Не каждый читающий эту книгу будет ботаником, но каждый, надеюсь, извлечет из этого чтения верное понятие о том, как наука относится к своим задачам, как добывает она свои новые и прочные истины, а навык к строгому мышлению, приобретенный подобным чтением, он будет распространять и на обсуждение тех более сложных фактов, которые - хочет ли он того или нет - ему предъявит жизнь. А в этом и заключается главная задача самообразования, широкое распространение которого составляет одну из насущных современных потребностей

(К. Тимирязев. Из предисловия к седьмому изданию 1907г.)

Десять общедоступных лекций

В 1875...1876 гг. Тимирязев прочитал десять популярных лекций, посвященных анатомии и физиологии растений, в большой аудитории Московского музея прикладных знаний (ныне Политехнический музей). Начиная цикл лекций, ученый сказал: Едва ли не в первый раз еще в Москве ботанику-физиологу представляется случай излагать в общедоступной форме и пред таким многочисленным собранием основные начала учения о жизни растений

Наука и общество

Ботаника пользуется сравнительно малым сочувствием в обществе, о ней существует превратное понятие, потому что она преследует цели, вращаясь в круге идей, имеющих тесный интерес для людей посвященных.

Московский совет прав: не покормишь, не поедешь. Если хочешь выжать всю полезную работу из общественного работника, не дай ему упасть от нечеловеческой измученности, от полного нервного истощения, от разъедающих болезней, которые если запустишь, уж не подымешься. Дать упасть работнику -- преступно.

   Много партийных работников сгорает от туберкулеза, от нервного истощения.

   Совет открывает санатории для больных, для истощенных, для измученных. Переведет дух человек, и опять с прежней силой берется за работу.

   Бывшие князья, бывшие денежные тузы, фабриканты, крупные помещики разбросали по окрестностям Москвы свои великолепные имения, дворцы. Вот их-то совет и обращает в санатории, отдает трудовым колониям подростков, школьным колониям.

   В тридцати верстах от Москвы -- прекрасное имение бывшего князя, которого убил бомбой Каляев, Ильинское.

   Здесь санаторий.

   Чудесный воздух. Река. Парк. За рекой широко раскинулся луг -- трава по пояс, а за лугом синей стеной сосновый бор -- царство ягод и грибов.

В отрочестве, в далекой юности, я был страшно религиозен. Часами стоял и мотал рукой перед иконой, и бог, тяжелый, жестокий и несправедливый бог, давил меня всюду, давил мои помыслы, движения, поступки. Стал я почитывать Писарева, Чернышевского и других, и как будто покачнули они мою каменную веру.

   Но покачнули формально, внешне. А в глубине сидел все тот же мрачный бог и мертво давил юную душу. И не мог я изжить его, избавиться от его каменной тяжести, сминавшей молодые крылья. И это было мучительно.

   Попалась мне книга "Жизнь растений". Прочитал ее, не отрываясь, и, когда закрыл последнюю страницу, радостно почувствовал, как мрачно покачнулся и вывалился из души каменный истукан божества.

   Но ведь в книге ни слова о боге. Там гениально рассказана с изумительной ясностью внутренняя физиологическая жизнь растения.

   Но позвольте, тогда есть конструкция и моей жизни: и моя жизнь, мои помыслы, поступки, порывы зависят от взаимодействия клеточек, так же, как конструкция растения побуждает его тянуться вверх, а не вкось!

   Да ведь я сам из таких клеточек. И каменный бог рухнул.

   И вот через много, много лет я встретил в Ильинском санатории дотоле незнакомого мне автора этой чудесной книги. Это -- профессор К. А. Тимирязев.

   У него европейское научное имя. Еще Дарвин указывал на него как на выдающегося молодого русского ученого.

   Редкое и драгоценное сочетание: глубокий ученый, он в то же время удивительный популяризатор. Он сумел научные положения рассказать широкой публике удивительно простым и ясным русским языком, совершенно не подлаживаясь к читателю, а подымая его до себя.

   Тимирязев -- глубокий материалист; он верит только фактам, только наблюдениям и ненавидит все, что хоть малейше отдает мистицизмом.

Страна приступила к реализации плана ГОЭЛРО. Одной из первоочередных задач явилось восстановление и создание новых предприятий топливной промышленности. Нужно было ликвидировать жесточайший топливный кризис, охвативший страну; улучшить структуру топливного баланса и создать новые транспортные возможности по доставке топлива потребителям.

