Фильмография

1928 — Мой сын (короткометражный) — Паташон

1928 — Луна слева — Орский

1929 — Родной брат — Гришка

1931 — Златые горы — рабочий

1931 — Одна — парень у телефона

1934 — Крестьяне — парень с гармонью / красноармеец

1934 — Чапаев — крестьянин

1934 — Юность Максима — Максим

1935 — Подруги — Сенька / старик в пивной

1936 — Леночка и виноград (короткометражный) — совхозный кучер

1937 — Великий гражданин — Максим

1937 — Возвращение Максима — Максим

1937 — Волочаевские дни — старик

1938 — Выборгская сторона — Максим

1938 — Человек с ружьём — Евтушенко

1939 — Минин и Пожарский — Роман

1939 — Учитель — Степан Иванович Лаутин

1941 — Боевой киносборник № 1 (эпизод «Встреча с Максимом») — Максим

1941 — Боевой киносборник № 3 (фильм «Антоша Рыбкин») — Антоша Рыбкин

1941 — Мы ждём вас с победой — кузнец

1942 — Александр Пархоменко — Н. И. Махно

1942 — Антоша Рыбкин — Антоша Рыбкин

1942 — Партизаны в степях Украины — дед Тарас

1943 — Кутузов — Денис Давыдов

1943 — Фронт — Удивительный

1944 — Иван Никулин — русский матрос — Захар Фомичёв

1946 — Глинка — М. И. Глинка

1948 — Суд чести — Андрей Иванович Верейский

1948 — Три встречи — Никанор Самосеев

1950 — Кавалер Золотой Звезды — Кондратьев

1951 — Донецкие шахтёры — Степан Недоля

1954 — Верные друзья — Борис Петрович Чижов

1956 — Димитровградцы — Соболев

1956 — За власть Советов — Гаврила Черноиваненко

1956 — Своими руками — Руденко

1957 — Рядом с нами — Столетов

1958 — Тревожная ночь — матрос Родионов

1958 — Дорогой мой человек — санитар Жилин

1958 — Киевлянка — Яков Петрович Середа

1960 — Наследники — Яков Петрович Середа

1960 — Мечты сбываются — Лещук

1960 — Потерянная фотография — генерал Сафронов

1961 — Своя голова на плечах — председатель колхоза

1961 — Горизонт — Лихобаба

1962 — Грешный ангел — религиозный старик

1962 — Порожний рейс — дед на аэродроме

1962 — Есть и такой остров — эпизод

1963 — Живые и мёртвые — Гаврила Романович Бирюков

1963 — Каин XVIII — туалетный работник

1963 — Короткие истории — портной

1964 — Вызываем огонь на себя — Гаврила Ануфриевич Синаков, староста

1964 — Голубая чашка — колхозный сторож

1964 — Музыканты одного полка — старик-могильщик

1965 — Первый посетитель — дядя Федя

1965 — Чрезвычайное поручение — зубатовский шпик

1967 — Мятежная застава — Ефим Ефимов

1968 — Семь стариков и одна девушка — Яковлев

1969 — Сердце Бонивура — Стороженков

1971 — Шутите? (киноальманах) (новелла «Вандербуль бежит за горизонт») — старик

1972 — Ижорский батальон — Ванечка

1973 — Жили три холостяка — профессор Александр Александрович Синельников

1973 — По собственному желанию — дядя Миша

1975 — Горожане — Петрович

1975 — Роса — председатель колхоза

1976 — Строговы — Егор, кум

Читать далее...

Биография

Окончив среднюю школу в 1937 году, поступил в Московский авиационный институт.

В 1941 году, не завершив обучение, ушёл добровольцем на фронт. Красноармеец ОМСБОН, участвовал в Московской битве и других операциях Западного фронта. Был ранен, в 1943 году уволен в запас по болезни.

После демобилизации учился на историческом факультете МГУ и окончил его в 1948 году. Одновременно занимается литературной деятельностью, экспериментируя в различных жанрах: повесть «Шелехов на Кадьяке» (1948 год) и сборник рассказов «По неизведанным путям» (1948—1950 годы) о путешествиях и приключениях российского исследователя, мореплавателя и купца в Русской Америке, повесть «Василий Пятов» (1952 год).

