Керенский, покинув 25 октября около полудня Зимний дворец, на автомобиле примчался в Гатчину. Никаких войск, вызванных с фронта, там не оказалось. Местный гарнизон уже был предупрежден о бегстве главковерха. Солдаты собирались группами, шумели, митинговали и могли ежеминутно арестовать его. Не успев даже как следует заправить машину, Керенский помчался дальше в поисках затребованных им с фронта частей. Однако войска ему на пути не попадались, а гарнизоны встречных городов уже перешли на сторону Военно-революционного комитета. Разбрызгивая жидкую грязь на дороге, сквозь густеющие сумерки и мелкий осенний дождь неслась машина вчерашнего диктатора все дальше.
Поздно вечером, часов около девяти, усталый, мрачный Керенский добрался до Пскова, где стоял штаб Северного фронта. Здесь Керенский узнал, что Черемисов отменил посылку войск в Петроград. Днем 25 октября в штабе у комиссара фронта меньшевика Войтинского состоялось совещание, на котором присутствовали представители командующего фронтом, фронтового комитета (Искоборсев) и Исполнительного комитета Псковского Совета. Войтинский предложил послать в Петроград дисциплинированные войска на помощь Временному правительству.
 Керенский накануне революции.
Но совещание подвергло резкой критике предложение Войтинского. Самому Войтинскому было выражено недоверие. Вечером в комиссариате Северного фронта заседание возобновилось. В отсутствие Войтинского его помощник Савицкий смущенно заявил, что из Петрограда получены сведения о назначении диктатором города кадета Кишкина, что вызвало возмущение солдат. Во всяком случае комиссариат фронта решил воздержаться от посылки войск в Петроград. Все организации, присутствовавшие на заседании, единодушно выступили против посылки войск на помощь Временному правительству. Тут же было принято решение о создании Северо-западного военно-революционного комитета. Комитету поручили принять все меры против отправки войск в Петроград. Но вот опять появился Войтинский. Он заявил, что прибыли сообщения от всех трех армий фронта: I армия — против посылки войск, V армия согласна послать войска, но не против Петроградского военно-революционного комитета, а скорее ему в помощь; только XII армия — якобы за посылку. Таким образом, из трех армий лишь одна, да и то по словам Войтинского, высказалась за поддержку Временного правительства.
Заявив, что он, видимо, не отражает настроения масс, Войтинский предложил сложить с себя обязанности комиссара фронта. При этом добавил, что вместе с генералом Черемисовым он прекратил движение всех эшелонов к Петрограду.
Узнав эти подробности, Керенский не рискнул обратиться к главнокомандующему фронта генералу Черемисову. Не было уверенности и в псковском гарнизоне. Главковерх заехал к генерал-квартирмейстеру Барановскому, бывшему начальнику кабинета военного министра. Новости были тревожные. Барановский сообщил, что в Пскове уже действует военно-революционный комитет, на телеграфе поставлен контроль, в штабе получено из Петрограда распоряжение арестовать Керенского.
Вскоре Керенский все же вызвал к себе главнокомандующего Северного фронта генерала Черемисова. Тот подтвердил все эти сведения и добавил, что для посылки в Петроград не имеет верных войск. Заканчивая доклад, прибавил, что не ручается даже за безопасность Керенского в Пскове.
Керенский спросил Черемисова, отменил ли он посылку всех намечавшихся войск, в том числе и III конного корпуса, которым командует Краснов. Черемисов ответил утвердительно.
— Вы видели генерала Краснова? Он разделяет ваше мнение? — нервно прервал его Керенский.
— Генерал Краснов с минуты на минуту приедет ко мне из Острова.
— В таком случае, генерал, немедленно направьте его ко мне.
— Слушаюсь»1.
Черемисов ушел на заседание военно-революционного комитета, куда его вызвали.
Только к часу ночи вернулся Черемисов на квартиру Керенского и снова подтвердил, что никакой помощи правительству оказать не может. Генерал посоветовал Керенскому уехать в Ставку, так как в Пскове его арест неизбежен.
Придя в отчаяние, Керенский решил пробраться в штаб III конного корпуса, в Остров, и двинуться оттуда с казаками против красного Петрограда. Но перед самым рассветом 26 октября командир корпуса генерал Краснов в сопровождении начальника штаба вдруг явился на квартиру к Керенскому. Оказалось, что Краснов не поверил отмене приказа о посылке корпуса и поехал в Псков проверять. Главнокомандующий фронта сидел в это время на заседании совместно с представителями военно-революционного комитета. Боясь подозрения со стороны членов совещания. Черемисов нехотя вышел к генералу Краснову и в кратком разговоре посоветовал ему возвратиться в Остров. Краснов потребовал письменного распоряжения. Черемисов, недовольный, удалился на заседание, снова предложив Краснову возвратиться в Остров.
