Глава седьмая.

Июльские дни

3. Разгром июльской демонстрации.

Пока демонстранты горячо взывали к власти советов, эсеро-меньшевики за спиной выступающих лихорадочно мобилизовывали силы против революции. К Таврическому дворцу вызывались воинские части, верные правительству. К 7 часам вечера на Дворцовую площадь прибыли Владимирское военное училище, 9-й кавалерийский полк и 1-й казачий полк.

Меньшевик Войтинский докладывал на объединенном заседании Всероссийского центрального исполнительного комитета и Всероссийского исполнительного комитета советов крестьянских депутатов 5 июля:

«Одно время у нас совершенно не было сил. У входных дверей Таврического дворца стояло только шесть человек, которые не в силах были сдерживать толпу. Первая часть, пришедшая нам на помощь, — это броневые машины... У нас было твердое решение : в случае насилия со стороны вооруженной банды открыть огонь »{356}.

Приказ об отправке войск в Петроград был дан комитету 5-й армии. С фронта тотчас же выслали 14-ю кавалерийскую дивизию, 14-й Донской казачий полк, 117-й Изборский полк и другие части. Командиром сводного отряда был назначен член Всероссийского центрального исполнительного комитета поручик Мазуренко. Помощником морского министра Дударовым был передан в Гельсингфорс приказ подводным лодкам: не останавливаться перед потоплением революционных кораблей, если последние отправятся в Петроград. Эсеры и меньшевики меньше, чем бывший царь Николай в последние дни своего царствования, [277] колебались, снимать ли войска с фронта для борьбы с революцией. Взбешенные мелкие буржуа явились реакционерами не меньшими, чем генералы царя.

В тесном союзе с вождями меньшевиков и эсеров главнокомандующий Петроградского военного округа генерал Половцев издал утром 4 июля приказ о немедленном восстановлении порядка.

В различных частях города — на углу Невского и Садовой, на Литейном проспекте, около Инженерного замка и других — демонстранты начали подвергаться обстрелу из винтовок со стороны провокаторов и контрреволюционеров. Были нападения на демонстрантов со стороны казаков и юнкеров. Контрреволюция тоже решила перейти в наступление. Всероссийский центральный исполнительный комитет советов выделил в помощь правительственной комиссии «по восстановлению и поддержке революционного порядка в Петрограде» двух эсеров — Авксентьева и Гоца. Наутро 5 июля контрреволюционными частями были разгромлены редакция «Правды» и типография «Труд».

Считая демонстрацию законченной, большевики еще 4 июля призывали демонстрантов мирно разойтись. Однако в связи с нападением юнкеров и казаков моряки остались в Петрограде; они заняли дворец Кшесинской и Петропавловскую крепость и совместно с пулеметчиками приготовились к самообороне.

Вечером 6 июля на помощь правительству с фронта прибыли новые подкрепления. По городу в это время шли повальные аресты, обыски, погромы. Петроград принял вид оккупированного города. Улицы наполнены патрулями юнкеров. Рабочие районы отрезаны от центра. В ночь на 6 июля объединенное заседание Всероссийского центрального исполнительного комитета советов и исполнительного комитета совета крестьянских депутатов приняло постановление, которым безоговорочно пристегнуло себя к черному делу контрреволюции:

«Собрание признает, что меры, принятые в эти дни Временным правительством и Военной комиссией, выделенной бюро обоих исполнительных комитетов, соответствовали интересам революции.

Признавая необходимость дальнейших решительных мероприятий для восстановления и поддержания революционного порядка в Петрограде, собрание подтверждает полномочия, данные товарищам Авксентьеву и Гоцу бюро обоих комитетов»{357}.

