Из всех бутафорских привилегий, которыми обладает современный трудящийся американец, самая бутафор­ская — это его право голоса. Избиратель! Как кичится этим званием какой-нибудь простак, ораторствующий в мелочной лавке, на деревенском перекрестке или на собрании фермеров! Его сенатор! Его губернатор! Его президент! А между тем сколько тягот ложится на его плечи с благословения, а то и при содействии этих самых сенаторов, губернаторов и президентов! Современ­ный мир не знает злее шутки, чем избирательное право народных масс, безропотно сносящих любой гнет. И все же миллионы американцев твердо верят в своих избран­ников, якобы представляющих большинство народа! Ах, как все это замечательно в теории! Поговорим, однако, о том, что происходит в действительности; может быть, этим удастся расшевелить хотя бы немногих!

Выборы, разумеется, должны были бы ставить и разрешать ряд важных вопросов, и тогда избирательное право оказалось бы в самом деле чем-то, заслуживающим уважения. Но так ли это? Вспомните, о каких в сущности пустяках спорят, надрываясь и силясь перекричать друг друга, тысячи профессионалов от поли­тики на уличных трибунах, в залах для митингов, на страницах газет или по радио, получая за это по тысяче долларов в вечер! Республиканская партия лучше демо­кратической парши! Осел и мерзавец Робинзон такой же осел и мерзавец, как осел и мерзавец Джонс! Два сапо­га пара! Но где-то сзади неизменно маячит фигура местного, или общештатского или общегосударственного босса, а из-за плеча босса ехидно и самоуверенно усме­хается корпорация, ее банкиры, судьи, адвокаты и ее правительство! Тра-ра-ра! Побольше флагов, оркестров, процессий и речей, потому что так легче дурачить дураков, о чем плутам и жуликам очень хорошо известно!

А между тем нетрудно обрисовать фактическое положение вещей в стране с такой ясностью, что каждый поймет,— даже политиканы, если только они захотят по­нять. Чтобы разобраться в ухищрениях корпораций, вовсе не нужно особых стараний. Но захотят ли в этом разбираться? И есть ли к тому возможность? Ведь кор­порации сумеют внушить страх божий (имеется в виду их корпорационный бог) любому политическому дея­телю, который вздумает этому способствовать, а газеты живо замнут вопрос. Вы сомневаетесь? Раскройте лю­бую из бесчисленных провинциальных газеток, издаваемых дельцами типа Ганнета, и посмотрите, что и как в них печатается! Да и крупные газеты, даже те, которые считаются в Америке лучшими и самыми «честными»,— как бессовестно режется и искажается в них материал в угоду все тем же корпорациям! Читать далее...

Верховный суд Соединенных Штатов! Наш высоко­чтимый верховный суд! Какова его роль в деле превра­щения американской демократии в американскую оли­гархию?

Для того чтобы лучше разобраться в достоинствах и пороках этого учреждения, я хочу сделать обзор его деятельности, как прошлой, так и настоящей. Но нельзя
толковать о суде, не говоря о судьях, о том, какие круги общества они представляют и что это за люди сами по себе; а потому давайте сперва познакомимся с судья­ми — не только с теми, кто занимает этот пост ныне, но и с их многочисленными предшественниками.

Начнем с судьи Кертиса, который в 1857 году вышел в отставку, подобно многим своим коллегам, по той простой причине, что барыши, доставляемые частной практикой, прельщали его больше, нежели почетное и ответственное положение верховного истолкователя за­конов. Достаточно сказать, что, как поверенный корпо­раций, Кертис составил себе довольно круглое по тем временам состояние в 700 ООО долларов. Легко пред­ставить себе, как такому судье были близки интересы трудящегося народа! Впрочем, коллеги судьи Кертиса мало чем отличались от него.