Пробыв некоторое время в штабе, Краснов, недоумевая, пошел к комиссару фронта меньшевику Войтинскому, которого он знал по корниловской авантюре. Ждать пришлось долго. Комиссар сидел на том же заседании, что и Черемисов.
Войтинский под строгим секретом рассказал Краснову, что Керенский в городе, и попросил Краснова сейчас же направиться к нему.
Соблюдая конспиративные предосторожности, Краснов незадолго до рассвета разыскал тайное убежище беглого главковерха. Керенский очень обрадовался ему и решил немедленно ехать вместе с ним в корпус.
III конный казачий корпус после ликвидации корниловского заговора не был расформирован. Напротив, в начале сентября Керенский приказал сосредоточить корпус в районе Павловск — Гатчина — Петергоф «ввиду возможности высадки немцев в Финляндии»2, как гласил секретный приказ. Уже само размещение корпуса говорило о том, что дело не в высадке немцев, а в борьбе с большевиками.
«Я коротко и совершенно откровенно рассказал офицерам и казакам обстановку, — так объяснил позже Краснов причины перевода корпуса. — Я не скрывал от них, что цель нашего присутствия в Петрограде — не столько угроза немецкой высадки, сколько страшная, темная работа большевиков, стремящихся захватить власть в свои руки»3.
Корпус тщательно оберегали от всякого революционного влияния. У Краснова был проект — убрать из корпуса малонадежные части и влить вместо них новые казачьи полки. Но на фронте нужна была кавалерия для борьбы с солдатскими восстаниями. К тому же Петроградский Совет следил за подозрительной концентрацией казаков под столицей. Корпус перевели под Остров, куда он прибыл к 28 сентября. За месяц стоянки корпус растаял — несколько казачьих сотен было отправлено по разным городам. Две сотни и два орудия 10-го Донского полка находились в Торопце, три сотни и два орудия Уссурийского полка — в Осташкове, пять эскадронов и два орудия — в Витебске.
В двадцатых числах октября 51-я пехотная дивизия на Северном фронте отказалась идти на позиции на смену 184-й дивизии. Тогда солдаты 184-й дивизии решили покинуть окопы. Уговоры армейского и корпусного комитетов не помогли. Главнокомандующий Северного фронта и комиссар приказали «расформировать 51-ю дивизию, хотя бы для этого пришлось применить вооруженную силу»1. Выполнение приказа поручили III конному корпусу генерала Краснова. 23 октября генерал Краснов отдал приказ об отправке всего корпуса в I армию, в район расположения 51-й дивизии. Полки обеих дивизий конного корпуса стали грузиться в вагоны.
Краснов 24 октября телеграфировал в штабы фронта и I армии, что погрузка началась и что перевозка всех двадцати эшелонов будет закончена в три дня. Генерал просил срочно вернуть ему части из Осташкова, Торопца и Витебска2.
Не успели эшелоны тронуться, как на рассвете 25 октября в конный корпус за подписью Керенского и исполняющего должность председателя Союза казачьих войск войскового старшины А.Грекова прибыла телеграмма:
«Приказываю с получением сего все полки 1-й Донской казачьей дивизии со всей артиллерией, находящейся на Северном фронте, под общей командой начальника 1-й Донской казачьей дивизии направить по железной дороге в Петроград на Николаевский вокзал в распоряжение главного начальника Петроградского округа полковника Полковникова. О времени выступления донести мне шифрованной телеграммой. В случае невозможности перевозки по железной дороге части направить поэшелонно походным порядком»3.
Вслед за телеграммой Керенского прибыло воззвание комиссара Северного фронта меньшевика Войтинского:
«Передайте донцам и приморцам. Временное правительство в полном согласии с Центральным комитетом Советов рабочих и солдатских депутатов стягивает в Петроград верные революции и долгу перед родиной войска. Петроградские полки, упорно отказывавшиеся от выступления на фронт под предлогом защиты свободы в тылу, оказались неспособными оградить Петроград от бесчинств и анархии. Создалась опасность срыва Учредительного собрания. В числе других войск, призванных в этот грозный час на спасение России, одно из первых мест занимают казачьи полки. Пусть злобствуют против казаков окопавшиеся в тылу дезертиры, но казаки свой долг перед родиной исполнят до конца»1.