С середины 20-х и в течение 30-х годов наряду с вводом в строй разрушенных предприятий было начато сооружение ряда новых заводов тяжелой промышленности. Среди них Магнитогорский металлургический комбинат на Урале, Кузнецкий – в Сибири, Керченский и Криворожский – на Украине; тракторные заводы в Волгограде, Харькове, Челябинске, сельскохозяйственного машиностроения в Ростове; автозаводы в Москве и Нижнем Новгороде, заводы химической промышленности; Луганский паровозостроительный, шарикоподшипниковый и трансформаторный заводы в Москве; Уральский и Ново-Краматорский машиностроительный заводы и ряд других крупных энергоемких промышленных объектов.

«Через 10 (20?) лет сделаем Россию «электрической», ─ мечтал Ленин в 1920 году, когда в стране не было ни экономики, ни промышленности, ни хлеба. «Кремлевский мечтатель», впавший в «утопию электрификации», напишет английский фантаст Герберт Уэльс по возвращении домой после встречи с Лениным 6 октября 1920 года. Своему очерку о путешествии по России он даст название «Россия во мгле».

Однако мечты сбылись. За следующие 15 лет выработка электроэнергии выросла в 52 раза. А в 1947 году, после самой страшной и разрушительной войны в истории человечества, Великой Отечественной, по этому показателю Советский Союз вышел на первое место в Европе и второе в мире. Успех плана ГОЭЛРО, благодаря реализации которого удалось достичь таких впечатляющих результатов, тщетно пытались повторить в США, Англии, Франции, других странах. Но западные разработчики не учли главного: ГОЭЛРО был изначально построен для социалистического развития страны, он подразумевал свободный от эксплуатации труд. Воплотить ленинские мечты в жизнь можно было только после того, как власть в стране взяло рабочее правительство - диктатура пролетариата. Сегодня этот успех удалось повторить уже в новых условиях народу Китая, сплоченному вокруг коммунистической партии и правительства, взявших на вооружение основные принципы разработки и реализации плана ГОЭЛРО.

В 1910 году, по приглашению инженера-энергетика Р. Э. Классона, Кржижановский переехал в Москву для заведывания Московской кабельной сетью. Здесь он стал проводить работы по переоборудованию сети и принял участие в постройке и эксплуатации первой районной электрической станции на торфе. В 1912 году Кржижановский был назначен заведующим этой станцией. В то же время он не прекращал сотрудничество с большевистской организацией. После Февральской революции энергетик начал службу в Московском совете, а также заведовал отделом топлива.

После Октябрьской революции при поддержке Ленина Кржижановский наладил работу станции «Электропередача» и помог электроснабжению Москвы в тяжёлое время топливного кризиса. В 1918 году он возглавил Комитет государственных сооружений Всероссийского Совета Народного Хозяйства (ВСНХ) и, как один из ведущих энергетиков страны, — Главное управление электротехнической промышленности.

В 1920 году Кржижановский был назначен председателем Государственной комиссии по электрификации России (ГОЭЛРО), работа над планом которой, по словам самого энергетика, явилась кульминационным моментом его жизни. «План электрификации РСФСР» был издан к XIII съезду Советов.

В феврале 1921 года по поручению Ленина Кржижановским при Совете Труда и Обороны РСФСР была организована Государственная плановая комиссия (Госплан), председателем которой главный энергетик страны оставался до конца 1930 года.

В январе 1929 года Кржижановский был избран действительным членом Академии наук СССР, а в мае того же года — вице-президентом Академии. В 1930-1932 гг. он являлся председателем Главного управления энергетического хозяйства (Главэнерго) Народного комиссариата тяжелой промышленности, а с 1932 года по 1936 год — председателем Комитета по высшему техническому образованию при Центральном Исполнительном Комитете СССР и заместителем Наркома по просвещению РСФСР.

В 1930 году Кржижановский основал и стал первым директором научно-исследовательского Энергетического института (ЭНИН) Академии наук СССР. Развивая идеи плана ГОЭЛРО, ЭНИН формировался как институт, призванный решать крупные комплексные проблемы, стоявшие перед советской энергетикой. Под руководством академика в Институте были разработаны научные основы объединения энергетических систем и создания Единой электроэнергетической системы (ЕЭС) СССР. Первые советские электростанции сооружались при непосредственном участии учёного.

В Бутырской тюрьме и сибирской ссылке Кржижановский Глеб Максимилианович создал известные песни революционного подполья (автор русского текста — переработка польских революционных песен):

    «Красное знамя» («Слезами залит мир безбрежный»),   
    «Варшавянка» («Вихри враждебные веют над нами»),
     «Беснуйтесь, тираны».

Написал также ряд сонетов; во многих из них создан образ В. И. Ленина. Песни Глеба Максимилиановича Кржижановского  стали символом пролетарской революции

 

Варшавянка

Музыка: В. Вольский
Слова: В. Свендицкий,
перевод Г. Кржижановского

Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут.

Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу.

На бой кровавый,
святой и правый
Марш, марш вперед,
рабочий народ. Читать далее...

12 (24) января 1872 года в Самаре родился Глеб Максимилианович Кржижановский, советский государственный деятель, энергетик, академик (1929), вице-президент (1929-1939) Академии наук СССР; председатель комиссии ГОЭЛРО (1920), первый председатель Госплана (1921-1930), основатель и директор Энергетического института АН СССР (1930).

В 1889 году Кржижановский, окончив в Самаре реальное училище, уехал в Петербург, где поступил в Технологический институт. В 1891 году он стал членом марксистского кружка студентов-технологов, в котором в числе прочего занимался составлением прокламаций.

Именно в это время Кржижановский впервые познакомился с русскими марксистами, в том числе и с Владимиром Ульяновым, который уже в то время проявил себя как серьезный знаток этого направления в философии. Окончив институт в 1894 году, и окончательно загоревшись новой теорией, Кржижановский вместе с Ульяновым и еще некоторыми единомышленниками в 1895 году стал одним из организаторов «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» - организацией, которая считается предшественницей Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП).

В декабре 1895 года за революционную деятельность он был арестован и через два месяца выслан в Восточную Сибирь. Находясь в заключении в Бутырской тюрьме в Москве, революционер сочинил на мотив польской «Варшавянки» песню «Вихри враждебные веют над нами…».

Зимой 1904-05 гг. Кржижановский принял участие в подготовке и организации III-го съезда РСДРП. В октябре 1905 года — являлся одним из организаторов железнодорожной забастовки и председателем забастовочного комитета Юго-Западных железных дорог. После подавления революции он переехал в Петербург. Поступив монтёром в частное «Общество электрического освещения», он вскоре стал заведующим кабельной сетью Василеостровского района.

В 1910 году, по приглашению инженера-энергетика Р. Э. Классона, Кржижановский переехал в Москву для заведывания Московской кабельной сетью. Здесь он стал проводить работы по переоборудованию сети и принял участие в постройке и эксплуатации первой районной электрической станции на торфе.

В июле 1891 г. Кронштадтский порт-крепость был расцвечен флагами. На улицах, прилегающих к порту, царило небывалое оживление. В Кронштадт прибыли многочисленные царские сановники, министры и генералы. Отдельной группой расположились члены царствующей семьи. Взоры всех были устремлены на залив, в который медленно входила французская морская эскадра. Ее встречал сам царь – Александр III. На следующий день газеты, захлебываясь от восторга, знакомили читателей со всеми деталями этого торжественного дня.

Через год, хотя и с меньшей помпой, Петербург встречал заместителя начальника французского генерального штаба. А еще спустя полтора года русский флот нанес ответный визит в Тулон. И опять русские и французские газеты кричали о дружбе двух стран, снова следовали описания многочисленных банкетов и приемов, светских бесед и раутов.

Но газеты умалчивали об одном – о содержании бесед, которые вели представители двух стран.

И только много позднее стало известно, что в те годы (1891-1893) была подписана франко-русская военная конвенция, которая гласила, что если Франция подвергнется нападению Германии или Италии, то Россия употребит все силы для нападения на Германию. В свою очередь и Франция обязывалась напасть на Германию в случае ее нападения на Россию. В конвенции уточнялось и конкретизировалось количество войск, подлежащих мобилизации, и пр. Россия должна была предоставить в распоряжение Франции необходимые ей людские резервы – пушечное мясо. В специальном письме русскому министру иностранных дел С. Д. Сазонову из царской ставки цинично сообщали: «Французы нам дают ружья... мы же будем давать им людей»[95].

Разбор, перевод и расшифровка секретных документов начались сразу же после того, как удалось добиться прямого доступа к шкафам и сейфам дипломатического архива МИД. Представилась возможность впервые заглянуть за кулисы, где готовилась первая мировая война. Эта напряженная работа осуществлялась в полном соответствии с определенными инструкциями из Смольного под непосредственным руководством и при активном участии И. А. Залкинда, Н. Г. Маркина и Е. Д. Поливанова. Им помогали присланные по указанию Военно-морского революционного комитета опытные шифровальщики из Главного морского штаба. Во главе цифирного (шифровального) отдела по рекомендации Поливанова был поставлен знаток военной шифровки В. П. Леман.

