ЭПОХАЛЬНОЕ НИЧТОЖЕСТВО

С этим человеком можно иметь дело... Ему можно верить!

Маргарет Тэтчер (Замятин Л. Горби и Мэгги. М., 1995. С. 21).

Ну да, в общем, Горбачев - фрукт тот еще.

Михаил Горбачев (Московский комсомолец. 1995. 28 июня. С. 2).

19 ФЕВРАЛЯ 1993 года я выступил в Общественном трибунале по делу гражданина Горбачева М. С. на стороне обвинения, которое вел Виктор Илюхин. Сокращенный вариант моей речи опубликовала "Юридическая газета" (1993. № 15-16. С. 22-23), но выбросить после этого из головы персону экс-генсека-президента мне не дал он сам. Несколько раз Горбачев задевал автора этих строк в своих интервью недавнего времени, но главное - вновь полез в политику, навязывая себя в благодетели России. Последнее я считаю категорически нетерпимым и потому высказываюсь опять.

Моя цель - достучаться до сознания каждого соотечественника с тем, чтобы он до конца понял: уже одно позволение типажам, подобным Горбачеву, помышлять о власти, то есть о влиянии на судьбу народа, является патологией и свидетельствует о серьезном заболевании общества.

Горбачевский типаж в нашей литературе в общем-то известен. Это своеобразная помесь Хлестакова с Чичиковым, взобравшаяся на высоту вавилонской башни и начавшая оттуда определять судьбу страны и мира. Данный мутант не выглядит общественно опасным, пока он орудует в рамках маленького захолустного городишки или же максимум губернии. У Гоголя это - локальное комическое явление, осеняемое бытовой тайной и добровольным заблуждением окружающих. В той среде никому и в голову не приходит, что ее герой, до поры ловко обстряпывающий свои делишки, способен подняться на высшую ступеньку социальной лестницы и начать верховодить всеми. Правда, у заинтригованных чиновников является мысль, что Чичиков - будто бы "переодетый Наполеон", но мысль эта не поднимается выше случайной версии или слуха и легко улетучивается. Горбачев же тогу "Данко двадцатого века" и макияж "второго Ленина" носит несколько лет, пока, наконец, не выясняется, что это всего лишь фабрикат смычки теневого отечественного и западного капитала со средствами массовой информации, способными в наши дни на всяческие чудеса. В этом смысле Горбачев - принципиально новый феномен. Его личной силой казалась приданная ему в свое время специфическая общественная сила внушения. Когда же она его покинула, вдруг обнаружилось, что перед нами в лучшем случае Репетилов...

Я ОБВИНЯЮ Михаила Горбачева в том, что он, не обладая необходимой подготовкой и опытом работы, принял высшие посты в КПСС и Советском союзном государстве и привел их к ликвидации.

История изобилует фактами несчастливого, не удавшегося, бесталанного руководства, но во всех случаях находятся их объективные причины. Ни о чем подобном применительно к ситуации в Советском Союзе 1985-1986 годов сказать нельзя. Горбачев принял запущенное, противоречивое, но в целом крепкое партийное и государственное хозяйство. Поэтому речь может идти только о преднамеренном потворстве враждебно-разрушительным силам, о сознательном уклонении от конструктивных и решительных мер.

Я обвиняю Горбачева в глубоком невежестве и умственном провинциализме, которые он стараниями теневых борзописцев проповедовал как "новое мышление для нашей страны и для всего мира". Плоской эгоистической догмой "сам живи и жить давай другим" он заслонил классические достижения формальной и диалектической логики, отбросил гуманитарное мышление россиян на века назад. Буржуазный Запад аплодировал ему только в силу своей заинтересованности в подрыве мощи и влияния первого социалистического государства, в укреплении частнособственнической системы. Запад давно мечтал привить собственные пороки поднимающемуся социализму, расчленить и устранить с международной арены такой мощный геополитический фактор, как Советский Союз - Россия. И с помощью Горбачева он этого добился.

Я обвиняю Горбачева в том, что он взялся очевидно не за свое дело и погубил его. Вслед за Горбачевым к руководству страной пришли люди, не способные мыслить и действовать по историческому масштабу российского евро-азиатского государственного массива, социальной и научно-технической революции, устраняющей антагонизм между трудом и капиталом, - невежественные прагматики, умеющие творить только личное благополучие, толкая многонациональный народ в никуда.

