Глава девятая.
Корниловщина
3. Разгром генеральской авантюры
Партия большевиков уже давно следила за всеми приготовлениями корниловщины. Загнанная в подполье правительством кадетов, меньшевиков и эсеров, она тем не менее предупреждала рабочий класс о подготовляемом выступлении и при первых же о нем известиях ударила в набат. Зная, что правительство замешано в реакционном заговоре, партия обратилась к массам, призвав их выступить не за Керенского, а на защиту революции, против Корнилова и его отрядов.
Партия большевиков мобилизовала против корниловцев все силы.
На экстренном заседании Петербургского комитета большевистской партии 27 августа было решено установить дежурство в Петербургском комитете, а также порайонные дежурства членов райкомов, представителей заводских коллективов. Во всех районах были собраны агитаторы. Партия призвала рабочих к отпору. [343]
На зов партии откликнулся весь рабочий класс Петрограда, убедившийся в предательской роли меньшевиков и эсеров. Если до сих пор организация и подготовка отрядов Красной гвардии шли нелегально, то теперь это делали открыто.
Большевики вошли в созданный при Всероссийском центральном исполнительном комитете советов Комитет народной борьбы с контрреволюцией, но при условии вооружения рабочих и освобождения арестованных за участие .в июльской демонстрации. Условия эти были немедленно удовлетворены.
Та же картина наблюдалась в Москве и в провинции, откликнувшейся на призыв бороться с генеральской контрреволюцией. Повсюду началась организация рабочих дружин. В ряде мест были образованы революционные комитеты. Рабочие требовали освобождения арестованных большевистских вождей и передачи всей власти в руки советов.
Против корниловцев были брошены отряды большевистской Красной гвардии, под Петроградом рылись окопы и строились заграждения/Спешно добывалось оружие, формировались отряды, печатались миллионы листовок.
Большевики призвали к отпору также петроградский гарнизон, на что полки гарнизона ответили тем, что изгнали эсеро-меньшевистских комиссаров из своей среды и выдвинули на их место большевиков. К ужасу эсеро-меньшевиков оказалось, что не только петроградский гарнизон, но и большинство матросов Балтфлота стоит за большевиков. Чуя опасность, Керенский патетически заявил, что он отдает себя под защиту большевиков, на что большевики ответили, что у них имеется более серьезная задача.
Среди корниловских войск началась агитация.
Железнодорожники разбирали пути и всячески задерживали продвижение корниловских эшелонов на Петроград.
Под Лугой, откуда корниловцы предполагали идти на Петроград пешим порядком, произошла задержка. Лужский совет, отвергнув ультиматум генерала Крымова, потребовал, чтобы его казаки, двигаясь на Петроград, миновали Лугу.
Решительный отпор корниловщине со стороны трудящихся внес разложение в войска заговорщиков. 30 августа казаки Донской дивизии явились в Лужский совет с предложением арестовать генерала Крымова и подчиниться распоряжениям Временного правительства. Командира корпуса спас от ареста только приезд представителя Керенского, с которым Крымов немедленно и отправился в Петроград. Убедившись в полном отказе солдат действовать против революционных отрядов, Крымов в отчаянии застрелился.
Наступление «дикой дивизии» кончилось тем же, чем и наступление казачьих полков. Навстречу ей была послана мусульманская делегация.
Инициатива посылки мусульманской делегации принадлежала С. М. Кирову. Он работал в 1917 году во Владикавказе. В августе 1917 года Киров выезжал в Петроград по поручению большевистской организации и совета рабочих и солдатских депутатов Владикавказа. Корниловские события застали его в Москве. Узнав об участии в корниловской авантюре «дикой дивизии», в составе которой были и горские части, Киров предложил Московскому совету добиться посылки делегации к «дикой дивизии» от Центрального комитета горских народов, находившегося во Владикавказе. Московский совет телеграфно связался с Владикавказом.
Приехавшая делегация разъяснила солдатам истинные намерения начальников. Этого было достаточно, чтобы сделать «дикую дивизию» совершенно безвредной для революции.
Неудача постигла корниловцев и в Петрограде. Заблаговременно посланные туда офицеры кутили по ресторанам, присваивая [345] деньги, полученные для организации наступления. Деникин в своих воспоминаниях пишет:
«Главного руководителя петроградской военной организации полковника С. разыскивали долго и безуспешно. Он, как оказалось, из опасения преследования скрылся в Финляндию, захватив с собой последние остатки денег организации, что-то около полутораста тысяч рублей»{456}.