Мелкий буржуа, до смерти перепуганный Великой пролетарской революцией, заговорил языком царских генералов.
Краснов с большим удовлетворением 25 октября в 11 часов утра опубликовал воззвание меньшевика Войтинского.
В 7 часов вечера того же дня генерал Краснов разослал по корпусу новый приказ. Основания, выдвинутые Войтинским для посылки казаков против революционного Петрограда, показались Краснову недостаточными. Он выдвинул свои. В новом приказе будущего холопа Вильгельма (Краснов в 1918 году возглавил контрреволюционное правительство на Дону) революция объявлялась делом «кучки безответственных людей, подкупленных императором Вильгельмом». Краснов отменил свой приказ от 23 октября и послал в I армию только одну дивизию. Всем остальным частям корпуса во исполнение распоряжения Керенского было приказано:
«А. Отряд Генерального штаба полковника Попова:
9-го Донск. каз. полка — 5 сотен, 4 пулем.
10-го » » » — 5 » 4 »
13-го » » » — 5 » 4 »
15-го » » » — 5 » 4 »
1-го Донск. арт. дивизиона — 10 орудий.
1-й Амурской каз. бат. — 4 орудия.
Всего: 20 сотен, 16 пулемет., 14 орудий.
Немедленно грузиться в Острове, Ревеле, Паллифере, Торопце и следовать через Нарву и Псков в Александровскую, где ждать сосредоточения всей дивизии в районе Пулково — Царское Село. При невозможности дойти по железной дороге — пробиваться к означенным пунктам целыми полками походом и боем с того места, где придется выгрузиться»2.
В том же приказе генерал Краснов объявил, что к Петрограду вызваны 44-я пехотная дивизия, самокатные батальоны, 5-я Кавказская казачья дивизия, 23 и 43-й донские казачьи полки и ряд других частей. Таково было положение в конном корпусе, когда ночью 25 октября штаб Северного фронта вынужден был отменить приказ о посылке войск в Петроград. Как только Керенский увидел генерала Краснова, он возбужденно забросал его вопросами:
— Генерал, где ваш корпус? Он идет сюда? Он здесь уже, близко? Я надеялся встретить его под Лугой.1.
Краснов доложил Керенскому, что корпус готов идти на большевиков, но необходима помощь пехоты. Двигаться с одной кавалерией, притом небольшими частями, — опасно. Тогда Керенский приказал Барановскому собрать все сотни корпуса, разбросанные по фронту, придать корпусу 37-ю пехотную дивизию, 1-ю кавалерийскую дивизию и весь XVII армейский корпус. На вопрос Керенского, хватит ли сил, Краснов ответил:
— Да, если это все соберется и если пехота пойдет с нами, Петроград будет занят и освобожден от большевиков2.
Барановский передал приказ Керенского в Ставку, а Керенский с Красновым помчались в Остров.
Ставка после сдачи Зимнего дворца сохранила связь с Петроградом. По проводу после часа ночи 25 октября Ставка связалась с представителем политического управления военного министерства подпоручиком Шером. Тот сообщил о взятии Зимнего.
Из полевой книжки Керенского.
Приказ о назначении генерала Краснова
командующим "всеми вооруженными силами Российской республики и Петроградского округа".
«— Где сейчас члены Временного правительства? — спросили из Ставки.
— Они были в Зимнем дворце и были арестованы час тому назад. Где находятся — не знаю. Министр Прокопович был арестован днем, но затем освобожден...
— Кто у вас сейчас главковерх?
— Александр Федорович Керенский.
— Где он?
— Мне только что сообщил Вырубов, что он в Пскове. Нам было известно, что он выехал навстречу войскам, идущим с фронта...
— Как реагирует военное министерство на смещение Временного правительства, упразднение Совета республики и захват власти большевиками?
— Военное министерство случайно не занято еще восставшими войсками, и провод является, должно быть, единственным в Петрограде незахваченным. Здесь сейчас находятся лишь офицеры политического управления, решившие отказаться от всякой работы в случае захвата власти здесь, в управлении. Гугшт (Главное управление Генерального штаба. — Ред.) и Главный штаб заняты восставшими еще днем»3.