Я обвиняю Горбачева и его подручного Александра Яковлева в чудовищном обмане, превзошедшем геббельсовские образцы, и в уникальном политическом цинизме.

ГОРБАЧЕВСКАЯ пропаганда обещала восстановить "ленинский облик социализма", но вместо этого взяла курс на капитализацию страны. Эта жульническая подмена камуфлировалась лозунгами ускорения и демократии, гласности и правового государства, гражданского общества, "Больше демократии!" и "Больше социализма!", "консенсуса" и "общечеловеческих ценностей". С 1987 года команда горбистов забивала сознание современников очернительством советской истории и советского народа вообще, шельмованием последовательно Сталина, Ленина. Маркса, большевизма, коммунистической идеи, революционно-демократической мысли, духовного наследия Возрождения и Просвещения. Из исторического небытия срочно востребовались иные, по большей части сомнительные "герои" и "ценности". Были реабилитированы все антиленинские течения в партии, все репрессированные в послеоктябрьские годы, включая уголовников, предателей и т. п. Отпущение грехов получили битые фигуры реакции - от Керенского и Колчака до Гитлера и Власова.

Попутно был организован погром диалектико-материалистической общественной науки с соответствующей ломкой сложившихся институтов, кастрацией учебных программ и разгоном квалифицированных кадров. Широким потоком в общественное сознание были запущены суеверия и мистика, шаманство и порнография, пропаганда стяжательства и насилия, звериного индивидуализма и безразличия к Родине. Погоня за этими болотными огнями "перестройки" идейно и психически уже изуродовала ту часть молодого поколения, которой в середине 80-х годов было 10-15 лет. Одно время Горбачев провозглашал ленинский лозунг "Больше света", а сеял тьму. До сих пор по России пылают костры книг, на которых сжигаются не только сочинения Маркса, Энгельса, Ленина, но и труды Руссо и Гегеля, Платона и Аристотеля. Фурье и Сен-Симона, Герцена и Чернышевского - всех, кто будит разум и не дает заснуть совести честных людей.

Я обвиняю Горбачева в лживой интерпретации им тезиса Ленина об "изменении всей нашей точки зрения на социализм", в лишении народа перспективной общенациональной цели, погрузившем человека труда в беспросветную борьбу всего лишь за возможность выжить.

КОГДА в апреле 1984 года была созвана Программная комиссия, образованная XXVI съездом КПСС, я с особым вниманием вслушивался в речь Горбачева, к тому времени уже второго секретаря ЦК. Увы, эта речь была поразительно пуста.

В ходе встреч с Горбачевым летом того же года в Рабочей группе по подготовке новой редакции Программы КПСС я убедился в его недалекости и малограмотности. В то время как коллектив, готовивший проект, сосредоточивал внимание на сложнейших и острейших экономических и социальных проблемах рубежа XX-XXI веков, главным требованием Горбачева, которое сразу же показалось мне лицемерным, было лучше отразить... роль Ленина.

Горбачеву не нравился параграф, посвященный преодолению классовых различий. По-видимому, уже тогда связанный с теневым капиталом, он не был заинтересован в вытеснении этого сектора хозяйства и рассасывании, как теперь очевидно, близкого ему слоя новой буржуазии. Выдвинув фальшивый в его устах тезис о "сильной социальной политике", Горбачев потребовал открыть соответствующий раздел параграфом о благосостоянии, о том, что посулить людям. Его не устраивало также содержащееся в тексте высказывание Ленина о том, что целью социализма является не только равенство наций, но и слияние их. Этот тезис был заменен положением о полном единстве наций. Горбачев потом не раз возвращался к "зловредной" теории слияния наций, которая-де явилась главной причиной обострения национальных отношений в стране, хотя отлично понимал, что дело отнюдь не в теории, кстати правильной, а в злоумышленной практике "архитекторов" и "прорабов" типа Яковлева.

Прошло десять лет. прежде чем он признал антипартийность своей тогдашней линии. В одном из интервью Горбачев заявил, что Ричард Косолапов вместе с другими писал "коммунистическую программу.., с которой потом мне (Горбачеву. - Ред.) пришлось столько сражаться" (Независимая газета. 1994. 7 июля. С. 1).

