Глава тринадцатая.
Армия и флот накануне октябрьской революции
3. Большевизация армии
Партия большевиков работала в армии в исключительно трудных условиях. Ложь и клевета буржуазной и мелкобуржуазной печати затрудняли агитацию и пропаганду. Гонения на большевистские газеты, недопущение их на фронт ставили огромные препятствия работе большевиков. [423]
«Мы имеем в своем распоряжении только слово, — писал Ленин. — И этого слова нас хотят лишить... »Правду» на фронт не пускают. Киевские «агенты» постановили «Правду» не распространять. «Земский союз» «Правды» в своих киосках не продает. И, наконец, нам обещают вести «систематическую борьбу с проповедью ленинизма»... ( «Известия совета рабочих и солдатских депутатов».) Но зато всякий такой стихийный протест, всякий эксцесс, где бы он ни был, нам ставят в строку»{612}
И все же несмотря ни на какие рогатки большевистские газеты проникали и в казармы, и в окопы, и на суда. Они находили у солдат сочувственный отклик, зажигали их бодрым революционным настроением.
«Сегодня один сознательный труженик-газетчик принес ту газету, которую необходимо читать, и справедливую газету «Солдат», — писали своим сельчанам из Петроградского резервного полка, — сегодня в руках наших солдат завиднелись пролетарские газеты: «Солдат» и «Рабочий путь». А то приходится видеть печальное явление: у всех товарищей солдат газеты буржуазные, которые всецело обвиняют справедливых вождей и нагло врут и тем приводят в заблуждение»{613}.
Если в петроградские казармы с трудом проникали большевистские газеты, то еще труднее им было попасть на фронт, в действующую армию. Но и там большевистская мысль будила солдат, проясняла их классовое самосознание, указывала методы революционной борьбы. Огромная работа большевистской печати встречала восторженные отзывы солдат.
«Товарищ редактор! — писал рядовой Козлов из действующей армии в редакцию газеты «Солдат». — Я и многие товарищи страшно интересуемся вашей газетой, которая дает хорошие наставления. Эта газета нам попалась случайно; из нее видно, как должны мы требовать и настаивать, чтобы не дать власть капиталистам, которые, как вы пишете, стараются внести рознь между солдатами и рабочими по нашей темноте. Но мы желаем следовать вашему примеру и всегда будем поддерживать вас и добиваться будем прав согласно вашей программе»{614}.
Сильное впечатление производили на солдат яркие, всем понятные статьи и речи Ленина.
«В особенности благодарю за речь тов. Ленина, о которой я так жаждал и страдал, — писал солдат с фронта. — Теперь же я, в свою очередь, с этой речью тов. Ленина знакомлю [424] товарищей солдат, особенно которые подрывали по своей глупости доверие, а в настоящий момент сожалеют, за что тов. Ленин подвергался злым нападкам и клевете»{615}.
Рост классового самосознания солдатских масс и переход их на сторону большевиков нуждались в организационном закреплении. Десятки тысяч передовых, политически грамотных рабочих, мобилизованных в армию, быстро восстановили тесную связь с центрами политической жизни и заложили на фронте крепкие ячейки большевистских организаций. Огромную роль сыграли расформированные после июльских событий полки петроградского гарнизона. Отправка на фронт тысяч солдат, прошедших революционную школу столицы, означала присылку многих большевистских работников. В солдатских письмах, перехваченных цензурой после июля, чувствуется прилив организационных сил. В них уже начинает звучать недоверие к соглашательским советам.
«Я не был и раньше уверен в их искреннем желании идти навстречу порабощенной и угнетенной массе, — писал один солдат по адресу эсеро-меньшевиков, — а теперь я больше и больше убеждаюсь в том, что все, кто говорит красно и дипломатично, мыслят черно и капиталистично»{616}.
Другой солдат замечает по их же адресу:
«Вы уже не считайте, что у вас есть упор на армию»{617}.
Освобождаясь от опеки командных верхов, армия в то же время освобождалась от влияния мелкобуржуазных партий и доверия к ним. Солдатскими думами полностью начинали овладевать большевики.
В армии крепла широко разветвленная сеть большевистских организаций, подчиняя своему руководству массовые солдатские организации. У партии большевиков не было на фронте готовой политической армии. Лишь постепенно, путем неустанной и напряженной работы, партия укрепляла свое влияние в массах. На опыте, на практике, на живом деле она показывала преимущества своей программы и тактики, рассеивая контрреволюционные иллюзии меньшевиков и эсеров. Перед Октябрьской революцией военная организация при Центральном комитете партии стала подлинным боевым штабом. Под руководством Центрального комитета большевиков она объединяла, организовывала и готовила к борьбе за власть широкие солдатские массы.
