Если уличный протест дополнится элементами забастовки – это будет мощнейший шаг вперёд. Потому что тогда в дело включится тот самый рабочий класс, который сейчас уже списали со счетов. А он никуда не делся, без него мы далеко не уйдем

Сергей Удальцов является одним из наиболее заметных представителей массового протестного движения на московских улицах и площадях. Об этом статусе свидетельствует особое внимание российских властей – они не устают преследовать лидера «Левого Фронта», который более ста раз подвергался задержаниям и административным арестам. В интервью LIVA.com.ua Сергей Удальцов говорит об отличиях между российскими акциями и «оранжевым» украинским Майданом. Он рассказывает о перспективах развития протестного движения, считая, что оно должно распространиться на регионы, опираясь на рабочий протест. А также констатирует растерянность властей, которые не могут не понимать, что репрессии против лидеров протестных акций только усиливают их популярность, попутно стимулируя самоорганизацию масс.

– Сергей, как сказываются на твоем здоровье последствия голодовки? Насколько эффективен в политическом смысле этот способ протеста?

– Считаю, что голодовка – это эффективный метод борьбы, но только для тех, кто к ней подготовлен. Некоторые люди, пробыв без еды сутки, начинают претерпевать большие страдания. Но я, однажды испробовав голодовку, почувствовал, что мой организм в принципе нормально её переносит. Конечно, сухая голодовка – это очень тяжело, потому что организм быстро обезвоживается и есть угроза отказа внутренних органов – почек и сердца.

Но в целом, я рассчитываю свои силы. То есть, это не суицидальная голодовка. Это метод борьбы, когда тебя десятки раз беззаконно арестовывают. В зонах и тюрьмах, когда арестованные и заключенные сталкиваются с беспределом администрации, когда их избивают там надзиратели, они порой вскрывают себе вены, вспарывают животы, глотают гвозди. Со стороны можно подумать, что они больные люди – но это не так. Их ставят в такую ситуацию, когда приходится бороться такими крайними методами – или ты просто перестанешь быть человеком, потеряешь свое человеческое достоинство. В моей ситуации до этого еще не дошло – но, всё равно, они раз за разом окунают тебя лицом в дерьмо, сажают тебя ни за что, показывая, что ты бессилен перед этими судами и перед этой системой.

И вот я нашел для себя такой способ борьбы. Я считаю, что он для меня эффективен – входя в голодовку я создаю определённую информационную ситуацию, создаю проблемы для полиции, для властей. То есть, в этом есть некий рациональный смысл – хотя, конечно, имеется и риск. Я никогда не знаю на пятый или шестой день сухой голодовки, что со мной может произойти – то там заболит, то здесь...

– Наверное, это и на психологическое состояние влияет?

– Порой начнешь думать о борьбе «Левого фронта», а мысли переключаются на пищу, на воду, и ты не можешь больше ни о чём думать. У меня так было несколько раз. Это не очень приятно. Но в целом, это личный выбор каждого. Я никому не рекомендую этот метод и никого от него не отговариваю. И, естественно, я не собираюсь превращать эти голодовки в фарс – голодать по поводу и без повода.

– А власти действительно не понимают, что постоянные репрессии только повышают в обществе твою популярность?

– Отмечу, что они «раскручивают» таким образом не одного меня. То же касается Алекся Навального – но он не голодает. Немцова или Яшина и Чирикову они тоже рекламируют – вольно или невольно.

Я не думаю, что здесь у них есть какой-то продуманный план. Насколько я понимаю ситуацию, власти не знают, как бороться с этой возросшей активностью. Поэтому, они периодически срываются в репрессии. Я думаю, они видят и оборотную сторону медали – то, что каждый арест, каждое задержание, прибавляют дополнительные очки представителям оппозиции – однако, видимо, не знают, как еще с этим бороться. Мы ставим их в неудобное положение. Даже понимая, что они поднимают нам популярность, они не видят других способов, чтобы нам противодействовать. Они мыслят стереотипно: «давайте мы изолируем каких-то лидеров и ситуация войдёт в спокойное русло». Но, как показывает практика последних месяцев и недель – особенно, в Москве, – это уже тоже не работает.

Временами они нас не трогают, а потом видят – мы не останавливаемся, не унимаемся, мы выходим на улицы и зовём туда людей. И у них опять происходит срыв: «эти ребята достали, мы их закроем». И закрывают – вместо того, чтобы действовать более умно, гибко, идти на диалог. Но если идти на диалог, надо выполнять какие-то требования оппозиции. А они явно не хотят ничего выполнять, и у них остаётся только их излюбленный метод – сажать, давить, демонстрируя этим свою слабость, делая из оппозиционеров героев.

