2. Финансовый крах
Проблема финансов грозно вырастала перед правительством. В июле-августе война пожирала ежедневно огромную сумму в 66,6 миллиона рублей. В начале июля по подсчетам капиталиста Бубликова 12 — 14 миллиардов предстоящих расходов не имели «определенного покрытия»{475}. Курс рубля быстро падал. За период хозяйничанья Керенского падение рубля происходило удвоенными темпами по сравнению с 1916 годом. За пять месяцев рубль потерял 25 процентов своей стоимости. Сократился на сумму около одного миллиарда приток вкладов на текущие счета в кредитных учреждениях. С апреля рост вкладов почти прекратился. Вклады, составлявшие на 1 марта 3,05 миллиарда рублей, к 1 октября уменьшились до 1,63 миллиарда. В 1916 году было выпущено на 1,5 миллиарда бумажных денег, а за пять месяцев революции — на 4,5 миллиарда. Лавина дензнаков — «керенок», как их называли, — затопила страну. Финансовое хозяйство трещало и расползалось по всем скрепам, как затертый льдами корабль. Финансовая политика правительства, искавшего выхода из положения путем печатания бумажных денег, вызвала возмущение даже у Рябушинского. Он усмотрел в этом — и совершенно [358] верно — продолжение политики старой власти и заявил, что это уже никого «не прельщает».
Падающий рубль толкал промышленность и все народное хозяйство в бездну нового кризиса. Правительство искало средств исцеления страны от финансового краха, но ничего не могло придумать кроме ускорения деятельности печатного станка. В отчаянии профессор Туган-Барановский выдвинул проект принудительного займа у капиталистов. Профессор Гензель подсчитал, что заем может дать 10 миллиардов дохода. Но против отчаявшихся смельчаков веско выступила буржуазная печать и заставила их смолкнуть. Созванное в Министерстве финансов совещание высказалось против такого займа, ссылаясь на существующее «и без того высокое прямое обложение». Провалив косвенное обложение буржуазии в виде займа, та же буржуазная печать высказалась за усиленное косвенное обложение трудового населения. «Торгово-промышленная газета» — орган фабрикантов и заводчиков — 3 августа подчеркивала, что главное на новом этапе — не прямые, а косвенные налоги.
«Начинается второй этап податной реформы, нужно энергично приняться за акцизы и монополии. Можно быть принципиальным противником косвенных налогов, и все-таки приходится признать неизбежность их повышения»{476}.
Указывая на хвосты у магазинов, автор статьи заверял, что население готово платить, «так как свободных денег у него много»{477}. На самом деле у населения, конечно, не было лишних денег, попросту — не хватало продуктов, товаров, и, испытывая голод, трудящиеся распродавали все, лишь бы спастись от неизбежной смерти.
«Торгово-промышленная газета» прямо заявляла 3 августа, что «ставки косвенных налогов повышены далеко не в соответствии с повышенной номинальной платежеспособностью населения, и особенно рабочего класса»{478}.
Газета потребовала от правительства:
«Внимание Министерства финансов должно быть обращено на повышение акцизов и введение новых фискальных монополий»{479}.
Правительство немедленно откликнулось на это требование буржуазии. В «Речи» была помещена 6 августа беседа с министром финансов Н. В. Некрасовым, в которой он заявил:
«При грандиозных расходах окажется необходимым усилить косвенное обложение. Кроме того неизбежно установление новых государственных монополий: сахарной, спичечной и чайной»{480}. [369]
В докладе на Государственном совещании Некрасов широко развернул свои предложения. По поводу прямых налогов он сказал, что «они должны оставить целым хозяйственный аппарат промышленности»{481}, т. е. речь может идти только об их снижении, а по поводу косвенных — министр говорил совсем другое:
«Без повышения косвенного обложения, повышения серьезного и значительного, мы в настоящее время не можем выйти»{482}.
При этом по поводу монополий сахарной и других министр специально разъяснил буржуазии:
«Мы считаем эти мероприятия определенно фискальными, считаем необходимым провести их для более полного и лучшего извлечения доходов и отнюдь не видим в них планомерного стремления сузить частную хозяйственную инициативу»{483}.
Некрасов нарочно подчеркивал, что монополии на предметы широкого потребления ставят задачей регулировать доходы трудящихся, а не капиталистов. Это была целая программа корниловщины в области финансовой политики. Представители «революционной демократии» на Государственном совещании в лице «социалиста» Чхеидзе подтвердили правильность рассуждений министра по поводу косвенных налогов.
Воззвание советов рабочих и солдатских депутатов тоже говорило о привлечении всего населения к серьезным жертвам, чтобы предотвратить финансовую катастрофу.
