Записки Эвис Эвергард нельзя считать надежным историческим документом. Историк обнаружит в них много ошибок, если не в передаче фактов, то в их истолковании. Прошло семьсот лет, и события того времени и их взаимосвязь — все то, в чем автору этих мемуаров было еще трудно разобраться, — для нас уже не представляет загадки. У Эвис Эвергард не было необходимой исторической перспективы. То, о чем она писала, слишком близко ее касалось. Мало того, она находилась в самой гуще описываемых событий.

И все же, как человеческий документ, «Эвергардовский манускрипт» исполнен для нас огромного интереса, хотя и здесь дело не обходится без односторонних суждений и оценок, рожденных пристрастием любви. Мы с улыбкой проходим мимо этих заблуждений и прощаем Эвис Эвергард ту восторженность, с какой она говорит о муже. Нам теперь известно, что он не был такой исполинской фигурой и не играл в событиях того времени столь исключительной роли, как утверждает автор мемуаров.

Эрнест Эвергард был человек выдающийся, но все же не в той мере, как считала его жена. Он принадлежал к многочисленной армии героев, самоотверженно служивших делу мировой революции. Правда, у Эвергарда были свои особые заслуги в разработке философии рабочего класса и ее пропаганды. Он называл ее «пролетарская наука», «пролетарская философия», проявляя известную узость взглядов, которой в то время невозможно было избежать.

Но вернемся к мемуарам. Величайшее их достоинство в том, что они воскрешают для нас атмосферу той страшной эпохи. Нигде мы не найдем такого яркого изображения психологии людей, живших в бурное двадцатилетие 1912 — 1932 гг., их ограниченности и слепоты, их страхов и сомнений, их моральных заблуждений, их неистовых страстей и нечистых помыслов, их чудовищного эгоизма. Нам, в наш разумный век, трудно это понять. История утверждает, что так было, а биология и психология объясняют нам — почему. Но ни история, ни биология, ни психология не в силах воскресить для нас этот мир. Мы допускаем его существование в прошлом, но он остается нам чужд, мы не понимаем его.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

    I. ОКАЯННЫЙ КРАЙ

    «Окаянный край!» — так писатель В. Г. Короленко назвал Туруханский край. Но название это вполне приложимо и к Якутии. Печальная тощая растительность: в местах, защищённых от ветра, — хилые кедры, тополь да корявые берёзки; дальше к северу — как будто скрюченный болезнью кустарник, ползучая берёза, стелющаяся по земле ольха, вереск; ещё дальше — болота и мхи. Когда глядишь на эти хилые, пришибленные деревья и кустарники, бессильно льнущие к земле, кажется, будто несчастные растения хотят уйти в глубину, скрыться от леденящих ветров, не видеть этого «окаянного края», куда закинула их злая судьба. И если бы их воля, они вытащили бы из мёрзлой земли свои корявые корни и поползли бы туда, на юг, где благодетельное солнце, тепло и ласковый ветер… Но деревья принуждены умирать там, где они родились; всё, что они могут сделать, — это пригнуться ниже под ударами ветра судьбы и ждать своей участи.

    Не таков человек: он сам выбирает свой путь и свою участь, оставляет солнце, тепло и уют и идёт, влекомый стремлением к борьбе, в неведомые, негостеприимные страны, чтобы победить природу или сложить свои кости рядом с хилой, корявой берёзой на холодной земле…

Лагин Л.

Майор Велл Эндъю

его наблюдения, переживания, мысли, надежды и далеко идущие планы, записанные им в течение последних пятнадцати дней его жизни

Марсиане в романе это монополии на Земле, их власть - просто власть монополий, питающихся человеческой кровью.... Война миров просто война между миром капитала и труда

Империализм, как монополистический капитализм несет гибель человечеству

Справедливость требует отметить, что марсиане (то есть не все монополии) не делали себе матрацев из волос своих жертв, абажуров – из их кожи, мыла – из их жира. – Л. Л.

