Особенно значительное создание Алексея Николаевича Толстого — исторический роман «Петр Первый» (Государственная премия СССР. 1941 г.; книга 1, 1929—1930 г.г.; книга 2, 1933—1934 г.г.; книга 3, неоконченная, 1944—1945 г.г.). Если в более ранних произведениях (рассказ «День Петра», 1918 г.; пьеса «На дыбе», 1929 г.) Толстой показывал эпоху Петра 1 односторонне, то роман явился масштабной эпопеей о судьбах русской нации в один из переломных моментов её развития. Впечатляющие образы Петра 1 и других героев, проникнутое патриотической гордостью, изображение крепнущей мощи Русского государства, замечательное умение писателя живо воскрешать обстановку далёкой старины, язык, близкий к народной речи, тонко передающий колорит эпохи, — всё это определяет художественную ценность романа как выдающегося произведения советской литературы. К роману примыкают два варианта пьесы «Петр 1» (1934 и 1938) и одноименный киносценарий.

   «Петр Первый» — эпохальный исторический роман, посвященный величайшему из российских монархов. безукоризненно написанная, уникальная по стилю и масштабу событий эпопея, в которой буквально оживает один из самых ярких и сложных периодов истории нашей страны — время, когда «Россия молодая мужала гением Петра» — императора, военачальника, строителя и флотоводца!

Отрывок.  Мастерское использование национального вопроса

 
Шесть тысяч рабочих и служащих Золотого острова были набраны со всех концов света. Первый помощник Гарина, инженер Чермак, носивший звание губернатора, разместил рабочую силу по национальностям на пятнадцати участках, отгороженных друг от друга колючей проволокой.

 На каждом участке были построены бараки и молельни по возможности в национальном вкусе. Консервы, бисквиты, мармелад, бочонки с капустой, рисом, маринованными медузами, сельдями, сосисками, и прочее, и прочее заказывались (американским заводам) также с национальными этикетками.

 Два раза в месяц выдавалась прозодежда, выдержанная в национальном духе, и раз в полгода -- праздничные национальные костюмы: славянам -- поддевки и свитки, китайцам -- сырцовые кофты, немцам -- сюртуки и цилиндры, итальянцам -- шелковое белье и лакированные ботинки, неграм -- набедренники, украшенные крокодильими зубами и бусами, и т.д.

 Чтобы оправдать в глазах населения эти колючие границы, инженер Чермак организовал штат провокаторов. Их было пятнадцать человек. Они раздували национальную вражду: в будни умеренно, по праздникам вплоть до кулачной потасовки.

«Гадюка» — повесть А. Н. Толстого, впервые напечатанная в журнале «Красная новь» в 1928 году с подзаголовком «Повесть об одной девушке». Авторская дата — 15 июля 1928 года. В основе сюжета «Гадюки» — судьба знакомой Толстого — Т. Сикорской; выйдя из богатой семьи, она стала активным борцом за дело народа.

Алексей Толстой начал писать повесть после окончания второй части романа «Хождение по мукам» — «Восемнадцатый год». По идейному замыслу «Гадюка» перекликается с повестью Толстого «Голубые города» (1925). В одном из писем 1928 года автор сообщал:

    Я начал писать рассказ, очень трудный, и работа идёт медленно и трудно. Не знаю — должно быть, сказывается усталость после романа. Всё же надеюсь в десять дней его закончить.

В 1934 году повесть была опубликована в отдельном издании «Библиотека начинающего читателя» (издательство «Художественная литература») с существенными изменениями. В кратком предисловии к книге сказано:

    «Гадюка», или, как сказано в подзаголовке, «Повесть об одной девушке», для настоящего издания заново просмотрена и отредактирована автором. В результате этого повесть, не изменившись по существу, стала более сжатой и для начинающего читателя более доступной по языку.

В частности, для этого издания к повести была дописана концовка: «Через две недели в народном суде слушалось дело Ольги Вячеславовны Зотовой… Суд… Нет, пусть лучше сами читатели судят и вынесут приговор…»

Алексей Николаевич Толстой.

Хождение по мукам

(книга 1)

 СЕСТРЫ

 О, Русская земля!..
 ("Слово о полку Игореве")

 1

Сторонний наблюдатель из какого-нибудь заросшего липами захолустного переулка, попадая в Петербург, испытывал в минуты внимания сложное чувство умственного возбуждения и душевной придавленности.

 Бродя по прямым и туманным улицам, мимо мрачных домов с темными окнами, с дремлющими дворниками у ворот, глядя подолгу на многоводный и хмурый простор Невы, на голубоватые линии мостов с зажженными еще до темноты фонарями, с колоннадами неуютных и нерадостных дворцов, с нерусской, пронзительной высотой Петропавловского собора, с бедными лодочками, ныряющими в темной воде, с бесчисленными барками сырых дров вдоль гранитных набережных, заглядывая в лица прохожих - озабоченные и бледные, с глазами, как городская муть, - видя и внимая всему этому, сторонний наблюдатель - благонамеренный - прятал голову поглубже в воротник, а неблагонамеренный начинал думать, что хорошо бы ударить со всей силой, разбить вдребезги это застывшее очарование.