Основное внимание большевиков в это время было обращено на завоевание низовых солдатских организаций. Полковые, ротные и другие комитеты, непосредственно отражавшие настроение масс, постепенно оказывались на их стороне. Комитеты шаг за [427] шагом очищались от мелкобуржуазной накипи и переходили под партийное знамя большевиков. Следующий пример дает наглядное представление о том, как протекал этот процесс на фронте. В 12-м Туркестанском стрелковом полку III Сибирского корпуса 2-й армии существовала небольшая объединенная социал-демократическая организация, в которую входили и меньшевики, и интернационалисты, и большевики. Последних возглавлял командир 2-го батальона молодой подполковник Каменщиков, впоследствии первый выборный главнокомандующий Западного фронта.
В начале августа тов. Каменщиков поставил вопрос о выходе большевиков из объединенной организации и создании самостоятельной большевистской ячейки. Стремясь привлечь возможно большее количество сторонников, большевики поставили этот вопрос на открытом собрании членов всей организации. Докладчиком выступил тов. Каменщиков. Его доклад вызвал горячие прения. Особенно настойчиво отстаивали сохранение «единой» организации интернационалисты — врач Бегун и один унтер-офицер. Впрочем, последний на том же заседании, когда раскол уже был решен, присоединился к большевикам. Председателем нового комитета был избран тов. Каменщиков, секретарем — старший унтер-офицер Королев.
Большевиков не пугало, что в новой организации сначала оказалось не больше 18 — 20 членов. Вскоре комитету удалось подыскать для себя «халупку», которая быстро привлекла солдат своей библиотечкой, газетами, а главным образом живыми беседами. Затем работа настолько расширилась, что комитет был реорганизован в районный, объединявший партийную работу в 12-м, 24-м и 25-м туркестанских стрелковых полках той же дивизии, а также в дивизионной артиллерии, в штурмовом батальоне и в других частях. Был даже выделен особый коллектив для ведения партийной работы среди крестьян близлежащего местечка Рубяжевичи.
К октябрю перевыборы войсковых комитетов сделались массовым явлением на фронте.
«Продолжать нашу деятельность, — говорил председатель комитета 107-го полка, — становится невозможным ввиду враждебного отношения полка, который настойчиво требует переизбрания комитета. Среди солдат нарастает раздражение на деятельность комитета... Я нахожу необходимым предложить сложить полномочия всему комитету»{618}.
Секретная сводка комиссара Западного фронта за неделю, с 14 по 21 октября, отмечала: [428]
«Характерным явлением стало самовольное переизбрание комитетов, в которые после выборов проникают одни только большевики. Самовольное переизбрание имело место во 2-м, 3-м и 6-м гренадерских полках»{619}.
Как происходили эти «самовольные переизбрания», можно судить по перевыборам в одном из упомянутых полков — 6-м гренадерском.
Большевистская организация в этом полку возникла в августе. Позднее удалось организовать большевистские ячейки почти во всех ротах и командах. В начале октября состоялись два общих полковых собрания, на которых предложения большевиков проходили с громадным успехом. Из офицеров осмелились выступить только два прапорщика да из эсеров один доброволец — старик Рогинский.
При таком настроении полка существование старого, соглашательского, общесолдатского полкового комитета представлялось явной нелепостью, и большевики повели решительную кампанию за перевыборы. Кандидаты были намечены, и успех большевиков не подлежал сомнению.
Однако закончить подготовительную работу по перевыборам в планомерном порядке полностью не удалось. 12 октября в полк поступило предписание от армейского комитета 2-й армии о присылке делегата на армейское совещание, назначенное на 16 октября. Полковой комитет, зная, что дни его сочтены, тем не менее поспешил избрать своим представителем эсера Рогинского.
Узнав об этом, большевики решили немедленно провести перевыборы — нельзя было допустить, чтобы от большевистского полка поехал на совещание эсер. По ротам немедленно же рассыпались агитаторы, весь полк моментально был поднят на ноги. Дежурный по полку офицер сделал было слабую попытку «не допустить» собрания, но на это никто не обратил внимания.
