Человек, долгие годы считавшийся
серым кардиналом Кремля. Чем бы не объяснять эту отставку – давлением
на правительство Медведева, конфликтом Суркова со Следственным
Комитетом, переменой политического курса – она символизирует конец того,
чем была Россия Владимира Путина до сих пор.
А чем же она была? Авторитарный режим, закамуфлированный под формальную
демократию; сырьевая периферия глобальной экономики, замаскированная под
суверенную державу с имперскими амбициями; чудовищное социальное
неравенство, спрятанное за убогим популизмом; порядок, оборотной
стороной которого были коррупция и распад всех институтов государства;
политическая стабильность, опиравшаяся на манипуляции массовым сознанием
и жесткий контроль за внутренней политикой, за фасадом которой были
всеобщий индифферентизм и деморализация.
Прочность режима опиралась на два столпа: на «волшебные рейтинги»
«национального лидера» и то, что называлось вертикалью власти,
непременным условием которой был более или менее прочный консенсус элит.
Собственно, путинский режим стал складываться еще до появления Владимира
Путина на Олимпе публичной политики. Он вырастал из итогов ельцинской
эпохи. На руинах советской социальной системы возникла новая социальная
конструкция. Бывшая государственная собственность и вообще национальное
богатство были приватизированы и присвоены узкой элитой. Причем
экономика страны была встроена в глобальный рынок. Индустриальный
потенциал СССР был наполовину уничтожен либерализацией, жизнеспособными
оказались лишь сырьевые и связанные с ними сектора. Лидирующие позиции
во внутренней жизни страны получили группы, контролирующие именно их.
Будущее страны оказалось в руках сырьевой олигархии.
В 1990-е борьба за собственность порождала на верху социальной лестницы
конфликты и противоречия, делавшие невозможным единство правящего
класса. Но как только передел завершился, немедленно обнаружилось
единство интересов его представителей по широкому кругу вопросов. Новая
элита нуждалась в закреплении итогов «первоначального накопления», и в
признании их со стороны населения. Сделать это было можно только
консолидировав политическую власть, передав ей функции верховного
арбитра в спорах между разными элитными кланами, а также снабдив ее
необходимыми инструментами для контроля за обществом.
Возникшая в 90-е элита во главе с сырьевой олигархией заключила
негласный договор об оказании охранных услуг. Только не с частным
охранным предприятием, а с репрессивным аппаратом государства. С армией,
МВД, ФСБ. В качестве оплаты охранники получили доступ к экономическим
ресурсам страны.
Время шло, система эволюционировала. Силовики и сырьевики заключали
альянсы и династические браки друг с другом. Но преодолеть врожденную
раздвоенность режиму так и не удалось. Она то и дело давала себя знать,
проявляясь в то и дело случавшихся конфликтах «кремлевских башен».
С течением времени система накапливала противоречия. Стоимость
политической стабильности для крупного бизнеса постоянно возрастала
из-за коррупционных издержек, непрозрачности процесса принятия решений и
плохого реноме сложившейся системы в глазах Запада. Политическая
система обросла балластом из политических приспособленцев и
функционеров, далеких от интересов крупных собственников,
коррумпированных и не способных даже к лоббистским функциям.
Авторитарный режим теперь выступал не только гарантом сохранения
собственности, но и источником угроз и рисков для бизнеса. Наконец, с
началом мирового кризиса противоречия между бизнес-элитой и ее
представителями во власти («системными либералами») и силовым блоком
режима обострились. Первые лоббировали ужесточение бюджетной политики по
европейскому образцу, вторые рассматривали социальный популизм как
гарантию сохранения власти.
Запрос на преобразование политической системы и изменение
социально-экономического курса, созревший в либеральной части
истеблишмента, долгое время увязывался с фигурой Дмитрия Медведева.
Когда после долгих интриг сценарий второго срока Медведева был отброшен,
а в президентское кресло вернулся Путин, накопившееся раздражение
трансформировалось в почти открытую фронду со стороны ярких
представителей элиты – Алексея Кудрина, Михаила Прохорова, Анатолия
Чубайса и других.
Массовое протестное движение, начавшееся после парламентских выборов
2011 г. использовалось элитной фрондой в качестве инструмента
политического шантажа правящей верхушки. Но в какой-то момент ситуация
вышла из под контроля.
Зимой 2011-12 гг. все шло хорошо. На улицах Москвы проходили невиданные
по численности протестные манифестации. А в тихих кабинетах шли
кулуарные переговоры и консультации. Я не был среди их участников, но по
многим признакам, они шли с относительным успехом. Во всяком случае, к
президентским выборам марта 2012 г. большинство системных либералов,
принимавших участие в протестной эпопее, успели дистанцироваться от
оппозиционного движения. Но неожиданно для всех выяснилось, что несмотря
на это, протест сохранил свой потенциал. Причем его мотором стали
теперь уличные политики и активисты, не связанные с истеблишментом.
