В конце этого месяца - день памяти
великого философа просветителя, материалиста Дени
Дидро. Французский философ-материалист,
просветитель, теоретик искусства, редактор "Энциклопедии, или Толкового
словаря наук, искусств и ремесел”, атеист был, кроме того, и очень
талантливым писателем..
Литературное наследие
Дидро составляют две группы произведений. Одна – это сочинения,
напечатанные при его жизни и представляющие большой, но по существу лишь
исторический интерес; другая – несколько замечательных произведений в
прозе, едва известных современникам Дидро, но много говорящих
современному читателю. Самое раннее из них – роман Монахиня (La
Religieuse), в котором содержится великолепное исследование психологии
монашеской жизни, равно как резкие ее обличения. По-видимому, Дидро не
показывал Монахиню своим друзьям, хотя под конец жизни опубликовал роман
в «Корреспонданс литерер». Еще большую скрытность он проявил в
отношении вскоре набросанного, а возможно и написанного набело диалога
Племянник Рамо (Le Neveu de Rameau). Это необычное произведение, которое
так любили И.В.Гёте (переведший его на немецкий), Г.В.Ф.Гегель
(обращавшийся к нему в Феноменологии духа), К.Маркс (отдававший Дидро
предпочтение перед всеми другими прозаиками) и З.Фрейд (нашедший, что
здесь предвосхищен Эдипов комплекс), вне сомнения, сам Дидро не
собирался публиковать.
В повести Дидро «Монахиня»
(фр. La religieuse) изображены развращённые нравы женского монастыря.
Рассказ ведётся от лица молодой девушки-послушницы, не понимающей того,
что она переживает. Тонкое сочетание чувствительности, смелого
натурализма и психологической правды делает «Монахиню» одним из лучших
произведений французской прозы XVIII века. Благодаря своей остро
проведённой антиклерикальной тенденции «La religieuse» является
великолепным образцом антирелигиозной пропаганды XVIII
века.
От ответа маркиза де Круамар-если только он мне ответит-зависит все,
что последует в дальнейшем. Прежде чем ему написать, я решила узнать,
что он
собой представляет. Это светский человек, который создал себе имя на
служебном поприще; он немолод, был женат, у него есть дочь и два сына,
которых он любит и которые платят ему нежной любовью. Он знатного рода,
весьма образован, умен, отличается веселым нравом, любовью к искусству
и,
главное, оригинальностью. При мне с похвалой отзывались о его доброте,
порядочности и безукоризненной честности, и, судя по горячему участию, с
каким он отнесся к моему делу, и по всему, что мне о нем говорили, я не
сделала ошибки, обратившись к нему. Однако трудно рассчитывать, чтобы он
решился изменить мою участь, совершенно меня не зная, и это заставляет
меня
побороть самолюбие и решиться начать эти записки, где я рисую, неумело и
неискусно, какую-то долю моих злоключений со всем простодушием, присущим
девушке моих лет, и со всей откровенностью, свойственной моему
характеру. На
тот случай, если мой покровитель потребует-да, может быть, мне и самой
придет в голову такая фантазия,- чтобы эти записки были закончены тогда,
когда отдаленные события уже изгладятся из моей памяти,-этот краткий
перечень их и глубокое впечатление, которое они оставили в моей душе на
всю
жизнь, помогут мне воспроизвести их со всей точностью.
Отец мой был адвокатом. Он женился на моей матери, будучи уже
немолодым, и имел от нее трех дочерей. Его состояния было более чем
достаточно, чтобы основательно обеспечить всех трех, но для этого его
привязанность должна была бы равномерно распределяться между нами, а я
при
всем желании не могу воздать ему эту хвалу. Я, безусловно, превосходила
сестер умом и красотой, приятностью характера и дарованиями, но
казалось,
что это огорчало моих родителей. Те преимущества, которыми одарила меня
природа, и мое прилежание превратились для меня в источник горестей, и,
чтобы меня так же любили, нежили, прощали и баловали, как моих сестер, я
с
самого раннего возраста желала быть похожей на них. Если, случалось,
моей
матери говорили: "У вас прелестные дочери!", она никогда не относила
этих
слов на мой счет. Иногда я бывала сторицей вознаграждена за эту
несправедливость; но похвалы, полученные мною, так дорого обходились
мне,
когда мы оставались одни, что я готова была предпочесть равнодушие и
даже
обиды. Чем больше знаков расположения выказывали мне посторонние, тем
больше
доставалось мне, когда они уходили. О, сколько раз я плакала оттого, что
не
родилась некрасивой, тупой, глупой, тщеславной - словом, со всеми
недостатками, помогавшими моим сестрам снискать любовь родителей! Я
спрашивала себя-откуда подобная странность в отношении ко мне отца и
матери,
в остальном людей честных, справедливых и благочестивых? Признаться ли
вам,
сударь? Некоторые слова, вырвавшиеся у отца в порыве гнева,- а он был
горяч,- некоторые обстоятельства, подмеченные мною в разные периоды,
пересуды соседей, болтовня прислуги-все это заставило меня заподозрить
одну
причину, которая, пожалуй, могла бы несколько оправдать их. Быть может, у
отца имелись кое-какие сомнения по поводу моего рождения; быть может, я
напоминала матери о совершенном ею проступке и о неблагодарности
человека,
которому она доверилась сверх меры,-кто знает? Но если даже эти
подозрения и
не вполне обоснованны, то чем я рискую, открывая их вам? Вы сожжете это
письмо, а я обещаю сжечь ваш ответ.
Читать
полностью
http://www.lib.ru/INOOLD/DIDRO/monahinya.txt