Не успела Ставка закончить разговор с Петроградом, как ее вызвал Западный фронт. Генерал Балуев доложил о получении нескольких приказов от Петроградского военно-революционного комитета и спрашивал, как быть. Из Ставки спросили, имеются ли в распоряжении Западного фронта войсковые части, готовые поддержать Временное правительство.
«Ни за одну часть поручиться не могу, — ответил Балуев, — большинство же частей безусловно не поддержит. Даже за те части, которые находятся около меня, и годны разве только для того, чтобы остановить погромы и беспорядки, но для поддержки Временного правительства навряд ли они пригодны»1.
Ставка вызвала Румынский фронт и задала тот же вопрос о верных частях. Оттуда сообщили, что «Румчерод» решил организовать дивизию из бойцов отборнейших частей, рекомендованных армейскими комитетами, и двинуть ее на Петроград под лозунгом защиты Учредительного собрания. Ставка нетерпеливо перебила. Речь идет не об Учредительном собрании — оно будет обещано и новым правительством, — а о том, может ли Румынский фронт выделить войсковые части на выручку прежнего правительства. Тогда к проводу подошел комиссар Румынского фронта Тизенгаузен.
«Мое глубокое убеждение, — заявил он,— что двинуть с фронта войска для защиты лиц самого правительства едва ли возможно... В защиту Учредительного собрания и для противодействия попыткам срыва безусловно станет весь фронт... Защита Учредительного собрания весьма популярна. Состав прежнего правительства не особенно популярен в войсках и как таковой мало интересует солдат»2.
Так уже в первые дни гражданской войны контрреволюция поняла, что открытое выступление в защиту старого порядка обречено на полный провал. Выступление нужно было прикрыть каким-нибудь «демократическим» лозунгом, который еще мог пользоваться некоторым доверием у масс. «Учредительное собрание» превратилось в лозунг мобилизации контрреволюционных, сил. В Ставке это поняли не сразу, но мелкобуржуазные предатели быстро разобрались в обстановке и выдвинули лозунг, от которого всего несколько дней назад открещивались, как от большевистского.
Из Ставки генерал Дитерихс вызвал штаб Юго-западного фронта. Была сообщена та же информация и задан тот же вопрос, что и другим фронтам. Штаб два часа продержал Дитерихса у провода, видимо, собирая сведения. В конце концов на прямой вопрос о надежных частях штаб ответил:
— Раз главнокомандующий Северного фронта отменил посылку войск, зачем же посылать войска отсюда?1.
После долгих переговоров Ставка узнала только то, что комитет казаков Юго-западного фронта получил указания от происходившего в это время фронтового казачьего съезда усилить охрану штаба и установить дежурства на телеграфе.
"Комитет спасения".
Карикатура Кукрыниксы.
Утром 26 октября Ставка разослала по фронтам следующую телеграмму Керенского на имя главнокомандующего Северного фронта:
«Приказываю с получением сего продолжить перевозку III конного корпуса к Петрограду. 26 октября, 5 часов 30 минут»2.
Это было все, что удалось Ставке сделать за ночь.
Утром же 26 октября комиссар Северного фронта Войтинский явился на заседание военно-революционного комитета в Пскове, но уже в совершенно ином настроении. Он сообщил, что Керенский приказал двигать войска к фронту и соответствующее распоряжение уже сделано. На прямой вопрос, признает ли он власть Северо-западного военно-революционного комитета, Войтинский ответил:
— Подчиняюсь только Центральному исполнительному комитету, который требует войска.3
Вскоре меньшевик Войтинский присоединился к отрядам Краснова-Керенского.
Пока мечущийся Керенский пытался хоть какую-нибудь часть двинуть с фронта, в Петрограде его сторонники готовили силы для удара по революции с тыла.
В ночь на 26 октября участники неудачного похода к Зимнему дворцу вернулись в городскую думу и немедленно открыли заседание «комитета общественной безопасности». Бывший министр-«социалист» Скобелев предложил превратить «комитет» в более мощную организацию, придав ей боевой характер. По его мысли, новая организация должна была объединить все демократические силы страны и повести упорную борьбу с большевиками. Предложение было принято. Новая организация получила громкое наименование «комитета спасения родины и революции». Петроградские рабочие окрестили его вскоре другим, более подходящим именем — «комитет спасения контрреволюции».
"Единый фронт" от Мартова и Чернова до Милюкова-Родзянко и Пуришкевича.
Карикатура А. М. Каневского.
