|
Славой Жижек 
В восстаниях в Тунисе и Египте не может не броситься в глаза
очевидное отсутствие исламского фундаментализма. Народ в лучших светских
демократических традициях просто восстал против деспотического режима,
коррупции и бедности и потребовал свободы и экономических гарантий.
Тем самым опровергнута циничная мудрость западных либералов, по мнению
которых подлинное демократическое сознание в арабских странах
присутствует только у немногочисленной либеральной элиты, а подавляющее
большинство населения может быть мобилизовано только средствами
религиозного фундаментализма или национализма. Главный вопрос теперь -
что же дальше? Кто станет победителем на политической арене? Когда в Тунисе было назначено новое временное правительство, там не
оказалось исламистов и наиболее радикальных левых. Самоуверенные
либералы решили: отлично, это ведь по сути одно и то же, и те, и другие
- тоталитарные экстремисты. Но действительно ли все так просто? Не
заключается ли подлинный и основной антагонизм именно в противостоянии
между исламистами и левыми? Даже если на какое-то короткое время они
объединяются против режима, то как только победа приближается, их
единство раскалывается и они вступают в смертельную схватку, и она
нередко более жестока, чем та, которую они вели против общего врага. Не стали ли мы свидетелями именно такой схватки по завершении
последних выборов в Иране? Сотни тысяч сторонников Мусави отстаивали
народную мечту, которая вдохновляла и революцию эпохи Хомейни - мечту о
свободе и справедливости. Даже если это утопия, она вызвала
невероятный всплеск политического и социального созидания,
организационных экспериментов и дебатов между студентами и обычными
людьми. Эта реальная возможность, открывшая путь невиданным силам
социальной трансформации, этот момент, когда казалось, что возможно
все, был постепенно сведен на нет, когда к власти пришли исламисты.  Даже
в случае явственно фундаменталистских движений нельзя упускать из
виду, что и в них может быть социальный компонент. Талибан регулярно
представляют как фундаменталистскую исламистскую группировку, которая
реализует свою власть через террор. Между тем, когда весной 2009 года
они захватили долину Сват в Пакистане, «Нью-Йорк таймс» сообщила, что
они подстроили «классовое восстание, эксплуатируя глубинный конфликт
между небольшой группой богатых землевладельцев и их безземельными
арендаторами». Если, «воспользовавшись» требованием фермеров, Талибан
создает, по выражению «Нью-Йорк таймс», «риск для Пакистана, который
пока остается преимущественно феодальным государством», что помешало
либеральным демократам в Пакистане и США точно так же «воспользоваться»
этим требованием и попытаться помочь безземельным фермерам? Может быть,
дело в том, что пакистанские феодальные силы - это естественный
союзник либеральной демократии?
Неизбежный вывод из всего этого состоит в том, что подъем
радикального исламизма всегда был обратной стороной исчезновения в
мусульманских странах светских левых. Сегодня Афганистан изображают
самой фундаменталистской страной в мире, но мало кто помнит, что сорок
лет назад он был страной с сильной светской традицией и сильной
компартией, которая пришла к власти без помощи Советского Союза. Куда
исчезла эта светская традиция? Важно воспринимать сегодняшние события в Тунисе и Египте (а также
Йемене и, быть может, даже в Саудовской Аравии) именно в этом
контексте. Если ситуация стабилизируется и старый режим сможет
продолжить свое существование с небольшими либеральными косметическими
изменениями, это спровоцирует непреодолимую фундаменталистскую реакцию.
Чтобы сохранить самое ценное в либеральном наследии, либералам будет
необходима братская помощь радикальных левых. Возвращаясь к Египту,
хочется отметить, что самая позорная и опасная оппортунистическая
реакция была озвучена на CNN Тони Блэром: да, изменения необходимы, но
они должны быть постепенными. Для Египта постепенные изменения означают
компромисс с властью Мубарака и незначительное расширение круга
властных элит. Именно поэтому говорить сегодня о мирном переходе просто
неприлично: Мубарак сам сделал мирный переход невозможным, раздавив
оппозицию. После того как он послал армию на борьбу с протестующими,
выбор стал предельно ясным: либо небольшие косметические изменения, на
самом деле нужные для того, чтобы ничего не менять, либо настоящий
прорыв. Именно здесь наступает момент истины: невозможно утверждать, что,
как в случае с Алжиром десять лет назад, проведение реально свободных
выборов будет означать приход к власти исламских фундаменталистов. Еще
одна тревога либералов заключается в том, что сегодня в Египте нет
организованной политической силы, способной взять власть в случае ухода
Мубарака. Конечно, такой силы нет, ведь Мубарак хорошо для этого
постарался, сведя оппозицию к маргинальным декоративным элементам.
Аргумент в защиту Мубарака - или он, или хаос - на самом деле является
аргументом против него. Лицемерие западных либералов просто поразительно: они публично
выступают в поддержку демократии, но как только люди реально восстали
против тирании не во имя религии, а под светскими лозунгами свободы и
справедливости, их это чрезвычайно озаботило. Откуда это беспокойство,
почему не радоваться тому, что свобода получила очередной шанс? Сегодня
как никогда актуально старое изречение Мао Цзэдуна: «Смута великая в
Поднебесной - ситуация благоприятная». Куда же в таком случае деваться Мубараку? Ответ очевиден: в Гаагу. Если кто-то и заслуживает там находиться, так это он
http://marx.org.ua/2008-04-23-09-06-29/1-articles/852-2011-02-08-07-17-32
|