То же самое рассказывает и другой корниловец — кадет Милюков.
Полное разложение началось и в самой Ставке. Она была изолирована и доживала в тревоге свои последние дни. Даже георгиевский батальон — и тот отказался поддерживать Корнилова. На фронте и в Ставке по распоряжению армейских комитетов были арестованы генералы Деникин, Марков, Лукомский, Романовский и другие, выступившие с открытой поддержкой Корнилова.
Ликвидация корниловщины близилась к концу. 30 августа указом Временного правительства Корнилов был отчислен от должности верховного главнокомандующего и предан суду за мятеж. Пост верховного главнокомандующего принял на себя Керенский, а начальником штаба был назначен генерал Алексеев, бывший начальником штаба при царе, тот самый, который во время Государственного совещания договаривался с Корниловым, кому быть диктатором.
Корниловщина провалилась. Помещикам и буржуазии не удалось разгромить революцию. Но гражданская война, начатая генералами, резко изменила соотношение сил.
Подводя итоги корниловскому восстанию, Ленин писал:
«Историческое значение восстания Корнилова состоит именно в том, что оно с чрезвычайной силой открыло массам народа глаза на ту истину, которая была прикрыта и прикрывается [346] до сих пор соглашательской фразой эсеров и меньшевиков, именно: помещики и буржуазия с партией кадетов во главе и стоящие на их стороне генералы и офицеры сорганизовались, они готовы совершить и совершают самые неслыханные преступления — отдать Ригу (а затем и Петроград) немцам, открыть им фронт, отдать под расстрел большевистские полки, начать мятеж, повести на столицу войска с «дикой дивизией» во главе и т. д. — все это ради того, чтобы захватить всю власть в руки буржуазии, чтобы укрепить власть помещиков в деревне, чтобы залить страну кровью рабочих и крестьян»{457}.
Массовый подъем захватил собой и низы эсеро-меньшевиков. Мелкобуржуазные лидеры, стараясь скрыть свои связи с корниловщиной, засуетились. Показывая свою активность, они пытались уверить народные массы, что и партия соглашателей участвует в борьбе с контрреволюцией. Эсеро-меньшевики вошли в состав комитетов, готовивших отпор Корнилову, выносили трескучие резолюции, клялись в верности революции.
Но борьба шла помимо и через голову соглашателей. Опять, как в февральские дни, советы стали боевыми, массовыми организациями рабочих и крестьян. Советы ожили и стали разворачиваться. Сила снова оказалась на стороне советов, рабочие снова получили в руки оружие. Вновь создалась обстановка, когда оказалось возможным применить в известном смысле старую доиюльскую тактику. Ленин выступил в печати с предложением эсеро-меньшевикам взять власть в руки советов при условии полной свободы агитации для большевиков и свободы перевыборов в советах.
Однако возвратиться к старой тактике — мирно передать власть в руки советов — можно было только на очень короткий срок. Революционный угар у эсеро-меньшевиков быстро прошел. Они накрепко связались с буржуазным правительством и после поражения Корнилова опять полезли в буржуазный хлев.
Руководство государством временно возложили на директорию в составе Керенского, М. И. Терещенко, недавно назначенного военным министром А. И. Верховского, морского министра [347] Д. Н. Вердеревского и министра почт и телеграфов А. М. Никитина.
Последняя попытка большевиков добиться мирного перехода власти в руки советов кончилась ничем. Но эта попытка лишний раз показала, что власть можно взять только в восстании против буржуазного правительства и против мелкобуржуазного блока. Лозунг «Вся власть советам» вновь стал в порядок дня. Но теперь он звучал иначе, ибо сами советы стали другими.
«Лозунг «Вся власть советам» вновь стал на очереди, — писал Сталин. — Но теперь этот лозунг означал уже не то, что на первой стадии. Его содержание изменилось коренным образом. Теперь этот лозунг означал полный разрыв с империализмом и переход власти к большевикам, ибо советы в своем большинстве были уже большевистскими. Теперь этот лозунг означал прямой подход революции к диктатуре пролетариата путем восстания. Более того, теперь этот лозунг означал организацию и государственное оформление диктатуры пролетариата»{458}.
В порядке дня стало вооруженное восстание.
Источник http://militera.lib.ru/h/hcw/09.html
Скачать (прямая ссылка): https://drive.google.com/open?id=0B5Ukzv8_4OCxajhpX1FTX1RKU28
| 
