Авторы: И.И. Чигирин, Р.И. Косолапов
«Сталинские» репрессии имени Хрущёва
Миф о массовых и незаконных репрессиях, основанный на «секретном докладе ХХ съезду КПСС» Хрущёва, является главным обвинением «мирового сообщества» против Сталина. При этом данный «доклад» был не «смелой импровизацией» главного руководителя партии и государства, а продуманной и тщательно подготовленной акцией Запада. Что подтверждается весьма примечательным «предвидением» американской газеты «Нью-Йорк таймс». Ещё в день открытия съезда, 14 февраля 1956 года, то есть за десять дней до выступления Хрущёва, она написала: «Несмотря на официальную риторику, ХХ съезд советской партии подведёт недвусмысленную черту под сталинским периодом и, скорее всего, обозначит официальный отказ от идеологии и практики сталинизма».
Через автора «скелета» хрущёвской речи, ставленника Фининтерна Отто Куусинена, в США знали, что «доклад» готов, и знали его содержание.
Даже если оставить в стороне лживое и провокационное содержание этого доклада (американский историк Г. Ферр в 2007 году обнаружил в его тексте 61(!) несостоятельное обвинение), он изначально не был ни легитимным, ни правомочным как с точки зрения партийной дисциплины, так и с точки зрения формальной логики. Его не обсуждали и его не утверждали своим голосованием делегаты съезда! Дело в том, что 24 февраля съезд был уже официально закрыт, значительная часть делегатов и представителей братских партий уезжали из Москвы. А выступление Хрущёва состоялось утром 25 февраля. Пустые места убывших делегатов заполнили штатными работниками аппарата ЦК, его научных, учебных и печатных заведений. Кроме того, закрытым заседанием руководил президиум ЦК КПСС, а не президиум съезда, который мог потребовать принять другой порядок работы после зачтения «доклада». Без обсуждения делегаты съезда такой документ вряд ли бы оставили, как и Хрущёва — на посту Первого секретаря. Поэтому и потребовался такой подлог!
Партийная дисциплина сыграла с народом злую шутку: по привычке верить Сталину, люди поверили и его «наследнику» Хрущёву. При этом подавляющее большинство (98,2%) населения СССР в годы правления Сталина никогда не подвергалось политическим репрессиям ни в какой форме. На сокрытие этого непреложного факта длительное время направлена вся мощь пропагандистской машины. На этом мифе взращено молодое поколение народа и изрядно распропагандировано старшее.
Реальное число репрессированных от намеренно выдуманных цифр отличается многократно. В настоящей статье мы опираемся на данные, опубликованные в книге В. Земскова «Сталин и народ», М., 2018.
На имя Хрущёва и Маленкова была составлена справка, в которой, на основе статистической отчётности 1-го спецотдела МВД СССР, называлось число осуждённых за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления за период с 1 января 1921 года по 1 июля 1953 года — 4 060 306 человек. Эта цифра слагалась из 3 777 380 осуждённых за контрреволюционные преступления и 282 926 — за другие особо опасные государственные преступления, в том числе, приговорённых к высшей мере наказания — 799 455 человек, включая уголовников.
Наибольшая численность заключённых во всех местах лишения свободы (лагеря, колонии, тюрьмы) зафиксирована на 1 января 1950 года — 2 760 095 человек. Теперь сравните эти цифры с хрущёвским заявлением о том, что «когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 миллионов человек» (почти четырёхкратная разница говорит о том, что это была сознательная ложь); с утверждениями Солженицына, который «довёл» число репрессированных и расстрелянных до 110 миллионов (на что Сталину потребовалось бы 40 лет ежегодно менять контингент «зэков»), и, наконец, с «абсолютным рекордом» от Немцова в 150 миллионов (население СССР в 1939 году, согласно данным Всесоюзной переписи, составляло 170,6 миллиона человек).
Главной причиной роста численности заключённых в конце 1940-х — начале 1950-х годов была успешная работа правоохранительных органов с уголовной преступностью. На рассмотрение Коллегии ОГПУ, Особого совещания и других органов представлялись дела не только политических или особо опасных государственных преступников, но и обычных уголовников, грабивших заводские склады, колхозные кладовые и граждан. По этой причине они включались в общую статистику как «контрреволюционеры» и сегодня считаются «жертвами политических репрессий». Уголовных в общем составе осуждённых всегда было значительно больше, чем политических (от 70% в 30-х годах до половины в 1937-38-х и послевоенное время). При этом подавляющее большинство уголовников было осуждено именно за уголовные преступления, без предъявления обвинений политического характера.