В 1952 году выходит на руководителей МУРа с пожеланием дать ему возможность изучить работу уголовного розыска и подготовить на основе собранных материалов литературные произведения, по-новому освещающие задачи и методы современной милиции. Адамов получил разрешение на получение всей необходимой информации.

Известный комментатор книг А.Адамова Евгений Рысс вспоминает: « Писатель мог ограничиться беседами со следователями, оперативными работниками и специалистами научно-технического отдела. Но может быть, А. Адамов понимал, что написать хорошую книгу после таких бесед невозможно, а может быть, просто его увлекли специфика розыскной работы, сочетание логики и риска, объективных данных науки и смелых логических построений. Так или иначе, А. Адамов, к счастью, не ограничился беседами. Он ходил на операции, участвовал в обысках и засадах, дежурил но ночам в МУРе и выезжал с оперативными группами на место преступления. Короче говоря, он знает дело не по рассказам. Он пережил, как и его герои, напряжённые часы в засаде, когда нельзя ни кашлянуть, ни закурить, ни пошевелиться. Сидел на оперативных совещаниях. Участвовал в обысках, когда точно известно, что крупный преступник скрывается здесь, в этой комнате или в этой квартире, а найти его не удаётся»

Работа над первой повестью «Дело "пёстрых"» была завершена в 1956 году. Возможный читательский интерес разглядел Валентин Катаев, главный редактор «Юности». В этом журнале в 1956 году и состоялся дебют Адамова.. Благодаря успеху «Дела "пёстрых"» у читателей, в 1957—1958 годах повесть была экранизирована.

Адамов издал около 30 своих произведений, среди которых публицистические записки «Мой любимый жанр — детектив» и исследования по зарубежной детективной литературе.

В 1977 году был удостоен премии Всесоюзного литературного конкурса Министерства внутренних дел СССР, Союза писателей СССР и Госкомиздата СССР, посвящённого 60-летию советской милиции.

Трилогия «Инспектор Лосев» награждена Золотой медалью имени Героя Советского Союза Николая Кузнецова за лучшее героико-приключенческое произведение 1981 года, учреждённой СП РСФСР.

Был членом Союза писателей СССР.

Читать далее...

Александр Ефимович Власов родился 22 февраля 1922 года в Петрограде.

В годы Великой Отечественной войны служил фронтовым офицером-разведчиком.

После окончания войны был демобилизован и поступил на отделение журналистики ЛГУ имени А. А. Жданова, которое закончил в 1954 году.

Работал в газете «Ленинградская правда».

С начала 60-х годов начал писать книги для детей и юношества, а затем киносценарии.

Большинство книг и все киносценарии написаны в соавторстве с писателем Аркадием Марковичем Млодиком.

Скончался 29 августа 1992 года. Похоронен в п. Щеглово Ленинградской области.

 

Избранные произведения

Книги

Совместно с А. М. Млодиком

Армия Трясогузки

Белый флюгер

Бун-Тур

Идет человек

Мандат

О вас, ребята

Полыновский улей

Тайна девятки усачей

Трудный вопрос

Третья тропа

Муравьиная тропа

Пробный камень

Читать далее...

Штейн Александр Петрович [15(28).9.1906 - 5 октября 1993 года], русский советский драматург. Член КПСС с 1930.

Родился в семье служащих.

С 1923 выступает в печати как журналист.

Драматургия Штейна посвящена в основном военно-историческим и историко-революционным темам: «Весна двадцать первого» (1939) о трагических событиях Кронштадтского мятежа 1921 и разгроме контрреволюции; «Флаг адмирала» (1950; Государственная премия СССР, 1951) о русском флотоводце Ф. Ф. Ушакове, и др.