Собрание одобрило также телеграмму Дударова. [278]

Представители контрреволюции заговорили языком ультиматумов. Делегации кронштадтских матросов, которая вела в это время переговоры с Военной комиссией Центрального исполнительного комитета, было предложено немедленно разоружиться. Положение 5 и 6 июля обрисовал Сталин в своем докладе на конференции петроградской организации:

«Пятого июля состоялись переговоры с Центральным исполнительным комитетом в лице Либера. Либер поставил условие: мы (т. е. большевики. - Ред.) снимаем броневые автомобили от дворца Кшесинской, матросы уезжают в Кронштадт; мы согласились на том условии, что совет охраняет наши партийные организации от возможного разгрома. Либер от имени Центрального исполнительного комитета уверил, что наши условия будут Центральным исполнительным комитетом исполнены, что дворец Кшесинской будет в нашем распоряжении до тех пор, пока нам не будет предоставлено постоянное помещение. Мы выполнили свои обещания. Броневые автомобили были сняты, кронштадтцы согласились уехать обратно, но только с оружием в руках. Центральный же исполнительный комитет ни одного своего обязательства не выполнил. 6 июля Козьмин (помощник командующего округом. - Ред. ) по телефону передал требование, чтобы через 3 — 4 часа дворец Кшесинской и Петропавловская крепость были очищены, в противном случае Козьмин грозил двинуть вооруженные силы... Центральный комитет партии большевиков делегировал меня в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить присутствующих матросов не принимать боя, так как положение повернулось таким образом, что мы стоим против контрреволюции, против правого крыла демократии. В качестве представителя Центрального исполнительного комитета советов я еду с Богдановым к Козьмину. У него все готово к бою: артиллерия, кавалерия, пехота. Мы уговариваем его не применять вооруженной силы. Козьмин недоволен, что штатские своим вмешательством всегда ему мешают, и неохотно соглашается подчиниться настоянию Центрального исполнительного комитета. Для меня очевидно, что правое крыло хотело крови, чтобы дать «урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали им выполнить свое желание... Центральный исполнительный комитет, напуганный большевиками и контрреволюцией, заключает постыдный союз с контрреволюцией, удовлетворяя ее требования: выдача большевиков, арест балтийской делегации, разоружение революционных солдат и рабочих»{358}. [281]

Еще 4 июля Временное правительство сделало распоряжение командующему войсками Петроградского военного округа генералу Половцеву «очистить Петроград от вооруженных людей». «Вместе с тем. — говорилось в этом распоряжении, — поручается вам арестовать, как участников беспорядков, большевиков, занимающих дом Кшесинской, очистить его и занять войсками»{359}.

Утром 6 июля Петропавловская крепость была занята самокатчиками, несколько позднее был занят войсками и дворец Кшесинской, в котором был учинен погром. В тот же день, 6 июля, Временное правительство издало указ об аресте Ленина.

Против партии большевиков и ее руководителей была поднята дикая травля. Ленину было брошено клеветническое обвинение в германском шпионаже. Эта нелепица была сфабрикована на основе «показаний» провокатора, некоего прапорщика 16-го Сибирского полка Ермоленко, переброшенного будто бы германским командованием на фронт 6-й армии для агитации за заключение мира с Германией. Его «показания» Временное правительство имело в своих руках еще в апреле месяце, но приберегало их для более подходящего момента, б июля эти клеветнические измышления были опубликованы в желтой газетке «Живое слово» бывшим социал-демократом и членом II Государственной думы Г. Алексинским и бывшим народовольцем В. Панкратовым. Временное правительство не решилось опубликовать эти «документы» от своего имени и передало их упомянутым лицам. Меньшевистский лидер Дан, заявивший в своих показаниях следственной комиссии, что он не верит в причастность большевиков к германскому шпионажу, тем не менее счел возможным провокаторски упомянуть об участии будто бы германских агентов в демонстрации 3 — 5 июля.

«Будучи глубоко убежден, что агентура германского генерального штаба примазывается ко всем движениям такого характера, как движение 3 — 5 июля, я в то же время никого из большевиков, а тем более всю большевистскую партию никогда не обвинял в германском шпионаже»{360}.

Контрреволюция потребовала суда над Лениным, который, не ожидая ареста, ушел в подполье. Некоторые из членов партии высказались за явку Ленина на суд (Рыков, Ногин, Каменев). Троцкий также требовал, чтобы Ленин предал себя властям. Но против этого резко возразил Сталин, заявивший: нет гарантии, что его не растерзают{361}.