Следующий на очереди Салмон П. Чейз (1808— 1873), председатель верховного суда США. До своего назначения в верховный суд он был адвокатом, поверен­ным банкиров. В то время из фондов Банка Соединен­ных Штатов исчезли неведомо куда 76 ООО ООО долларов да на 30 ООО ООО было роздано ссуд всяким конгрессменам, журналистам, политиканам. Председатель прав­ления банка, Николас Бидл из Филадельфии, выплатил из банковской кассы более миллиона долларов без вся­ких оправдательных документов. 130 ООО долларов по­шли на взятки членам законодательного собрания Пен­сильвании за проведение благоприятствующих банкам законов. Вот каких проходимцев выгораживал в суде Чейз. Но столь тесное общение с миром коррупции ни для кого не может пройти бесследно. Яд низкопоклон­ства легко проникает в душу, и не удивительно, что Салмон П. Чейз молился на своих хозяев и в этих сея­телях коррупции видел чуть ли не воплощение творче­ских сил Америки, имеющих полное право на поддерж­ку закона.

Наших судей всегда связывали с корпорациями не­расторжимые и нерушимые узы взаимопонимания и общности интересов. Вот, например, Брэдли (1813—1892): прежде чем стать членом верховного суда, он провел, в качестве адвоката, ряд дел, которые дали возможность нескольким железнодорожным компаниям штата Нью-Джерси объединиться и ввести непомерно высокие железнодорожные тарифы. Я считаю, что чело­век с подобными устремлениями едва ли способен войти в положение рабочего, гнущего спину по двенадцать—пятнадцать часов в сутки за каких-нибудь полтора-два доллара. Люди типа Брэдли всегда были и будут слепы и глухи к нуждам трудового люда.

Уэйт (1816—1880) до своего назначения председа­телем верховного суда долго состоял поверенным Южно-Мичиганской железной дороги. Вот один из об­разчиков характерного для него крючкотворства. На железной дороге, интересы которой он защищал, прои­зошел следующий случай. Поезд, шедший через Толедо со скоростью более двадцати пяти миль в час и не дав­ший у переезда обычного свистка — двойное нарушение правил! — задавил некую Веронику Муль. В первой судебной инстанции ее ребенку было присуждено едино­временное пособие в пять тысяч долларов. Как же по­вел это дело Уэйт при апелляции в высшую инстанцию? Он потребовал доказательств того, что ребенок рожден потерпевшей в законном браке! Полагаю, что коммента­риев не требуется. Читать далее...

Тяжелую руку трестов и держательских компаний чувствует на себе каждый американец. Эта рука давит так сильно, что рядовой американский обыватель — любитель бейэбола и кино, мелкий предприниматель или труженик — временами осознает, под каким экономиче­ским, политическим и юридическим гнетом ему прихо­дится жить. Он начинает корчиться и извиваться, стре­мясь высвободиться, даже иногда пробует поднять голос протеста, но в результате лишь убеждается, насколько сильна и несокрушима власть банков и корпораций и какими хитроумными методами она осуществляется. Впрочем, всей полноты этой власти он до сих пор не в состоянии понять. А если даже и поймет в какой-то мере, то побоится протестовать, чтобы не навлечь на себя еще худшие бедствия, — так уж, видно, повелось в нашей стране!

Двадцать лет назад трудящиеся мечтали о золотом веке техники, когда рабочий день не будет превышать шести-семи часов. Сейчас техника уже на грани совершенства — и что же? Они — нищие, живут подачками, а 40 ООО миллионеров являются фактическими хозяевами страны. Даже до экономической катастрофы, разразив­шейся ныне, в лето от р. х. тысяча девятьсот тридцать первое, американским рабочим уже было ясно, что все­сильные банки и корпорации покупают закон, а долж­ностных лиц подбирают по своему усмотрению. Таким образом, на страже капиталистических интересов стоят люди, которые обладают и временем, и возможностями, и соответственным «лоском» для того, чтобы общаться с сенаторами и судьями, вступать с ними в споры и убеждать их. А средний американец, некогда мнивший себя столь свободным и независимым, теперь, по су­ществу говоря, лишь каторжник в кандальной роте, по­корно гнущий спину на потребу той или иной кор­порации.