Лучшим пьесам Штейна свойственны острота коллизий, сложный психологический рисунок характеров, открытая тенденциозность и публицистичность («Талант», 1936; «Океан», 1961; «Между ливнями», 1964; «Аплодисменты», 1967, и др.). В центре пьес «Персональное дело» (1954), «Гостиница „Астория”» (1956) ‒ драматические судьбы людей, восстановление ленинских норм партийной жизни. Литературно-биографические драмы, киносценарии, в том числе «Суд чести» (1948; Государственная премия СССР, 1949), «Адмирал Ушаков» (1952), «Корабли штурмуют бастионы» (1953), «Версия» (1977); рассказы. Награжден 2 орденами, а также медалями.

Соч.: Пьесы. [Предисл. Н. Охлопкова], М., 1962; Пьесы, М., 1976; Повесть о том, как возникают сюжеты, кн. 1‒2, М., 1965‒ 1976; Небо в алмазах. Документальная проза, М., 1976.

Читать далее...

Воссоединение Западной Украины с УССР и Западной Белоруссиис БССР.

 Советское правительство знало, что рано или поздно гитлеровская Германия  нападёт на СССР. Поэтому свою важнейшую задачу оно видело в том, чтобы  создать соответствующий барьер против продвижения немецких войск на  восток.

Польская армия не выдержала удара немецко-фашистских войск. Польское  буржуазное государство, построенное на угнетении рабочих и крестьян, на  порабощении украинцев, белорусов и других непольских национальностей,  развалилось.

Вторгнувшись в Польшу, немецко-фашистская армия стремительно двигалась на  восток. Она спешила захватить Западную Украину и Западную Белоруссию и  обеспечить себе наиболее выгодные позиции для будущей войны против  Советского Союза.

Советское правительство не могло оставить в беде наших единокровных  братьев — украинцев и белорусов. По приказу Главного командования,  советские войска 17 сентября 1939 г. перешли границу и взяли под свою защиту  жизнь и имущество населения Западной Белоруссии и Западной Украины.

Белорусы и украинцы жили в панской Польше на положении бесправных наций.  Их язык, культура и национальные обычаи подвергались преследованиям. Украинские и белорусские национальные школы были разгромлены. Большинство населения Западной Украины и Западной Белоруссии было неграмотно. Украинцы и белорусы были лишены права занимать государственные должности. В восточных окраинах, которые польское правительство называло "крессами", почти вся земля принадлежала польским помещикам. Крестьяне же Западной Украины и Западной Белоруссии владели лишь карликовыми наделами, не обеспечивавшими им даже полуголодного существования. Наряду с помещиками в Западной Украине и Западной Белоруссии насаждались хозяйства "осадников", то есть польских кулаков. Читать далее...

1940 год. Иванна Ставничая, дочь архиерея Теодозия, поступает во Львовский университет, открытый после установления советской власти, однако секретарь приёмной комиссии, скрытый националист, заявляет девушке, что её не приняли из-за «социального происхождения». Иванна обвиняет советскую власть в несправедливости, в то время как на самом деле её жених, фанатичный католик Роман Герета, скрыл от неё правду о вызове на учёбу, пришедшем из университета. Растроенная Иванна просит помощи у митрополита Андрея Шептицкого, главы униатской церкви на Украине, и тот советует Иванне уйти в монастырь.

Начинается Великая Отечественная война, немцы входят во Львов. Иванна видит, как церковники открыто сотрудничают с гитлеровскими оккупантами, освящая именем Бога расправы с партизанами, евреями и просто мирными жителями. Подруга Иванны, Юля, сводит девушку с партизанским подпольем. Иванна решает помочь партизанам и вступает в их отряд, однако униаты узнают об этом и начинают охоту за юной партизанкой...

Читать далее...

Читать далее...