отрывок из романа

Лично я склонен видеть в появлении на нашей старой планете марсиан нечто в высшей степени ободряющее. Больше того, я почти уверен, что при известной гибкости и такте возможно подлинно плодотворное объединение Британии и марсиан в единое государство, в некое в конечном счете глубоко конструктивное и гармоническое целое. Конечно, ценой некоторых взаимных уступок в дальнейшем, а пока что за счет всех возможных уступок с нашей стороны. Вместе с марсианами пусть и в качестве их младшего партнера – мы будем силой, которая в несколько месяцев подчинит себе все человечество.

Основания?

Первое. Было бы неразумно и катастрофично не понимать, что марсиане никогда и ни за что не откажутся от обязательств, которые они имеют по отношению к Англии и всему земному шару.

Империализм господствует на Земле. Иначе можно назвать его монополистический капитализм. Миром правит горстка крупнейших монополий, или вернее их капитал. Они находятся в непрерывной конкурентной борьбе, постоянно делят и переделивают, давно поделенный мир. Идет непрерывная война между ними, то одна то другая страны вспыхивают, как факелы - Афганистан, Ирак, Югославия, Ливия, сегодня горят Украина и Сирия. Но это тодько известные всем страны, а в скольких идет тихая война и гибнут мирные жители, женщины, дети, старики...

Капитализм - это война, а империализм уже жить не может без войн. Доказательство тому чудовищная гонка вооружений. Военная промышленность - единственная отрасль, где еще существует хоть какой-то научный прогресс.

Вместе со знаменитым писателем приглашаем вас познакомиться с империализмом, лицом к лицу

Атавия - имеется в виду американский империализм - США

Проксима – слово астрономическое, означает «ближайшая»; так астрономы называют ближайшую к нам звезду любого созвездия; например, Проксима Центавра, то есть ближайшая к нам звезда из созвездия Центавра, и т. п.

...Собственно говоря, уже предыдущий год не обещал им ничего хорошего: политики крупнейших стран трижды встречались на специальных конференциях, породивших и укрепивших в человечестве надежды на спокойную жизнь. Было доказано и торжественно признано, что атомная и водородная бомбы – это не тигр, с которого, раз на него севши, уже нельзя слезть.

Министры и президенты возвращались с этих совещаний, потрясаемые ликованием и благодарностью своих народов, но тем, кто хотел войны, все еще казалось, что все это временно, что их народы можно будет запугать, переубедить и тогда все пойдет по-прежнему.

Империализм господствует на Земле. Иначе можно назвать его монополистический капитализм. Миром правит горстка крупнейших монополий, или вернее их капитал. Они находятся в непрерывной конкурентной борьбе, постоянно делят и переделивают, давно поделенный мир. Идет непрерывная война между ними, то одна то другая страны вспыхивают, как факелы - Афганистан, Ирак, Югославия, Ливия, сегодня горят Украина и Сирия. Но это тодько известные всем страны, а в скольких идет тихая война и гибнут мирные жители, женщины, дети, старики...

Капитализм - это война, а империализм уже жить не может без войн. Доказательство тому чудовищная гонка вооружений. Военная промышленность - единственная отрасль, где еще существует хоть какой-то научный прогресс. Читать далее...

...А произвол корпораций в области цен на продукты, устанавливаемых вне всякой зависимости от качества или от сезона! Если, положим, в Нью-Йорке, Чикаго или каком-нибудь другом большом городе лимоны стоят десять центов три штуки, то так они и будут стоить даже при самом большом урожае, хотя бы для того, чтобы удержать эту цену, пришлось гноить излишки в товар­ ных вагонах или сбрасывать в море. То же происходит и с другими фруктами и овощами. Вот сейчас, вдоль железнодорожных путей между Джерси-сити и Ньюарком гниют под открытым небом горы сельскохозяйственных продуктов; их сбрасывают там вагон за вагоном, потому что иначе нью-йоркские оптовики неминуемо сбили 104 бы цены. В стране, где миллионы безработных, где тысячные очереди выстраиваются за тарелкой бесплатного супу, открыто, на глазах у всех, уничтожаются запасы пищи, и вокруг этого еще поднимают шумиху! Вспомните, как несколько месяцев назад все газеты, захлебываясь от восторга, писали об учебном сражении в Калифорнии, где снарядами служили «излишние» яйца. Тысячи ящиков яиц были уничтожены ради того, чтобы удержать цены на высоком уровне,— а сколько детей в Америке чахнет от постоянного недоедания, и их родители, сами чуть не умирая с голоду, даже и мечтать не могут о том, чтобы купить яйцо своему ребенку. Что же, неужели мир сошел с ума? Неужели все люди либо подлецы, либо дураки?

