Самуил Маршак - Быль-небылица

 
 Разговор в парадном подъезде 

 Шли пионеры вчетвером 
 В одно из воскресений, 
 Как вдруг вдали ударил гром 
 И хлынул дождь весенний. 

 От градин, падавших с небес, 
 От молнии и грома 
 Ушли ребята под навес - 
 В подъезд чужого дома. 

 Они сидели у дверей 
 В прохладе и смотрели, 
 Как два потока все быстрей 
 Бежали по панели, 

 Как забурлила в желобах 
 Вода, сбегая с крыши, 
 Как потемнели на столбах 
 Вчерашние афиши... 

 Вошли в подъезд два маляра, 
 Встряхнувшись, точно утки, - 
 Как будто кто-то из ведра 
 Их окатил для шутки. 

 Вошел старик, очки протер, 
 Запасся папиросой 
 И начал долгий разговор 
 С короткого вопроса: 

 - Вы, верно, жители Москвы? 
 - Да, здешние - с Арбата. 
 - Ну, так не скажете ли вы, 
 Чей это дом, ребята? 

 - Чей это дом? Который дом? 
 - А тот, где надпись "Гастроном" 
 И на стене газета. 

 - Ничей, - ответил пионер. 
 Другой сказал: - СССР. - 
 А третий: - Моссовета. 

 Старик подумал, покурил 
 И не спеша заговорил: 

 - Была владелицей его 
 До вашего рожденья 
 Аделаида ХитровО. - 
 Спросили мальчики: - Чего? 
 Что это значит - "Хитрово"? 
 Какое учрежденье? 

 - Не учрежденье, а лицо! - 
 Сказал невозмутимо 
 Старик и выпустил кольцо 
 Махорочного дыма. 

 - Дочь камергера Хитрово 
 Была хозяйкой дома. 
 Его не знал я самого, 
 А дочка мне знакома. 

 К подъезду не пускали нас, 
 Но, озорные дети, 
 С домовладелицей не раз 
 Катались мы в карете. 

 Не на подушках рядом с ней, 
 А сзади - на запятках. 
 Гонял от гуда нас лакей 
 В цилиндре и в перчатках. 

 - Что значит, дедушка, "лакей"? - 
 Спросил один из малышей. 

 - А что такое "камергер"? - 
 Спросил постарше пионер. 

 - Лакей господским был слугой, 
 А камергер - вельможей, 
 Но тот, ребята, и другой - 
 Почти одно и то же. 

 У них различье только в том, 
 Что первый был в ливрее, 
 Второй - в мундире золотом, 
 При шпаге, с анненским крестом, 
 С Владимиром на шее. 

 - Зачем он, дедушка, носил 
 Владимира на шее?.. - 
 Один из мальчиков спросил, 
 Смущаясь и краснея. 

 - Не понимаешь? Вот чудак! 
 "Владимир" был отличья знак. 
 "Андрей", "Владимир", "Анна" - 
 Так назывались ордена 
 В России в эти времена... - 
 Сказали дети: - Странно! 

 - А были, дедушка, у вас 
 Медали с орденами? 
 - Нет, я гусей в то время пас 
 В деревне под РомнАми. 

 Мой дед привез меня в Москву 
 И здесь пристроил к мастерству. 
 За это не медали, 
 А тумаки давали!.. 

 Тут грозный громовой удар 
 Сорвался с небосвода. 
 - Ну и гремит! - сказал маляр. 
 Другой сказал: - Природа!.. 

 Казалось, вечер вдруг настал, 
 И стало холоднее, 
 И дождь сильнее захлестал, 
 Прохожих не жалея. 

 Старик подумал, покурил 
 И, помолчав, заговорил: 

 - Итак, опять же про него, 
 Про господина Хитрово. 

 Он был первейшим богачом 
 И дочери в наследство 
 Оставил свой московский дом, 
 Имения и средства. 

 - Да неужель жила она 
 До революции одна 
 В семиэтажном доме - 
 В авторемонтной мастерской, 
 И в парикмахерской мужской, 
 И даже в "Гастрономе"? 

 - Нет, наша барыня жила 
 Не здесь, а за границей. 
 Она полвека провела 
 В Париже или в Ницце, 
 А свой семиэтажный дом 
 Сдавать изволила внаем. 

 Этаж сенатор занимал, 
 Этаж - путейский генерал, 
 Два этажа - княгиня. 

 Еще повыше - мировой, 
 Полковник с матушкой-вдовой, 
 А у него над головой - 
 Фотограф в мезонине. 

 Для нас, людей, был черный ход, 
 А ход парадный - для господ. 

 Хоть нашу братию подчас 
 Людьми не признавали, 
 Но почему-то только нас 
 Людьми и называли. 

 Мой дед арендовал 
 Подвал. 
 Служил он у хозяев. 
 А в "Гастрономе" торговал 
 Тит Титыч Разуваев. 

