положительные и отрицательные стороны

Денежную реформу 1961 года часто пытаются представить обычной деноминацией наподобие той, что была проведена в 1998 году. На взгляд непосвященных всё выглядело предельно просто: старые сталинские «портянки» заменили на новые хрущевские «фантики», меньшие по размерам, но более дорогие по номиналу. Находившиеся в обращении денежные знаки образца 1947 года были обменены без ограничений на вновь выпущенные по соотношению 10:1 и в том же соотношении были изменены цены всех товаров, тарифные ставки заработной платы, пенсии, стипендии и пособия, платёжные обязательства и договоры. Делалось это якобы лишь «…в целях облегчения  денежного обращения и придания большей полноценности деньгам».

Однако тогда, в шестьдесят первом, мало кто обратил внимание на одну странность: до проведения реформы доллар стоил четыре рубля, а после ее проведения курс был назначен в 90 копеек. Многие наивно радовались, что рубль стал дороже доллара, но ведь если менять старые деньги на новые один к десяти, то доллар должен был стоить не 90, а лишь 40 копеек. То же самое произошло и с золотым содержанием:

Со смертью Сталина в 1953 году выполнение Сталинского плана преобразования природы было свёрнуто. Многие лесополосы были вырублены, несколько тысяч прудов и водоёмов, которые предназначались для разведения рыб были заброшены, cозданные в 1949—1955 годах 570 лесозащитных станций были ликвидированы по указанию Н. С. Хрущёва.

 Сталинский план преобразования природы — комплексная программа научного регулирования природы в СССР, осуществлённая в конце 1940-х — начале 1950-х годах, которой предшествовали засуха и голод 1946—1947 годов.

План был принят по инициативе И. В. Сталина и введен в действие постановлением Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 20 октября 1948 года «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР». В печати указанный документ назвали «Сталинским планом преобразования природы». План не имел прецедентов в мировом опыте по масштабам. В соответствии с этим планом предстояло посадить лесные полосы, чтобы преградить дорогу суховеям и изменить климат на площади 120 миллионов гектаров, равной территориям Англии, Франции, Италии, Бельгии и Нидерландов вместе взятых. Центральное место в плане занимало полезащитное лесоразведение и орошение. Проект, рассчитанный на период 1949—1965 гг., предусматривал создание 8 крупных лесных государственных полос в степных и лесостепных районах общей протяженностью свыше 5300 километров.

14 октября 1964г. Пленум ЦК КПСС "удовлетворил просьбу товарища Хрущева", освободив его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР. Причины этого решения были обозначены так: " в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья".

Это не была чистка рядов партии, а половинчатое решение. Страна продолжила катиться к кровавой развязке - реставрации капитализма и расчленению СССР. Большевистская партия разложилась и стала меньшевистской. А меньшевики всегда передают власть буржуазии, природа их такова. До XIX Всесоюзной конференции КПСС оставалось 24 года

Несостоятельность апологии ревизионизма (ответ на "Апологию Хрущева" А.А. Пригарина)
  Олег Сулейманов


В статье «Апология Хрущева» руководитель РКП-КПСС тов. Пригарин старался защитить Хрущева от «сталинистских нападок». Результат у него оказался, скорее, противоположный – он продемонстрировал всю теоретическую слабость идейных наследников позднесоветского ревизионизма.

Разбирать написанное им о репрессиях и жилищном строительстве (а заодно о «раскрепощении крестьян») тут не место – важны принципиальные вопросы: о товарно-денежных отношениях и о диктатуре пролетариата.

«Я родился в 1915 году [15 (28) ноября; - здесь и далее примечания Н.В. Уфаркина] в Петрограде, а детство провёл в Рязани и Саратове. Моя мать работала то машинисткой, то делопроизводителем, а отчим, в прошлом участник японской и германской войн, был преподавателем тактики в военном училище.

Наша семья жила в командирских общежитиях. Военный быт окружал меня, соседями были тоже военные, да и сама жизнь училища проходила на моих глазах. За окнами, на плацу, производились утренние и вечерние поверки. Мать участвовала вместе с другими командирскими жёнами в разных комиссиях содействия; приходившие к родителям гости чаще всего вели разговоры о службе, об армии. Два раза в месяц я, вместе с другими ребятами, ходил на продсклад получать командирское довольствие.