«Комитет спасения» явился первой боевой организацией контрреволюционных сил, выступивших против Октябрьской революции. В его состав входили: Центральная городская дума, эсеровская и меньшевистская фракции II съезда Советов, демонстративно покинувшие съезд, члены Предпарламента, представители центральных комитетов партий эсеров, меньшевиков, плехановской группы «Единство» и представители других антисоветских группировок.
Здесь же были представлены и такие организации, как союз банковских служащих, союз увечных воинов, союз георгиевских кавалеров и т. п., которые Временное правительство создавало специально для борьбы с рабочим классом.
«Комитет спасения» избрал бюро, которому поручено было разработать дальнейший план деятельности.
Весь день 26 октября члены «комитета» налаживали связь с организациями, готовыми выступить против советской власти. На заседаниях «комитета» появился представитель Союза казачьих войск Греков, который совместно с Керенским вызвал III конный корпус.
«Комитет спасения» разослал группу офицеров в ближайшие города с целью информации. Удостоверение одного из таких офицеров, командированного в Лугу и Ревель, было подписано А. Гоцем — членом Центрального комитета партии эсеров1.
В первые же часы своего существования «комитет спасения» установил связь с антисоветски настроенными военно-учебными частями Петрограда, которые продолжали оставаться неразоруженными. Надежная связь была установлена с Михайловским и Константиновским артиллерийскими училищами, с Павловским, Владимирским, Инженерным, Николаевским училищами и некоторыми другими.
Утром 27 октября в «комитет спасения» явились эсеро-меньшевистские руководители железнодорожного союза и заявили, что власти большевиков не признают и никаких приказаний исполнять не станут. Союз железнодорожников подчинится только «власти демократии», ядром которой он признает «комитет спасения». Весь железнодорожный аппарат союз железнодорожников берет в собственное управление.
Железнодорожникам предложили послать трех постоянных представителей в состав «комитета спасения».
Днем, в 2 часа, в городской думе состоялось заседание Центрального исполнительного комитета первого созыва, Исполнительного комитета крестьянских депутатов, членов Совета республики, гласных думы, центральных комитетов соглашательских партий и других организаций. От имени «комитета спасения родины и революции» выступил М.И.Скобелев, меньшевик. Рассказав об организации «комитета», Скобелев продолжал:
«Задачей дня является не только обезврежение безответственных демагогов, но и борьба с контрреволюцией. Вследствие присоединения железнодорожного союза к «комитету спасения» ни одна телеграмма вновь образуемого правительства не была пропущена»2.
Это было явной ложью: по всей стране расходились телеграммы советского правительства. Но контрреволюционное собрание бурно приветствовало заявление меньшевика. Присутствующим казалось, что оно говорило о силе, которой собрание как раз совершенно не обладало.
«Но этого мало, — продолжал меньшевик, воодушевляясь. — В той борьбе, которую нам придется вести, нам необходимо опираться на физическую силу. Необходимо восстановить союз железнодорожных рабочих с нашими братьями в серых шинелях. В этом — залог спасения революции»3.
На собрании было внесено предложение создать «комитеты спасения» по всей стране.
Представитель меньшевиков Вайнштейн произнес краткую речь, в которой призывал к спокойствию и выдержке.
«Необходимо сосредоточить вокруг «комитета спасения», — говорил Вайнштейн от имени Центрального комитета меньшевиков, — все общественное мнение и уже потом, когда достаточно выяснятся силы, от обороны перейти к наступлению»1.
«Комитет» выделил из своего состава военную организацию для руководства вооруженным выступлением. Вместе с тем он связался через своих делегатов с Керенским, установив, таким образом, полное взаимодействие с контрреволюционными отрядами, двигавшимися на Петроград.
Возглавить контрреволюционное выступление должен был бывший главнокомандующий войск Петроградского военного округа полковник Полковников. Для управления боевыми действиями создан был штаб.
Не ограничиваясь собиранием вооруженных сил для разгрома победившей революции под флагом «комитета спасения», эсеро-меньшевики организовали другой вид борьбы с советской властью — саботаж. «Комитет спасения» призвал чиновников и служащих к бойкоту, к отказу от повиновения большевистским властям.
«Комитет спасения» работал в полном единении с отъявленными черносотенцами.
