|
В чем героизм попытки коммунаров? Известно, что за несколько месяцев до Коммуны, осенью 1870 года, Маркс предостерегал парижских рабочих, доказывая, что попытка свергнуть правительство была бы глупостью отчаяния35. Но когда в марте 1871 года рабочим навязали решительный бой и они его приняли, когда восстание стало фактом, Маркс с величайшим восторгом приветствовал пролетарскую революцию, несмотря на плохие предзнаменования. Маркс не уперся на педантском осуждении "несвоевременного” движения, как печально-знаменитый русский ренегат марксизма Плеханов,
в ноябре 1905 года писавший в духе поощрения борьбы рабочих и крестьян,
а после декабря 1905 года по-либеральному кричавший: "не надо было
браться за оружие”36. Маркс, однако, не только восторгался героизмом "штурмовавших небо”, по его выражению, коммунаров37.
В массовом революционном движении, хотя оно и не достигло цели, он
видел громадной важности исторический опыт, известный шаг вперед
всемирной пролетарской революции, практический шаг, более важный, чем
сотни программ и рассуждений. Анализировать этот опыт, извлечь из него
уроки тактики, пересмотреть на основании его свою теорию – вот как
поставил свою задачу Маркс. Единственная "поправка” к "Коммунистическому Манифесту”, которую счел необходимым сделать Маркс, была сделана им на основании революционного опыта парижских коммунаров. Последнее предисловие к новому немецкому изданию "Коммунистического
Манифеста”, подписанное обоими его авторами, помечено 24-ым июня 1872
года. В этом предисловии авторы, Карл Маркс и Фридрих Энгельс, говорят, что программа "Коммунистического Манифеста” "теперь местами устарела”. [c.36] "…В особенности, –
продолжают они, – Коммуна доказала, что "рабочий класс не может просто
овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих
собственных целей”…”38 |
Взятые во вторые кавычки слова этой цитаты заимствованы ее авторами из сочинения Маркса: "Гражданская война во Франции”39. Итак, один основной и главный урок Парижской Коммуны Маркс и Энгельс считали имеющим такую гигантскую важность, что они внесли его, как существенную поправку к "Коммунистическому Манифесту”. Чрезвычайно характерно, что именно эта существенная поправка была
искажена оппортунистами, и смысл ее, наверное, неизвестен девяти
десятым, если не девяносто девяти сотым читателей "Коммунистического
Манифеста”. Подробно об этом искажении мы скажем ниже, в главе,
специально посвященной искажениям. Теперь достаточно будет отметить, что
ходячее, вульгарное "понимание” приведенного нами знаменитого изречения
Маркса состоит в том, будто Маркс подчеркивает здесь идею медленного развития в противоположность захвату власти и тому подобное. На самом деле как раз наоборот. Мысль Маркса состоит в том, что рабочий класс должен разбить, сломать "готовую государстве иную машину”, а не ограничиваться простым захватом ее. 12 апреля 1871 года, т.е. как раз во время Коммуны, Маркс писал Кугельману: "…Если ты заглянешь в последнюю главу моего "18-го
Брюмера”, ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я
объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную
машину, как бывало до сих пор, а сломать ее” (курсив Маркса;
в оригинале стоит zerbrechen), "и именно таково предварительное условие
всякой действительной народной революции на континенте. Как раз в этом и
состоит попытка наших геройских парижских товарищей” (стр. 709 в "Neue
Zeit”, XX, 1, год 1901–1902)40. [c.37](Письма Маркса к Кугельману*.) вышли по-русски не менее как в двух изданиях, одно из них под моей редакцией и с моим предисловием |
В этих словах: "сломать бюрократически-военную государственную
машину” заключается, кратко выраженный, главный урок марксизма по
вопросу о задачах пролетариата в революции по отношению к государству. И
именно этот урок не только совершенно забыт, но и прямо извращен
господствующим, каутскианским, "толкованием” марксизма! Что касается до ссылки Маркса на "18-ое Брюмера”, то мы привели выше полностью соответствующее место. Интересно отметить особо два места в приведенном рассуждении Маркса.