Насколько был прав Сталин в определении опасности, которая угрожала Ильичу, лучше всего свидетельствуют показания [28] самого Половцева, одного из главных руководителей июльской бойни.

Половцев писал впоследствии в своих воспоминаниях «Дни затмения»:

«Офицер, отправляющийся в Териоки с надеждой поймать Ленина, меня спрашивает, желаю ли я получить этого господина в цельном виде или в разобранном... Отвечаю с улыбкой, что арестованные очень часто делают попытки к побегу»{362}. [283]

Сам Ленин так высказывался по поводу этого суда:

«Суд есть орган власти. Это забывают иногда либералы. Марксисту грех забывать это. А где власть?.. Правительства нет. Оно меняется ежедневно. Оно бездействует. Действует военная диктатура. О «суде» тут смешно и говорить. Дело не в «суде», а в эпизоде гражданской войны... »Я не сделал ничего противозаконного. Суд справедлив. Суд разберет. Суд будет гласный. Народ поймет. Я являюсь». Это рассуждение — наивное до ребячества. Не суд, а травля интернационалистов — вот что нужно власти. Засадить их и держать — вот что надо господам Керенскому и К°. Так было (в Англии и Франции), так будет (в России)»{363}.

Седьмого июля Временное правительство постановило расформировать все воинские части, принимавшие участие в демонстрации 3 — 5 июля. Этим решениям Временного правительства предшествовали такие же требования английского посла в Петрограде Бьюкенена, переданные еще 4 июля министру иностранных дел Терещенко. Бьюкенен считал необходимым:

«1) Восстановление смертной казни по всей России для всех, подведомственных военным и морским законам.
2) Потребовать от солдат, принимавших участие в незаконной демонстрации, выдачи агитаторов для наказания.
3) Разоружение всех рабочих в Петрограде.
4) Организацию, военной цензуры с правом конфисковать газеты, возбуждающие войска или население к нарушению порядка или военной дисциплины.
5) Организацию в Петрограде и других больших городах «милиции» под командой раненых офицеров, из солдат, раненных на фронте, выбирая предпочтительно людей в возрасте 40 лет и больше.
6) Разоружение и превращение в рабочие батальоны всех полков в Петрограде и уезде, если они не признают всех вышеуказанных условий»{364}.

Восьмого июля был издан приказ о роспуске Центрального исполнительного комитета советов моряков Балтийского флота — Центробалта, как его звали сокращенно. Было отдано распоряжение арестовать и прислать в Петроград для следствия всех зачинщиков волнений среди гарнизона Кронштадта и команд линейных кораблей «Петропавловск», «Республика» и «Слава», имена которых по выражению лакеев буржуазии «запятнаны контрреволюционными действиями и резолюциями».

В тот же день Керенский разослал лживую радиотелеграмму «всем», в которой говорилось:

«С несомненностью выяснилось, что беспорядки в Петрограде были организованы при участии германских правительственных [284] агентов... Руководители и лица, запятнавшие себя братской кровью, преступлением против родины и революции, — арестуются»{365}.

Министры - «социалисты» — после ухода кадетов они составляли большинство в правительстве — понимали, что явно контрреволюционная деятельность правительства может вызвать волну противодействия со стороны масс. Соглашательские министры, не прекращая громить революцию, решают посулить народу несколько «революционных» мер. Предполагалось объявить Россию республикой, разогнать Государственный совет и Государственную думу, приступить к земельному законодательству. Днем 7 июля Керенский изложил эту программу на заседании Временного правительства. В ответ князь Львов подал в отставку и ушел с заседания.

В буржуазных кругах забили тревогу. Временный комитет Государственной думы заявил, что считает

«политически пагубным свое устранение от участия в образовании нового Временного правительства»{366}.