Возможно, мы добьемся нашей активностью того, что эти аресты прекратятся. А может быть они перейдут к более изощрённым и более жёстким репрессиям, начнут заводить уголовные дела. Я, кстати уже «схватил» одно уголовное дело, а второе уже висит по событиям шестого мая. То есть, может быть, они начнут уже не на пятнадцать суток садить, а на несколько лет.

Но у нас нет другого пути. Риск существует всегда – и кто не рискует, тот никогда не побеждает.

– Украина имеет опыт «оранжевой революции», когда либеральные политики, оппозиционные режиму Леонида Кучмы, использовали народное недовольство, произведя за его счет рокировку элит. Не произойдет ли этого в России? Как ты считаешь, левые имеют шанс на успех в конкурентной борьбе с националистами и либералами – в первую очередь, в борьбе за влияние на массы?

– Я считаю, что в этом плане ситуация в России более перспективная для левых сил. Хотя, на мой взгляд, многие левые плохо проявили себя в данной ситуации – особенно так называемые парламентские партии. На мой взгляд, они недорабатывают процентов на девяносто. И, тем самым, ослабляют наше присутствие на протестном поле. Мы, «Левый фронт», делаем всё возможное, чтобы как-то усилить влияние левых – просто из штанов выпрыгиваем. А те же КПРФ и «Справедливая Россия», – за исключением отдельных людей, – они просто саботируют этот протест. И, естественно, либералы имеет более сильные позиции – хотя и наши позиции сейчас не самые плохие.

В целом, в России, левые настроения очень сильны. Либеральные же идеи не очень популярны – может быть, в Москве они сильнее чувствуются. Прохоров набрал много голосов на выборах президента, но если бы от левых был заявлен более сильный кандидат – чем, например, Зюганов, который многим уже просто опостылел, – то и позиции левых были бы сильнее. Ничего личного к Зюганову – просто это факт, очевидный для многих.

Я думаю, что у левых есть шансы в конкурентной борьбе на улице – и это неплохие шансы. Нам не надо бояться, у либералов нет мощных фигур. Тот же Прохоров – он пока ручная фигура, он пока с Путиным, и вряд ли он оторвётся от него настолько, чтобы придти в протестное движение. Есть ещё Ходорковский, который пока сидит – но к нему тоже у многих есть большие вопросы. Навальный... Навальный вообще себя чётко не позиционирует, ведёт такую, несколько популистскую, линию – и здесь больше потенциала. Но мы тоже должны с ним работать и влиять на него – в том числе, и какую-то социальную повестку навязывать. Поэтому, я думаю, если пойдёт действительно революционный процесс, у левых сил довольно велики шансы добиться успеха. Я бы, возможно, оценил их выше, чем 50 процентов. Мы ни в коем случае не являемся «шестёрками» у либералов, как это пытаются представить некоторые. Нет. Поэтому игра стоит свеч, шансы есть.

– То есть, ситуация не такая, как на украинском Майдане?

– Безусловно.

– Ты бываешь в разных регионах России. Скажи, основная политическая и уличная борьба развернется в Москве – или будут важны события в регионах, где усиливается социальный кризис?

– На мой взгляд, предпосылкой к усилению протестов в регионах станет обострение социально-экономических проблем. В провинции люди более задавлены, там свирепствует Центр «Э» и другие репрессивные структуры. За последние годы людей просто отучили ходить на какие-то протестные мероприятия. В каждом городе есть какая-то горстка «прожжённых» активистов, которым уже нечего терять кроме своих цепей – сейчас их чуть больше становится. Они действительно такие вот фанатики, в хорошем смысле слова – но порой далеки от народа. А для обывателя, для простого человека в провинции эти столичные митинги порой кажутся чем то далеким и внешним. Порой это отношение распространяется и на московские протесты – особенно когда по телевизору покажут на этих митингах Собчак и Кудрина. У многих возникает отторжение, мол: «ну, опять они там, сытые москвичи...».

Именно поэтому мы пригласили сейчас мы на «Марш миллионов» людей из регионов. Это очень важно. Пусть из каждого города приехало двадцать-тридцать человек – но, вернувшись домой, они рассказывают, что происходит на самом деле. Что нет на акциях никаких норковых шуб, что там нормальные люди, и идет живой протест. И постепенно ситуация будет раскачиваться. Сейчас все прогнозируют усиление социально-экономических проблем, и я думаю, регионы также активизируются. Поэтому, если сейчас не удастся переломить ситуацию, тогда осенью надо будет думать о всероссийской акции протеста – неважно, как её назвать: «Марш миллионов», «Марш миллиардов», или там «Всероссийская стачка». И надо пытаться обращаться к трудовым коллективам, через действующие профсоюзы.