Я обвиняю Горбачева в деформации исторического пути Советского Союза, которая сформулирована в словах "Путь к рынку".

КОНЦЕПЦИЯ рынка в той подаче и том исполнении, которые навязаны нам в ходе "перестройки", носит бредовый характер. Азбукой экономической науки и практики является первичность сферы производства и вторичность сферы обращения. Рынок - это сфера обращения, обмена ценностями, функционирования товарно-денежных отношений. Он невозможен без производства, живет производством, наполняясь его изделиями, и умирает, когда производство падает. Наши же "реформаторы", особенно печально знаменитой "монетаристской" школы, пообещали нечто абсурдное - процветание рынка при падающем производстве. Если раньше советские люди имели все же товары, как считалось, без рынка, то теперь они получили рынок без товаров. На первый взгляд, это очередная опасная утопия. Но так дело видится только глазами обездоленных масс. Криминальный капитал, напротив, освоил с ее помощью весьма эффективный путь стремительного обогащения, безудержной эксплуатации и обирания трудящихся, наращивания своего класса - армии вандальского ограбления страны.

Но и это не все. Организуя падение советского производства, преемники Горбачева высвободили российский рынок для чужих товаров. Тем самым реакция выполнила минимум две задачи: выручила иностранных партнеров в условиях капиталистического кризиса перепроизводства; столкнула собственное Отечество в число фактических, зависимых от "атлантического пайка" колоний.

Я обвиняю Горбачева в том, что, представив народу рынок как путь к изобилию, он тихой сапой протащил, помимо ожидаемого рынка товаров и услуг, также рынок капитала и рабочей силы. С восстановлением последнего восстанавливается капиталистический способ производства. А это означает, что Горбачев либо не ведал, что творил, либо целенаправленно осуществлял перемену общественного строя. В обоих случаях он поступал как государственный преступник.

Я ОБВИНЯЮ Горбачева в том, что он не прислушался к аргументированным предупреждениям в отношении катастрофических последствий проводимой им политики. Говорю это с тем большим основанием, что был первым, официально высказавшим свое сомнение в состоятельности его курса по итогам всего 9 месяцев в письме от 15 января 1986 года, незадолго до XXVII съезда КПСС.

В письме отмечалось возрастание в связи с "перестройкой", в благотворность которой тогда многие поверили, интереса к ленинскому учению о нэпе. В то же время в нем выражалась озабоченность тем, что, например, меры по оказанию поддержки личным подсобным хозяйствам колхозников, рабочих и служащих кое-кто уже "пытается поворачивать в целях противопоставления мелкого производства как якобы всегда более эффективного - крупному, фактически дискредитации общенародной формы собственности на средства производства. Смею утверждать, - подчеркивал я, - что при общем идейном и моральном подъеме в стране среди интеллигенции появилась и некая вариация "сменовеховских" взглядов, которую нельзя не замечать при анализе современной идеологической обстановки".

Указывая уже тогда на расхождение между словами и делами Горбачева, я напоминал ему его же высказывание 1985 года: "Не рынок, не стихийные силы конкуренции, а прежде всего план должен определять основные стороны развития народного хозяйства. В то же время нужно осуществлять новые подходы в планировании, активно применять экономические рычаги, дать большой простор инициативе трудовых коллективов. Надо четче определить, что планировать на союзном уровне, что - на уровне союзной республики, области, министерства, предприятия".

"Вызывает по меньшей мере недоумение, - продолжал я, - что многие экономисты ищут пути повышения эффективности социалистической экономики, помимо возможностей, заключенных в плановом начале, не пытаются даже как следует раскрыть их. В деятельности объединений, предприятий, вообще звеньев социалистического производства пока что органически не задействована его цель - удовлетворение материальных и духовных потребностей общества. А ведь, казалось бы, прежде всего от степени участия любого конкретного коллектива в достижении этой цели должны зависеть основные показатели его хозяйствования, заработная плата, премии, отчисления на социально-культурные нужды.

До сих пор базой плана не стало всестороннее изучение и прогнозирование общественных потребностей, реалистически сопрягаемое с наличными производственными мощностями и ресурсами...

