Зачем
Александр Матросов закрыл своим телом дот? Зачем пошла в разведку Зоя?
Зачем Сережа Тюленин поджег фашистский штаб, а потом биржу, зачем,
обессиленный, обреченный на смерть, помог бежать Ковалеву, «боролся так,
как если бы он боролся за свою свободу»? Зачем, наконец, взошла на
костер Жанна д'Арк?
Вы скажете:
все это вопросы для маленьких детей. Что тут трудного: эти люди —
патрио¬ты, они отдали свои жизни за великое дело, мы пх помним, любим и
учимся у них. И вы будете правы... но только, знаете, это очень
интересно — задуматься посерьезнее над «во¬просами для маленьких детей».
Вы думаете, Александру Матросову, и Зое, и Сереже, и Жанне д'Арк, и
Джордано Бруно, и Алек¬сандру Ульянову, и Пестелю не хотелось жить? Так
почему бы Жанне д'Арк не остаться пастуш¬кой, Павлу Пестелю не учить
солдат марши¬ровать, Александру Ульянову не стать просто
адвокатом?
История рассказывает
нам о множестве людей, проживших свою жизнь нелепо, по мне¬нию нашего
Ивана Ивановича, а с точки зрения истории—прекрасно, возвышенно и очень
счастливо.
Известный вам всем
Константин Эдуардо¬вич Циолковский был школьным учителем в Ка¬луге, и в
его обязанности вовсе не входила раз¬работка проблемы межпланетных
полетов. За¬чем же он целую жизнь мучился над этой про¬блемой, отдавал
своим занятиям и ночи, и корот¬кие часы, отведенные на отдых? Ведь
тогда, в дореволюционную эпоху, научная работа не давала Циолковскому ни
славы, ни денег, а только порождала насмешки соседей, не пони¬мавших
ученого! А он не
мог иначе. Для него в мучительной и, казалось,
беспер¬спективной работе было
счастье
Софья Ковалевская, первая
женщина-мате¬матик, преодолела такпе трудности, какие пе вставали на
пути ни одной женщины. За¬чем? Разве не спокойнее была бы ее жизнь,
стань она просто женой и матерью. Ковалев-ская
не хотела с п о к о й с т в и
я — так она понимала
счастье.
А женщины-революционерки!
Совсем моло¬денькие девушки, уходившие из богатых, обес¬печенных
родительских домов на опасную, голодную, полную маленьких и больших
забот, трудностей, бед, революционную дорогу... Былп ли онп счастливы?
Был ли счастлив Ф. Э. Дзер¬жинский, ведь он полжизни провел в тюрьмах,
заболел там туберкулезом, знал, что обрекает себя на мучительную и
раннюю смерть? Былп ли счастливы все те герои революции, о кото¬рых
Маяковский сказал, что умерли они «от трудов, от каторг и от пуль, и
никто почти — от долгих лет»?
Жил и
работал в Саратове скромный учитель гимназии Николай Гаврилович
Чернышевский. Учил детей, писал диссертацию, любил девушку... Мог бы
сделать карьеру, читать угодные пачальству лекции, копить деньги. А
вместо этого встал во главе революционной молодежи, печатал
про¬кламации, организовывал кружки. Знал, пре¬красно знал, что впереди
тюрьма, каторга, может быть, казнь... И все-таки жил именно так, а не
иначе. Зачем?
Чернышевский в
романе «Что делать?» изло¬жил свои взгляды на жизнь. Вот что говорит
герой романа Кирсанов: «Всякий человек эгоист, я тоже... если я раз
поступлю против всей сво¬ей человеческой натуры, я навсегда утрачу
воз¬можность спокойствия, возможность доволь¬ства собою, отравлю всю
свою жизнь».
Понимаете мысль
Чернышевского? Каждый человек — эгоист. Это значит, что он хочет быть
счастлив, заботиться о себе, о своем соб¬ственном
благополучии. Но настоящий
человек не может быть счастлив в одиночку. Он будет страдать от
страданий близких ему людей. Значит, чтобы быть счастливым, он бу¬дет
заботиться об этих людях. Если же плохо его Родине, он будет бороться за
нее, пото¬му что без нее нет ему — лично ему
— счастья.
Все
это имеет прямое отношение к Сереже Тюленину, н Джордано Бруно, п
Александру Ульянову. Они боролись н умерли за свое счастье, ибо не могли
быть счастливыми без победы своих идей, а победа требовала
чело¬веческих жизней.
Точно так же
Циолковский не миг быть счастлив без своей работы над «космическими
про¬блемами», Софья Ковалевская — без занятий математикой. А Ф. Э.
Дзержинский был счаст¬лив и в тюрьме, потому что и там он продолжал
бороться за победу своих идей.
Эти
люди — герои, они со¬вершили подвиг. А обычная, каждодневная жизнь,
которой живем мы с вами, — есть ли в ней место подвигу? В молодо¬сти
кажется, что ты опоздал родиться. Позади — романтика первых лет
революции и гражданской войны, позади — Вели¬кая Отечественная война, и
да¬же первый полет в космос уже стал историей... Что же оста¬лось на
долю тех, кому сегодня четырнадцать-пятпадцать
лет?
Во-первых, осталось многое.
Откройте обычный, будничный номер любой газеты. Вы прочте¬те о людях,
покоряющих це¬лину и строящих города в тай¬ге, о героях науки, о
покорите¬лях природы, об открытиях и трудностях... Даже у нас на земле
еще так много неоткры¬того, уж не говоря о
космосе!
А во-вторых, почему-то
мно¬гим ребятам калюется, что подвиг совершается мгновенно, в какую-то
одну-едннственную за¬ветную минуту: бросился в воду за тонущим ребенком,
ринулся в пылающий дом, взлетел в космическом корабле... А ведь ко
всему этому нужно готовиться. Никто не возьмет в космос
неподготовленного человека, и точно так же не совершит неподготовленный
человек никакого, даже самого «естественного» подвига: даже в реку не
бросится — если не умеет плавать, не приучил себя думать о людях, уметь
жертво¬вать для них своими делами и
удобствами.
Каждая жизнь может и
даже должна быть подвигом. Только тогда она будет по-настоящему
счастливой. Если каждый наш день будет неболь¬шой победой над с
о б о й, над тем плохим, что еще есть в нас,— ленью, пассивностью,
рав¬нодушием, — то каждый наш день будет готовить нас к тому,
чтобы совершить большой, настоя¬щий подвиг, если он потребуется. А ведь
это и есть счастье — знать, что ты идешь к подвигу! А ведь это и значит
уметь
жить. «Так
жить трудно! — скажете вы. — Каждый день что-то в себе преодолевать,
делать над собой усилия... трудно!» Давайте откроем еще раз
Чернышевского. Вот что он отвечает на наши
сомнения:
«Жертв не требуется,
лишений не спраши¬вается — их не нужно. Желайте быть счастли¬выми —
только, только это желание нужно. Для этого вы будете с наслаждением
заботиться о своем развитии — в нем счастье. О, сколько наслаждений
развитому человеку! Даже то, что другой чувствует как жертву, горе, он
чувствует как удовлетворение себе, как на¬слаждение, а для радостей так
открыто его сердце, и как много их у него! Попробуйте:
хорошо!»
