—  А протестовали вы, обращаясь к своим богатым прихожанам, против применения детского труда на текстильных фабриках Юга?(Эвергард мог бы привести и более яркие примеры, вспомнив, как церковь на Юге открыто ратовала за рабовладение в годы, предшествовавшие так называемой Гражданской войне. Приведем здесь несколько примеров из документов того времени. В 1835 году Всеамериканский собор пресвитерианской церкви постановил: «Рабство признано как Ветхим, так и Новым заветом и, следовательно, не противоречит воле всевышнего». В том же 1835 году Чарлстонская община баптистов в своем обращении к верующим провозгласила: «Право господина располагать временем своих рабов освящено творцом всего сущего, ибо он волен любое свое творение передать в собственность кому пожелает». Его преподобие И. Д. Саймон, доктор богословия и профессор Рандолф-Мэконского методистского колледжа в Виргинии, писал: «Текстами священного писания непререкаемо утверждается право рабовладения со всеми вытекающими из него последствиями. Право купли и продажи рабов установлено с полной ясностью. Обратимся ли мы к еврейскому закону, дарованному самим господом богом, или же к общепринятым воззрениям и обычаям всех времен и народов, или же к предписаниям Нового завета и его нравственному учению, — повсюду находим мы доказательства того, что в рабовладении нет ничего безнравственного. Поскольку первые рабы, привезенные в Америку из Африки, были законно проданы в рабство, в рабстве должны оставаться и их потомки. Все это убеждает нас в том, что рабовладение в Америке освящено законом». Естественно, что, выступая несколько десятилетий спустя в защиту капиталистической собственности, церковь прибегала к таким же доводам. В богатейшем Эсгардском книгохранилище имеется труд некоего Генри Ван-Дейка, изданный в 1905 году хр. эры под заглавием «Опыты толкования». Очевидно, Ван-Дейк был видным церковником. Книга его — яркий образчик того, что Эвергард назвал бы «буржуазным мышлением». Сравните заявление чарлстонских баптистов со следующим заявлением Ван-Дейка, сделанным семьдесят лет спустя: «Библия учит нас, что господь — владыка мира, а следовательно, он волен одарить каждого из живущих по своему соизволению, в согласии с существующими законами».) Знаете ли вы, что шести-семилетние дети работают там в ночной смене, и это сплошь и рядом — при двенадцатичасовом рабочем дне? Они никогда не видят солнца. Они мрут, как мухи. Дивиденды выплачиваются их кровью.

Читать далее...

Записки Эвис Эвергард нельзя считать надежным историческим документом. Историк обнаружит в них много ошибок, если не в передаче фактов, то в их истолковании. Прошло семьсот лет, и события того времени и их взаимосвязь — все то, в чем автору этих мемуаров было еще трудно разобраться, — для нас уже не представляет загадки. У Эвис Эвергард не было необходимой исторической перспективы. То, о чем она писала, слишком близко ее касалось. Мало того, она находилась в самой гуще описываемых событий.

И все же, как человеческий документ, «Эвергардовский манускрипт» исполнен для нас огромного интереса, хотя и здесь дело не обходится без односторонних суждений и оценок, рожденных пристрастием любви. Мы с улыбкой проходим мимо этих заблуждений и прощаем Эвис Эвергард ту восторженность, с какой она говорит о муже. Нам теперь известно, что он не был такой исполинской фигурой и не играл в событиях того времени столь исключительной роли, как утверждает автор мемуаров.

Эрнест Эвергард был человек выдающийся, но все же не в той мере, как считала его жена. Он принадлежал к многочисленной армии героев, самоотверженно служивших делу мировой революции. Правда, у Эвергарда были свои особые заслуги в разработке философии рабочего класса и ее пропаганды. Он называл ее «пролетарская наука», «пролетарская философия», проявляя известную узость взглядов, которой в то время невозможно было избежать.

Но вернемся к мемуарам. Величайшее их достоинство в том, что они воскрешают для нас атмосферу той страшной эпохи. Нигде мы не найдем такого яркого изображения психологии людей, живших в бурное двадцатилетие 1912 — 1932 гг., их ограниченности и слепоты, их страхов и сомнений, их моральных заблуждений, их неистовых страстей и нечистых помыслов, их чудовищного эгоизма. Нам, в наш разумный век, трудно это понять. История утверждает, что так было, а биология и психология объясняют нам — почему. Но ни история, ни биология, ни психология не в силах воскресить для нас этот мир. Мы допускаем его существование в прошлом, но он остается нам чужд, мы не понимаем его.