Рассказ о репрессиях не будет полным, если не разобраться с тем, что произошло в 1937 и 1938 годах, и что называют теперь «Большим террором». К высшей мере наказания в те годы было приговорено соответственно 353 074 и 328 618 человек.
1937 год — это год прямых, тайных, равных и всеобщих выборов по новой Конституции СССР, принятой 5 декабря 1936 года. Несмотря на то, что изменения в избирательном законе означали крупнейшую после октября 1917 года демократическую реформу советской политической системы, поскольку в выборах теперь могли принимать участие люди, ранее лишённые избирательных прав. Новая Конституция уравняла права рабочих, крестьян, интеллигенции и казачьих формирований. «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти», — отметил Сталин в беседе с американским корреспондентом Р. Говардом 1 марта 1936 года.
При тайных и прямых выборах для партийной номенклатуры риск потерять власть был слишком велик. И она сделала свой выбор. Вот цитаты из некоторых выступлений партийных секретарей из регионов на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года:
Косиор (Украина): «Надо с подозрительностью относиться к чужеродным элементам. Верующие активизировались, их — тысячи».
Хрущёв (Москва и Московская область): «В Рязани недавно выявили эсэ-ровскую группировку!»
Мирзоян (Казахстан): «В связи с предстоящими выборами по новой системе наметилось большое оживление враждебных элементов — попов и мулл. Мы уже имеем ряд фактов, когда враждебные элементы из остатков бывшего кулачества и духовенства ведут подготовку и говорят: готовьтесь к выборам».
Попок (Туркмения): «Вместе с духовенством большую активность проявляют возвращенцы-кулаки. Большое количество кулаков прошло через Соловки и другие лагеря и сейчас в качестве «честных» тружеников возвращаются обратно, требуют возвращения земли, предъявляют всякие требования, идут в колхоз и требуют приёма в колхозы. С Туркменией граничит Афганистан и Персия, куда в своё время была большая эмиграция. Сейчас усилился поток возвращающихся эмигрантов именно под влиянием новой Конституции. Требуют земли, жалуются, хотят в колхозы».
Евдокимов (Азово-Черноморский край): «Контрреволюционная банда троцкистов, зиновьевцев, правых, леваков и прочей контрреволюционной нечисти захватила руководство в подавляющей части городов края. Эта банда ставила своей целью дискредитацию партии и советской власти и развал партийной работы».
Постышев (Украина): «Из 52 кооптированных — 15 троцкистов, открытые враги. Вот вам положение: секретарь — враг, председатель исполкома — враг, директор МТС — враг, зав. райзо — враг, зав. райфинотделом — враг. Что остаётся. И вот выборы — это тоже серьёзное дело. Если мы у себя распустились — внутри партийной организации, так где же нам справиться с многомиллионными массами!»
Крупская: «Закрытые выборы будут на деле показывать, насколько партийные товарищи близки к массам и насколько они пользуются авторитетом у масс».
Попок: «К вопросу об авторитетах. Иногда он определяется количеством колхозов его имени». (РГАСПИ.Ф.17, опись 2, ед.хр. 588, лл.76-82).
Вдова Ленина предупредила бывшую «ленинскую гвардию», но они поняли это по-своему. Врагов оказалось море — миллионы. Что же делать людям, прошедшим огонь, воду и медные трубы революций и Гражданской войны? Отдать власть в своих областях, краях и республиках? Нет! Самый простой выход — сорвать выборы. Как это сделать? Надо организовать борьбу с явными и мнимыми врагами!
Будущие «безвинные жертвы сталинских репрессий» обезумели от мысли о своём возможном смещении в ходе альтернативных выборов. Они поставили Сталину ультиматум: или выборы по новой Конституции, или «лимиты» на расстрелы. Вот пример их первоначальных «предложений»: по Узбекистану — 5441 человек, по Куйбышевской области — 6140, по Дальневосточному краю — 6898, по Казахстану — 6749, по Азово-Черноморскому краю — 13 606. Признанный ХХ съездом «невинным» Р. Эйхе по Западно-Сибирскому краю пожелал расстрелять 10 800 человек без учёта отправляемых в ссылку. Но больше всех отличился будущий докладчик ХХ съезду и разоблачитель «сталинских» репрессий Хрущёв: из 38 секретарей МК и МГК, работавших в 1935–1937 годах, уцелело лишь трое. Были арестованы 136 из 146 секретарей горкомов и райкомов. Из 86 членов ЦК КП(б) Украины осталось в живых тоже только три человека. Всего за 1935-1938 годы Хрущёв подписал 160 тысяч смертных приговоров, так что страх перед расплатой у него был. И сильный.