Все обещания министра финансов правительство осуществило в точности. В сентябре министерство представило правительству проект перенесения единовременного налога на 1918 год и уменьшения подоходного налога. Правительство целиком одобрило [360] эти мероприятия. Дополнительно к этому Особое совещание по обороне вынесло постановление о выдаче авансов капиталистам в счет будущего повышения цен. В сентябре ввели сахарную монополию и в несколько раз повысили железнодорожный тариф. 25 сентября в правительственной декларации были подчеркнуты решающая роль косвенных налогов и необходимость их увеличения. В середине октября Министерство финансов разработало проекты еще ряда новых монополий: спичечной, махорочной, кофейной и чайной. Оно выбирало массовые предметы потребления. Оно хотело крупно нажиться на ограблении трудящихся при помощи этих монополий. Раньше чайная монополия приносила 150 — 160 миллионов рублей прибыли, а сейчас правительство хотело получить от нее 740 миллионов рублей. На одних спичках правительство рассчитывало выжать из трудящихся 207 миллионов рублей чистой прибыли. Повышение цен по требованию капиталистов имело и другую сторону — бесконечное увеличение выпуска бумажных денег. В апреле их было выпущено на 476 миллионов рублей, а в сентябре — на 1 964,4 миллиона, т. е. в четыре с лишним раза больше. Октябрь дал новых бумажных знаков на 1 933,6 миллиона. Деньги, выпущенные Временным правительством, известные под названием «керенок», лучше всего говорят о характере финансовой политики буржуазии. Небольшие клочки бумаги с надписью «20» и «40» рублей не имели ни подписи, ни даты, ни номера. В результате лихорадочной работы печатного станка за август — октябрь рубль потерял 37 процентов стоимости, т. е. в полтора раза больше, чем за первые пять месяцев революции. Рабочий получал заработную плату «падающими рублями» — деньгами, горевшими в руках. К октябрю рубль потерял по сравнению с долларом 63 процента своего курса. Обесценение валюты перешло «в штопор», увлекая рубль вниз с невиданной до того быстротой. Покупательная сила рубля едва достигала 10 довоенных копеек. Беспрерывный выпуск бумажных денег поощрял спекуляцию, позволяя капиталистам наживать миллионы. Бумажный поток с каждым месяцем снижал реальную заработную плату рабочих, рост косвенных налогов добивал ее. Налоговый пресс Временного правительства, оставив в покое буржуазию, выдавливал из масс последние силы. Правительство пыталось локализовать финансовый кризис потоком бумажных денег. Но как нельзя заливать горящий дом керосином, так и невозможно было спастись от финансового краха печатным станком. Финансовый кризис ускорял темпы развала хозяйства. «Правительство вело страну к катастрофе. [301]
3. Расстройство транспорта
На транспорте, как и в промышленности, усиливающейся разрухе противостояла только революционная инициатива самих масс.
После июльских дней, особенно в августе, правительство пошло по пути открытого наступления на железнодорожный пролетариат. Новый курс заключался в ликвидации «некрасовской весны» — так называли период, когда министр транспорта «левый» кадет Некрасов еще вынужден был считаться с массами, — и в осуществлении корниловщины на транспорте. После июльских дней партия кадетов выступила с резким протестом против известного циркуляра Некрасова № 6321. Изданный еще 27 мая циркуляр этот признавал профсоюзы и железнодорожные комитеты на транспорте. Им было предоставлено даже право контроля за работой дорог. Этот период на транспорте и был назван «некрасовской весной». Кадеты заявили, что опыт, проделанный над русским железнодорожным делом, был неудачен. Особое совещание по перевозкам высказалось за ликвидацию циркуляра № 6321, за повышение ответственности должностных лиц, за отмену всяких контрольных функций рабочих и служащих, за право издавать обязательные постановления, на основе которых дисциплинарные суды могли бы подвергать виновных аресту и притом в самом срочном порядке.
На заседании Русско-американского комитета в присутствии «высшего авторитета» «знатного иностранца» Стивенса — председателя американской железнодорожной комиссии в России — указывалось:
«В железнодорожном деле должна быть твердая власть. Участие служащих в управлении дорогами недопустимо»{484}.
Совет частных железных дорог открыто выступил за полное и безусловное восстановление на транспорте дореволюционных условий труда. На московском «совещании общественных деятелей» 8 августа был поставлен вопрос о милитаризации железных дорог. Председатель совета частных железных дорог Н. Д. Байдак в беседе с журналистами заявил, что
«железные дороги должны быть немедленно объявлены на особом положении»{485}.