Читать далее...

   Александр Беляев

    ПРОДАВЕЦ ВОЗДУХА

    I. ОКАЯННЫЙ КРАЙ

    «Окаянный край!» — так писатель В. Г. Короленко назвал Туруханский край. Но название это вполне приложимо и к Якутии. Печальная тощая растительность: в местах, защищённых от ветра, — хилые кедры, тополь да корявые берёзки; дальше к северу — как будто скрюченный болезнью кустарник, ползучая берёза, стелющаяся по земле ольха, вереск; ещё дальше — болота и мхи. Когда глядишь на эти хилые, пришибленные деревья и кустарники, бессильно льнущие к земле, кажется, будто несчастные растения хотят уйти в глубину, скрыться от леденящих ветров, не видеть этого «окаянного края», куда закинула их злая судьба. И если бы их воля, они вытащили бы из мёрзлой земли свои корявые корни и поползли бы туда, на юг, где благодетельное солнце, тепло и ласковый ветер… Но деревья принуждены умирать там, где они родились; всё, что они могут сделать, — это пригнуться ниже под ударами ветра судьбы и ждать своей участи.

    Не таков человек: он сам выбирает свой путь и свою участь, оставляет солнце, тепло и уют и идёт, влекомый стремлением к борьбе, в неведомые, негостеприимные страны, чтобы победить природу или сложить свои кости рядом с хилой, корявой берёзой на холодной земле…

Читать далее...

Сергей Владимирович Михалков.

Я хочу домой!

Минута бежит за минутой, за днями недели текут.

Пять лет, как в английских приютах советские дети живут!

Как нищих, детей одевают, не досыта дети едят,

По капле им в души вливают разведкой проверенный яд.

Над ними чужой и надменный британский полощется флаг.

Встречая английских военных, они говорят: "Гутен таг!"

Они на коленях в костелах и в кирхах молитвы поют,

А в дальних заснеженных селах их русские матери ждут...

Кем будет малыш из-под Пскова? Солдатом? Шпионом? Рабом?

Лишенным отчизны и крова безмолвным рабочим скотом?

Какого злодейского плана секретная тянется нить?

Читать далее...

Я читал эти страшные строки поздней февральской ночью 1961 года, пристроившись на краешке стола, заваленного грудой депеш, поступавших из всех столиц мира. Безумолчно стучали, торопясь обогнать время, радиотелетайпы, змеились желтоватые ленты телеграфных свитков, испещренные мелкими буковками, - в эфире бушевал невероятный шторм новостей: весь мир бурно протестовал против убийства Лумумбы. И даже дежурный по радиосвязи, привыкший за долгие годы своей беспокойной службы ко всякому, был бледен и сумрачен.

- Мерзавцы, какие мерзавцы, - глухо говорил он, кладя передо мной поверх всех депеш еще одну, самую последнюю, циничную в своем лаконизме:

Нью-Йорк, Ассошиэйтед Пресс. Из Элизабетвиля сообщают, что тело убитого Лумумбы было сожжено. Находящийся на службе у Мобуту пилот, который доставлял пленного Лумумбу в Элизабетвиль, рассказал в беседе с корреспондентами: «Они вырывали у него пряди волос из головы и пытались заставить его их есть...»"

Они вырывали у него пряди волос из головы и пытались заставить его их есть..." Не знаю, кто этот пилот, но в его хладнокровном, без тени человеческой эмоции описании пытки, которой подвергался человек, увозимый на смерть, было что-то, напоминающее регистры эсэсовских архивов.

А я смотрел на этот неровно оборванный лист телеграммы и где-то далеко за ним видел гордое и сильное лицо большого человека, которого палачи не смогли сломить никакими пытками и который даже после смерти своей настолько страшил их, что они поспешили сжечь его тело и рассеять пепел.

Читать далее...

Всемирно-историческое значение Великой Отечественной войны.