Когда я проснулась, в комнату сочился мутно-желтый свет зари. Наступали вторые сутки чикагской резни. Я опять ползком добралась до витрины. Густая пелена дыма, местами прорезанная багровыми вспышками огня, застилала небо. По противоположному тротуару брел, спотыкаясь, какой-то несчастный раб; одну руку он крепко прижимал к боку, по тротуару вился за ним кровавый след. Глазами, в которых застыл ужас, он боязливо водил по сторонам. На мгновение взгляд его встретился с моим, и я прочла в нем немую жалобу раненного и загнанного животного. Он увидел меня, но между нами не протянулась нить взаимного понимания, верно, ничто во мне не сулило ему дружеского участия. Он еще больше съежился и заковылял прочь. Ему неоткуда было ждать помощи во всем божьем мире. В грандиозной облаве на рабов, которую устроили его хозяева, он был презренным илотом, не больше. Все, на что он надеялся и чего искал, была нора, куда, подобно раненому животному, он мог бы забиться. Резкие звонки кареты скорой помощи, показавшейся из-за угла, заставили его вздрогнуть. Кареты были не для таких, как он. Со страдальческим стоном поспешил он в ближайший подъезд, потом снова вышел и понуро поплелся дальше.

Я опять прилегла на попоны и еще с час провела в ожидании Гартуэйта. Головная боль не проходила, напротив — она усиливалась с каждой минутой. Только с трудом могла я открыть глаза и сосредоточиться на каком-нибудь предмете. Но и открыть их и смотреть было невыразимо мучительно. В висках стучало. Шатаясь от слабости, я вылезла в витрину и побрела наугад, бессознательно стремясь выбраться из района кровавой бойни. С этой минуты я воспринимала все как в кошмарном сне, и те воспоминания, которые сохранились у меня о дальнейших событиях, подобны воспоминаниям о кошмаре. Многое навсегда врезалось мне в память, но это только отрывочные картины на фоне густой тьмы. Что происходило в эти минуты полного забвения, я не знаю — и не узнаю никогда.

Читать далее...

И тем не менее жизнь в стране шла своим чередом. Люди продолжали трудиться на полях и в недрах земли. Но теперь они были рабами. Ведущие отрасли промышленности процветали. Рабочие, члены привилегированной касты, жили припеваючи, усердно трудились. Впервые после неурядиц промышленной войны они вкусили мир. Кончился вечный страх перед безработицей, кончились стачки, локауты, гонения на профсоюзы. Они жили в удобных домах, в специально для них построенных уютных поселках, которые казались им сущим раем по сравнению с трущобами и грязными гетто, где они раньше ютились. Теперь они лучше питались, меньше работали, чаще отдыхали, в их обиходе появились новые интересы и развлечения. О своих братьях и сестрах, гонимых париях, злосчастных обитателях бездны, они и думать забыли. В человеческом обществе начиналась новая эра — эра эгоизма. И все же это было верно лишь до известной степени. Рабочие касты были густо прослоены нашими сторонниками, людьми, для которых шкурнические интересы не заслоняли идеалов свободы и братства.

Другим важным учреждением, принявшим устойчивую форму и работавшим без заминки, была армия наемников. Она возникла из старой регулярной армии и насчитывала миллион солдат, помимо колониальных войск. Наемники были особым сословием. Они жили в специально отведенных им городах, которыми сами управляли, и пользовались множеством других привилегий. Немалая доля чудовищных прибылей Железной пяты уходила на их содержание. Утрачивая постепенно всякую связь с народом, они вырабатывали свое классовое самосознание, свою классовую мораль. Но и среди них было множество наших приверженцевnote 116К концу существования Железной пяты наемники стали влиятельной силой. В борьбе между рабочими кастами и олигархией, в непрестанной смене интриг и заговоров они играли роль третьей стороны, бросая свой меч то на ту, то на эту чашу весов..

Надо сказать, что и олигархи прошли некий путь развития, столь же примечательный, сколь и неожиданный. Они создали у себя жесткую классовую дисциплину. У всех у них были общественные обязанности, которые строго выполнялись. Вывелась порода богатых бездельников. Каждый олигарх по мере своих сил содействовал укреплению объединенной мощи олигархии. Они занимали командные посты в армии и промышленности, овладевали техническими знаниями и становились дельными, а подчас и выдающимися инженерами. Они заполняли многочисленные государственные должности, служили в колониях, десятками тысяч работали в тайной полиции. Их в обязательном порядке обучали богословию, естествознанию и другим наукам, прививали им вкус к литературе и искусствам. И во всех этих областях они выполняли важнейшую для себя задачу — внушать всей нации идеи, способствующие увековечению олигархии.

