Экк (наст. фам. Ивакин) Николай Владимирович [1(14).6.1902, Рига, — 14.7. 1976, Москва], советский кинорежиссёр, заслуженный деятель искусств РСФСР (1973). В 20-е гг. окончил Государственные высшие мастерские и Государственный техникум кинематографии. Работал в театре им. Мейерхольда, затем — кинорежиссёр. Известные работы: первый советский звуковой фильм "Путёвка в жизнь" (1931) и первый советский цветной фильм "Груня Корнакова" ("Соловей-соловушко", 1936). Поставил также цветные картины — "Сорочинская ярмарка" (1939), телевизионный — "Когда идёт снег" (1962), безочковый стереоскопический — "Человек в зелёной перчатке" (1968) и другие фильмы. Работал и как театральный режиссёр. Награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Сорочинская ярмарка
По одноименной повести Н.В. Гоголя.

Н. В. Гоголь

СОРОЧИНСКАЯ ЯРМАРКА.

I.

Мини  нудно  в  хати  жить.
Ой  вези  ж  меня  из дому,
Де  багацько  грому,  грому,
Де  гопцюють  все  дивкы,
Де  гуляють  парубки!

Из старинной легенды.

Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно-жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное, и голубой, неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землею, кажется, заснул, весь потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воздушных объятиях своих! На нем ни облака. В поле ни речи. Всё как-будто умерло; вверху только, в небесной глубине дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в степи. Лениво и бездумно, будто гуляющие без цели, стоят подоблачные дубы, и ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые живописные массы листьев, накидывая на другие темную, как ночь, тень, по которой только при сильном ветре прыщет золото.

Осмыслив опыт XX века, мы закономерно можем спросить себя: не говорят ли поражения прошлого о несостоятельности коммунизма в целом? Не говорит ли его печальная судьба в ушедшем веке об ошибочности марксистского взгляда на историю? К сожалению, для многих этого достаточно, чтобы делать вывод. Совершенно недальновидный, говоря кратко.

Тенденции, остро выразившиеся в прошлом столетии, были присущи человечеству на протяжение всей его цивилизованной истории и поэтому глупо хоронить борьбу экономических противоположностей в страшненький гроб и плясать на могиле вальсы Шуберта. На деле же, поражения прошлого одарили нас бесценным опытом, который может применить каждая из сторон конфликта. Да, это хладнокровно и в некотором роде цинично, но рождение, жизнь и крушение первых социализмов, подчас наполненных трагичным содержанием, для марксистов (и их оппонентов) являются, прежде всего, практикой, с которой необходимо работать для построения правильной линии дальнейшего сражения. Бессильные догматики льют слезы, не умея сломать собственные стереотипы и примерить социалистическое строительство на сегодняшний и завтрашний день. Недалекие мечтатели пытаются выбросить прошлое, видя в его ошибках лишь собственное унижение.

На деле же, в рассмотренной тут истории Советского Союза и КНР – двух наиболее крупных стран, из тех, что в прошлом веке строили социалистическое общество, мы видим своего рода «краш-тест», который дает нам возможность усовершенствовать собственные методы и позиции.

Ирония истории в том, что первая в мире победившая социалистическая революция произошла в стране, где предпосылки для социализма были еще в стадии созревания: крестьянская страна с многочисленными феодальными пережитками, казалось, давала очень мало оснований надеяться на успешное социалистическое строительство, в условиях сохранения капитализма в остальном мире. Тем не менее, советский народ под руководством большевиков совершил это, вопреки всем скептикам. Читать далее...

За отчуждение, на пальцах

Чтой-то давненько я не заглядывал на площадочку «Однако». Давненько не читывал, чего наши патриоты-охранители пишут. Надысь заглянул — и наткнулся на презанятный текст Евгения Супера «Об антитрудовой пропаганде». Прочитайте, статья не длинная и написана хорошим, бойким языком.

Чем этот текст интересен прежде всего? Тем, что автор пытается ответить на вопросы, на которые уже не раз и не два давался ответ. Причём отвечали — аж в позапрошлом веке. Если бы Е. Супер почитал К. Маркса, Ф. Энгельса и В. Ленина, он бы узнал, откуда берётся «антитрудовая пропаганда», с чем её едят и как с ней бороться.

Довольно часто в различных общих оценках драматургии Бернарда Шоу его пьеса «Ученик дьявола» выдвигается как «одна из лучших». Я присоединяюсь к этому мнению.

Пьеса написана еще относительно молодым Шоу. В то время он не дошел еще до той чрезмерной изощренности, до того желания все время удивлять парадоксами, которые позднее часто скорее вредили подлинному эффекту его вещей, чем способствовали ему. Нет никакого сомнения, что «Ученик дьявола» написан проще его следующих пьес.

Вещь эта была написана во время англо–бурской войны. Скептический ирландец, антибритт Шоу совершил довольно смелый акт своей пьесой, ибо последняя напомнила неприятное поражение, которое нанесли великобританскому льву заокеанские колонии, и как бы намекнула на возможность такого же окончания той новой войны, которую вел тогда английский империализм.

