Глава пятнадцатая.
Расстановка боевых сил контрреволюции накануне великой пролетарской революции
4. Казаки
Наиболее реальной опорой контрреволюция считала казачьи части, руководимые Советом союза казачьих войск.
Еще во время корниловского мятежа атаман оренбургского казачьего войска Дутов имел задание разыграть «восстание большевиков» в Петрограде и после этой провокации разгромить большевистскую партию. В то же время атаман донского казачьего войска должен был ударить через Донбасс на Москву.
После провала корниловской авантюры Временное правительство, заметая следы, постановило арестовать Каледина и предать суду за соучастие в корниловском заговоре.
Предварительное совещание Большого войскового круга, собравшееся 3 сентября в Новочеркасске, постановило не выдавать своего атамана. Керенский сразу сдал в тоне и согласился арест отменить, но потребовал явки Каледина в Ставку для дачи показаний следственной комиссии. Легкость, с которой Керенский сменил гнев на милость, лишь подчеркнула, что крепкие слова и «революционные» жесты Временное правительство пускало в ход только для отвода глаз. 5 сентября Большой войсковой круг устроил Каледину овацию и постановил заслушать его речь стоя. Войсковой круг назвал обвинение Каледина «плодом расстроенного воображения трусов»{674}.
Каледина поддержали все организации контрреволюции. Особая делегация казаков посетила Керенского и министров, настаивая на полном оправдании Каледина. Делегация донских казаков и представители Совета союза казачьих войск посетили даже английского посла в России Бьюкенена. Посол заявил делегации, что Англия очень высоко ценит заслуги казаков.
В лице Каледина буржуазия готовила нового диктатора. «Каледин — вот человек момента», выразила общие надежды контрреволюции крупнейшая газета империалистов «Нью-Йорк Таймс».
Накануне Октябрьской революции правительственная комиссия по делу Корнилова объявила Каледина абсолютно непричастным к мятежу.
Кандидат в диктаторы получил полную возможность заняться организацией контрреволюционных сил. Под его руководством было создано новое государство, так называемый Юго-восточный союз казаков кубанского, терского, донского и астраханского [474] войск, горцев Северного Кавказа и степных народов Донской области и Астраханской губернии.
Керенскому немедленно сообщили, что земельные комитеты для казачьих областей неприемлемы. Казачья верхушка потребовала приостановить их организацию и отозвать из Новочеркасска представителя Министерства земледелия в Петроград. Одновременно же неказачьему населению пообещали, что к участию в управлении будут привлечены и его представители.
Казачьи и горские национальные части под предлогом невозможности прокормить кавалерию в прифронтовой полосе перебрасывались на Дон и Кубань. Запасные пехотные полки, чье революционное настроение тормозило подготовку контрреволюции, наоборот, выводились из казачьих областей.
Готовя удар по революции, Ставка оголяла целые фронты. Временное правительство охотно поддерживало всю подготовительную работу контрреволюции на Дону. По поводу запасных пехотных полков глава правительства телеграфировал Духонину:
«Прошу сделать распоряжение о выводе из казачьих областей запасных пехотных полков и уведомить об этом войсковое правительство и казачьи части, находящиеся на фронте, и в особенности пластунов для спокойного несения ими службы»{675}.
Керенский, таким образом, прямо признал, что запасные полки выводились из казачьих областей для успокоения казаков. Даже генерал Духонин, которого ни в каком либерализме не упрекнешь, постеснялся передать полностью телеграмму Керенского. Сообщая приказ главы правительства, Духонин писал:
«Ввиду предстоящего сокращения запасных частей главковерх ходатайствует о выводе теперь же из казачьих областей запасных пехотных полков»{676}.
«Совестливый» генерал только чуть прикрыл болтливую откровенность ретивого защитника контрреволюции, выдвинув в качестве причины вывода сокращение запасных частей, но сам весьма энергично очищал казачьи территории и помогал концентрировать контрреволюционные силы на Дону. На Дон и Кубань стягивались казачьи части, сплавлялись офицеры, замешанные в корниловской авантюре, посылались десятки тысяч винтовок, целые транспорты артиллерии.
По мере того как промышленные районы центральной России все более становились базой революции, казачьи территории превращались в гнездо контрреволюции.
«Еще в начале октябрьского переворота, — говорит Сталин, — наметилось некоторое географическое размежевание [475] между революцией и контрреволюцией. В ходе дальнейшего развития гражданской войны районы революции и контрреволюции определились окончательно. Внутренняя Россия с ее промышленными и культурно-политическими центрами (Москва и Петроград), с однородным в национальном отношении населением, по преимуществу русским, превратилась в базу революции. Окраины же России, главным образом южная и восточная окраины, без важных промышленных и культурно-политических центров, с населением, в высокой степени разнообразным в национальном отношении, состоящим из привилегированных казаков-колонизаторов, с одной стороны, и неполноправных татар, башкир, киргиз (на востоке), украинцев, чеченцев, ингушей и других мусульманских народов, с другой стороны, превратились в базу контрреволюции.
Нетрудно понять, что в таком географическом распределении борющихся сил России нет ничего неестественного. В самом деле: кому же еще быть базой советского правительства, как не петроградско-московскому пролетариату? Кто же другой мог быть оплотом деникинско-колчаковской контрреволюции, как не исконное орудие русского империализма, пользующееся привилегиями и организованное в военное сословие — казачество, издавна эксплуатирующее нерусские народы»{677}
История гражданской войны в СССР
Источник http://militera.lib.ru/h/hcw/15.html
Скачать (прямая ссылка): https://drive.google.com/open?id=0B5Ukzv8_4OCxajhpX1FTX1RKU28
| 