То же и с хлебом. Десять центов за небольшой хлебец — а сотни миллионов бушелей пшеницы преют на складах и не поступают на рынок! И это еще не самое худшее. Прошлой зимой в северо-западных штатах пшеницей топили печи, по наущению капиталистов, именовавших это «стабилизацией». А вокруг миллионы бездомных и голодных, у которых нет и этих десяти центов! Шкуры рогатого окота сейчас идут за бесценок — на горе скотоводам и на радость мясопромышленникам, — но пара башмаков попрежнему стоит от восьми до четырнадцати долларов! А безработные и те, чья зарплата урезана наполовину, пусть устраиваются, как знают!

Хуже всего, что правительство не только попустительствует такому уничтожению предметов жизненной необходимости, но и само принимает в этом участие. Разве тупицы из Сельскохозяйственного управления не приказали недавно хлопководам Юга запахать одну треть хлопковых посевов для того, чтобы можно было поднять цену на хлопок? Правда, хлопок за последнее время сильно снизился в цене, и когда в этом году наметились виды на большой урожай, то продажная цена упала ниже себестоимости; но разве из этого следует, что надо уничтожать то, в чем нуждаются тысячи неимущих? А богатые землевладельцы постарались переложить всю тяжесть понесенных убытков на плечи своих издольщиков: так в Кэмп Хилле, штат Алабама, негров-издолыциков попросту перестали кормить, чтобы заставить их отказаться от своей доли урожая еще до начала уборочного сезона. А там стали и пристреливать их за малейшую провинность — за кражу кошелька или булки,— из страха, как бы эти десятки тысяч нищих и голодных людей, осмелев от отчаяния, не вырвали силой у своих алчных господ, или у так называемого правительства, тот насущный кусок, без которого они обречены на гибель. Естественно, что фермер-хлопковод не желал уничтожать свой хлопок, хоть, может быть, и находил полезным, чтобы сосед уничтожил свой. Одним словом, дикая и бессмысленная выдумка Сельскохозяйственного управления вызвала только всеобщее недовольство. Читать далее...

Загнивающий капитализм несет народам порабоще­ние.

Американские доллары — вот та почва, на которой возникает американский империализм. Куда же вывозит Америка свои доллары и как они распределены между отдельными странами? 2 000 000 000 приходятся на Канаду,  около 1000 000 000 на Мексику и Кубу,  500 000 000 на Великобританию и примерно по 100 000 000 на Францию, Венецуэлу, Перу, Боливию и Филиппины. И если не считать природных богатств, за­хваченных в США частными лицами в целях своего личного обогащения, то все эти капиталы являются про­дуктом труда американского рабочего. Это все сверх­прибыль, созданная общими усилиями служащих, рабо­чих, конторщиков, продавцов. Созданные в Америке (и так несправедливо там распределяющиеся), эти капиталы заправляют теперь железными дорогами и предприятиями общественных услуг еще и в других девяти крупных странах. В шести странах они завладе­ли всей промышленностью: они эксплоатируют нефтяные источники двадцати стран. В коммерческом отношении Америка в сущности перевернула весь мир вверх но­гами и продолжает делать это и сейчас. За какой-нибудь один год американский капитал ставит тысячи телефонных станций (не телефонов, а станций!) — в Испании, Мексике и Южной Америке. Одна из наших крупнейших компаний, «Юнайтед фрут Компа­ни», владеет банановыми плантациями в Гондурасе (стоимостью в 24 000 000 долларов), Гватемале (стоимостью в 4 000 000), Коста-Рика (8 000 000) и т. д. и в корне меняет всю экономику этих стран, в результате чего местные рабочие, правда, не становятся богаче, зато владельцы этой компании, и без того уже колоссально богатые, получают возможность еще приумножить свои миллионы. А это верный залог того, что и рабочие дру­гих стран и широт в самом недалеком будущем станут жертвами такой же эксплуатации.