Но если есть люди, которые это понимают, то гораз­до больше таких, которые не понимают ничего. Надо сказать, что американцы, весьма способные и сообрази­тельные там, где дело касается техники или спорта, в экономических вопросах являются поистине непревзой­денными тупицами. Они не понимают самых элементар­ных вещей и, пока их не возьмут за горло, — как, на­пример, сейчас, — не желают понимать. («А, пойдем-ка лучше на футбол!») Сейчас, однако, положение тако­во, — особенно в некоторых областях хозяйственной жизни, — что, пожалуй, на футбол уже не пойдешь, и те же самые обыватели начинают смутно, а подчас и довольно ясно сознавать, что их законное правительство целиком находится в руках вышеназванных банков и трестов. Мало того, они начинают бороться против этих банков и трестов. Правда, из дальнейшего будет видно, что борьбу эту никак нельзя назвать успешной, но все же во время выборов в таких штатах, как Орегон, Ва­шингтон, Массачузетс, Пенсильвания и Нью-Йорк, насе­ление широко поддержало проект передачи в государ­ственную собственность предприятий общественных услуг. Конечно, это довольно мягкая форма протеста, но я надеюсь, что в глубине души у каждого протест го­раздо сильнее. Однако, как будет видно из дальнейшего, народное самоуправление в Америке в большинстве слу­чаев уже стало фикцией. Народ привык к тому, что его
погоняют, и боится протестовать вслух. И сомневаюсь, можно ли будет вернуть все утраченные свободы без многих и бурных столкновений.

Наши корпорации разрослись до гигантских разме­ров — 130 из них в общей сложности контролируют ка­питал в 55 ООО ООО ООО долларов! Это цифра не только неслыханная в истории бизнеса, но вообще с трудом под­дающаяся человеческому восприятию. А банки, которые представляют, а во многих случаях и контролируют эти корпорации, получают такие небывалые прибыли и тем самым достигли такого могущества, что смешно и ду­мать о возможности регулировать их деятельность правительственными мерами. О каком правительственном регулировании может быть речь, когда в сущности сами банки и корпорации и есть наше правительство Читать далее...

Спешка и гонка — вот что определяет темп жизни в этой обширной стране.

Пусть как можно больше будет скорость автомоби­лей, мощность машин, высота небоскребов, сооружае­мых в рекордные сроки, как можно головокружительней бег поездов по туннелям подземки! Побольше городов, побольше бизнеса, побольше дел и забот,— как будто именно мы, из всех народов, призваны не только меха­низировать, но и заселить весь мир! Но зачем все это делается? Для какой-то определенной цели? Ради соз­дания каких-то высших духовных ценностей? Мне ка­жется, что наоборот, в такой обстановке человек неиз­бежно «выдыхается» и физически и морально; и с миллионами людей это либо уже произошло, либо дол­жно произойти в ближайшем будущем. Они живут и умирают, так ничего и не испытав, ради чего стоило бы жить. Жизнь среднего человека превратилась в сплош­ную муку: так она ничтожна и бессмысленна, до такой степени сам он сбит с толку и заранее обречен на по­ражение!

Короче говоря, самые условия жизни в наших про­мышленных городах и поселках таковы, что не только отнимают у человека покой, но и вконец разрушают его нервную систему, а людей более впечатлительных, слу­чается, даже доводят до самоубийства. Число тех, кто в смерти видит единственное избавление, не только не уменьшается, но неуклонно растет.

Больше того: теперь уже совершенно ясно, что на Америку и на страны, связанные с ней в финансовомотношении, надвигается катастрофа. Во время нынешне­го  мирового кризиса Англия вынуждена была отказать­ся от золотого стандарта и временно закрыть лондон­скую биржу. Аналогичные явления происходят и в дру­гих странах: Норвегии, Швеции, Дании и Египту тоже пришлось отказаться от золотого стандарта. Мировой кризис все углубляется.

Катастрофа в сущности уже разразилась в Америке; и первый ее признак—безработица, охватившая сейчас миллионы людей. Те, кто потерял работу, терпят жесто­кую нужду и страдают от голода. А те, кто работу еще сохранил, живут под постоянной угрозой снижения зара­ботной платы. Когда компания «Юнайтед Стейтс стал»снизила зарплату своим рабочим, в газете «Нью-Йорк таймс» на первой странице появился жирный заголовок такого содержания: «Снижение зарплаты продолжает­ся — акции поднялись на четырнадцать пунктов».  Это уже прямой сигнал бедствия. В настоящей книге я став­лю себе задачей выяснить причины нынешнего экономи­ческого положения. Что привело нашу экономику к тому состоянию, и мотором она находится сейчас?

В настоящее время в Америке ясно ощущается все растущее недовольство рабочих масс и близость крова­вых классовых боев. Читать далее...