Вечером князь Львов прислал в правительство письмо с протестом против намечаемой программы. По его словам все пункты программы носят

«характер выбрасывания массам, во имя демагогии и удовлетворения их требований мелкого самолюбия, государственных, моральных ценностей»{367}.

Припугнутые буржуазией министры - «социалисты» отказались от своих намерений. 8 июля Временное правительство утвердило Керенского министром-председателем, сохранив за ним посты военного и морского министров. Некрасов был введен в правительство в качестве заместителя министра-председателя. Министерство внутренних дел отдали Церетели. В тот же день правительство опубликовало программу, в которой не было ни одного из недавно намеченных мероприятий. Декларация правительства повторяла заявления первого коалиционного правительства от 6 мая, прямо и не раз ссылаясь на него. Временное правительство обещало напрячь все силы для борьбы с внешним врагом, а также собрать в срок Учредительное собрание и подготовить земельные законы. Вместе с тем сообщалось, что в области рабочей политики «разрабатываются законопроекты о восьмичасовом рабочем дне, о всесторонней охране труда»{368} и т. п. Для борьбы с хозяйственной разрухой будут учреждены при правительстве Экономический совет и Главный экономический комитет для выработки общего плана организации народного хозяйства и труда. [285]

Как и в прежних заявлениях, в новых программах не было ничего конкретного. Бывший царь Николай записал в своем дневнике по поводу нового правительства и его декларации:

«Восьмого июля. Суббота. В составе правительства совершились перемены: князь Львов ушел, и председателем Совета министров будет Керенский, оставаясь вместе с тем военным и морским министром и взяв в управление еще Министерство торговли и промышленности. Этот человек положительно на своем месте в нынешнюю минуту: чем больше у него будет власти, тем будет лучше»{369}.

Партии эсеров и меньшевиков полностью поддержали правительство.

9 июля объединенное заседание Всероссийского центрального исполнительного комитета советов и исполнительного комитета совета крестьянских депутатов объявило новый состав министров «правительством спасения революции»: [280]

«За ним признаются неограниченные полномочия для восстановления организации и дисциплины в армии, решительной борьбы со всякими проявлениями контрреволюции и анархии»{370}.

Наделив Временное правительство чрезвычайными полномочиями, меньшевики и эсеры указали, куда следует бить, чтобы вернее разгромить революцию. 13 июля на соединенном заседании обоих исполнительных комитетов Дан выступил со следующим заявлением.

«То, к чему призывал нас товарищ Керенский, — говорил он, — нами уже исполнено. Мы не только готовы поддержать Временное правительство, мы не только делегировали ему всю полноту власти, мы требуем, чтобы этой властью правительство пользовалось... Сегодня утром в заседании фракции социалистов-революционеров и меньшевиков... была принята резолюция, которую мы предлагаем собранию, и уверены, что оно ее примет...»{371}

Дальше была оглашена резолюция с требованием суда над большевиками, явки на суд Ленина, отстранения всех подлежащих суду из состава советов и безусловного подчинения всех членов совета решению его большинства.

В этом акте выразилась вся глубина падения мелкобуржуазных партий. Но этот акт оказался не единичным. В реакционном органе буржуазии «Новое время» 8 июля появилась статья с требованием к меньшевикам и эсерам

«решительными мерами отмежеваться от преступного большевизма и поставить себя выше подозрения в товарищеском покровительстве Ленину»{372}.

А уже 11 июля под радостный вой буржуазии меньшевики опубликовали воззвание ко всем членам партии от имени Организационного комитета, игравшего роль Центрального комитета РСДРП меньшевиков:

«Преступная авантюра, затеянная ленинским штабом, могла приобрести такие размеры и стать опасной для дела революции только потому, что за этим штабом пошли значительные слои рабочих и что социал-демократия оказалась слишком слабой, чтобы парализовать демагогию своим организованным вмешательством... Пора уже сказать громко и ясно, что «большевизм», тот большевизм, выразителем и вождем которого является Ленин, настолько далеко ушел от социал-демократии, настолько пропитался анархо-синдикалистскими идеями, что только по недоразумению, по какой-то силе инерции прикрывается еще знаменем РСДРП»{373}.