Фирма «Фокс филмз» имеет филиалы в сорока де­вяти странах; Генри Форд испещрил своими агентствами всю карту мира. Нет, кажется, такого уголка на свете, где ни поблескивал бы американский доллар. Повидимому, даже Китай становится местом встречи старых знакомых, где собирается у камелька все та же амери­канская финансовая клика: тут и «Бетлехем стил», и «Стандард ойл», и Ли Хиггинсон, и Дж. Морган, не го­воря уже о вездесущих и всемогущих Гуггенхеймах, Дюпонах, Догерти и Догени,— причем все они чувствуют себя здесь как дома. Да и немудрено: ведь их спокой­ствие охраняют американские пушки, солдаты и мис­сионеры.

Итак, американские капиталы щедро вывозятся за границу. Но что это дает американским рабочим или рабочим тех стран, куда попадают эти доллары? Повышается ли жизненный уровень этих рабочих, улучшаются ли условия труда? Наивный вопрос! Когда «Стандард ойл» был полновластным хозяином в Мекси­ке, переработка нефти на месте обходилась ему в шесть раз дешевле, чем дома, — однако продавал он нефть всюду (в том числе и в Соединенных Штатах) по обыч­ным рыночным ценам. За последние три-четыре года американские компании особенно расширили экспорт ка­питалов — иногда раза в четыре против прежнего. Ди­виденды в 30 или 40 и даже в 400 и 4000 % способство­вали развитию аппетитов. Но здесь я хочу остановить ваше внимание на некоторых фактах, ибо только долж­ная их оценка поможет вам понять, какое положение Америка ныне занимает в мире и что это сулит нам в будущем. Читать далее...

Из всех бутафорских привилегий, которыми обладает современный трудящийся американец, самая бутафор­ская — это его право голоса. Избиратель! Как кичится этим званием какой-нибудь простак, ораторствующий в мелочной лавке, на деревенском перекрестке или на собрании фермеров! Его сенатор! Его губернатор! Его президент! А между тем сколько тягот ложится на его плечи с благословения, а то и при содействии этих самых сенаторов, губернаторов и президентов! Современ­ный мир не знает злее шутки, чем избирательное право народных масс, безропотно сносящих любой гнет. И все же миллионы американцев твердо верят в своих избран­ников, якобы представляющих большинство народа! Ах, как все это замечательно в теории! Поговорим, однако, о том, что происходит в действительности; может быть, этим удастся расшевелить хотя бы немногих!

Выборы, разумеется, должны были бы ставить и разрешать ряд важных вопросов, и тогда избирательное право оказалось бы в самом деле чем-то, заслуживающим уважения. Но так ли это? Вспомните, о каких в сущности пустяках спорят, надрываясь и силясь перекричать друг друга, тысячи профессионалов от поли­тики на уличных трибунах, в залах для митингов, на страницах газет или по радио, получая за это по тысяче долларов в вечер! Республиканская партия лучше демо­кратической парши! Осел и мерзавец Робинзон такой же осел и мерзавец, как осел и мерзавец Джонс! Два сапо­га пара! Но где-то сзади неизменно маячит фигура местного, или общештатского или общегосударственного босса, а из-за плеча босса ехидно и самоуверенно усме­хается корпорация, ее банкиры, судьи, адвокаты и ее правительство! Тра-ра-ра! Побольше флагов, оркестров, процессий и речей, потому что так легче дурачить дураков, о чем плутам и жуликам очень хорошо известно!

А между тем нетрудно обрисовать фактическое положение вещей в стране с такой ясностью, что каждый поймет,— даже политиканы, если только они захотят по­нять. Чтобы разобраться в ухищрениях корпораций, вовсе не нужно особых стараний. Но захотят ли в этом разбираться? И есть ли к тому возможность? Ведь кор­порации сумеют внушить страх божий (имеется в виду их корпорационный бог) любому политическому дея­телю, который вздумает этому способствовать, а газеты живо замнут вопрос. Вы сомневаетесь? Раскройте лю­бую из бесчисленных провинциальных газеток, издаваемых дельцами типа Ганнета, и посмотрите, что и как в них печатается! Да и крупные газеты, даже те, которые считаются в Америке лучшими и самыми «честными»,— как бессовестно режется и искажается в них материал в угоду все тем же корпорациям! Читать далее...