Зачем Александр Матросов закрыл своим телом дот? Зачем пошла в разведку Зоя? Зачем Сережа Тюленин поджег фашистский штаб, а потом биржу, зачем, обессиленный, обреченный на смерть, помог бежать Ковалеву, «боролся так, как если бы он боролся за свою свободу»? Зачем, наконец, взошла на костер Жанна д'Арк?
Вы скажете: все это вопросы для маленьких детей. Что тут трудного: эти люди — патрио¬ты, они отдали свои жизни за великое дело, мы пх помним, любим и учимся у них. И вы будете правы... но только, знаете, это очень интересно — задуматься посерьезнее над «во¬просами для маленьких детей». Вы думаете, Александру Матросову, и Зое, и Сереже, и Жанне д'Арк, и Джордано Бруно, и Алек¬сандру Ульянову, и Пестелю не хотелось жить? Так почему бы Жанне д'Арк не остаться пастуш¬кой, Павлу Пестелю не учить солдат марши¬ровать, Александру Ульянову не стать просто адвокатом?
История рассказывает нам о множестве людей, проживших свою жизнь нелепо, по мне¬нию нашего Ивана Ивановича, а с точки зрения истории—прекрасно, возвышенно и очень счастливо.
Известный вам всем Константин Эдуардо¬вич Циолковский был школьным учителем в Ка¬луге, и в его обязанности вовсе не входила раз¬работка проблемы межпланетных полетов. За¬чем же он целую жизнь мучился над этой про¬блемой, отдавал своим занятиям и ночи, и корот¬кие часы, отведенные на отдых? Ведь тогда, в дореволюционную эпоху, научная работа не давала Циолковскому ни славы, ни денег, а только порождала насмешки соседей, не пони¬мавших ученого! А он не мог иначе. Для него в мучительной и, казалось, беспер¬спективной работе было счастье
Софья Ковалевская, первая женщина-мате¬матик, преодолела такпе трудности, какие пе вставали на пути ни одной женщины. За¬чем? Разве не спокойнее была бы ее жизнь, стань она просто женой и матерью. Ковалев-ская не хотела с п о к о й с т в и я — так она понимала счастье.
А женщины-революционерки! Совсем моло¬денькие девушки, уходившие из богатых, обес¬печенных родительских домов на опасную, голодную, полную маленьких и больших забот, трудностей, бед, революционную дорогу... Былп ли онп счастливы? Был ли счастлив Ф. Э. Дзер¬жинский, ведь он полжизни провел в тюрьмах, заболел там туберкулезом, знал, что обрекает себя на мучительную и раннюю смерть? Былп ли счастливы все те герои революции, о кото¬рых Маяковский сказал, что умерли они «от трудов, от каторг и от пуль, и никто почти — от долгих лет»?
Жил и работал в Саратове скромный учитель гимназии Николай Гаврилович Чернышевский. Учил детей, писал диссертацию, любил девушку... Мог бы сделать карьеру, читать угодные пачальству лекции, копить деньги. А вместо этого встал во главе революционной молодежи, печатал про¬кламации, организовывал кружки. Знал, пре¬красно знал, что впереди тюрьма, каторга, может быть, казнь... И все-таки жил именно так, а не иначе. Зачем?
Чернышевский в романе «Что делать?» изло¬жил свои взгляды на жизнь. Вот что говорит герой романа Кирсанов: «Всякий человек эгоист, я тоже... если я раз поступлю против всей сво¬ей человеческой натуры, я навсегда утрачу воз¬можность спокойствия, возможность доволь¬ства собою, отравлю всю свою жизнь».
Понимаете мысль Чернышевского? Каждый человек — эгоист. Это значит, что он хочет быть счастлив, заботиться о себе, о своем соб¬ственном благополучии. Но настоящий человек не может быть счастлив в одиночку. Он будет страдать от страданий близких ему людей. Значит, чтобы быть счастливым, он бу¬дет заботиться об этих людях. Если же плохо его Родине, он будет бороться за нее, пото¬му что без нее нет ему — лично ему — счастья.
Все это имеет прямое отношение к Сереже Тюленину, н Джордано Бруно, п Александру Ульянову. Они боролись н умерли за свое счастье, ибо не могли быть счастливыми без победы своих идей, а победа требовала чело¬веческих жизней.
Точно так же Циолковский не миг быть счастлив без своей работы над «космическими про¬блемами», Софья Ковалевская — без занятий математикой. А Ф. Э. Дзержинский был счаст¬лив и в тюрьме, потому что и там он продолжал бороться за победу своих идей.
Эти люди — герои, они со¬вершили подвиг. А обычная, каждодневная жизнь, которой живем мы с вами, — есть ли в ней место подвигу? В молодо¬сти кажется, что ты опоздал родиться. Позади — романтика первых лет революции и гражданской войны, позади — Вели¬кая Отечественная война, и да¬же первый полет в космос уже стал историей... Что же оста¬лось на долю тех, кому сегодня четырнадцать-пятпадцать лет?
Во-первых, осталось многое. Откройте обычный, будничный номер любой газеты. Вы прочте¬те о людях, покоряющих це¬лину и строящих города в тай¬ге, о героях науки, о покорите¬лях природы, об открытиях и трудностях... Даже у нас на земле еще так много неоткры¬того, уж не говоря о космосе!
А во-вторых, почему-то мно¬гим ребятам калюется, что подвиг совершается мгновенно, в какую-то одну-едннственную за¬ветную минуту: бросился в воду за тонущим ребенком, ринулся в пылающий дом, взлетел в космическом корабле... А ведь ко всему этому нужно готовиться. Никто не возьмет в космос неподготовленного человека, и точно так же не совершит неподготовленный человек никакого, даже самого «естественного» подвига: даже в реку не бросится — если не умеет плавать, не приучил себя думать о людях, уметь жертво¬вать для них своими делами и удобствами.
Каждая жизнь может и даже должна быть подвигом. Только тогда она будет по-настоящему счастливой. Если каждый наш день будет неболь¬шой победой над с о б о й, над тем плохим, что еще есть в нас,— ленью, пассивностью, рав¬нодушием, — то каждый наш день будет готовить нас к тому, чтобы совершить большой, настоя¬щий подвиг, если он потребуется. А ведь это и есть счастье — знать, что ты идешь к подвигу! А ведь это и значит уметь жить. «Так жить трудно! — скажете вы. — Каждый день что-то в себе преодолевать, делать над собой усилия... трудно!» Давайте откроем еще раз Чернышевского. Вот что он отвечает на наши сомнения:
«Жертв не требуется, лишений не спраши¬вается — их не нужно. Желайте быть счастли¬выми — только, только это желание нужно. Для этого вы будете с наслаждением заботиться о своем развитии — в нем счастье. О, сколько наслаждений развитому человеку! Даже то, что другой чувствует как жертву, горе, он чувствует как удовлетворение себе, как на¬слаждение, а для радостей так открыто его сердце, и как много их у него! Попробуйте: хорошо!»