ОБЛИЧИТЕЛЬ АМЕРИКАНСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА



Произведения американского писателя Теодора Драйзера при­обрели мировую известность. Борьба против социальной несправед­ливости, которую он вел с таким воодушевлением и энергией, сделала его имя особенно близким американскому народу и всему прогрессивному человечеству.



Сегодня лучшие люди США, объединяющие свои силы для от­пора фашизму и войне, находят неоценимую моральную поддерж­ку в богатом творческом наследии Драйзера, в прекрасном при­мере его жизни.



Свой писательский путь Драйзер сам называет «длительной борьбой». Начиная с «Сестры Керри» — первого романа, опубли­кованного в 1900 году, — замечательному писателю вплоть до последнего дня его жизни пришлось преодолевать тяжелые пре­пятствия. Он никогда не отступал от правды, и это неизменно вы­зывало ненависть к нему со стороны «разбойничьего класса», как называл Драйзер американских империалистов.



Уже на склоне лет, вспоминая прошлое, Драйзер говорил, что с самого начала его сознательной жизни у него сложилось убеждение, что американская действительность представляет собою нечто «жестокое и несправедливое», — «процесс опустошения, ког­да счастье может быть только иллюзией». «Начав работать ре­портером в Нью-Йорке, — продолжает Драйзер, — я проникся отвращением к уродливой жизни богатых, которой главным обра­зом и интересовались газеты. Когда я пробовал заговорить о стра­даниях и притеснениях бедного люда, меня осмеяли. Я бросил журналистику и начал писать книги о социальной несправедливости».



С каждым новым произведением он все более глубоко прони­кал в сущность классовых противоречий современной Америки, все чаще и решительнее подчеркивал, что между теми, которые «имеют все», и теми, которые «ничего не имеют», лежит непрохо­димая пропасть. Стремление к правдивому изображению жизни с самого начала определило основную идейно-политическую линию творчества Драйзера.



Ленин писал в историческом «Письме к американским рабо­чим»: США являются «одной из первых стран по глубине пропасти между горсткой обнаглевших, захлебывающихся в грязи и в рос­коши миллиардеров, с одной стороны, и миллионами трудящихся, вечно живущих на границе нищеты, с другой» (В. И.  Ленин, Сочинения, т. 28, стр. 45.). Именно эта жгучая, первостепенной важности тема с огромной силой и полнотой раскрывается в произведениях крупнейшего пи­сателя Соединенных Штатов. Читать далее...

Якобсон Аугуст
    Якобсон Аугуст [20.8(2.9).1904, поселок Ряэма, округ Пярну, ‒ 23.5.1963, Таллин], эстонский советский писатель и государственный деятель, народный писатель Эстонской ССР (1947). Член КПСС с 1942.

В 1927 опубликовал роман «Посёлок бедных грешников»; в многочисленных романах, повестях и рассказах нарисовал мрачные картины несправедливости буржуазного общества. На смену биолого-натуралистическому характеру раннего творчества Я. приходит аналитическое осмысление социальных процессов в цикле романов «Вечные эстонцы» (т. 1‒4, 1937‒1940).

С 1940 Я. работал в советской прессе. В послевоенные годы созданы публицистические пьесы «Жизнь в цитадели» (1946; Государственная премия СССР, 1947) и «Борьба без линии фронта» (1946; Государственная премия СССР, 1948). Острой идеологической борьбе на мировой арене посвящены пьесы «Два лагеря» (1948), «Шакалы» (1951) и др. Я. опубликовал также драматическую хронику «Штормовые узлы» (т. 1‒2, 1962). Творчество Я. проникнуто пафосом утверждения социалистического мира. Его произведения переведены на многие языки народов в СССР и зарубежных стран. Читать далее...

Город прославился

так:

Вышел

военный чудак,

старец

с лицом молодым.

"Парни,-

сказал он,-

летим!

Мальчики,

время пришло,

Дьявольски нам повезло!.."

В семь сорок девять утра

все было так, как вчера.

"Точка...- вздохнул офицер,-

чистенько вышли на цель..."

В восемь двенадцать утра

сказано

было:

"Пора!.."

В восемь пятнадцать,

над миром взлетев,

взвыл торжествующе

дымный клубок!

Солнце

зажмурилось,

похолодев.

Вздрогнули оба:

и "боинг", и бог!..