Вечерами отчим сидел и готовил схемы к предстоящим занятиям. Иногда я помогал ему. Дисциплина в семье была строгая, чисто военная. Существовал твёрдый распорядок дня, всё делалось по часам, в ноль-ноль, опаздывать было нельзя, возражать не полагалось, данное кому бы то ни было слово требовалось держать, всякая, даже самая маленькая ложь презиралась.

Так как и отец и мать были люди служащие, в доме существовало разделение труда. Лет с шести-семи на меня были возложены посильные, постепенно возраставшие обязанности. Я вытирал пыль, мёл пол, помогал мыть посуду, чистил картошку, следил за керосинкой, если мать не успевала - ходил за хлебом и молоком. Времени, когда за меня стелили постель или помогали мне одеваться, - не помню.

Атмосфера нашего дома и атмосфера военной части, где служил отец, породили во мне привязанность к армии и вообще ко всему военному, привязанность, соединённую с уважением. Это детское, не вполне осознанное чувство, как потом оказалось на поверку, вошло в плоть и кровь.

Весной 1930 года, окончив в Саратове семилетку, я вместо восьмого класса пошёл в фабзавуч учиться на токаря. Решение принял единолично, родители его поначалу не особенно одобряли, но отчим, как всегда сурово, сказал: «Пусть делает, как решил, его дело!»

«Большая семья» — художественный фильм Иосифа Хейфица по роману Всеволода Кочетова «Журбины» (1952).

Фильм является лауреатом Каннского кинофестиваля в номинации «Лучший актёрский ансамбль» за 1955 год.
Последний художественный фильм в советском кинематографе, широко изображающий тему рабочего класса на примере преемственности поколений, и тему особой роли пролетариата в истории. Красной нитью в фильме проходит идея гордости рабочих, глашатаем которой является Илья Журбин.

В дальнейшем подобные киноэпопеи сталинского периода были заменены "фильмами о производстве", особенно характерными для 70-х годов. В фильме неоднократно звучит слово "перестройка", вызывающее у нас теперь совершенно другие ассоциации.

 Сцена, в которой дед Матвей отечески журит директора за то, что у него 2 автомобиля и что парикмахер приходит к нему в кабинет, звучит пророчески по отношению к номенклатуре брежневсих времён.

О знаменитом ученом читаем в книге:

Академик В. Л. КОМАРОВ

Член-корр. АН СССР проф. Н. А. МАКСИМОВ

Проф. Б. Г. КУЗНЕЦОВ

Климент  Аркадьевич

ТИМИРЯЗЕВ

Отрывок

... Империалистическая война 1914—1918 гг. сделала политические убеждения Тимирязева ещё более последовательными. В статье «Наука, демократия и мир» Тимирязев вплотную подходит к самым революционным выводам. Он считает полную последовательную демократию, основанную на революционном переустройстве общества, спасением человечества от войны. Он бичует попытки обосновать и оправдать несправедливую наступательную войну пропагандой национальной исключительности и расовой ненависти. Тимирязева — великого апостола правды особенно отталкивает ложь, которой наполнены проповеди поджигателей несправедливой войны.

«...С войной, пишет он,— водворяется царство лжи, лжи вынужденной и доброхотной, лжи купленной и даровой, лжи обманывающих и обманутых, и тогда уже нет исхода. Вот почему очевидно, что на борьбу с войной можно рассчитывать не во время войны и даже не после неё, а только предотвратив её возможность устранением тех, чья специальность — спускать с цепи этого демона войны» (т. IX, стр. 251).

«Член правительства» — художественный фильм, снятый в 1939 году на киностудии «Ленфильм».

Режиссеры - Александр Зархи и Иосиф Хейфиц
В главной роли - Вера Марецкая

1930 год. Александру Соколову, жену крестьянина и бывшую батрачку, вступившую в колхоз, партия выдвигает на руководство хозяйством: она становится председателем колхоза, мужественно справляясь с трудностями коллективизации, недоверием некоторых односельчан и семейным конфликтом, а в 1936 году избирается депутатом Верховного Совета.

Зархи Александр Григорьевич [р. 5(18).2.1908, Петербург], советский кинорежиссёр и кинодраматург, народный артист СССР (1969). Член КПСС с 1948. В 1927 окончил Ленинградский техникум экранного искусства. В 1929 вместе с И. Е. Хейфицем (работали совместно до 50-х гг.) возглавил 1-ю комсомольскую постановочную бригаду ленинградской фабрики "Совкино" (ныне киностудия "Ленфильм")

Хейфиц Иосиф Ефимови (1905—1995) — советский кинорежиссёр.