Победа была полная. Утром уже заседал новый полковой комитет из одних большевиков, и первое же его решение выразилось в том, что эсер Рогинский был лишен мандата на армейское совещание. Вместо него был выбран большевик.
Массовые перевыборы полковых комитетов приводили в отчаяние и растерянность мелкобуржуазных соглашателей и прочих сторонников Временного правительства. И, действительно, трудно было не растеряться от таких требований, как, например, постановление съезда XXXV армейского корпуса 3-й армии Западного фронта, состоявшегося 11 октября.
«Мы, члены корпусного съезда XXXV армейского корпуса, — говорилось в постановлении, — требуем от Всероссийского [429] съезда советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, назначенного на 20 октября, — взять власть в свои руки и опубликовать тайные договоры, заключенные союзными правительствами, немедленно объявить демократические условия мира и немедленно заключить перемирие на всех фронтах»{620}.
Верхушечные армейские организации — фронтовые, армейские, корпусные и частью дивизионные комитеты, — находясь еще во власти меньшевиков и эсеров, отражали уже вчерашний день революции. Не имея опоры в массах, они теряли практическое руководство.
Крупную роль в большевизации армии сыграли губернские и уездные комитеты партии, близкие к фронтовым и тыловым частям. Значительную долю своей активности они уделяли работе в армии. Через партийные организации рабочие оказывали влияние на формирование и рост классового самосознания солдат. Например, в Петрограде в военном гарнизоне руководящую роль играли фабрично-заводские пролетарии. То же самое было [430] и в Кронштадте. Местные большевистские комитеты имели огромное революционизирующее влияние на гарнизонные части.
Между рабочими и солдатами устанавливалась настолько тесная связь, что, например, солдаты, уходя из Петрограда, давали обещания драться за революционные лозунги петроградских рабочих. Так одна из рот 2-го пулеметного полка, отправляясь на фронт, заявила:
«Мы, собравшиеся 2 октября сего года, пулеметчики пулеметного полка 6-й роты, для решения вопроса о знамени перед отправлением на фронт постановили обратиться за помощью к товарищам с «Треугольника», так как своих средств у нас недоставало. Товарищи с «Треугольника» решили выдать нам из комитета 200 рублей, за что мы, пулеметчики 5-й роты, едущие на позиции в 527-й Белебеевский полк... приносим им большую благодарность за поддержку и извещаем их, что мы будем стоять: 1) за немедленное оглашение тайных договоров, 2) за немедленные переговоры о мире, 3) за немедленную передачу всех земель крестьянским комитетам, 4) за контроль над всеми производствами, б) га немедленный созыв советов. Мы, пулеметчики 5-й роты, хотя и не принадлежим к партии (большевиков), но за все требования и лозунги будем умирать вместе с ними. Команда идет в количестве 107 человек, пока — стоит в Стрельне. Вышеуказанное принято единогласно командой»{621}.
Рабочие и солдаты обменивались постоянными представителями. Между заводами и полками устанавливались такие взаимодействия и поддержка, которые позже, в октябрьские дни, предрешили победу восстания. Вот письмо, которое прислали путиловцы измайловцам, благодарившим рабочих за помощь в период корниловской авантюры:
«Ссылаясь на письмо полкового комитета от 13 сентября за № 634, в котором выражена заводскому комитету благодарность за предоставленные полку кухни в дни корниловского мятежа, сообщаем, что Путиловский заводский комитет и впредь всегда будет рад поделиться с дорогими товарищами измайловцами как кухнями, так и более серьезными военными предметами в случае выступления одного из многих расплодившихся авантюристов-контрреволюционеров среди генералов, мечтающих о самодержавии и народном рабстве. Заводский комитет жмет вашу товарищескую руку и надеется, что сердца измайловцев горят тем же святым революционным огнем, каким горят сердца путиловцев, и что эти сердца в момент опасности для революционного народа составят единое могучее пламенное сердце»{622}.
Какое исключительное значение имело влияние рабочих промышленных центров на солдат, можно судить по докладу командующего Черноморским флотом верховному главнокомандующему от 26 сентября.
«Расположенный в городе Николаеве 45-й пехотный запасный полк, — жалуется командующий флотом, — в настоящее время представляет из себя часть, совершенно недисциплинированную, не могущую быть использованной в целях охраны порта и заводов... Масса солдат принимает живое участие в жизни граждан города Николаева, устраивает постоянные многолюдные собрания на улицах города»{623}.