Милитаризация железных дорог была тем «новым словом», которое сказал в своей программе сам Корнилов. Перед своим выступлением генерал требовал:
«Железные дороги должны быть объявлены на военном положении»{486}. [382]
Но для осуществления корниловского похода на рабочий класс Некрасов казался буржуазии слишком мягким. Нужен был человек твердой руки. Он необязательно должен был быть кадетом или еще правее. Напротив, лучше было иметь «социалиста», который бы умел выполнять волю буржуазии так же честно, как меньшевики Скобелев и Никитин или эсеры С. Маслов и Чернов. Такой Корнилов на транспорте нашелся. Начальники дорог выдвинули кандидатуру эсера С. Г. Тахтамышева, того самого, который намечался Корниловым в состав диктаторского правительства. С первых же шагов новый министр вполне оправдал доверие буржуазии. Выступив 16 июля на I железнодорожном съезде с целью позолотить горькую пилюлю корниловского лекарства для излечения тяжело больного транспорта, он начал свое выступление с характеристики счастливой жизни рабочей аристократии в Англии:
«Какое счастье должен испытывать английский рабочий. Я заглядывал в рабочие квартиры: у рабочих три комнаты, кухня, рояль... Не за горами то время, когда русский рабочий подобно рабочему Англии, придя домой в светлую культурную квартиру из трех-четырех комнат, услышит прекрасный домашний концерт: дочь играет на пианино, сын на скрипке»{487}.
Затем, перейдя от изображения райского будущего к настоящему, он сообщил съезду, что
«административно-распорядительная власть на дорогах принадлежит органам правительственной власти. Никакие вмешательства в распоряжения этих органов недопустимы»{488}.
Рабочие Казанки прозвали после этого Тахтамышева «скрипкой», а членов Временного правительства — «скрипачами». Выступление Тахтамышева вызвало широкий поход администрации на комитеты: их лишали помещений, членов их выгоняли со службы и предавали суду.
После ретивого эсера министром стал кадет П. Н. Юренев. Он заявил о полной солидарности с деятельностью Тахтамышева. Юренев дополнил программу действий Тахтамышева в своем выступлении на Всероссийском железнодорожном съезде 1 августа:
«Я считаю, что вмешательство в распорядительную деятельность администрации частных лиц и организаций, правительством на то не уполномоченных, вмешательство, вносящее разруху в движение, сопровождаемое самочинным удалением тех или иных ответственных лиц и в результате создающее для технической части железнодорожного хозяйства невозможное положение в момент, который мы переживаем сейчас на фронте, в момент военных неудач и крайней опасности для государства, — я считаю такое вмешательство государственным преступлением! И правительство обязано со всей полнотой власти реагировать на подобные попытки как на явления явно антигосударственные»{489}.
Юренев решительно выступил против рабочих требований о повышении заработной платы. На требование рабочих московских железнодорожных мастерских он отрезал: «Денег нет». И такой стандартный ответ он давал всем.
Соглашатели целиком поддерживали корниловщину на железных дорогах. На Государственном совещании от имени железнодорожников выступил правый эсер Орехов, председатель учредительного съезда железнодорожников (июль-август) и первый председатель Викжеля — так назывался Всероссийский исполнительный комитет железнодорожных рабочих и служащих. Этот «социалист» заявил на совещании: [364]
«Порядок, жертвы и оборона — вот к чему призывало правительство нас на этих днях. Порядок, жертвы и оборона — вот что стоит на знамени Всероссийского железнодорожного союза»{490}.
Транспорт был одним из многих «заколдованных мест», где у Временного правительства, выражаясь языком Гоголя, «не вытанцовывалось». Менялись министры, а транспорт по-старому расползался. Юренева сменил Ливеровский. Он подобно Юреневу солидаризировался с политикой своего предшественника. Репрессии, отказ от повышения заработной платы продолжались. На отдельных дорогах администрация занялась подрывом продовольственного снабжения рабочих и служащих. Начальник Казанской железной дороги фон Мекк — в будущем, уже при советской власти, организатор вредительства на дорогах — задерживал срочные кредиты на закупку товаров, стараясь тем самым подорвать продовольственное дело. Подобные действия правительства и его агентов на местах неизбежно вели транспорт к развалу. Этому содействовали и такие новые явления, как массовое дезертирство с фронта, рост мешочничества на почве голода и спекуляции. В июле недогруз составил 200 тысяч вагонов, в августе — 248 тысяч. За девять месяцев средняя суточная погрузка равнялась 19 500 вагонам — на 22 процента меньше, чем в 1916 году. В октябре грузили в среднем ежедневно 16 627 вагонов, т. е. на 34 процента меньше, чем в 1916 году. Дело близилось к полному параличу железных дорог, а следовательно, и всей хозяйственной жизни страны. Этого не скрывала и сама буржуазия. Видный инженер Ландсберг заявил на заседании совещания по перевозкам:
«В ближайшие зимние месяцы должен неминуемо наступить полный крах»{491}.
- История гражданской войны в СССР
Источник http://militera.lib.ru/h/hcw/10.html
Скачать (прямая ссылка): https://drive.google.com/open?id=0B5Ukzv8_4OCxajhpX1FTX1RKU28
| 