Меньшевики и эсеры закончили полный цикл своего развития, завершив период соглашения с буржуазией окончательным переходом в лагерь врагов революции.

Двенадцатого июля правительством была восстановлена смертная казнь на фронте и введены военные суды для расправы с революционными солдатами. Были изданы также постановления о предварительной военной цензуре, о закрытии большевистских газет ( «Правда», «Окопная правда» и др.), о разоружении рабочих и т. д. Программа английского посла Бьюкенена была полностью проведена в жизнь. Недаром Бьюкенен писал потом в своих воспоминаниях о деятельности Временного правительства:

«Однако как ни плохи были перспективы, тем не менее я был склонен смотреть на вещи более оптимистически. Правительство подавило большевистское восстание и, казалось, решилось, наконец, действовать с твердостью... Когда я зашел через несколько дней к Терещенко, то последний заверил [288] меня, что правительство теперь является в полной мере господином положения»{374}.

Ведя решительную контрреволюционную политику, Временное правительство отвлекало внимание масс подачками: в том же заседании, где утвердили смертную казнь, приняли законопроект, запрещающий куплю-продажу земли; разоружили петроградский гарнизон, а 13 июля сместили командующего округом Половцева, разгромившего июльское выступление.

Как только выяснился провал июльских выступлений, Временное правительство снова решило реорганизовать кабинет. 11 июля оно назначило министром юстиции И. Н. Ефремова, члена Государственной думы, землевладельца, по партийной принадлежности прогрессиста; управляющим Министерством государственного призрения — А. А. Барышникова, члена Государственной думы, прогрессиста; управляющим Министерством путей сообщения — Тахтамышева. Прогрессисты незадолго перед этим организовали новую партию — российско-радикально-демократическую, — чтобы расширить свою базу за счет новых мелкобуржуазных слоев. Новая партия высказалась за коалицию, за введение в правительство буржуазных представителей.

Как ни близки были прогрессисты к кадетам, — Ленин их называл «помесь октябристов с кадетами»{375}, — но они не могли представлять буржуазию: политическими руководителями являлись кадеты. 13 июля Керенский обратился к Центральному комитету партии кадетов с предложением ввести своих кандидатов в правительство. Кадеты отказались. 15 июля три видных московских кадета — Н. И. Астров, позже член правительства у генерала Деникина, Н. М. Кишкин, в 1919 году пытавшийся организовать в Москве восстание в пользу Деникина, и В. Д. Набоков, управляющий делами первого Временного правительства, — прислали Керенскому письмо, указав, на каких условиях кадеты согласны войти в правительство. Кадеты требовали: члены правительства должны быть независимы в своей деятельности от всяких организаций и партий, правительство не должно предпринимать ни одной крупной реформы до Учредительного собрания, необходимо восстановить дисциплину в армии и устранить вмешательство войсковых комитетов в вопросы военной тактики, ликвидировать многовластие. Кадетам уже мало было того, что мелкобуржуазные лидеры советов наделили правительство полнотой власти. Нужно было, чтобы правительство пользовалось всей властью уже независимо от совета. 18 июля на очередном «частном совещании членов Государственной думы» руководители буржуазии рассказали, чего они добиваются. Пуришкевич истерично кричал: [289]

«Нужно, чтобы власть была властью, нужно поставить на свое место и распустить советы рабочих и крестьянских депутатов»{376}.

А. М. Масленников, домовладелец, адвокат, член партии прогрессистов, вторил мракобесу:

«Пора сказать, почему мы дошли до этого позора и унижения... В этом виноваты фантазеры, сумасшедшие люди, которые воображают себя творцами политики мира; в этом виноваты мелкие карьеристы, желающие в революции разъезжать в автомобилях и жить во дворцах, продавшие Россию немцам... К революции примазалась кучка сумасшедших фанатиков, кучка проходимцев, кучка предателей, и эта кучка назвала себя «Исполнительный комитет совета рабочих и солдатских депутатов»{377}.