Читать далее...

После усмирения фермеров их представителей больше не видели в конгрессе. Всем им было предъявлено обвинение в государственной измене, и места их заняли ставленники Железной пяты. Социалисты оказались теперь в ничтожном меньшинстве; каждый из них понимал, что конец близок. Заседания сената и палаты превратились в фарс, в пустую проформу. Там все еще обсуждались и решались какие-то вопросы, но теперь это нужно было только для того, чтобы придать мандатам олигархов некую видимость законности.

Эрнест оказался в самой гуще борьбы, когда настал неизбежный конец. В конгрессе обсуждался законопроект о помощи безработным. Кризис прошлого года снизил жизненный уровень пролетарских масс до голодного существования, а охватившие страну неурядицы довершили дело. Миллионы людей нуждались в хлебе, между тем как олигархи и их приспешники не знали, куда девать свои несметные богатстваnote 96Характерным примером таких порядков было владычество англичан в Индии в XIX веке. Коренное население вымирало от голода, гибло миллионами, для того, чтобы правители, присвоив себе плоды его трудов, швыряли их на безумную роскошь и бессмысленные развлечения. Поистине нам, в наш просвещенный век, приходится краснеть за своих предков. Остается лишь смотреть на эти вещи с высоты философии. Капиталистическую стадию развития человеческого общества можно приравнять к веку обезьян. Человек, освобождаясь от грязи и скверны низшего органического существования, вынужден был пройти через эти стадии бытия. Естественно, что грязь и скверна надолго к нему пристали, и от них нелегко было очиститься.. Для облегчения участи этих бедняков, которых мы называли «обитателями бездны», социалисты внесли в конгресс законопроект о безработных. Естественно, это не нравилось Железной пяте. Она собиралась на свой лад использовать труд голодных миллионов, и участь нашего проекта была предрешена. Эрнест и его товарищи понимали, что хлопочут напрасно, однако их томила неопределенность положения. Они хотели, чтобы кончилось наконец это напряженное ожидание, и, не видя в своей деятельности никакого проку, считали, что лучше разделаться с постыдным фарсом, в котором им приходилось быть невольными участниками. Никто из них не представлял себе, каков будет конец, — во всяком случае, он превзошел самые худшие их опасения.

В тот день я сидела на галерее, в местах для публики. Все мы были охвачены ожиданием чего-то ужасного. Угроза носилась в воздухе, мы видели ее воплощение в шеренгах солдат, заполнявших коридоры, и в офицерах, кучками толпившихся у всех выходов. По всему чувствовалось, что олигархи готовят удар. Трибуну занимал Эрнест. Он говорил об ужасах безработицы с таким жаром, как будто и вправду был одержим безумной надеждой тронуть сердца своих слушателей. Но республиканцы и демократы только издевались над ним. В зале стоял невообразимый шум.

Читать далее...

— Одно из наших основных положений состоит в том, что всякое общество, разделяющееся на классы, несет в себе зачатки собственного разложения. Там, где существуют классы, неизбежно возникают привилегированные касты. Это-то и приведет Железную пяту к гибели. Сами олигархи уже представляют собой такую замкнутую касту. Но в касты превратятся в конце концов и привилегированные профсоюзы. Железная пята попытается с этим бороться, но ничего у нее не выйдет.

В избранных союзах сейчас цвет американского рабочего класса. Это энергичные, одаренные люди. Они проникли в эти союзы в результате известного отбора. Но теперь всякий американский рабочий захочет попасть в один из привилегированных союзов. Олигархия будет поощрять это стремление и поддерживать конкуренцию. Ведь таким образом сильные люди, которые могли бы стать революционерами, будут переходить на сторону олигархии, содействуя ее укреплению.