Великая Отечественная война советского народа, закончившаяся разгромом фашистской Германии и милитаристской Японии, явилась поворотным моментом в истории человечества. «Результаты и последствия побед Красной Армии,— говорит товарищ Сталин,— далеко вышли за пределы советско-германского фронта, изменили всё дальнейшее течение мировой войны и приобрели крупное международное значение» (Ст а л и н , О Великой Отечественной войне Советского Союза, изд. 5, Госполитиздат, стр. 121).

Ни одна капиталистическая страна, ни одна армия не могла бы выдержать такого натиска вооружённых до зубов, озверелых фашистских полчищ, какой не только выдержали, но и преодолели великий Советский Союз и его героическая Советская Армия. В этом сказалась несокрушимая мощь страны социализма, рождённой Великой Октябрьской социалистической революцией и выросшей в годы сталинских пятилеток.

Победа советского народа над сильнейшим империалистическим хищником наглядно показала всему миру огромные преимущества социалистической системы перед капиталистической, явилась одним из важнейших итогов борьбы двух систем, на которые раскололся мир в результате первой в мире победоносной пролетарской революции.

Читать далее...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

    Глава 1. КАНДИДАТ В НАПОЛЕОНЫ

    — Не брызгайте мне на платье, Штирнер! Вы не умеете грести.

    — Ну конечно! Женщины, отправляясь кататься на лодке, имеют обыкновение надевать платье из такой материи, на которой брызги воды оставляют неизгладимые пятна.

    — Эту остроту вы позаимствовали у Джерома Джерома, из его повести «Трое в лодке»?

    — Вы очень начитанны, фрейлейн. Я не виноват в том, что это наблюдение Джером сделал раньше меня. Истина остается истиной, хотя бы в лодке ехало и не четверо, а пятеро.

    — Нас только четверо! — отозвалась со своей скамьи Эмма Фит.

    — Прекрасная, златокудрая кукла, — ответил Штирнер, — четвертым пассажиром в лодке Джерома была собака; первым в нашей лодке является мой Фальк…

    — Почему первым?

    — Потому что он гениален Фальк! Подай носовой платок фрейлейн Фит, — видишь, она уронила его.

    Фальк, красивый белый сеттер, ловко прыгнул и подал платок.

    Все засмеялись.

    — Вот видите! — самодовольно сказал Штирнер — Фрейлейн Глюк, выходите за меня замуж! Мы откроем с вами бродячий собачий цирк. Я в рыжем парике клоуна стану показывать чудеса дрессировки, а вы будете сидеть у кассы. Только представьте себе эту идиллию: публика валит к нам валом, собаки танцуют, в кассе шелестят деньги… А после сеанса мы пируем за столом в обществе прелестнейших преданнейших четвероногих друзей. Великолепно! Это гораздо веселее, чем работать у Карла Готлиба.

Читать далее...

Начавшийся в конце XIX — начале XX в. в Западной Европе экономический кризис вскоре распространился и на Россию.

Производство стало сильно сокращаться, особенно в металлургии и в топливной промышленности: выплавка чугуна, например, сократилась с 1900 по 1902 г. на 16%. Кризис с особой силой ударил по наиболее капиталистически развитым районам (Донбасс и др.), где закрылось до 3 тыс. предприятий. Железнодорожное строительство резко сократилось. В 1895—1900 гг. ежегодно строилось более 3 тыс. вёрст железнодорожных путей, а в 1903 г. было построено всего 453 версты.

Кризис выдерживали только наиболее мощные предприятия. В эти годы при руководящем участии иностранного финансового капитала в России были созданы крупнейшие организации монополистического капитала. В 1902 г. был основан синдикат «Продамет» — общество для продажи изделий металлургических заводов, сосредоточившее контроль над 80% всей металлургической промышленности России. В нефтяной промышленности господствовали две монополистические группы — «Бр. Нобель» и Ротшильда. В это же время образовался и ниточный синдикат всего из двух фирм, которые монопольно владели русским рынком. В 1904 г. был организован синдикат «Продвагон», монополизировавший почти всю продажу вагонов в России.

Иностранные банки скупали значительно упавшие в цене во время кризиса акции русских предприятий и банков и, таким образом, приобретали эти предприятия в собственность. Это ещё более усиливало зависимость русского капитализма от западноевропейского империализма.
 

Читать далее...

