Джамбул Джабаев
ЛЕНИН (1937 г., перевод с казахского)
Мы слышим твой голос, кипящий, как горный поток,
Как мощь водопада, дробящего скалы в каменья,
Он льётся на север, на запад, на юг, на восток,
Он рвёт все плотины – всесилен, могуч и глубок,
Мы слышим твой голос, батыр человечества – ЛЕНИН!
Глаза твои видим. Как летнего солнца лучи,
Они согревают сердца нам во время сражений.
От блеска их сразу теряют покой богачи,
Бледнеют от страха душители и палачи,
А мы наступаем, как ты завещал это, ЛЕНИН.
Могучий, широкий, бушующий, как океан,
Велик и безбрежен твой смерти не знающий гений,
На бой поднимает народы закованных стран;
Рабы поднимаются, а изумлённый тиран,
Почувствовав ужас, читает на знамени: «ЛЕНИН»!
Везде твоё пламя: в отваге испанских бойцов,
В китайских солдатах, идущих на смерть, ты нетленен.
В геройстве штурмующих чёрный фашизм храбрецов,
В упорстве томящихся в тюрьмах народных борцов –
Везде твоё пламя, борьбу вдохновляющий ЛЕНИН!
Бессмертен твой образ! Мильоны, шагая в рядах,
Ему подражают, горя в благороднейшем рвенье.
Растишь ты героев на фабрикахи на полях,
Они с орденами… На их золотых орденах
Твой образ, любимый, забвеньем не тронутый ЛЕНИН…
Владимир Солоухин
ЭТО БЫЛО В ДВАДЦАТОМ (1950)
Это было в двадцатом суровом году.
Выли вьюги в российской советской столице.
Раскалялись морозы, от них на лету
Задыхались и падали мёртвыми птицы.
Были выбиты стёкла в цехах заводских,
Индевели станки и молчали моторы.
Трудно с хлебом – и резали фунт на двоих,
Трудно с топливом – шли на растопку заборы.
С перебоем в дома приходила вода,
Неожиданно свет угасал на неделю.
Но ведь это в столице, а что же тогда
От Москвы вдалеке, за декабрьской метелью?
Так он думал, из дальней страны человек,
Этот город суровый увидев воочью.
Перед фарами пылью крутящийся снег,
Переулки, афиш шелестящие клочья,
Да никчёмность трамвайных завьюженных рельс,
И над всем - вековые кремлёвские башни…
Был великим фантастом британец Уэллс,
Стало страшно Уэллсу от были тогдашней…
Всё он понял ещё до кремлёвских ворот.
Предстоящая встреча добавит немного:
Вся Россия во мгле, полудикий народ,
К омертвенью и тлену прямая дорога.
Эта схватка миров не похожа на ту,
Что ему представлялась в часы вдохновений.
Не к вождю марсиан в темноту, в пустоту
Шаг за шагом его поднимали ступени –
Двое рослых, в военной одежде, людей
От парадных дверей до приёмного зала
Проводили его коридорами, где
Под глубокими сводами свет вполнакала…
Под ногами паркет, позабывший про воск.
Распахнулась тяжёлая дверь кабинета…
Что там думает этот загадочный мозг
Истощённой России, державы Советов?
У вождя кабинет протопили вчера,
Но сегодня прохладно в его кабинете.
И внакидку пальто, и сидеть до утра,
И работать с мечтой о свободной планете.
Вот британскому гостю движеньем простым
Предлагает он кресло, обитое кожей.
«Не угодно ли чаю, пока не остыл?
Удивительный чай, без варенья, но всё же…»
А по окнам струя снеговая, как бич.
Без конца и без края страна за стеною…
«Ну а всё-таки что же, Владимир Ильич,
Вы решаете делать с погибшей страною?»
Натянулась беседы суровая нить.
Гость открыто сочувствует, смотрит жалея.
«Мы республику нашу хотим осветить,
Чтобы стало и жить, и работать светлее».
И по карте – от Пинских болот до Кремля,
От Кремля над тайгой – и руки не хватило.
Разве может погибнуть такая земля,
Разве можно такой напророчить могилу?
От движенья пальто соскочило с плеча,
По просторам страны заскользила указка,
И поплыли тогда в кабинет Ильича
За виденьем виденье, за сказкою сказка.
Будто дикие реки сибирских равнин
Перекрыли плотины бетонные наши,
И струится высокая сила турбин,
И летят провода над безмолвием пашен.
Будто вся до конца задымилась тайга,
Засветилась она заводскими огнями,
Будто реки бросают свои берега
И уходят дорогой, указанной нами!
Будто мёртвую степь заливает вода
И лимонные рощи в степи вырастают,
А на месте пустынь – города, города,
И над ними – машин светлокрылые стаи!
Гость ушёл раздражённым, он в Лондоне даст
Интервью о поездку своей за границу
И о том, что сидит утопист и фантаст
За кремлёвской стеной в азиатской столице.
Нам не спорить о том, к нам стучится весна,
Нам мечтать вдохновенно и радостно строить,
Но душа торжеством до избытка полна,
И поэтому хочется крикнуть порою:
- Что ж, мечтатель Уэллс, слышишь нынче меня
Под чугунным надгробьем, замшелым и ржавым?
Что, Россия во мгле? Нет, Россия в огнях!
Нет, в сверканье и славе родная держава!
Это знамя Советов пылает огнем,
Освещая потемки Австралий и Азий.
А о Марсе мечтать? Мы мечтаем о нем.
Коммунистам - и это не область фантазий!
Дмитрий Гулиа
О ЛЕНИНЕ (1954 г., перевод с абхазского)
…Уютно забравшись ко мне на колени,
Внук просит меня: «Расскажи.