И еще одно: практикуемый ныне затратный метод определения результатов производства, хотя он по форме и базируется на стоимостных единицах, является на деле прямым нарушением закона стоимости. Закон стоимости в наших условиях должен ориентировать хозяйственника на минимизацию затрат при максимизации конечного продукта; затратный же метод толкает на максимизацию затрат при относительном безразличии к качественным и количественным характеристикам выпускаемой продукции. Этот метод принадлежит к числу причин существования у нас пресловутого дефицита, к тем факторам, которые, прямо скажем, разорительно воздействуют на народное хозяйство. Выход, на мой взгляд, может быть только один (и он соответствует тому, о чем беспокоился Ленин, а не тому, что ему приписывают): это выведение всех предприятии на показатели производства по номенклатуре, ассортименту, качеству продукции при наличии строгой ответственности за его рентабельность (безубыточность или прибыльность)...

Что же касается "рецептов" выхода из нынешних трудностей в возможностях мелкотоварного производства и рыночного механизма, то они, конечно, могут дать полезный результат, но результат локальный, временный, тактический, да и то лишь при одновременном усилении правильного планового руководства. Всякая иная стратегия отбросила бы нас назад, на те ступени экономического развития, которые уже пройдены нашим основным и грозным противником - государственно-монополистическим капитализмом. Это, без преувеличения, вопрос нашей жизни, вопрос состоятельности нашей системы" (Диалог. 1995. № 5-6. С. 70-71).

Я обвиняю Горбачева в том, что он осуществил именно "иную стратегию". Бесстыжей демагогией было тогда и является теперь утверждение, что альтернативы не существует. Она предлагалась и могла быть срочно разработана. Но Горбачев откровенно не пожелал выслушать другую сторону (письмо было передано ему через Анатолия Лукьянова) и окружил себя исключительно ее оппонентами. Результат известен. Нас осознанно опрокинули в стихию дикого, допотопного капитализма, привели к расчленению страны и превращению ее по частям в пространство колониальных интересов империалистических держав.

Я ОБВИНЯЮ Горбачева в низкопоклонстве перед Западом и неслыханном со времен ордынского ига унижении Отечества. Я обвиняю Горбачева в выдаче США наших государственных секретов, растранжиривании народного золотого запаса, одностороннем разоружении, ликвидации экономической и политической безопасности страны. Я обвиняю Горбачева в предвзятой ориентации на сионистские круги в ближневосточном конфликте.

До сих пор еще многие интеллигенты именуют Горбачева "слабой" и "трагической" фигурой. В сопоставлении с теми историческими задачами, которые он должен был решать по мандату народа, Горбачев не просто слаб, - он ничтожен. "Трагичность" же Горбачева я отношу к произведениям богатой фантазии доброхотных пикейных жилетов, которых всегда было немало на Руси. Думаю, это такая личность, до которой не доходит сам смысл трагического. Будь Горбачев в состоянии понять этот смысл, ему по законам чести полагалось бы покончить с собой.

Разумеется, у Горбачева есть своя особенная сила. Это - сила напористого интригана, изощрившегося в бесцеремонном манипулировании порядочными людьми. Тут с ним, при всей незамысловатости и деланности его приемов, при всей аляповатости и неосмысленности его речей, состязаться никто не может. Другая сила Горбачева состоит в неподверженности мукам совести. Я обвиняю его в очевидной бессовестности, присущей и его "двойнику" Яковлеву, любящему рассуждать об "озябшей совести". Я обвиняю Горбачева в том, что он выполнил только обещания, данные за рубежом, только обязательства перед Тэтчер и Рейганом, Колем и Бушем, но не перед своим народом. Горбачев - это социальная аномалия: ему могли верить, в нем не ошибались иноземные правители, но не вправе были доверять коллеги по партии, свои же сограждане.

Будучи годом старше Горбачева и окончив с ним в одном году МГУ, я считаю его позором нашего поколения и выражаю ему свое презрение.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО Горбачевым всего, что только можно предать, переход его на сторону врагов Отечества и социализма означают, что в России, СССР у него не может быть ни друзей, ни товарищей. Я долго искал у историков хоть какое-то подобие этой зловещей фигуры, сравнивал ее с Нероном, Балтазаром Коссой, Иваном Грозным и др. и у всех у них обнаруживал живые человеческие черты. Но подобия Горбачеву нигде нет. Он сам сделал себя "черной дырой" в общественных и личных связях, прорехой на человечестве.