Лауреат двух Сталинских премий (1941, 1946). Народный артист СССР (1964). Герой Социалистического Труда (1975).

Хейфиц Иосиф Ефимович [р. 4(17).12.1905, Минск], советский кинорежиссёр, кинодраматург, народный артист СССР (1964), Герой Социалистического Труда (1975). Член КПСС с 1945.

Окончил Ленинградский техникум экранного искусства (1927) и кинофакультет института истории искусств (1928). В кино с 1928, до 1950 работал совместно с А. Г. Зархи, с которым в 1929 организовал 1-ю комсомольскую постановочную бригаду, выпустившую фильмы, близкие спектаклям Театра рабочей молодёжи, — "Ветер в лицо" (1930), "Полдень" (1931); затем они создали лирическую комедию "Горячие денёчки" (1935), были режиссёрами фильмов "Депутат Балтики" (1937) и "Член правительства" (1940).

В годы Великой Отечественной войны 1941—45 поставили фильмы: "Его зовут Сухэ-Батор" (1942), "Малахов курган" (1944), документальный фильм "Разгром Японии" (1946).

Когда я проснулась, в комнату сочился мутно-желтый свет зари. Наступали вторые сутки чикагской резни. Я опять ползком добралась до витрины. Густая пелена дыма, местами прорезанная багровыми вспышками огня, застилала небо. По противоположному тротуару брел, спотыкаясь, какой-то несчастный раб; одну руку он крепко прижимал к боку, по тротуару вился за ним кровавый след. Глазами, в которых застыл ужас, он боязливо водил по сторонам. На мгновение взгляд его встретился с моим, и я прочла в нем немую жалобу раненного и загнанного животного. Он увидел меня, но между нами не протянулась нить взаимного понимания, верно, ничто во мне не сулило ему дружеского участия. Он еще больше съежился и заковылял прочь. Ему неоткуда было ждать помощи во всем божьем мире. В грандиозной облаве на рабов, которую устроили его хозяева, он был презренным илотом, не больше. Все, на что он надеялся и чего искал, была нора, куда, подобно раненому животному, он мог бы забиться. Резкие звонки кареты скорой помощи, показавшейся из-за угла, заставили его вздрогнуть. Кареты были не для таких, как он. Со страдальческим стоном поспешил он в ближайший подъезд, потом снова вышел и понуро поплелся дальше.

Я опять прилегла на попоны и еще с час провела в ожидании Гартуэйта. Головная боль не проходила, напротив — она усиливалась с каждой минутой. Только с трудом могла я открыть глаза и сосредоточиться на каком-нибудь предмете. Но и открыть их и смотреть было невыразимо мучительно. В висках стучало. Шатаясь от слабости, я вылезла в витрину и побрела наугад, бессознательно стремясь выбраться из района кровавой бойни. С этой минуты я воспринимала все как в кошмарном сне, и те воспоминания, которые сохранились у меня о дальнейших событиях, подобны воспоминаниям о кошмаре. Многое навсегда врезалось мне в память, но это только отрывочные картины на фоне густой тьмы. Что происходило в эти минуты полного забвения, я не знаю — и не узнаю никогда.

И тем не менее жизнь в стране шла своим чередом. Люди продолжали трудиться на полях и в недрах земли. Но теперь они были рабами. Ведущие отрасли промышленности процветали. Рабочие, члены привилегированной касты, жили припеваючи, усердно трудились. Впервые после неурядиц промышленной войны они вкусили мир. Кончился вечный страх перед безработицей, кончились стачки, локауты, гонения на профсоюзы. Они жили в удобных домах, в специально для них построенных уютных поселках, которые казались им сущим раем по сравнению с трущобами и грязными гетто, где они раньше ютились. Теперь они лучше питались, меньше работали, чаще отдыхали, в их обиходе появились новые интересы и развлечения. О своих братьях и сестрах, гонимых париях, злосчастных обитателях бездны, они и думать забыли. В человеческом обществе начиналась новая эра — эра эгоизма. И все же это было верно лишь до известной степени. Рабочие касты были густо прослоены нашими сторонниками, людьми, для которых шкурнические интересы не заслоняли идеалов свободы и братства.