Штурман воскликнул:

"Ой,

как красиво!.."

В эту секунду

в расплавленной мгле

рухнули

все представленья о зле.

Люди узнали,

что на Земле

есть Хиросима.

И нет Хиросимы.

Читать далее...

6 августа 1945 года, команда лётчиков ВВС США по приказу президента Трумэна совершила атомную бомбардировку города Хиросимы. Тогда правительство и вооружённые силы США совершили величайшее в истории войн преступление против гражданского населения своего противника. 6 августа 1945 года было поворотным моментом в человеческой истории, потому что это было первое применение против живых людей оружия, способного моментально убивать сотни тысяч, и именно с этого дня массовые убийства, оправдываемые абстрактно-гуманистическими целями, стали превращаться в одну из определяющих черт современных отношений между государствами.

Вот как это было. В феврале 1945 года, после ряда выигранных сражений и фактического установления морской блокады Японии, военное командование США начинает кампанию интенсивных бомбардировок японских городов, преследовавшую цель нанести максимальные разрушения, посеять панику среди населения и таким образом, принудить Японию к капитуляции. Ранее, ВВС США практически безуспешно использовали тактику высокоточных бомбёжек, когда бомбы сбрасывались с большой высоты на цели, имевшие стратегическое значение (контролировать точность попаданий в существовавших тогда условиях было очень трудно). Новая тактика бомбардировок совершенно осознанно ставила под удар гражданское население Японии. Большая часть зданий в японских городах в это время была деревянной, межкомнатные перегородки и стены часто состояли из рисовой бумаги. Американские самолёты сбрасывали на города большое число зажигательных бомб, и жилые кварталы вспыхивали и сгорали в считанные минуты, будто бы состояли из спичечных домиков. Так, во время первой бомбардировки Токио в ночь с 23 на 24 февраля 1945 года были полностью разрушены все здания на площади примерно равной трём с половиной квадратным километрам. В ночь с 9 на 10 марта того же года на Токио было сброшено 1700 тонн бомб, разрушивших все строения на площади более чем в 40 квадратных километров (почти половина всей площади города). В поднявшейся огневой буре, когда пламя стихийно перебрасывалось с одного здания на другое, погибло за одну ночь 100 тысяч человек. Это была самая разрушительная за всю историю войн бомбардировка без применения атомного оружия. Вода в городских каналах в эту ночь кипела, а температура воздуха была такой, что неповреждённые бомбами здания загорались сами собой. Это был настоящий огненный ад, в котором сгорало всё живое — ад, тщательно спланированный и организованный американским военным командованием. Бомбардировка Токио в марте 1945 года была своеобразной репетицией Хиросимы.

Читать далее...

В годы сокрушительного кризиса, постигшего фирму Круппа в 1966 году, один из руководителей концерна Бертольд Байц с огорчением сказал кому-то из западногерманских журналистов: «Сейчас, когда река высохла, мы наконец можем увидеть, что лежит на дне ее русла: немножко золота и множество пустых бутылок».

Конечно, золота было не так уж мало. К моменту кризиса, постигшего концерн, глава династии Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах все еще был самым богатым человеком в Европе, а «империя Круппов», с ее более чем сотней предприятий, — крупнейшим (из находившихся в одних руках) промышленным предприятием. По крайней мере до сего дня таково было мнение историков мировой экономики. Бухгалтерские книги этого семейного треста были на протяжении более столетия сокрыты от контролирующих органов, а истинные бухгалтерские отчеты вообще никогда не публиковались, и потому ныне трудно отделить легенду от действительности.

Но в наши дни многое изменилось. Прежде всего отказался от завещанного ему наследства «последний из Круппов» — Арндт. В этом молодом человеке не было уже ничего «стального». Свободное время он охотнее всего проводил перед зеркалом своего будуара у гримировального столика. Набору его косметики позавидовала бы не одна голливудская кинозвезда. Часами он один за другим примерял перед зеркалом парики и время от времени демонстрировал перед стройными молодыми людьми самые новые, на заказ сшитые в Марокко кафтаны.