Во-первых, он ограничивает свой вывод континентом. Это было понятно в
1871 году, когда Англия была еще образцом страны
чисто-капиталистической, но без военщины и в значительной степени без
бюрократии. Поэтому Маркс
исключал Англию, где революция, и даже народная революция,
представлялась и была тогда возможной без предварительного условия
разрушения "готовой государственной машины”. Теперь, в 1917 году, в эпоху первой великой империалистской войны, это ограничение Маркса
отпадает. И Англия и Америка, крупнейшие и последние – во всем мире –
представители англо-саксонской "свободы” в смысле отсутствия военщины и
бюрократизма, скатились вполне в общеевропейское грязное, кровавое
болото бюрократически-военных учреждений, все себе подчиняющих, все
собой подавляющих. Теперь и в Англии и в Америке "предварительным условием всякой действительно народной революции” является ломка, разрушение "готовой” (изготовленной там в 1914–1917 годах до "европейского”, общеимпериалистского, совершенства) "государственной машины”. Во-вторых, особенного внимания заслуживает чрезвычайно глубокое замечание Маркса, что разрушение [c.38]бюрократически-военной государственной машины является "предварительным условием всякой действительной народной революции”. Это понятие "народной” революции кажется странным в устах Маркса, и русские плехановцы и меньшевики, эти последователи Струве, желающие считаться марксистами, могли бы, пожалуй, объявить такое выражение у Маркса
"обмолвкой”. Они свели марксизм к такому убого-либеральному извращению,
что кроме противоположения буржуазной и пролетарской революции для них
ничего не существует, да и это противоположение понимается ими донельзя
мертвенно. Если взять для примера революции XX века, то и португальскую и
турецкую придется, конечно, признать буржуазной. Но "народной” ни та, ни
другая не является, ибо масса народа, громадное большинство его
активно, самостоятельно, со своими собственными экономическими и
"политическими требованиями, ни в той, ни в другой революции заметно не
выступают. Напротив, русская буржуазная революция 1905–1907 годов, хотя в
ней не было таких "блестящих” успехов, которые выпадали временами на
долю португальской и турецкой, была, несомненно, "действительной
народной” революцией, ибо масса народа, большинство его, самые глубокие
общественные "низы”, задавленные гнетом и эксплуатацией, поднимались
самостоятельно, наложили на весь ход революции отпечаток своих требований, своих попыток по-своему построить новое общество, на место разрушаемого старого. В Европе 1871 года на континенте ни в одной стране пролетариат не
составлял большинства народа. "Народная” революция, втягивающая в
движение действительно большинство, могла быть таковою, лишь охватывая и
пролетариат и крестьянство. Оба класса и составляли тогда "народ”. Оба
класса объединены тем, что "бюрократически-военная государственная
машина” гнетет, давит, эксплуатирует их. Разбить эту машину, сломать ее
– таков действительный интерес "народа”, большинства его, рабочих и
большинства крестьян, таково "предварительное условие” свободного союза [c.39]беднейших крестьян с пролетариями, а без такого союза непрочна демократия и невозможно социалистическое преобразование. К такому союзу, как известно, и пробивала себе дорогу Парижская
Коммуна, не достигшая цели в силу ряда причин внутреннего и внешнего
характера. Следовательно, говоря о "действительно народной революции”, Маркс,
нисколько не забывая особенностей мелкой буржуазии (о них он говорил
много и часто), строжайше учитывал фактическое соотношение классов в
большинстве континентальных государств Европы в 1871 году. А с другой
стороны, он констатировал, что "разбитие” государственной машины
требуется интересами и рабочих и крестьян, объединяет их, ставит перед
ними общую задачу устранения "паразита” и замены его чем-либо новым. Читать далее http://grachev62.narod.ru/Lenin/l33_01d.htm#f3
|