Вместе с настоящими врагами в жернова «Большого террора» действительно попадали десятки тысяч не только невинных, но и наиболее активных и искренне преданных делу строительства социализма людей. Значительную часть арестованных по политическим статьям составляли люди, попавшие в волну репрессий в разгар эпидемии доносов, охвативших страну. Доносы писались на знакомых и сослуживцев с целью улучшения материального, жилищного положения, личной неприязни и тому подобных низменных причин. Аресты безвинно оговорённых людей вызывали цепную реакцию репрессий их родственников, друзей и товарищей по работе.
Было бы наивным заблуждением полагать, что в стране, за треть века пережившей Первую мировую войну, три революции и Гражданскую войну, находящейся в стадии своего становления и в преддверии новой войны, отсутствовали контрреволюционеры, иностранные шпионы, террористы и диверсанты.
Самые радикальные представители оппозиции были готовы воевать против большевиков «хоть вместе с дьяволом», вместе с иностранными государствами разрушить, разделить страну. «Следствие считает установленным, что: «в 1932 — 1933 гг. по заданию разведок враждебных СССР государств обвиняемыми по настоящему делу была составлена заговорщическая группа под названием «правотроцкистский блок», поставившая своей целью шпионаж в пользу иностранных государств, вредительство, диверсии, террор, подрыв военной мощи СССР, провокацию военного нападения этих государств на СССР, поражение СССР, расчленение СССР и отрыв от него Украины, Белоруссии, Средне-Азиатских республик, Грузии, Армении, Азербайджана — в пользу упомянутых иностранных государств, наконец, свержение существующего в СССР социалистического и государственного строя и восстановление в СССР капитализма и власти буржуазии». (Судебный отчёт. Материалы Военной коллегии Верховного Суда СССР. М., 1997, с. 688). После того, как на наших глазах в 1986–1991 годах так всё и произошло, разве повернётся язык считать обвинения 1938 года сфабрикованными от начала и до конца? Во время «перестройки» оказалось, что классовые враги никуда не делись, они не только сохранились, но и окрепли настолько, что сумели успешно претворить в жизнь то, о чём мечтали и к чему стремились их предки и единомышленники полувеком ранее: свергнуть советскую власть, уничтожить социалистический строй и разрушить государство.
Дико рассматривать как необоснованные юридические документы, опубликованные в сотнях тысячах экземпляров: процессы Промпартии, процессы 1936 и 1938 годов, приведённый выше судебный отчёт...
Ещё раз повторим: несмотря на приведённые выше цифры, подавляющего большинства населения СССР «сталинские» репрессии не коснулись. В разгар «сталинских» репрессий, в 1937 году, доля рабочих и колхозников среди репрессированных составляла 9,3%, а в самое половодье хрущёвской «оттепели», только в 1957 году, из всех осуждённых по «политическим» статьям они составляли уже 81,7%, и только 18,3% — служащие, к которым относили всю интеллигенцию (Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущёве и Брежневе. 1953-1982 гг.: М., 2005, с. 39, 40). За 1957–1958 годы количество осуждённых за антисоветскую агитацию и пропаганду составило 41,5% от общего числа всех осуждённых за 32 года (1956–1987) «либерального коммунизма» (там же, с. 36).