Другим важным учреждением, принявшим устойчивую форму и работавшим без заминки, была армия наемников. Она возникла из старой регулярной армии и насчитывала миллион солдат, помимо колониальных войск. Наемники были особым сословием. Они жили в специально отведенных им городах, которыми сами управляли, и пользовались множеством других привилегий. Немалая доля чудовищных прибылей Железной пяты уходила на их содержание. Утрачивая постепенно всякую связь с народом, они вырабатывали свое классовое самосознание, свою классовую мораль. Но и среди них было множество наших приверженцевnote 116К концу существования Железной пяты наемники стали влиятельной силой. В борьбе между рабочими кастами и олигархией, в непрестанной смене интриг и заговоров они играли роль третьей стороны, бросая свой меч то на ту, то на эту чашу весов..

Надо сказать, что и олигархи прошли некий путь развития, столь же примечательный, сколь и неожиданный. Они создали у себя жесткую классовую дисциплину. У всех у них были общественные обязанности, которые строго выполнялись. Вывелась порода богатых бездельников. Каждый олигарх по мере своих сил содействовал укреплению объединенной мощи олигархии. Они занимали командные посты в армии и промышленности, овладевали техническими знаниями и становились дельными, а подчас и выдающимися инженерами. Они заполняли многочисленные государственные должности, служили в колониях, десятками тысяч работали в тайной полиции. Их в обязательном порядке обучали богословию, естествознанию и другим наукам, прививали им вкус к литературе и искусствам. И во всех этих областях они выполняли важнейшую для себя задачу — внушать всей нации идеи, способствующие увековечению олигархии.

После усмирения фермеров их представителей больше не видели в конгрессе. Всем им было предъявлено обвинение в государственной измене, и места их заняли ставленники Железной пяты. Социалисты оказались теперь в ничтожном меньшинстве; каждый из них понимал, что конец близок. Заседания сената и палаты превратились в фарс, в пустую проформу. Там все еще обсуждались и решались какие-то вопросы, но теперь это нужно было только для того, чтобы придать мандатам олигархов некую видимость законности.

Эрнест оказался в самой гуще борьбы, когда настал неизбежный конец. В конгрессе обсуждался законопроект о помощи безработным. Кризис прошлого года снизил жизненный уровень пролетарских масс до голодного существования, а охватившие страну неурядицы довершили дело. Миллионы людей нуждались в хлебе, между тем как олигархи и их приспешники не знали, куда девать свои несметные богатстваnote 96Характерным примером таких порядков было владычество англичан в Индии в XIX веке. Коренное население вымирало от голода, гибло миллионами, для того, чтобы правители, присвоив себе плоды его трудов, швыряли их на безумную роскошь и бессмысленные развлечения. Поистине нам, в наш просвещенный век, приходится краснеть за своих предков. Остается лишь смотреть на эти вещи с высоты философии. Капиталистическую стадию развития человеческого общества можно приравнять к веку обезьян. Человек, освобождаясь от грязи и скверны низшего органического существования, вынужден был пройти через эти стадии бытия. Естественно, что грязь и скверна надолго к нему пристали, и от них нелегко было очиститься.. Для облегчения участи этих бедняков, которых мы называли «обитателями бездны», социалисты внесли в конгресс законопроект о безработных. Естественно, это не нравилось Железной пяте. Она собиралась на свой лад использовать труд голодных миллионов, и участь нашего проекта была предрешена. Эрнест и его товарищи понимали, что хлопочут напрасно, однако их томила неопределенность положения. Они хотели, чтобы кончилось наконец это напряженное ожидание, и, не видя в своей деятельности никакого проку, считали, что лучше разделаться с постыдным фарсом, в котором им приходилось быть невольными участниками. Никто из них не представлял себе, каков будет конец, — во всяком случае, он превзошел самые худшие их опасения.

В тот день я сидела на галерее, в местах для публики. Все мы были охвачены ожиданием чего-то ужасного. Угроза носилась в воздухе, мы видели ее воплощение в шеренгах солдат, заполнявших коридоры, и в офицерах, кучками толпившихся у всех выходов. По всему чувствовалось, что олигархи готовят удар. Трибуну занимал Эрнест. Он говорил об ужасах безработицы с таким жаром, как будто и вправду был одержим безумной надеждой тронуть сердца своих слушателей. Но республиканцы и демократы только издевались над ним. В зале стоял невообразимый шум.