 Он приезжал на рысаке 
 К семи часам - не позже, 
 И сам держал в одной руке 
 Натянутые вожжи. 

 Имел он знатный капитал 
 И дом на Маросейке. 
 Но сам за кассою считал 
 Потертые копейки. 

 - А чаем торговал Перлов, 
 Фамильным и цветочным! - 
 Сказал один из маляров. 
 Другой ответил: - Точно! 

 - Конфеты были Ландрина, 
 А спички были Лапшина, 
 А банею торговой 
 Владели Сандуновы. 

 Купец Багров имел затон 
 И рыбные заводы. 
 Гонял до Астрахани он 
 По Волге пароходы. 

 Он не ходил, старик Багров, 
 На этих пароходах, 
 И не ловил он осетров 
 В привольных волжских водах, 

 Его плоты сплавлял народ, 
 Его баржи тянул народ, 
 А он подсчитывал доход 
 От всей своей флотилии 
 И самый крупный пароход 
 Назвал своей фамилией. 

 На белых ведрах вдоль бортов, 
 На каждой их семерке, 
 Была фамилия "Багров" - 
 По букве на ведерке. 

 - Тут что-то, дедушка, не так: 
 Нет буквы для седьмого! 
 - А вы забыли твердый знак! - 
 Сказал старик сурово. - 

 Два знака в вашем букваре. 
 Теперь не в моде твердый, 
 А был в ходу он при царе, 
 И у Багрова на ведре 
 Он красовался гордо. 

 Была когда-то буква "ять"... 
 Но это - только к слову. 
 Вернуться надо нам опять 
 К покойному Багрову. 

 Скончался он в холерный год, 
 Хоть крепкой был породы, 
 А дети продали завод, 
 Затон и пароходы... 

 - Да что вы, дедушка! Завод 
 Нельзя продать на рынке. 
 Завод - не кресло, не комод, 
 Не шляпа, не ботинки! 

 - Владелец волен был продать 
 Завод кому угодно, 
 И даже в карты проиграть 
 Он мог его свободно. 

 Все продавали господа: 
 Дома, леса, усадьбы, 
 Дороги, рельсы, поезда, - 
 Лишь выгодно продать бы! 

 Принадлежал иной завод 
 Какой-нибудь компании: 
 На Каме трудится народ, 
 А весь доход - в Германии. 

 Не знали мы, рабочий люд, 
 Кому копили средства. 
 Мы знали с детства только труд 
 И не видали детства. 

 Нам в этот сад закрыт был вход. 
 Цвели в нем розы, лилии. 
 Он был усадьбою господ - 
 Не помню по фамилии... 

 Сад охраняли сторожа. 
 И редко - только летом - 
 В саду гуляла госпожа 
 С племянником-кадетом. 

 Румяный маленький кадет, 
 Как офицерик, был одет 
 И хвастал перед нами 
 Мундиром с галунами. 

 Мне нынче вспомнился барчук, 
 Хорошенький кадетик, 
 Когда суворовец - мой внук - 
 Прислал мне свой портретик. 

 Ну, мой скромнее не в пример, 
 Растет не по-кадетски. 
 Он тоже будет офицер, 
 Но офицер советский. 

 - А может, выйдет генерал, 
 Коль учится примерно, - 
 Один из маляров сказал. 
 Другой сказал: - Наверно! 

 - А сами, дедушка, в какой 
 Вы обучались школе? 
 - В какой? 
 В сапожной мастерской 
 Сучил я дратву день-деньской 
 И натирал мозоли. 

 Я проходил свой первый класс, 
 Когда гусей в деревне пас. 

 Второй в столице я кончал, 
 Когда кроил я стельки 
 И дочь хозяйскую качал 
 В скрипучей колыбельке. 

 Потом на фабрику пошел, 
 А кончил забастовкой, 
 И уж последнюю из школ 
 Прошел я под винтовкой. 

 Так я учился при царе, 
 Как большинство народа, 
 И сдал экзамен в Октябре 
 Семнадцатого года! 

 Нет среди вас ни одного, 
 Кто знал во время оно 
 Дом камергера Хитрово 
 Или завод Гужона... 

 Да, изменился белый свет 
 За столько зим и столько лет! 
 Мы прожили недаром. 
 Хоть нелегко бывало нам, 
 Идем мы к новым временам 
 И не вернемся к старым! 

 Я не учен. Зато мой внук 
 Проходит полный курс наук. 

 Не забывает он меня 
 И вот что пишет деду: 
 "Пред лагерями на три дня 
 Гостить к тебе приеду. 

 С тобой ловить мы будем щук, 
 Вдвоем поедем в Химки..." 
 Вот он, суворовец - мой внук, - 
 С товарищем на снимке! 

 Прошибла старика слеза, 
 И словно каплей этой 
 Внезапно кончилась гроза. 
 И солнце хлынуло в глаза 
 Струей горячей света.