Ф. И. Родичев, один из основателей кадетской партии, в качестве министра Временного правительства по делам Финляндии проводивший великодержавную политику, настаивая на принятии требований Кишкина, Астрова, Набокова, угрожал:

«Мы опасаемся, что тот большевизм, который в городах, быть может, уже показал свое лицо, еще покажет свое лицо в деревнях, но мы должны бороться с этим, и мы должны звать правительство на борьбу с этим, а не на попустительство, на организацию администрации, на организацию власти в стране»{378}.

Когда атмосфера была уже достаточно подогрета, выступил Милюков с подробным анализом требований кадетов. Лидер буржуазии спрашивал у взвинченной аудитории:

«Считаете ли правильным, чтобы партия «народной свободы»... осудила своих членов на роль ширм, которую мы не хотели играть до сих пор, чтобы партия «народной свободы» все-таки вступила в правительство? Мы полагаем, что пет... И мы считали, что мы просто обманули бы страну... если бы мы приняли предложение, нам адресованное, на всяких условиях, а не на тех условиях, которые мы ставим и — я рад заявить это — ставит вместе с нами Временный комитет Государственной думы»{379}.

Милюков настолько разоткровенничался, что потребовал новой отсрочки Учредительного собрания, — правительство обещало собрать его 17 сентября.

Объединенные торгово-промышленные организации особой декларацией поддержали требования Милюкова. Помещики и буржуазия сплотились вокруг условий кадетской партии. [290] Керенский 20 июля послал новое предложение Кишкину и Астрову вступить в правительство.

«Временное правительство облечено всей полнотой власти и не отвечает ни перед какими общественными организациями или партиями»{380},

убеждал он кадетов, надеясь на полную поддержку совета. Но боевая позиция буржуазии пугала руководителей совета, они колебались принять все условия кадетов. Керенский решил произвести давление на колеблющихся соглашателей. 21 июля он подал заявление об отставке. Керенский оправдывал свой поступок тем, что он, видимо, не обладает достаточным авторитетом для создания правительства, а с другой стороны, находит, что Россией может править только правительство, объединяющее все общественные организации. Буржуазные министры Терещенко, Годнев, Ефремов, Львов и Некрасов поддержали Керенского и отказались от своих постов. Временное правительство постановило: отставки Керенского и других министров не принимать, всему составу правительства остаться, пока тем или иным способом не будет организовано новое правительство. Было решено созвать вечером центральные комитеты народно-социалистической партии, кадетов, меньшевиков, эсеров, радикально-демократической (бывших прогрессистов); также — председателя Государственной думы, председателей Всероссийского центрального исполнительного комитета и исполнительного комитета крестьянских депутатов. В 9 часов вечера состоялось предварительное заседание обоих исполнительных комитетов, на котором Церетели доложил о ходе кризиса. Дан предложил прервать заседание, всем оставаться в Таврическом дворце, а приглашенным отправиться в Зимний дворец на заседание правительства.

В 23 часа 30 минут открылось совместное совещание правительства с центральными комитетами соглашательских и других буржуазных партий. Прения продолжались до утра. Буржуазия отстаивала условия кадетов. Соглашатели требовали признания декларации от 8 июля. Дан от имени меньшевиков говорил, что «в свое время» они не побоятся взять власть{381}, но для этого надо исчерпать все пути создания коалиционного правительства. Чхеидзе с пристрастием допрашивал Милюкова, как он относится к вопросам мира и земли. Милюков отослал, его к письму московских кадетов и добавил:

«Сначала надо создать мощную Россию, а затем уже говорить об осуществлении национальных задач и об исполнении наших обязанностей перед союзниками»{382}. [291]

Учтя настроение, Милюков быстро переменил тактику. Играя на популярности Керенского, Милюков предложил поручить составление правительства лично Керенскому из тех лиц, которых он сочтет нужным пригласить. Буржуазию это предложение устраивало, так как в этом случае кабинет министров был бы независим от организаций. Но и соглашателям предложение Милюкова давало возможность спасти свое лицо перед массами: во главе правительства оставался «социалист» Керенский. Меньшевики и эсеры в своих резолюциях заявили, что они

«вполне доверяют тов. Керенскому при составлении кабинета с привлечением представителей всех партий, готовых работать на почве программы, возвещенной правительством тов. Керенского 8 июля»{383}.

