Глава тринадцатая.
Армия и флот накануне октябрьской революции
2. Предоктябрьские дни во флоте
Корниловские события не прошли бесследно и во флоте. Они обострили политические страсти моряков и увеличили их недоверие к командному составу. В Гельсингфорсе команды судов потребовали от офицеров письменных подтверждений об их отношении к Корнилову. Кое-где возмущенные матросы прибегли к самосуду. По постановлению объединенного заседания Гельсингфорсского совета и Центробалта создался революционный комитет, назначавший комиссаров на суда, на телеграф, на телефонную станцию, на почту и в другие учреждения.
На заседаниях Гельсингфорсского совета, в особенности на совещаниях матросской секции, все чаще раздавались голоса, требовавшие свержения Временного правительства и установления советской власти. В сентябре девятнадцать кораблей Балтфлота приняли боевую резолюцию против декрета Временного правительства, объявлявшего Россию «республикой» без приставки «демократическая». Моряки все чаще и чаще начинали поговаривать о вооруженном восстании.
Первого октября в телеграмме на имя командующего Северным фронтом Керенский указывал на «опасные» настроения кронштадтских моряков.
«Кронштадтцы уже добились того, что в критический момент не все средства обороны на месте...»{607}
Под влиянием непрерывного роста революционных настроений во флотских низах Центробалт начал быстро освобождаться от оборонческих иллюзий, которые частично еще проявлялись у него в августе. В конце сентября моряки Балтийского флота уже рапортовали пролетарской революции о своей полной готовности [419] к выступлению за власть советов. Эту готовность они доказали на II съезде Центробалта, открывшемся в Гельсингфорсе 25 сентября.
Третьего октября II съезд Центробалта обратился к матросам и солдатам с призывом готовиться к борьбе за революцию. В ответ на этот призыв со всех концов страны Центробалт начал получать уверения в готовности поддержать пролетарскую революцию.
Моряки Черноморского флота заявили:
«Мы присоединяем свой голос к вашему горячему призыву, мы идем вместе с вами на баррикады последнего боя!»{608}.
С Румынского фронта солдаты предлагали свою поддержку революционным морякам:
«Товарищи, от вас многое теперь зависит, не останавливайтесь ни перед чем. Мы всегда готовы встать вместе с вами»{609}.
Все постановления съезда принимались под непосредственным руководством большевиков. В ответ на злостную клевету печати, обвинявшей моряков в бегстве с фронта, съезд Центробалта вынес резкий протест:
«Тебе же, предавшему революцию, Бонапарту-Керенскому, шлем проклятия в тот момент, когда наши товарищи гибнут под пулями и снарядами и тонут в волнах морских, призывая защищать революцию. И когда мы все, как один, за свободу, землю и волю сложим свои головы, мы погибнем в честном бою в борьбе с внешним врагом и на баррикадах с внутренним, посылая тебе, Керенский, и твоей компании проклятие за ваши призывы, которыми вы старались разъединить силы флота в грозный час для страны и революции»{610}.
В этой резолюции полностью сказалась готовность моряков Балтийского флота к непримиримой революционной борьбе за власть советов. Только к моменту уже назревшего восстания возможно появление подобных резолюций. Заявление о готовности сложить головы на баррикадах не было пустым звуком для балтийских моряков. Они это доказали на деле в великих октябрьских боях.
Балтийский флот находился под сильнейшим влиянием партии большевиков и ее вождя Ленина. Балтийцы одними из первых выступили с четкой программой подготовки к захвату власти. Сложнее проходила большевизация Черноморского флота, где сильно было влияние меньшевиков и эсеров. В отличие от Балтийского флота, укомплектованного почти полностью фабрично-заводскими рабочими, личный состав Черноморского в значительной доле пополнялся более или менее зажиточными слоями украинского крестьянства. Это обстоятельство наряду с большой оторванностью его от центров революции обусловило в нем на некоторое время засилье эсеров.
Одно время Черноморский флот сделался центром притяжения контрреволюционных сил. Враги революции спешили использовать его для своих целей. Командующий флотом адмирал Колчак, будущий вождь сибирской контрреволюции, сформировал подставную делегацию во главе с фиктивным моряком Баткиным. От имени черноморских моряков делегация разъезжала по всей России, агитируя и в Петрограде, и в провинции, и на позициях за наступление на фронте, Поддержанный соглашателями самозванный матрос пытался проникнуть и к балтийцам, но, встретив здесь должный отпор, был разоблачен. После скандального провала в Гельсингфорсе адмиральский посол уже не рискнул явиться в Кронштадт. Вскоре под нажимом моряков Севастопольский совет лишил мандатов всю делегацию.
Центральный комитет партии большевиков уделял особое внимание работе в Черноморском флоте. Местным большевистским организациям предложено было посылать туда опытных пропагандистов. В то же время работники командировались и из Петрограда, в числе которых были матросы Балтийского флота, в частности В. М. Зайцев и др.