С другой стороны, члены избранных профсоюзов постараются превратить свои организации в замкнутые касты. И они преуспеют в этом. Право стать членом союза превратится в узкосемейную прерогативу. Сыновья будут наследовать отцам, прекратится приток живых сил из того неисчерпаемого резервуара, каким является простой народ. Это поведет к вырождению рабочих каст и постепенному их ослаблению. Вместе с тем как корпорация они некоторое время будут всесильны. Они станут чем-то вроде преторианцев, когда-то охранявших дворец римского императора. Затем наступит период дворцовых переворотов, когда рабочие касты будут временно приходить к власти. Олигархи ответят на это контрпереворотами, и некоторое время власть будет переходить из рук в руки. Между тем будет продолжаться вырождение каст, и в конце концов народ восторжествует.

Эту схему постепенного социального развития Эрнест набросал, находясь в крайне подавленном душевном состоянии, под впечатлением измены профсоюзов. Я никогда не была с ней согласна и в особенности не согласна теперь, когда пишу эти строки. Ведь именно сейчас, хотя Эрнеста уже нет с нами, мы стоим на пороге революции, которая покончит со всеми олигархиями в мире. ..

— Но если олигархия еще долго просуществует, — спросила я Эрнеста в тот вечер, — что станет она делать с огромными прибылями, которые будут плыть в ее карманы?

— Они не залежатся, — отвечал Эрнест. — Не беспокойся, олигархи найдут им применение. Будут сооружены великолепные дороги. Начнется небывалый расцвет наук и искусств. Когда олигархи приведут народ к полному послушанию, у них появятся и другие цели и интересы. Они станут покровителями искусств, поклонниками красоты.

Читать далее...

Так оно и случилось. Семь спевшихся между собой крупнейших трестов страны организовали «пул»: сложив свои огромные прибыли, они создали единый сельскохозяйственный трест. Железнодорожные компании, контролировавшие тарифы, и биржевые спекулянты, контролировавшие цены, давно уже обрекли фермерское население на кабальную задолженность. К тому же оно задолжало колоссальные суммы банкам и трестам. Фермерство билось в захлестнувшей его петле. Оставалось только затянуть ее, что и сделал новый трест.

Кризис 1912 года и без того вызвал ужасающее падение цен на сельскохозяйственном рынке. Но новый трест продолжал умышленно снижать цены, доводя фермеров до полного разорения, а железнодорожные компании все повышали тарифы, чтобы совсем их доконать. Фермеры входили в новые долги, не успев разделаться со старыми. Наконец грянул гром. Было объявлено о полном прекращении выдачи ссуд под земельную собственность и об административно-судебном взыскании по старым закладным. Что оставалось делать фермерам, как не отдать тресту свою землю, а отдав, наняться на службу в тот же самый трест — управляющими, инспекторами, десятниками и простыми рабочими? Теперь они работали на жалованье. Из мелких собственников они превратились в прикрепленных к земле рабов, вынужденных довольствоваться жалкими крохами. Им нельзя было переменить хозяина, потому что хозяин всюду был один — плутократия; нельзя было уйти в город — и там хозяйничала плутократия. Оставался еще один выход — махнуть на все рукой и превратиться в бродяг, обреченных на бездомное, голодное существование. Но новые, более суровые законы против бродяжничества закрыли для них и эту возможность.

На первых порах отдельным фермерам, а местами и целым общинам, находившимся в особенно благоприятных условиях, удалось избежать этой судьбы. Но то были лишь счастливые исключения, которые не могли идти в счет: не прошло и года, как и их смело начисто (Исчезновение свободного римского крестьянства не было таким стремительным процессом, как гибель американского фермерства и мелких капиталистов. Да и неудивительно: древний Рим не знал тех движущих сил, какие действовали в экономике XX века. Многие фермеры, охваченные безрассудной привязанностью к своему клочку земли, готовы были вернуться к первобытным формам жизни. Чтобы избегнуть экспроприации, они ничего не продавали и не покупали, довольствуясь примитивным товарообменом, и на этой почве возникло даже целое движение.

Читать далее...