Двадцать второго июля объединенное заседание Всероссийского центрального исполнительного комитета и исполнительного комитета крестьянских депутатов доверило Керенскому составление кабинета. Декларация от 8 июля приведена была явно для отвода глаз. В тот же день Временный комитет Государственной думы также «доверил» Керенскому составление правительства, но совершенно не упомянул декларации от 8 июля. 24 июля Центральный комитет партии кадетов согласился послать своих представителей в правительство, особо подчеркнув сохранение старых условий:

«Принимая во внимание заявление министра-председателя о его намерении положить в основу создания сильной власти суровую необходимость вести войну, поддерживать боеспособность армии и восстановить хозяйственную мощь государства, Центральный комитет партии «народной свободы» предоставляет своим товарищам по личному выбору Керенского войти в состав правительства и занять предложенные им посты»{384}.

В тот же день был объявлен новый состав правительства: министр-председатель и военно-морской министр — А. Ф. Керенский (эсер), заместитель председателя и министр финансов — Н. В. Некрасов (левый кадет), внутренних дел — Н. Д. Авксентьев (эсер), иностранных дел — М. И. Терещенко, юстиции — А. С. Зарудный (народный социалист), просвещения — С. Ф. Ольденбург (кадет), торговли и промышленности — С. Н. Прокопович (беспартийный, близкий к кадетам), земледелия — В. М. Чернов (эсер), почт и телеграфов — А. М. Никитин (меньшевик), труда — М. И. Скобелев (меньшевик), продовольствия — А. В. Пешехонов (народный социалист), государственного призрения — И. Н. Ефремов (радикально-демократическая партия), [292] путей сообщения — П. Н. Юренев (кадет), обер-прокурор — А. В. Карташев (кадет), государственный контролер — Ф. Ф. Кокошкин (кадет). Правительство оказалось твердо в руках у кадетов. Терещенко и Прокопович в партии не состояли, но разделяли политику кадетов; что касается «народных социалистов», то Пешехонов уже достаточно проявил себя, а Зарудный продолжал дело прежнего министра юстиции, преследуя Ленина и арестовывая большевистских руководителей. Милюков так и писал по поводу нового состава:

«При небольшом номинальном перевесе социалистов действительный перевес в кабинете безусловно принадлежал убежденным сторонникам буржуазной демократии»{385}.

Июльские события нашли свое отражение и в провинции. В Москве по получении первых известий из Петрограда эсеро-меньшевистский президиум исполнительного комитета советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов вынес 4 июля решение:

«Впредь до особого постановления запретить в городе Москве всякого рода выступления как в виде манифестаций, так и в виде уличных митингов»{386}. [293]

Однако невзирая на это запрещение в тот же день с окраин города потянулись громадные демонстрации рабочих, на знаменах и плакатах которых пестрели лозунги о передаче всей власти в руки советов. Совместно с рабочими вышли также отдельные части московского гарнизона.

На Скобелевской площади был организован митинг, на котором выступали ораторы-большевики.

В Иваново-Вознесенске господствовали явно большевистские настроения. 5 июля советом рабочих и солдатских депутатов было вынесено постановление, в котором требовалось передать власть советам. 6 июля в Иваново-Вознесенске состоялась громадная демонстрация рабочих и солдат местного гарнизона.

Демонстрации, а в некоторых случаях и восстания солдат имели место в Ярославле, Ростове, Костроме, Шуе, Коврове, Нижнем Новгороде, Киеве, Риге и в целом ряде других мест. В Нижний Новгород был послан из Москвы под командой полковника Верховского отряд для разоружения местного гарнизона.

Читать полностью

История гражданской войны в СССР

http://militera.lib.ru/h/hcw/07.html