Первая дрейфующая

21 мая 1937 - Начало работы дрейфующей станции "Северный полюс-1” под руководством И.Д.Папанина

Речи на приеме папанинцев в Кремле 17 марта 1938 года

 Сталин. Товарищи, товарищ Чкалов – человек способный, талантливый человек, каких мало не только у нас, в СССР, но и во всем мире (аплодисменты). Там, на Западе, во Франции, в Германии, в Англии, в Америке героев не создают, уверяю вас.

Вот интересное дело. Папанин со своей группой переживал на льдине большой кризис. Стало нам известно, – раньше мы этого не понимали, – что лед, идущий от Полюса, прибивается к гренландским берегам, а если людишки имеются на льдине, они погибают. Раньше мы об этом не знали, потом узнали, встрепенулись. Шмидт говорит, что ничего опасного нет. Мы стали его ругать – неверно это. В конце марта он хотел начинать кампанию. А мы говорили: нет уж, извините, начинайте сейчас. Норвежцы обратились к нам с предложением о помощи. Какая помощь – курам на смех! У нас, мол, на берегах Гренландии имеются рыбаки, если папанинцы пристанут туда, они им помогут. Мы им говорим: спасибо за помощь, помогите, чем можете. Какой‑то летчик, вероятно, жулик большой предлагает облететь те места и оказать помощь. Мы говорим: милости просим, помогайте. А сами‑то знаем, что эти сволочи – я извиняюсь за грубое выражение – никакой серьезной помощи оказать не могут. Они только прикидываются. Ну какая тут выгода, по‑иностранному, профит? Вот ежели есть прибыль, выгода, профит, тогда немножечко можно помочь, но только без риска. Ежели с риском, там и капиталы потеряешь, и людей потеряешь. Так они рассуждают.

Мы для внешнего блеска сказали, что благодарим, готовы оказать всяческое внимание помогающим, а вместе с тем наших товарищей мобилизуем, дескать – помогайте. Пошел один ледокол. Мало? Гони другой. Пошел другой. Мало? Гони третий. Пошел третий. Мало? Гони четвертый. (Бурные аплодисменты)

Денег будет израсходовано страшно много, непонятно это европейцам и американцам. Но мы считаем, находятся в беде четыре человека талантливых, – спасем их обязательно. Чего это стоит, – никто из европейцев или американцев оценить не может. Нет такого критерия в мире, чтобы оценить человека. Есть одна цель: прибыль, выгода, профит. Но вот оценить смелость человека, героизм, сколько рублей это стоит, каких капиталов это стоит, человек малоизвестный, но герой, который врывается в спокойную атмосферу и все переворачивает, – никому это не известно. А мы решили: никаких денег не жалеть, никаких ледоколов не жалеть. Товарищ Шмидт, у Вас там ледоколы застряли на Севере (смех), застряли там, где им застревать не следовало бы. Поехал первым Ульянов – вот мужик, морской волк! Маленький бот у него, как он там трепыхался, – вы же знаете, ребята! Шмидт ему говорит: ты посмотри кромку. А черта ли в этой кромке, там люди сидят, четверо героев.

Так вот, товарищи, за то, чтобы европейско‑американский критерий прибыли, выгоды, профита у нас был похоронен в гроб. За то, чтобы люди научились ценить смелых, талантливых, способных людей, малоизвестных, может быть, но цены которым нет. Кто знал Ширшова, Папанина, Кренкеля? Кренкеля еще знали больше. Но мало их знали. Чего они стоят? Американцы сказали бы: «Ну, два доллара» (общий смех, аплодисменты). Французы сказали бы: «Десять тысяч франков!». А франк стоит копейку. А мы говорим: героям нет цены, стоят они миллиарды.

За малоизвестных раньше, а теперь известных всему миру наших героев, за папанинцев!

За то, чтобы мы, советские люди, не пресмыкались перед западниками, перед французами, перед англичанами и не заискивали перед ними!

За то, чтобы мы, советские люди, усвоили, наконец, новую меру ценности людей, чтобы людей ценили не на рубли и не на доллары! Что такое доллар? Чепуха! За то, чтобы мы научились, как советские люди, ценить людей по их подвигам! А что такое подвиг, чего он стоит? Никакой американец, никакой француз, никакой англичанин вам этого не скажет, потому что у него есть одна оценка – доллар, стерлинг, франк. Только мы, советские люди, поняли, что талант, мужество человека – это миллиарды миллиардов презренных долларов, презренных стерлингов, презренных франков (слова Сталина покрываются бурной овацией всех присутствующих).

Я еще не кончил. Товарищ Чкалов говорит – «готов умереть за Сталина». Замечательно способный человек товарищ Чкалов, талант (Чкалов : За Сталина умрем!). Я очень извиняюсь за грубость, меня некоторые вообще считают грубым, – умереть всякий дурак способен (общий смех, аплодисменты). Умереть, конечно, тяжко, но не так уж трудно. Есть же у нас самоубийцы, которые умирают, но далеко не герои.

Я пью за тех, которые хотят жить (горячая овация), жить как можно дольше, за победу нашего дела!