Есть попытка демонизировать Горбачева, объявить его "князем тьмы", посланцем дьявола и т. п. Модно искать соответствующие пророчества в Апокалипсисе, у Нострадамуса, различных мистиков и т. п. И такие тексты имеются. Однако не надо забывать, что действующие против нас прагматические силы совершенно чужды подобной сказочной романтике. Они просто хладнокровно планируют свои операции, используя мифологемы или исторические даты в качестве условных кодовых вех. Делается это не без расчета. Совпадение сходного события с тем, что в аллегорической форме будто бы предсказывалось много веков назад, производит желаемый побочный психологический эффект, придает свершившемуся устрашающий ореол "судьбоносности", хотя речь идет всего лишь о трезво продуманной и хорошо оплаченной афере.

Я обвиняю Горбачева в том, что он выступал ширмой подобных махинаций, всесторонне оберегал агентов влияния - разрушителей страны, продвинутых в ее мозговые центры. Проявив себя как полное ничтожество с точки зрения руководства великой державой, Горбачев стал в этом смысле поистине эпохальной отрицательной величиной. До сих пор мы имели дело с ничтожествами, так сказать, ограниченного действия и позволяли себе высмеивать их и третировать. Горбачев же - ничтожество всемирно-историческое. Я обвиняю его как верное орудие мирового обскурантизма, насаждающего повсюду иррационализм и толкающего народы к термоядерной и экологической катастрофе. Я обвиняю Горбачева как провозвестника возможной гибели человечества - сначала моральной, а потом физической, которой следует избежать.

Недавно сей господин напечатал статью, где, перечислив с чьей-то подачи всевозможные кризисы - "техногенной модели", "моделей общественной жизни", "мировых отношений", "идейный", "современной цивилизации", - вновь солгал, заявив, что "господствующие идеологии оказались не в состоянии ни прояснить происходящее, ни предложить разумный выход из сложившейся ситуации" (Независимая газета. 1995. 12 октября. С. 2). Он сделал вид, что не помнит, как сам же сдал и подорвал позиции марксистско-ленинской идеологии, которая единственно и решает эти задачи. Как сам же внес беспримерный вклад в распространение общего кризиса капитализма на некогда социалистический мир, то есть в оглупление и деградацию всего мирового сообщества.

По словам Франсуа де Ларошфуко, "злоупотребление хитростью говорит об ограниченности ума; люди, пытающиеся прикрыть таким способом свою наготу в одном месте, неизбежно разоблачают себя в другом" (Ларошфуко де Ф. Мемуары. Максимы. Л.. 1971. С. 160). Именно поэтому я не предлагаю Горбачеву никакого наказания. Если он не умен, самым суровым наказанием может быть навязчивый страх. Если он обладает хотя бы зачатками разума, таким наказанием может быть понимание, что он всегда, даже в пору своей наибольшей популярности, выступал мертвецом в политике и паразитом в жизни.

НАША многострадальная Родина отброшена далеко назад исторически. Она обрекается на распад, деградацию и вымирание. И роль Горбачева в том, что случилось, ни в коем случае не следует приуменьшать. Организация попятного движения от социализма к капитализму, от пока не развернувшейся молодой и перспективной модели жизнеустройства к общественной системе, которая имеет румяные щеки лишь потому, что делает себе инъекции чужой детской крови, - это прежде всего дело его рук, - это деломертвого, который, притворяясь веселящимся живчиком, душит живого.

Как тяжко мертвецу среди людей

Живым и страстным притворяться!

Но надо, надо в общество

втираться,

Скрывая для карьеры лязг костей...

(Блок А. Стихотворения. Поэмы. Театр. Л., 1936. С. 209.)

Именно таков Горбачев-политик сегодня.

Наш народ добр и отходчив. Он склонен к всепрощению и часто любит больше своих блудных сынов, нежели сынов верных. Но надо помнить: как бы Горбачев нынче ни изворачивался, как бы ни тараторил, критикуя ельцинский режим, все это делается для того, чтобы заглушить лязг костей. А плясок смерти с нас довольно.

Р.И. Косолапов, 2003 год

http://prometej.info/new/mir/381-nizhtogestvo.html