В конце XIX — начале XX в. капитализм окончательно перерос в высшую и последнюю стадию своего развития — империализм. При империализме максимально развивается концентрация производства, т. е. производство сосредоточивается во всё более крупных предприятиях за счёт вытеснения и поглощения мелких предприятий. Капиталисты вступают в соглашения между собой относительно производства и сбыта товаров. Происходит смена капиталистической свободной конкуренции господством монополий.

Это даёт возможность устанавливать высокие цены на товары и получать сверхприбыли. Но «...монополии,— писал В. И. Ленин,— вырастая из свободной конкуренции, не устраняют ее, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов» (Ле н и н, Соч., т. 22, стр. 253).

В то же время происходит концентрация банков и централизация капиталов, т. е. в немногих банках сосредоточивается значительная часть капиталов. Банки из скромных посредников при обмене превращаются во всесильных монополистов. Банки используют свои огромные капиталы для того, чтобы овладеть промышленностью: они диктуют политику цен и господствуют над рынками сбыта и источниками сырья. Происходит сращивание банкового капитала с промышленным. В. И. Ленин называл эту новую форму капитала финансовым капиталом. В содержании этого понятия Ленин отмечал три важнейших момента: «Концентрация производства; монополии, вырастающие из нее; слияние или сращивание банков с промышленностью — вот история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия» (Ле н и н , Соч., т. 22, стр. 214).

При монополистическом капитализме вывоз капитала преобладает над вывозом товаров. Необходимость вывоза капитала объясняется тем, что в некоторых странах «избыточный» капитал, не находя уже прибыльного помещения внутри своей страны, устремляется в другие страны. Это приводит к экономическому и Политическому закабалению отсталых стран, к борьбе за новые источники сырья, за новые территории. Но к XX в. раздел мира был завершён. В новую эпоху между империалистическими державами разгорелась борьба за передел мира или, в конечном счёте, за мировое господство.

Читать далее...

Время от времени и все чаще обстоятельства понуждают русского писателя напоминать соотечественникам своим некоторые неоспоримые, азбучные истины.
Это очень трудная обязанность - мучительно неловко говорить взрослым и грамотным людям:
- Господа! Нужно быть человечными, человечность не только красива, но и полезна для вас. Нужно быть справедливыми, справедливость - основа культуры. Необходимо заботиться об усвоении идей права и гражданской свободы, - полезность усвоения идей этих наглядно доказана высотою культуры западно-европейских стран, например, Англии.
Необходимо также развивать в себе нравственную чистоплотность, воспитать чувство брезгливости к проявлениям в человеке начала зоологического; одним из таких проявлений является унижающая человека вражда к людям иных племен.
Ненависть к еврею - явление звериное, зоологическое, с ним нужно деятельно бороться в интересах скорейшего роста социальных чувств, социальной культуры.
Евреи - люди такие же, как и все, и - как все люди - евреи должны быть свободны.
Человек, исполняющий все обязанности гражданина, тем самым заслужил, чтобы за ним были признаны и все права гражданина.
Каждый человек имеет право применять свою энергию во всех отраслях труда, на всех поприщах культуры и чем шире границы личной и общественной деятельности, тем более выигрывает жизнь страны в силе и красоте.
Есть и еще целый ряд столь же простых истин, которые давно должны бы войти в плоть и кровь русского общества, а все еще не вошли, не входят.
Повторяю: это очень тяжелое дело - становиться в позицию проповедника социальных приличий и убеждать людей: нехорошо, недостойно вас жить такой грязной, небрежной, азиатской жизнью - умойтесь!
И при всей любви к людям, при всей жалости к ним порою застываешь в холодном отчаянии, и уже с ненавистью думается: где же эта прославленная широкая, красивая русская душа? Так много говорили и говорят о ней, но где же, в чем действительно проявляется ее ширь, ее мощь, красота? И не потому ли широка душа эта, что совершенно бесформенна? Может быть, именно благодаря бесформенности ее все мы так легко поддаемся внешним давлениям, столь быстро и неузнавемо искажающим нас?
Мы добродушны, как сами же говорим про себя. Но когда присмотришься к русскому добродушию, видишь его очень похожим на азиатское безразличие.
Одно из наиболее тяжких преступлений человека - равнодушие, невнимание к судьбе ближнего своего; это равнодушие особенно свойственно нам.
Позорное для русской культуры положение евреев на Руси - это тоже результат нашей небрежности к самим себе, нашего равнодушия к строгим и справедливым запросам жизни.

Читать далее...