Так было в большинстве промышленных центров. Центральный комитет большевистской партии, подготовляя пролетарскую революцию, уделял исключительное внимание партийной работе в воинских частях. На заседаниях Центрального комитета постоянно обсуждались вопросы о работе среди солдат, изучались солдатские настроения, подсчитывались силы [432] революции и контрреволюции. Военная организация большевиков закрепляла тесные связи с солдатской массой. Она объединяла руководство партийной работой на фронте и в тылу. Она снабжала части литературой, посылала инструкторов и агитаторов, созывала конференции.
1 — 3 сентября в Минске состоялось совещание большевиков области и фронта. На нем были представлены 3 651 член партии из армии и 2 410 из области. Совещание не сочло возможным объявить себя конференцией из-за недостаточного представительства низовых организаций.
Через две недели после названного совещания, 15 — 18 сентября, в Минске состоялась I Северо-западная областная конференция большевиков. На конференции присутствовали 88 делегатов, из них 61 — от армии и 27 — от области. Армейские делегаты представляли уже 4 111 членов партии и 1 564 человека сочувствующих. Половина армейских делегатов принадлежала ко 2-й армии, наиболее революционной из всех армий Западного фронта.
Еще через 10 дней после этой конференции, 27 — 29 сентября, в городе Несвиже состоялась I конференция большевиков 2-й армии. На ней присутствовали 137 делегатов, представлявших 5124 организованных члена партии и около 12 тысяч сочувствующих.
Наконец за 20 дней до Октябрьской революции, 5 октября, в Минске имела место II областная конференция большевиков, на которой присутствовали уже 353 делегата, представлявших теперь 28 501 члена партии и 27 855 сочувствующих.
Так же развертывалась большевистская работа и на других участках фронта.
По мере большевизации армия все требовательнее и настойчивее ставила политические вопросы. На объединенном собрании комитетов 712-го пехотного Салтыковоневского полка в сентябре принята была следующая резолюция, очень характерная для солдатских настроений того времени:
«Шестимесячное сотрудничество демократии с буржуазией в правительстве привело только к затягиванию войны, к отдалению от закрепления завоеванных свобод и отсрочке Учредительного собрания и беспощадной борьбе с революционной демократией, как с отдельными лицами, так и с печатью, ко всем проявлениям контрреволюционного характера, кульминационным пунктом которого является «корниловщина», а потому собрание находит, что дальнейшее сотрудничество демократии с буржуазией в правительстве в интересах [433] завоеваний революции и борьбы за Интернационал недопустимо»{624}.
В других резолюциях большевистский характер требований звучал еще яснее. Резолюция общего собрания команды воздушной станции «Бригитовка» в окрестностях Ревеля настаивала на немедленном переходе всей власти в руки советов, заключении мира, передаче земли крестьянству, организации контроля над производством и вооружении рабочих.
В течение октября лозунг передачи власти в руки советов делается все более и более популярным в армии. Пехотные, кавалерийские полки, артиллерийские дивизионы, саперные части, санитарные отряды все чаще и-чаще выносят недоверие правительству Керенского и с единодушной настойчивостью требуют передачи всей полноты власти в руки пролетарских и крестьянских советов.
Особенно характерным признаком нарастания революции в армии явилась новая форма борьбы против комсостава. Солдаты отказывались подчиняться офицерам, изолировали их, наиболее реакционных уничтожали. Все это было и раньше. Однако новое состояло в том, что офицеров устраняли от командования и избирали командиров из своей среды. Армия делала большой шаг вперед в развитии революции, становясь на путь выборности командного состава. Этой формой борьбы солдатские массы решали проблему власти в армии. Генеральская сводка с большой тревогой отмечала:
«В 4-м самокатном батальоне (Особой армии) были отстранены командир 3-й роты и заведующий хозяйственной частью и на их место избраны солдаты; в 648-й дружине командиром избран комиссар; комитет летучего пункта 3-й гвардейской дивизии отстранил начальника и завладел всем имуществом; комитет санитарного поезда сместил старшего врача, заведующего хозяйством и сестер милосердия и избрал новых лиц (11-я армия); в 5-й Кавказской дивизии был смещен делопроизводитель хозяйственной части за отказ выдать несколько перьев, в чем было усмотрено желание со стороны делопроизводителей помешать выборам в Учредительное собрание (12-я армия); в 74-й дивизии XLI корпуса было вынесено постановление об упразднении должностей диви-. знойного интенданта и начальника хозчасти с передачей их функций особым комиссиям (7-я армия); в 53-м Сибирском стрелковом полку отказались принять прибывшего после эвакуации командира; комитет частей штаба 11-й армии постановил реквизировать собственных офицерских лошадей, [434] обыскивать уезжающих офицеров и отбирать у них оружие, перевести офицеров на общежитие»{625}.