Арндт Крупп фон Болен унд Гальбах уже вследствие упоминавшегося кризиса «крупповской империи» 1966 года был вынужден отказаться от права единолично управлять фантастически огромными богатствами. В ночь на 16 сентября в доме Бертольда Байца состоялся разговор, точного содержания которого до сих пор не знает никто. Отец Арндта тогда был уже смертельно болен. Поэтому произвести неприятную операцию с имуществом Круппов уполномочили Байца. Западногерманские крупные банки были согласны открыть дверцы своих сейфов для оказания помощи очутившемуся в трудном экономическом положении концерну, но с условием, что «крупповская империя» будет преобразована в предприятие современной формы — акционерное общество. Для этого нужна была подпись Арндта Крупна. Это «отречение наследника от престола», разумеется, отнюдь не означало для него бедность и нищету.

Читать далее...

Когда после второй мировой войны в Соединенных Штатах Америки был составлен список больших состояний, 21 член семьи Рокфеллеров фигурировал в нем с имуществом, оценивавшимся в 3 млрд. долл., и 17 млн. долл. годового подоходного налога. Немалая сумма, однако исследователи истории богатства Рокфеллеров уже давно отметили, что эти суммы не отражают того неслыханного политического и экономического влияния, которое оказывает семья Рокфеллеров и контролируемые ею предприятия на экономику Соединенных Штатов и капиталистического мира в целом и даже на определение их политики. Несколько лет назад был произведен новый подсчет. По нему, с учетом даже падения стоимости доллара в 1946 году, капиталовложения Рокфеллеров в различные гигантские предприятия оценивались уже в 6 млрд. долл. Если к этому добавить вклады в банки и стоимость недвижимого имущества клана, получится круглая сумма в 7 млрд. долл. Это само по себе означает, что с окончания второй мировой войны финансовый вес клана Рокфеллеров удвоился. А согласно самым последним оценкам, богатство клана уже достигло 10 млрд. долл.

В противоположность, однако, таким «одиноким волкам», как Гетти, финансовая мощь Рокфеллеров преднамеренно подсчитывается разделенной на части. Так, например, Джон Д. Рокфеллер-младший, тогдашний глава клана, в год своей смерти, в 1960 году, с имуществом в 1 млрд. долл. занимал только 6-е место в списке американских сверхбогачей. К концу 70-х годов в списке богатеев другой член клана — миссис Эбби Рокфеллер, хотя и фигурировала на одном из почетных мест, но имущество ее оценивалось «всего только» в 300 млн. долл., и потому она была 19-й в этом списке. Дэвид Рокфеллер, президент второго по величине банка «Чейз Манхэттен бэнк», с его 280 млн. долл., стоял на 23-м месте. Остальные: самый младший — Джон-Дэвид, Лоренс, Уинтроп и Нельсон Рокфеллеры, имея каждый по 260 млн. долл., занимали 24-е, 25-е, 26-е и 27-е места. Уже по этому перечислению наблюдателю нетрудно догадаться, что не в цифрах нужно искать истинные размеры экономической и политической мощи династии Рокфеллеров. Гетти стоит на 1-м месте. Дэвид Рокфеллер, занимающий пост генерального директора и президента «Чейз Манхэттен бэнк» и находящийся только на 19-м месте, имеет значительно большую экономическую мощь.

Естественно, среди богатств клана Рокфеллеров наиболее важное место занимают различные предприятия «Стандард ойл», и прежде всего «Стандард ойл оф Нью-Джерси». Наверное, это — крупнейшее промышленное предприятие капиталистического мира. И семья Рокфеллеров держит в своих руках приблизительно 15% акций этого предприятия, что практически означает, что Рокфеллеры контролируют весь этот промышленный гигант. Аналогичное положение и с остальными предприятиями «Стандард ойл»: имея 12—17% акций, Рокфеллеры фактически руководят ими. В меньшей степени, но с большим влиянием участвуют Рокфеллеры в крупнейших железнодорожных компаниях США и даже в известной части крупнейших сталелитейных трестов. К этому нужно добавить и финансовую мощь, которую являют собой «Чейз Манхэттен бэнк» и нью-йоркский «Ферст нэшнл сити бэнк», контроль над которым — в руках у Рокфеллеров. (Этот последний является третьим по величине банкирским домом США, так что из «большой тройки» в двух — решающее слово за Рокфеллерами.)

Нынешние отцы династии с высоты самой большой финансовой и экономической мощи в мире капитализма высокомерно поглядывают на истоки могущества их кланов.

Читать далее...