С начала 1990-х годов в число жертв политического террора включаются умершие от голода в 1932–1933 годах, и активно пропагандируется идея, что голод явился следствием антиукраинской политики Москвы, что это был сознательный геноцид. На большей части СССР причинами высокой смертности стали засуха, болезни и «усердие» местных вождей в проведении коллективизации, а на Украине — необузданное воровство и болезни. Там за два года от всех причин умерло 2 миллиона 518,5 тысяч человек. Что касается коллективизации, то местные вожди своим рвением доводили политику Кремля до абсурда: при планируемой Сталиным коллективизации 2–4% в год, например, Варейкис, руководивший тогда Центрально-Чернозёмной областью, увеличил её процент с 5,9 до 81,8, а Бауман, первый секретарь Московского комитета ВКП(б), к 1 марта 1930 года довёл коллективизацию до 73%. «Репионалы» демонстрировали открытое неповиновение центру. Хатаевич, первый секретарь Средне-Волжского обкома партии, создал «боевой штаб» по раскулачиванию и по своей инициативе принял решение за 5 дней арестовать 5 тысяч человек и 15 тысяч семей собрать для выселения, одновременно категорически отказывая «кулакам» в приёме в колхозы. В этой связи примечательны слова Сталина: «В некоторых районах прямо сотнями лупят и не считаются с тем, что значит человека выгнать из колхоза. А это значит — обречь его на голодное существование или толкнуть его на воровство, он должен стать бандитом. Это не то, что исключить из партии, это гораздо хуже, потому что у тебя отнимают источник существования, ты опозорен, во- первых, и, во-вторых, обречён на голодное существование» (РГАСПИ. Ф. 558, опись 11, ед. хр. 1118, лл.18, 19).
Сильно преувеличены потери депортированных в 1941–1944 годах народов: немцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, крымских татар и других. Например, утверждали, что 40% крымских татар умерло при транспортировке в места высылки. Из документов следует, что из 151 720 крымских татар, направленных в мае 1944 года в Узбекскую ССР, было принято по актам НКВД Узбекистана 151 529, а в пути следования умер 191 человек (0,13%).
Особое место в мифе о репрессиях занимает запущенное уже в «перестроечные» времена утверждение о том, что советских военнопленных, которым удалось вырваться из немецкого плена, поголовно отправляли в сталинские лагеря. Представление о том, что высшее политическое руководство СССР якобы отождествляло понятие «пленные» с понятием «предатели» относится к разряду придуманных задним числом небылиц. Подобное «сочинительство» преследовало цель ошельмовать и дискредитировать И.В. Сталина. В частности, приписываемое ему выражение «у нас нет пленных, у нас есть предатели» является басней, сочинённой в 1956 году в писательско-публицистической среде на волне критики культа личности Сталина. И это далеко не единственная придуманная «за Сталина» фальшивка.
Есть рассказ В. Шаламова «Последний бой майора Пугачёва», по которому уже сделан одноимённый фильм,— о побеге из колымского лагеря и гибели бывших советских офицеров, будто бы невинно осуждённых. Действительно, 26 июля 1948 года из гулаговского отделения бежали 12 опасных преступников (один убийца, два полицая и девять бандеровцев). Убив охрану и захватив оружие, они покинули лагерь. И дали в сопках последний бой, в результате которого почти все погибли сами и погубили 28 невинных солдат. Майор Пугачёв застрелился. В бою девять бандитов были убиты, трое возвращены в лагерь и, отсидев, вышли на свободу. Оставшиеся в живых из банды Пугачёва с радостью, наверное, встретили «перестройку» и выдавали себя за безвинные жертвы «сталинских» репрессий. В фильме эта шайка немецких пособников чудесным образом подана как «заслуженные офицеры-фронтовики».
Цифры же таковы. К 1 марта 1946 года было репатриировано 4 199 488 советских граждан (2 660 013 гражданских и 1 539 475 военнопленных). Из них арестовано и передано НКВД: из гражданских — 1,76% (46 740) и из военных — 14,69% (226 127). Остальные после проверки были направлены домой, призваны в армию, причислены к рабочим батальонам. Большинство арестованных — это власовцы, полицаи, каратели и другие пособники гитлеровцев. Согласно Уголовному кодексу, они подлежали расстрелу по статье «Измена Родине». Но некоторым из них повезло: в 1948 и 1949 годах смертная казнь не проводилась. А осуждённых и сбежавших в войну от Красной Армии с подачи англосаксов ждал хрущёвский подарок.