Вот здесь, под портретом, написано "Ле-нин"...
Кем был он? Что делал? Где жил?»
- Он был человеком. Как все мы, но больше
В глазах у него доброты.
Он был человеком, как все мы, но больше
В нем мудрости и простоты,
Но больше в нем смелости, воли и силы,
Но больше в нем солнечной радости было.
И взором орлиным сквозь годы, сквозь тучи
Он видел всех дальше, он видел всех лучше.
Он с нами трудился, он жил вместе с нами,
И нас научил он мечтать...
И часто с такими, как ты, малышами
Любил в разговоры вступать,
Всегда находя для ребенка любого
Хорошее, нужное, верное слово.
Сказал он, чтоб строили новые школы
Везде, и у нас среди скал,
Чтоб так же, как город, сияньем веселым
Поселок в горах засверкал.
Всем сердцем желал он, чтоб к нам на вершин
Пришли бы помощники наши — машины.
Он множество знал языков и наречий.
Но лучше всего он постиг
Взволнованный голос сердец человечьих —
Чудесный и трудный язык.
Он всех на земле понимал. Оттого
Трудящийся мир понимает его.
Нам партию Ленин оставил родную —
Всё ярче сиянье знамен! —
С народом единую, духом стальную,
Великую сердцем, как он...»
И пристально смотрит
С недетским волненьем
Мой внук в Ильичёвы глаза.
«Я буду, как Ленин... Я буду, как Ленин..." -
Мальчонка негромко сказал.
Безмолвно застыли седые вершины,
В ущелии дышит пурга...
Январские ветры пути запушили,
И след на путях отпечатали шины,
И горы одеты в снега.
Под нами —
Долины в просторах морозных.
Над нами —
Снежинок летящие звезды...
Евгений Долматовский
ВЕРНОСТЬ (1970)
Как в незапамятном году шли по России ходоки,
Я тоже к Ленину иду, пределам жизни вопреки.
Плечо больное наклоня, лукавый глаз прищурил он,
Как будто слушает меня, не прерывая связь времён.
Под этим взглядом ни о чем не промолчу, не умолчу.
На вечной встрече с Ильичём на всё ответ я получу.
Я всё сумею и пойму, и стану я непобедим,
Но лишь сверяясь по нему сердцебиением своим.
Роберт Рождественский
ИЗ ПОЭМЫ «ПИСЬМО В ТРИДЦАТЫЙ ВЕК» (1963)
Я - по собственному велению, —
Сердцу в верности поклянясь,
Говорю о ВЛАДИМИРЕ ЛЕНИНЕ
И о том, что главное в нас.
Вот уже, разгибаясь под ношей,
Вырывается мир из тьмы!
Начинаются горы с подножий.
Начинаемся с ЛЕНИНА мы!
Мы немало столетий ждали
И вместили в себя потому
Силу всех прошедших восстаний!
Думы всех Парижских коммун!..
Жгли сомнения. Шли опасности,
С четырёх надвигались сторон...
Но была на планете партия —
Та, которую создал он!
Мир готов за неё поручиться
Перед будущим наверняка
И лежит на пульсе Отчизны —
Вечно! - ленинская рука.
Он - ровесник всех поколений.
Житель Праг, Берлинов, Гаван.
По широким ступеням столетий
Поднимается ЛЕНИН к вам!
Представляю яснее ясности,
Как смыкают ваши ряды
Люди ленинской гениальности,
Люди ленинской чистоты.
Не один, не двое, а множество!
Вырастающие, как леса,
И по всей Вселенной разносятся
Их спокойные голоса...
Что ж, для этого мы и трудимся.
Терпим холод. Шагаем в зной...
Ведь ещё только начал раскручиваться
И раскачиваться шар земной!
Прозвучи, сигнал наступления!
Солнце яростное, свети!..
Всё ещё впереди! И ЛЕНИН,
Будто молодость, впереди!
Савва Голованивский
ЛЕНИН В СМОЛЬНОМ (1932 г., пер. с украинского)
Под петитом статей, под колонками планов,
Под декретом о мире, о хлебе – везде,
Прожигая бумагу, стояло: Ульянов,
Точно луч путеводный в борьбе и труде.
Смольный жил. Он людей уж вмещал через силу.
Он, как улей, гудел, клокотал и бродил –
То с далёких фронтов, из глубокого тыла
В Смольный завтрашний день, побеждая, входил.
Ещё хочет Архангельск зацапать Британия,
Ещё в Липках Петлюра лютует, как зверь…
Но живёт ещё Либкнехт, и он за братание,
Вместе с Розой он наша поддержка теперь!
Совнарком заседает. Уж близок рассвет,
Но Ильич не уходит, про сон забывая,
И усталости нет уж, и новых побед
Перед ним возникает картина живая.
Видит Ленин Россию грядущих годов:
Неразлучное братство племён и народов,
Дружбу тесную сёл и родных городов –
Всё, за что предстоит ещё драться в походах.
Видит он её славной, свободной в веках,
Видит он её всюду меж равными равной,
Видит он её грозной, готовой в боях
Защитить справедливость всей мощью державной.
Воля партии массы на подвиг зовёт,
Крепнет вера в себя, побеждается голод,
Штык затупленный в землю вонзает народ,
И берётся за плуг, и берётся за молот.
Он теперь никому не отдаст своего –
Что добыто в боях, то добыто навечно!
Для него пишет Ленин и учит его,
Как работать, чтоб цели достигнуть конечной.
И расчётлив, и мудр его каждый совет.
И простые слова дышат силой и страстью.
Мудрый лоб. Пламя глаз, устремлённых в рассвет.
И в усмешке их – искры грядущего счастья…
И еще много хороших стихов
|