Конечно, это очень сложно, но может быть, надо поступить и таким путём. Выбрать после 12 июня какую-то дату, и три месяца «вкачивать» эту тему, обращаться к трудовым коллективам – есть у них профсоюзы работоспособные, или нет, но в этот день, все кто может в трудовых коллективах, поддержите нас забастовкой. «Итальянской» забастовкой – или забастовкой в других формах. Конечно, тяжело людей подводить под увольнение – но кто-то, возможно, не побоится.

Если уличный протест дополнится элементами забастовки, в каких-то отдельных регионах, на каких-то предприятиях, в каких-то отраслях – это будет мощнейший шаг вперёд. Потому что тогда в дело включится тот самый рабочий класс, который сейчас уже списали со счетов. А он никуда не делся – может, в крупных городах его мало сейчас, а в регионах его много и без него мы далеко не уйдём. И это, конечно, усилит влияние левых – потому что рабочий класс им симпатизирует.

– На что надеется власть, раскручивая грубо сфабрикованное «дело Поздняковой»? Как далеко они решаться зайти?

– Когда они сажают нас на пятнадцать суток, они действуют также стереотипно – «надо выбить из игры лидеров протеста. А если это не удается сделать через административное преследование, давайте сфабрикуем против них уголовные дела». Риск довольно высок – хотя общественная активность иногда и служит гарантом защиты, и, может быть, они всё-таки не решатся зайти слишком далеко. Ведь это вызовет дополнительный всплеск возмущения – неважно, кого посадят: меня, или любого из людей, которые, волею судьбы, оказались сейчас на виду.

Морально я готов ко всему, но, на мой взгляд, это им ничего не даст. Мне кажется, это ещё больше озлобит людей, которые порой учатся работать без всяких лидеров. Не всегда это получается осмысленно, иногда мы видим очень хаотичный процесс – но все эти гуляния и флэш-мобы показывают, что люди учатся самоорганизации. Потом они придут к чётким требованиям, к чёткой политической и социальной повестке дня. Власть может сорваться на репрессии, на аресты конкретных людей, но это будет их большой ошибкой. Это усилит ореол популярности вокруг конкретных представителей оппозиции и разозлит общественность.

Мне кажется, что аресты уже точно ничего не дадут. Если начнутся тотальные репрессии, они, может быть, и собьют на время протест – но, как учит нас история, потом это обернётся ещё большим всплеском, и их просто сметёт.

– Было бы полезным сейчас укрепление международного сотрудничества на постсоветском пространстве? Надо ли развивать сотрудничество «Левого фронта» и прочих российских левых с украинскими левыми организациями – например, с Объединением «Боротьба»?

– На мой взгляд, это наша общая недоработка и ее надо исправлять. Мы, левые разных советских республик, в той или иной степени выступаем за интеграцию – но, порой, слабо это декларируем, слабо над этим работаем. Конечно, есть объективные сложности – и расстояние велико, и денег всё это стоит, и порой дает о себе знать репрессивное давление. Но, мне кажется, в ближайшей перспективе международный форум левых был бы очень полезен. Только не союз под патронатом каких-то вождей – как у нас бывало порой, с КПРФ или ещё кем-то, – а именно союз низовых, новых левых сил, если мы это осилим.

Может быть, осенью, надо будет обсудить это с товарищами – не только из Украины и России, но и из Белоруссии, из Прибалтики, Закавказья, Средней Азии. Это был бы сильный ход и надо не стеснятся об этом говорить. Идея объединения в новый, обновлённый союз –можно обсуждать, конфедерация там, или федерация, всё что угодно – она востребована. Я со многими людьми общаюсь об этом в камерах. Когда пятнадцать суток сидишь, есть время поговорить. И когда поднимаешь этот вопрос, никто – даже если человеку 18 лет, и он не жил в Советском Союзе, – никогда не высказывался против.

Мне кажется, надо усиливать интеграцию, общение между левыми организациями, проводить какие-то форумы. Я думаю, мы со своей стороны тоже будем работать в этом направлении.

– Не собираешься в гости к украинским товарищам?

– Ну, если в эмиграцию... (смеётся). Может быть летом будет некая пауза перед новыми акциями протеста, но сейчас у нас такая интенсивная деятельность, что с декабря нет никакого продыха. День и ночь дела, дела и дела... Это хорошо, с одной стороны – но не хватает времени на такие вот вещи, на поездки. Так что пока мы будем рады видеть украинских товарищей здесь, на баррикадах.

Беседовал Максим Фирсов

Читайте по теме:

Сергей Киричук. Интервью с Ильей Пономаревым

Борис Кагарлицкий. «Очень мирный русский бунт»

Андрей Манчук. Интервью с Ильей Будрайтскисом

Артем Кирпиченок. «Революция или наступление реакции?»

Андрей Манчук. Интервью с Ильей Матвеевым

Артем Кирпиченок. «Пейзаж после таяния снега»

Александр Коммари. Против аналогий

Андрей Манчук. Интервью с Кириллом Медведевым

Женя Отто. Главный аргумент