В 1954 году И.А. Серов (в 1939–1941 годах он был наркомом внутренних дел УССР, когда Хрущёв там был 1-м секретарём ЦК КП(б)У), направил в ЦК КПСС записку с предложениями о желательности амнистии советским гражданам, сотрудничавшим с оккупантами в период войны. Необходимость этого мероприятия обусловливалась, по мнению автора, тем обстоятельством, что за рубежом находится до 500 тысяч «невозвращенцев» — бывших граждан СССР, которые в случае возникновения военного конфликта между СССР и США могли быть использованы противником в своих интересах. В целях «разложения антисоветской эмиграции», привлечения бывших соотечественников в СССР предлагалось объявить амнистию даже тем, кто во время войны служил в вооружённых силах и полиции Германии и участвовал в военных действиях. Для бывших командиров власовцев и других специальных воинских формирований фашистов, в случае их добровольного возвращения, предлагалось назначать максимальное наказание не выше 5 лет ссылки. Эти предложения председателя КГБ после проработки в ЦК КПСС легли в основу Указа Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг». По этому указу более 100 тысяч человек вернулось из мест заключения и столько же — из-за границы, куда они бежали от Красной Армии. Им было возвращено всё имущество.
В сложившихся условиях бандеровцы выбрали ненасильственный путь борьбы — было решено проникать в советские, государственные и партийные учреждения. И это им удалось — к 1980 году их количество в органах власти УССР доходило до 50%. Указ от 17.09.1955 года — первое действие Хрущёва по уничтожению «наследия сталинского режима». Ему не откажешь в умении предвосхищать события. Без этого указа не было бы сегодняшнего возрождения нацизма на Украине. Теперь украинскому народу предстоит опять, как в войну, освобождать свою родину от почитателей Гитлера и Бандеры.
Как рассказывал Юрий Жданов, о творившемся в стране его отец в конце лета года сказал Сталину:
— Мне кажется, что с нами совершается провокация во всесоюзном масштабе.
— Мне тоже, — ответил Сталин.
Анализируя итоги прошедшей войны, в узком кругу членов Политбюро Сталин неожиданно сказал: «Война показала, что в стране не было столько внутренних врагов, как нам докладывали, как мы считали. Многие пострадали напрасно. Народ должен был нас за это прогнать. Коленом под зад. Надо покаяться». (Ю.А. Жданов. Взгляд в прошлое. Ростов-на-Дону, 2004, с. 227).
При жизни Сталина проводились и послевоенные реабилитации осуждённых, но их масштабы не были настолько значительными, как предвоенные. Первая состоялась после вступления в ноябре 1937 года Лаврентия Берии в должность наркома внутренних дел. Им было освобождено более 327 тысяч человек незаконно осуждённых, а их места в камерах и у расстрельной стенки заняли исполнители бесчинств над невинными людьми. С приходом Берии в НКВД число арестованных в декабре 1938 года упало в 4 раза, а приговорённых к ВМН — в 150 раз. После убийства Берии реабилитацию возглавил Хрущёв, напрямую причастный к политическим репрессиям: «Преступления-то были? Нам самим, не дожидаясь других, следует сказать, что они были. Когда о нас начнут спрашивать, то уже будет суд, а мы на нём — подсудимыми. Я не хочу этого, и не буду брать на себя такую ответственность» (Н.С. Хрущёв. Время. Люди. Власть. т. 2, с. 185). Так Хрущёв убеждал членов Президиума ЦК КПСС в необходимости своего «доклада ХХ съезду». Работал инстинкт самосохранения, и было страшно за совершённые преступления.
Сотни тысяч человек оказались жертвами надуманных и сфабрикованных обвинений. Но большинство из них были осуждены за конкретные вооружённые действия против существовавшего строя. Хрущёв реабилитировал их чохом. Как бандеровцев указом от 17 сентября 1955 года. Делалось это так. В Верховном Суде РСФСР, например, из папки выдирали и уничтожали дело осуждённого и вклеивали справку о его реабилитации. И — концы в воду: невинно осуждённый, жертва сталинских репрессий.
Хрущёв говорил Булганину: «Если Берия возьмёт госбезопасность — это будет начало нашего конца. Он возьмёт этот пост для того, чтобы уничтожить всех нас. И он это сделает!» (Хрущёв Н.С. Время. Люди. Власть. т. 2, с. 131).
Преступники понимали, что за невинные жертвы придётся отвечать. Материал на каждого был у Берии. Поэтому его так быстро уничтожили — 26 июня 1953 года. Ещё во время Большого террора Хрущёв и Ко понимали, что свалить свои преступления можно будет на Сталина — первое лицо государства, и под прикрытием ХХ съезда КПСС был сделан, решающий шаг к крушению социалистического государства и реставрации капитализма в нашей стране.
Газета «Завтра»,
декабрь, 2019 №50 (1357)
Источник
https://prometej.info/nomenklaturnyj-terror/
|