Вечером 26 октября в канцелярию Совета союза казачьих войск явился новый председатель Совета — есаул Донского войска А.П.Аникеев. Старый председатель А. И. Дутов был избран войсковым кругом Оренбургского казачьего войска в атаманы и уехал к своему войску. Вместе с Аникеевым пришел и товарищ председателя Совета союза казачьих войск А.П.Михеев. Оба они доложили, что были только что на тайном заседании, созванном генералом Алексеевым — бывшим начальником штаба верховного главнокомандующего, виднейшим царским генералом. Заседание у Алексеева еще не кончилось, и Аникеев попросил немедленно послать туда представителей. Когда представители Совета союза казачьих войск прибыли по указанному адресу, они застали там, кроме генерала Алексеева, Б.Савинкова и одного юнкера. Генерал Алексеев сообщил, что, по его сведениям, на Петроград идет III конный корпус генерала Краснова. Алексеев и Савинков собирались выехать ему навстречу. Присутствующие заявили, что генералу Алексееву ехать нельзя: могут узнать и арестовать. Послать надо менее известных людей. Выделили для поездки представителя Совета союза казачьих войск и юнкера. Генерал Алексеев передал им железнодорожные билеты, купленные еще днем для него и Савинкова, а Совет союза казачьих войск снабдил их фиктивными документами. Оба представителя отправились навстречу казакам Краснова1.
«Комитет спасения» установил связи и с монархической организацией В. Пуришкевича. Еще в октябре 1917 года, до перехода власти в руки Советов, известный черносотенец Пуришкевич создал монархическую организацию. Цель ее, по свидетельству одного из видных участников,
«установление в стране твердой власти в целях победоносного окончания войны и в дальнейшем непременного восстановления в России монархии»2.
В состав организации вербовались офицеры и юнкера, разбитые на группы по пять человек, так что члены разных «пятерок» друг друга не знали.
Сам Пуришкевич рассказывал одному из завербованных, что «имеет в своем распоряжении около 2 тысяч преданных людей в Петрограде, около 7 тысяч на фронте и большое количество в Москве и в других городах»1. Действовать предполагалось тайно, отложив на время разговоры о восстановлении монархии. Пуришкевич предлагал объединить силы с теми группами, которые стремятся к диктатуре, как то: монархисты, кадеты и организация Савинкова.
«Пуришкевич, — рассказывал его сообщник, — особенно настаивал на тесной связи с Савинковым и его единомышленниками и приверженцами, объясняя, что одни монархисты сами по себе слишком слабы, чтобы достичь успеха, и без правых «социалистов-революционеров» и савинковцев обречены на поражение»2.
Великая пролетарская революция спутала карты Пуришкевича. Организация его распалась. Часть навербованных разбрелась по другим городам.
Сам же Пуришкевич стоял за немедленное вооруженное выступление в самом Петрограде. Он убеждал всех, что именно в настоящий момент, когда власть Советов еще не окрепла, а власть Керенского и эсеров еще не сдалась окончательно, необходимо немедленно выступить, чтобы захватить власть в свои руки и восстановить монархию.
Пуришкевич говорил своим соратникам, что ему обещана помощь Полковникова и «комитета спасения родины и революции».
Так возник созданный главным образом усилиями меньшевиков и эсеров единый антисоветский фронт, начинавшийся с явных черносотенцев и кончавшийся «комитетом спасения родины и революции», руководимым представителями «революционной демократии».
В борьбе против советской власти меньшевики и эсеры искали также поддержки у империалистов Антанты. Вот что рассказывает об этом английский посол Бьюкенен в своих «Мемуарах дипломата»:
«Авксентьев, председатель Совета республики, который зашел ко мне сегодня, уверял меня, что хотя большевикам удалось свергнуть правительство благодаря преступному отсутствию предусмотрительности у последнего, но они продержатся немного дней. На состоявшемся ночью заседании Всероссийского съезда Советов большевики оказались совершенно изолированными, так как все прочие социалистические группы осудили их методы и отказались принимать какое бы то ни было дальнейшее участие в заседаниях съезда. Совет крестьянских депутатов также высказался против большевиков. Городская дума, — продолжал он, — образовала «комитет общественного спасения», составленный из представителей Совета республики, Центрального исполнительного комитета Советов, Совета крестьянских депутатов и комитета делегатов с фронта. В то же время войска, которые ожидаются из Пскова, вероятно подойдут через несколько дней.
Я сказал ему, что не разделяю его уверенности»1.
Трудно предположить, что Авксентьев заходил к английскому послу только для того, чтобы «поделиться новостями».
Продолжение следует
ИСТОРИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ в СССР. ТОМ ВТОРОЙ
|