Революция в армии сливалась с крестьянским движением в прифронтовой полосе. Начальник вольмарской уездной милиции Шуман, лично обследовавший юго-западную часть своего уезда, 10 октября сообщал, что
в Позендорфской волости «забран около большой дороги у усадьбовладельцев и помещиков скошенный овес, хлеб, клевер и сено»{626}. В Катверской волости «пострадали во время отступления почти все усадьбы и имения около больших дорог»{627}.
Разгром помещичьих имений солдатами и местными крестьянами происходил по всей прифронтовой полосе — от Северного до Румынского фронта. Солдаты выступали в роли вооруженных носителей крестьянских настроений, отражая в своих действиях стихийную ненависть деревни против помещиков и кулаков.
Участвуя в борьбе против помещиков в прифронтовой полосе, солдаты своими письмами в деревню способствовали развертыванию аграрной революции во всей стране. Вот одно из многих писем фронтовика своей деревенской родне:
«Прошу, скотину — без всяких пущайте по помещиковой земле и пашите землю, не спрашивайте их, собак толстопузых, довольно им теперь пить нашу кровь. Смотрите, берите в руки сейчас, и мы здесь не бросим оружия, пока все не установим и домой придем с винтовками»{628}.
Эти солдатские письма воспринимались в деревне как директивы и оказывали огромное влияние на ход революции.
Армия не на словах, а на деле переходила к решительной революционной борьбе с эксплуататорами. Партия большевиков достигла огромных успехов. Это ярко выразил в немногих словах начальник 18-й Сибирской стрелковой дивизии.
«Командир 70-го стрелкового полка, — сообщал он в своей сводке, — донес мне о полном развале в полку. Все большевистские идеи — закон»{629}.
Действительно, к моменту решающих боев за пролетарскую революцию большевистские идеи стали законом для многомиллионной вооруженной массы.
Позднее Ленин, анализируя результаты выборов в Учредительное собрание, писал:
«В армии большевики... имели уже к ноябрю 1917 года политический «ударный кулак», который обеспечивал им подавляющий перевес сил в решающем пункте, в решающий момент. Ни о каком сопротивлении со стороны армии против Октябрьской революции пролетариата, против завоевания [435] политической власти пролетариатом не могло быть и речи, когда на Северном и Западном фронтах у большевиков был гигантский перевес, а на остальных фронтах, удаленных от центра, большевики имели время и возможность отвоевать крестьян у эсеровской партии»{630}.
Революционное нетерпение солдатских масс, осознавших свои интересы, побуждало их торопиться с установлением советской власти.
«Товарищи, не смотрите на Керенского, — писали солдаты 3-й армии в совет солдатских депутатов. — Он доведет нас до такой пропасти, что мы все разом погибнем. Товарищи солдаты, старайтесь скорейшему времени миру. Мы не в силах держать фронт. Товарищи солдаты, вы подумайте сами, что у нас дома семьи умирают с голоду, у нас дома родители, жены и дети — не щенята. Нам нечего слушать буржуазию, а долой войну, да здравствует Учредительное собрание и да здравствуют товарищи большевики!»{631}
Возглас «Да здравствуют товарищи большевики» все чаще раздавался в армии. Он в той или иной форме встречался во всех солдатских письмах.
«Просим господ большевиков обратить внимание на господина Керенского — вместе с Корниловым на один крючок, — писала группа раненых солдат. — Просим немедленно передать управление в руки народа — совета крестьянских и солдатских депутатов. Долой Временное правительство, да здравствует народное управление! Товарищи рабочие и солдаты, оружие берегите, пойдемте на Петроград буржуев, коалиционное управление колоть, бить и вешать. Из терпения вышла окопная мука солдата»{632}.
Вот именно, из терпения вышла окопная мука солдата!
Фронт был готов принять участие в свержении ненавистного ему правительства Керенского.
История гражданской войны в СССР
Источник http://militera.lib.ru/h/hcw/13.html
Скачать (прямая ссылка): https://drive.google.com/open?id=0B5Ukzv8_4OCxajhpX1FTX1RKU28
| 