Грандиозная манифестация 6 мая 2012 г. стала доказательством того, что
массовое движение вышло за границы верхушечных комбинаций.
Ситуация поменялась. Привычный инструментарий решения политических
проблем – кадровые предложения, уступки в сфере бизнеса и т.п. -
оказался неэффективным. Его просто было не к кому применить. Не
предлагать же правительственные посты Сергею Удальцову.
Действовавшая все предыдущие года система медийных и политических
манипуляций оказалась непригодной. Привести к повиновению москвичей,
вылив ушат помоев на публичных лидеров протестного движения не
получалось. «Всенародная поддержка» власти дала трещину.
Одновременно выяснилось, что элитная фронда не располагает не только
контрольным пакетом, но и вообще сколько-нибудь серьезным влиянием на
низовое демократическое движение. Слабость системных либералов стала
очевидной для всех.
Этим не преминули воспользоваться силовики. Авторы доклада о результатах
общественного расследования событий 6 мая констатируют: «Собранные
факты неопровержимо доказывают, что столкновения демонстрантов с силами
правопорядка вызваны массовыми целенаправленными действиями
представителей власти». Впрочем, этот вывод для всех, кто был в тот
день на Болотной площади, выглядит очевидным. Преградив колоннам
демонстрантов проход на митинг, сократив заранее согласованный периметр
входа на площадь, полиция тем самым провоцировала давку и возможные
эксцессы. А группы провокаторов, которые перешли к «боевым действиям»,
были видны всем, кроме российского «правосудия».
«Массовые беспорядки» были заранее запланированы. Демократическому
движению было устроено кровопускание. Глава московской полиции Владимир
Колокольцев через неделю после этого стал министром внутренних дел, а
руководитель Следственного Комитета Александр Бастрыкин превратился в
одного из самых влиятельных чиновников страны благодаря «расследованию»
Болотного дела. Системные либералы (и стоящий за их спиной крупный
капитал) оказались дискредитированными. В глазах протестующих, как
соглашатели. И в глазах Путина, как ненадежные элементы, способные
перейти на сторону оппозиции. Их влияние в стране резко упало.
Сервильная Государственная Дума начала кампанию чисток в своих рядах.
Причем, удар пришелся не столько по оппозиционерам, сколько по формально
лояльным бизнесменам, годами оплачивавшим свои мандаты в обмен на
гарантии неприкосновенности и лоббистские возможности. Зимний закон о
запрете усыновления российских сирот американцами не дал ничего, кроме
скандала. Но именно скандал и был нужен: депутатов повязали круговой
порукой ответственности за антиамериканский демарш Кремля. Тесно
связанному с Западом крупному бизнесу продемонстрировали, что его
интересами теперь будут пренебрегать. Потом последовала кампания борьбы с
хранением денег в зарубежных банках. Общая логика всех этих действий
проста. Это профилактика нелояльности со стороны бизнес-элиты.
Наконец тучи стали собираться и над правительством Дмитрия Медведева,
когда-то бывшего знаменем системных либералов. Следственный Комитет
чувствует себя достаточно уверенно, чтобы с присущей ему объективностью
расследовать растраты в Сколково, любимом детище экс-президента. И уже в
довершение программы, вниманию пораженной публики была представлена
полемика пресс-секретаря следственного ведомства и совсем недавно
всесильного Суркова. Суркова, который был чуть ли не главным
архитектором «управляемой демократии». И пресс-секретарь отправил
бывшего кукловода в нокаут. Занавес.
Падения Суркова ожидали многие. Но подразумевалось, что оно произойдет
лишь когда демократия станет неуправляемой. Мало кто думал, что Суркову
просто нечем станет управлять.
Дорвавшиеся до власти обер-палачи отдают себе отчет в том, что теперь
главная угроза для них – не системные либеральные критики, а
организаторы низового массового протеста. И этим почти рефлекторным
пониманием объясняется беспрецедентное давление на активистов Левого
фронта и других организаций, ставших мотором демократического движения.
Все, на что они способны – организовать травлю и погрузить страну в
реакцию. Все, что должны сейчас сделать мы, гражданские активисты, – не
впасть в уныние, не сломаться, выжить. Ведь теперь мы, именно стали
главным фактором, от которого зависит будущее страны. И перед лицом
истории мы обязаны удержать эту «высоту». Нужно не искать внутренних
врагов, не бросаться друг в друга обвинениями в сливе протеста и
недостатке идеологической чистоты, а сплотить ряды. Единство и
солидарность помогут нам выжить.
Выжить для нас означает победить.