Большевики причерноморских городов развернули широкую работу на военных кораблях, закладывая партийные ячейки. Матросская масса все решительнее и тверже начинала идти за ними. Исполняющий обязанности генерального комиссара Черноморского флота Борисов 24 августа телеграфировал в Морской генеральный штаб:
«За короткое время моего отсутствия Севастополь стал городом большевиков. Большое возбуждение, беспрерывные митинги, на которых дают говорить только большевикам, возбужденные кучки по всем углам. В организациях настроение тоже сильно повысилось. Фантастические слухи о контрреволюционных заговорах, о прибытии казаков волнуют массу. В некоторых частях уже взяли на руки оружие. У большевиков появились хорошие агитаторы. В довершение всего вчера приехала делегация из Балтийского флота агитировать за присоединение к ультиматуму Балтфлота об увеличении содержания. Четырех из них по моему приказанию не пропустили в Севастополь, два, имевшие мандаты от Центрофлота, были пропущены, но после разговора [421] с исполнительным комитетом были в тот же день отправлены назад. Решительных мер против агитации большевиков и против митингов принять было нельзя, так как не на кого положиться. Черноморскую делегацию и слушать не хотят. Престиж ее совершенно упал»{611}.
В августе Севастополь еще нельзя было назвать «городом большевиков». Эсеровская организация насчитывала здесь до 20 тысяч членов, тогда как большевики объединяли в своих рядах только 250 человек. Все руководящие выборные организации находились еще в руках эсеро-меньшевиков. Но Борисов в своей панической телеграмме правильно отразил ход событий. Из-под ног соглашателей все больше ускользала почва, с каждым днем усиливались позиции большевиков.
Из 145 депутатов Севастопольского совета в июле месяце во фракцию большевиков входили только 12 человек, а в октябре она уже насчитывала до 50 депутатов. Большевизация Севастопольского совета происходила главным образом за счет революционизирования черноморских моряков под руководством большевистской партии.
Наряду с Севастопольским советом был создан Черноморский центрофлот, который в своем подавляющем большинстве состоял из беспартийных и соглашателей. Однако по ряду вопросов он занял позицию даже более левую, чем Севастопольский совет. В зависимости от этой левизны увеличивались его авторитет и влияние.
Седьмого сентября на собрании представителей от 20 судовых и береговых частей, состоявшемся на линейном корабле «Ростислав», было принято решение требовать передачи власти в руки социалистов; 9 сентября на том же «Ростиславе» на собрании представителей уже от 40 судовых и береговых частей вынесен был резкий протест против приказа, которым устанавливались гарантии для контрреволюционного комсостава и воспрещалась политическая борьба в армии и флоте. В этом справедливо усматривалось покушение на элементарные права военнослужащих.
Пятнадцатого сентября Центрофлот согласно решению делегатского собрания постановил временно поднять на всех судах Черноморского флота красные флаги и сигналы: «Да здравствует Российская демократическая республика!» По окончании этой демонстрации большинство команд категорически отказалось спустить временно поднятые красные флаги. Под давлением матросских масс Центрофлот принял решение: оставить вопрос о флагах открытым до Учредительного собрания. [422]
Украинская буржуазия, используя неспособность правительства Керенского разрешить национальный вопрос, пыталась насадить в Черноморском флоте буржуазный национализм и провести украинизацию флота. Однако ей удалось достигнуть немногого — лишь один крейсер «Память Меркурия» заменил красный флаг украинским.
Для усиления партийной работы Центральный комитет партии в середине октября командировал в Севастополь двух работников, один из них кронштадтский матрос. Они получили от Я. М. Свердлова директиву о том, что вопрос о взятии власти пролетариатом — вопрос нескольких дней. Во всех крупных центрах пролетарские силы уже достаточно созрели. На юге же, особенно в Крыму, дела обстоят плохо. Там наблюдается полное засилье социал-соглашателей. А это особенно печально, если принять во внимание значение Севастополя как военного порта. Наша задача — превратить Севастополь в революционный базис Черноморского побережья. Севастополь должен стать Кронштадтом юга.
К моменту приближения Октябрьской революции соглашательское руководство засевшего в Адмиралтействе Центрофлота утратило последние остатки своего влияния в матросской среде. Даже после решения Временного правительства разогнать Центрофлот засевшие в нем меньшевики и эсеры продолжали лакейски поддерживать Временное правительство. Перед лицом большевизации флота и петроградского гарнизона Временное правительство накануне Октябрьской революции пыталось разоружить Кронштадт и Петроград, снять с некоторых фортов артиллерию под предлогом отправки ее на фронт. Однако революционные матросы вместе с рабочими и солдатами не допустили разоружения.
История гражданской войны в СССР
Источник http://militera.lib.ru/h/hcw/13.html
Скачать (прямая ссылка): https://drive.google.com/open?id=0B5Ukzv8_4OCxajhpX1FTX1RKU28
| 