Чкалов . От имени всех Героев Советского Союза заверяю товарища Сталина, что мы будем так драться, как даже он не знает (Чкалов сзывает всех присутствующих Героев Советского Союза).

Сталин . За здоровье тех героев – старых, средних и молодых – и за здоровье той молодежи, которая нас, стариков, переживет с охотой! (Аплодисменты)

Чкалов . Никто из присутствующих здесь не захочет пережить Сталина (возгласы одобрения). Никто от нас Сталина не отнимет, никому не позволим Сталина от нас отнять. Мы можем сказать смело: надо легкие отдать, – отдадим легкие Сталину, сердце отдать – отдадим сердце Сталину, ногу отдать – ногу отдадим Сталину.

Сталин . Сколько Вам лет?

Чкалов . Мое сердце здоровее Вашего, и я отдам его Сталину.

Сталин . Сколько Вам все‑таки лет?

Чкалов . Тридцать три.

Сталин . Дорогие товарищи большевики, партийные и беспартийные, причем иногда бывает, что непартийные большевики куда лучше партийных! Мне 58 лет, пошел 59‑й. Товарищу Чкалову – (поддразнивает) тлидцать тли (шумный смех). Так вот, я вам советую, дорогие товарищи, не ставить себе задачу умереть за кого‑либо. Это – пустая задача. Особенно за стариков, вроде меня. Самое лучшее – жить и бороться, бороться вовсю во всех областях нашей хозяйственной и политической жизни, в области промышленности, в области сельского хозяйства, в области культуры, в области военной. Не умирать, а жить и разить врагов (бурная овация).

Я пью за тех, которые, конечно, старикам и старушкам известный почет оказывают, но которые не забывают, что надо идти вперед от стариков и старушек. За людей, идущих вперед, за наших храбрых, мужественных, талантливых товарищей! За Чкалова, ему тлидцать тли года! (Смех, шум, аплодисменты)

* * *

У меня маленькая поправка к тосту Шмидта. Поправка состоит в том, что товарищ Молоков – один из героев скромных, простых, которые боятся света и блеска, которые боятся шума и большого взрыва сочувствия к ним. Я пью за товарища Молокова не только потому, что он – герой, но потому, что он – скромный, простой человек, не требующий большого блеска (бурные аплодисменты).

* * *

За людей, которые чувства народные передают на сцене. За Москвина! (Привлекает Москвина к себе: «Таперича он попался, не уйдет от нас») За Станиславского! Стоит ли за его здоровье выпить? (Москвин : Стоит) За Немировича‑Данченко! Стоит за его здоровье выпить? (Москвин : Стоит) За Художественный театр! За Москвина, за Станиславского, за Немировича‑Данченко и за всех тех, которые стараются через театр выражать чувства советского народа, чувства рабочих, крестьян, интеллигенции (тост товарища Сталина покрывается горячими аплодисментами).

* * *

Товарищи большевики, партийные и непартийные! Желают запрячь наших ребят в работу – Папанина и других. Я думаю, надо им дать отдых ден на десять. Пусть они дней 8‑10 отдыхают, а потом можно их запрячь в работу. А вот у нас какие люди – ты приехал, давай запрягаться. Неправильно это, неправильно. Я пью за то, чтобы наши ребята – Папанин и его дружки – чтобы они дней 8‑10 отдохнули безо всяких, а потом, спустя 10 дней, пусть народ обсудит, как с ними поступать. Поймите, ребята 9‑10 месяцев страдали без жен. Я извиняюсь, я буду говорить попросту. Они же одни там были с собакой Веселый, только и разговаривать с ней (общий смех). Так вот, я и предлагаю дать ребятам дней 10 отдохнуть, чтобы их ничем не нагружать за это время.

Папанин . Благодарю Вас, товарищ Сталин, за Вашу отцовскую заботу.

Сталин . Какую отцовскую? Я – комсомолец! (Одобрительный смех) Скорее он мне отец, а не я ему отец (смех).

Обязательно нужно им отдохнуть дней 10, а потом мы обсудим. Папанин не возражает, а мы согласны.

Папанин . Хоть завтрашний день на любую работу.

Сталин . Это все – разговоры, вы ему не верьте. Я его знаю. А вот я у жены Папанина спрашивал, она говорит: «Дней 10 отдохнуть, это минимум». (Общий смех) Конечно, я ей верю больше, чем Папанину. Дать папанинцам отдохнуть дней 10, а потом посмотрим.

РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 1121. Л. 25–30;

Ф. 71. Оп. 10. Д. 130. Л. 105–110.

Примечание

По словам полярного капитана К. И. Воронина, «на вечере с папанинцами в Кремле товарищ Сталин говорил примерно следующее:

На протяжении последних столетий люди научились ценить лишь драгоценные металлы – золото, серебро. Но этот мир, где ценят металл дороже людей, к нашему счастью, находится по ту сторону границы.

– Вот, – продолжал товарищ Сталин, взяв под руку Валерия Павловича Чкалова, – с какими драгоценностями можно сравнить этого человека? Нет, не существует в мире таких мерил, какими бы можно было ценить – измерить таких людей, как Валерий Чкалов» (Ленинградская правда . 1939. 28 декабря).