В пьесе есть острые политические стороны. То, что говорится об английском военном министерстве, о его тупости, о том, что «английский солдат никогда не победит, пока им руководит английское военное министерство» — звучало в свое время как памфлет. Характерен с этой стороны и образ генерала Бэргойна.

Это подлинный представитель английской империалистической аристократии. Он очень культурен и умен, ему все понятно, он иронизирует над Англией, ее политикой, ее армией, чаще — над самим собой. Его ирония изящна и цинична. Но это вовсе не развинченный и сомневающийся в себе аристократ. Наоборот, это подлинный представитель настоящих хозяев. Он позволяет себе отрицать промахи своей «компании».

      Многое изменилось в моей жизни за два года, прошедших с тех пор, как я подарил миру свои "Приятные и неприятные пьесы". Тогда я только что вступил в четвертую годовщину своей деятельности критика лондонских театров. Театры едва не прикончили меня. Я выдержал семь лет борьбы с лондонской музыкой, четыре или пять - с лондонской живописью и примерно столько же с современной литературой, вкладывая в критическую битву с ними все свои силы и умение. Переход к деятельности театрального критика принес мне с точки зрения физических усилий огромное облегчение. Различие между праздностью персидской кошки и лямкой извозчичьей клячи не больше, чем различие между обязательным, раз или два в неделю, хождением театрального критика на спектакли и утомительной ежедневной беготней музыкального критика с трех часов пополудни, когда начинаются концерты, и до двенадцати ночи, когда заканчивается опера. С живописью было почти так же скверно. Как-то раз некий альпинист, взглянув на толстые подошвы моих башмаков, спросил меня, не занимаюсь ли я восхождением на горы. Нет, ответил я, эти башмаки предназначены для твердых полов лондонских выставочных залов. Все же было время, когда в часы, остающиеся свободными от моей деятельности новичка-революционера, я совмещал музыку с живописью, писал пьесы, книги и прочие трудоемкие вещи.
      Но театр сбил меня с ног, как последнего заморыша. Я изнемог под его тяжестью, словно рахитичный младенец. Даже кости мои стали разрушаться, и прославленным хирургам пришлось долбить их и скоблить. Я упал с высоты и переломал себе конечности. Доктора сказали: "Этот человек двадцать лет не ел мяса. Ему либо придется есть его, либо он умрет". Я сказал: "Этот человек три года ходит в лондонские театры, душа его опустошена и наперекор природе пожирает тело". И я был прав.

В лице Бернарда Шоу мы можем приветствовать одного из самых блестящих паладинов смеха в истории человеческого искусства. Когда вы читаете Шоу, вам становится весело, вы почти беспрестанно улыбаетесь или смеетесь. Но вместе с тем вам делается жутко. Жутко может быть и такому читателю, против которого направлены стрелы смеха Шоу, жутко может быть и сочувствующему читателю, когда Шоу вскрывает перед ним мрачную сущность капиталистической действительности.

У Бернарда Шоу был замечательный предшественник, выразительный и мрачный гений, у которого смех достигал столь же виртуозных и еще более мрачных эффектов. Это паладин смеха такой же, как Бернард Шоу, по обстоятельствам исторического момента, в который он жил, более сумрачный, — это соотечественник Бернарда Шоу — великий сатирик Джонатан Свифт.

Этот человек умел смеяться веселым грациозным серебристым смехом. Его «Гулливер» сделался любимой книжкой детей — буржуазных и пролетарских, и вместе с тем Дж. Свифт с пугающим юмором внес предложение о том, как следует английской буржуазии заготавливать мясо младенцев, излишне рождающихся в бедных английских семьях, как их солить, готовить впрок, делать вкусные блюда, для того чтобы обращать такое несчастье, как сверхнаселение, в источник питания

Шоу (Shaw) Джордж Бернард (26.7.1856, Дублин, — 2.11.1950, Эйот-Сент-Лоренс), английский драматург. По происхождению ирландец. Ранние годы провёл в Дублине, по окончании школы (1871) служил клерком. В 1876 переехал в Лондон, занимался журналистикой (в т. ч. музыкальные рецензии) и литературой. Романы "Неразумный брак" (1880), "Любовь артиста" (1881), "Профессия Кэшеля Байрона" (1882) и самый острый по социальной тематике роман "Неуживчивый социалист" (1883, отд. изд. 1887; рус. пер. под назв. "Социалист-любитель", 1910) были отвергнуты буржуазными издателями и печатались в социалистической периодике. В качестве одного из лидеров "Фабианского общества" Шоу на протяжении ряда лет трудился в области непосредственной пропаганды идей социализма, издавая специальные трактаты, брошюры и книги.

Уже в романах (литературном дебюте Шоу) определилось ядро его творческого метода — парадокс как средство ниспровержения признанных идеологических устоев. Первая пьеса Шоу "Дома вдовца" (1892) вызвала скандал и успеха не имела, как и последовавшая за ней пьеса "Сердцеед" (1893). "Профессия г-жи Уоррен" (1894), трактовавшая тему проституции, была впервые поставлена в Англии в 1907. Трудности с постановкой вынудили Шоу издавать пьесы (печать не подвергалась предварительной цензуре). Названные пьесы составили сб. "Пьесы неприятные" (1898); тогда же был издан второй цикл — "Пьесы приятные":