Залкинд в своих воспоминаниях приводит один из инструктивных документов, присланных ему из Смольного от Народного комиссариата по иностранным делам. Помимо сообщения о посылке в Наркоминдел специального отряда революционных войск для несения караульной службы, в этом письме, датированном 7 ноября, говорилось: «Непременно достаньте еще одного или двух работающих на машинке (два таких товарища, присланные из Смольного, к этому времени уже находились на Дворцовой, 6. – Авт.), переведите и перепишите как можно большее количество интересующих нас документов и отложите все оригиналы отдельно, их придется хранить особо. Точно сверяйте копии, снимаемые переписчиками (точность дат, имен и пр.), скрепляйте их подписями и печатью.

Оригиналы отберите с таким расчетом, чтоб их можно было спрятать в надежном месте (у чиновников могут быть дубликаты ключей)».

В Центральном партийном архиве ИМЛ при ЦК КПСС хранятся воспоминания Поливанова о том, как приступали к опубликованию тайных договоров. Живой и яркий рассказ очевидца и участника одной из первых важнейших внешнеполитических акций Советского правительства, направленных на реализацию ленинского Декрета о мире, несмотря на некоторые неточности, представляет, как нам кажется, несомненный интерес.

Очень скоро, однако, выяснилось, что, к сожалению, «дело» оказалось «сделанным» лишь наполовину. Ключей от находившихся в помещении архива знаменитых «бронированных комнат», где и хранились самые важные секретные дипломатические документы, по-прежнему не было: они оставались в руках продолжавшего скрываться старшего товарища министра иностранных дел Нератова. Чиновники же бывшего МИД, столкнувшись с твердой решимостью представителей Наркоминдела немедленно и действительно взять в свои руки дела, шифры и ключи министерства, тотчас же объявили в ответ полный бойкот новой власти. Угрозами и уговорами, обманом и клеветой – все средства были пущены в ход – саботажники добились и того, что даже те весьма немногочисленные служащие, которые доброжелательно отнеслись к предложениям представителей Советской власти выполнять свои обязанности, теперь заявили, что «из товарищеской солидарности они это сделать не могут»[28]. Перестали работать все департаменты и отделы бывшего министерства, не велись даже неотложные дела. «Чиновники министерства иностранных дел, – отмечал Е. Д. Поливанов, – обрекли на голодную смерть наших военнопленных в Германии и Австрии, прекратив высылку им денег. Это называется на их языке забастовкой протеста против большевистской власти»[29].

Описывая происшедшее в стенах бывшего МИД в дни Великого Октября, Ю. Я. Соловьев, один из немногих старых дипломатов, признавших Советскую власть и не вступивших на путь саботажа, с полным основанием утверждал впоследствии: «Царское министерство иностранных дел и в довоенное время было оторвано от своей страны. Это же сказалось и в 1917 г.»[30]. Лишь младшие служащие и технический персонал (курьеры, упаковщики, сторожа, прислуга, рабочие типографии МИД) встали на сторону революции.

В начале марта 1917 г. в Женеву пришли первые известия о свержении самодержавия в России. В эти дни В. И. Ленин написал ряд статей, в которых сформулировал внешнеполитическую программу большевистской партии. Если бы государственная власть в России принадлежала Советам, указывал Ленин, то они могли бы осуществить следующие меры:

1. Отказаться от тайных договоров, заключенных царизмом и буржуазным Временным правительством.

2. Опубликовать эти договоры.

3. Предложить всем воюющим державам заключить перемирие.

4. Обнародовать условия мира: освобождение всех колоний, освобождение всех зависимых, угнетенных и неполноправных народов.

5. Обратиться к рабочим всех стран с призывом свергнуть буржуазные правительства и передать всю власть Советам рабочих депутатов.

6. Отказаться от признания рабочими и крестьянами всех долгов и процентов по займам¹.

Эта программа означала переход к новой внешней политике и дипломатии. Обращение к международному пролетариату, отказ от всех долгов, от всех договоров призыв к освобождению колоний были направлены на революционизирование народов, на борьбу против империализма.

И в дальнейшем во многих статьях и выступлениях в период подготовки к социалистической революции В. И. Ленин многократно формулировал внешнеполитическую программу будущей революционной власти. И в ней одним из важнейших было требование опубликования тайных договоров.

Многие сотни лет существовали различные государства. И всегда и повсюду внешняя политика проводилась в глубокой тайне. Правители древнего Рима, стран средневековой Европы и Востока хранили как святую святых свои договоры. Проходили десятки и сотни лет, империи и королевства сменялись буржуазными республиками, расширялись средства информации, но, как и прежде, мир ничего не знал о тайных соглашениях.

Те, кто ставил свои подписи под этими документами, перекраивали карту Европы и Азии, мало заботясь об интересах народов различных стран.