2. Финансовый крах

Проблема финансов грозно вырастала перед правительством. В июле-августе война пожирала ежедневно огромную сумму в 66,6 миллиона рублей. В начале июля по подсчетам капиталиста Бубликова 12 — 14 миллиардов предстоящих расходов не имели «определенного покрытия»{475}. Курс рубля быстро падал. За период хозяйничанья Керенского падение рубля происходило удвоенными темпами по сравнению с 1916 годом. За пять месяцев рубль потерял 25 процентов своей стоимости. Сократился на сумму около одного миллиарда приток вкладов на текущие счета в кредитных учреждениях. С апреля рост вкладов почти прекратился. Вклады, составлявшие на 1 марта 3,05 миллиарда рублей, к 1 октября уменьшились до 1,63 миллиарда. В 1916 году было выпущено на 1,5 миллиарда бумажных денег, а за пять месяцев революции — на 4,5 миллиарда. Лавина дензнаков — «керенок», как их называли, — затопила страну. Финансовое хозяйство трещало и расползалось по всем скрепам, как затертый льдами корабль. Финансовая политика правительства, искавшего выхода из положения путем печатания бумажных денег, вызвала возмущение даже у Рябушинского. Он усмотрел в этом — и совершенно [358] верно — продолжение политики старой власти и заявил, что это уже никого «не прельщает».

Падающий рубль толкал промышленность и все народное хозяйство в бездну нового кризиса. Правительство искало средств исцеления страны от финансового краха, но ничего не могло придумать кроме ускорения деятельности печатного станка. В отчаянии профессор Туган-Барановский выдвинул проект принудительного займа у капиталистов. Профессор Гензель подсчитал, что заем может дать 10 миллиардов дохода. Но против отчаявшихся смельчаков веско выступила буржуазная печать и заставила их смолкнуть. Созванное в Министерстве финансов совещание высказалось против такого займа, ссылаясь на существующее «и без того высокое прямое обложение». Провалив косвенное обложение буржуазии в виде займа, та же буржуазная печать высказалась за усиленное косвенное обложение трудового населения. «Торгово-промышленная газета» — орган фабрикантов и заводчиков — 3 августа подчеркивала, что главное на новом этапе — не прямые, а косвенные налоги.

Заговор Корнилова провалился. Но власть благодаря эсерам и меньшевикам осталась в руках буржуазии. Не смея сразу выступить открыто, капиталисты повели наступление на рабочий класс по рецепту Рябушинского: они занялись организацией голода.

На страну надвигалась катастрофа. Железнодорожный транспорт разваливался. Добыча топлива сокращалась. Подвоз хлеба падал. Война усиливала общее расстройство. Грозил неминуемый крах. А правительство не только не приняло исключительных мер по борьбе с голодом, но и организовало явную экономическую корниловщину. Члены правительства много говорили о контроле и регулировании промышленности. На деле же сами срывали свои «мероприятия», оттягивали решения, создавали громоздкие бюрократические учреждения, отдавая их целиком под опеку капиталистов.[349] Открывая 21 июля заседание только что созданного Экономического совета, Керенский многообещающе определил, что задачей нового учреждения является

    «выработка плана и постепенное регулирование всей хозяйственно-финансовой жизни страны, исходящее из принципа подчинения всех интересов интересам, государства»{459}.

Рядом был создан Главный экономический комитет — исполнительный орган Экономического совета, но по инструкции комитет превратился в самостоятельную организацию. Отменять его решения могло только Временное правительство. Заместитель председателя комитета, известный представитель промышленных кругов Н. Н. Савин, 9 августа на заседании Экономического совета признался, что он не знает, «что Экономическому комитету придется делать»{460}. 12 сентября участники Главного экономического комитета, в свою очередь, отмечали, что Экономический совет только тормозит деятельность комитета, а представитель Министерства земледелия Н. И. Ракитников прямо называл совет и совещание, созданное при комитете, неделовыми органами. Неразбериха усиливалась сохранением «особых совещаний», созданных еще при царе. Особое совещание по обороне, наделенное исключительными правами, выносило свои решения по важнейшим вопросам экономической жизни страны.

Партия большевиков уже давно следила за всеми приготовлениями корниловщины. Загнанная в подполье правительством кадетов, меньшевиков и эсеров, она тем не менее предупреждала рабочий класс о подготовляемом выступлении и при первых же о нем известиях ударила в набат. Зная, что правительство замешано в реакционном заговоре, партия обратилась к массам, призвав их выступить не за Керенского, а на защиту революции, против Корнилова и его отрядов.

Партия большевиков мобилизовала против корниловцев все силы.

На экстренном заседании Петербургского комитета большевистской партии 27 августа было решено установить дежурство в Петербургском комитете, а также порайонные дежурства членов райкомов, представителей заводских коллективов. Во всех районах были собраны агитаторы. Партия призвала рабочих к отпору. [343]

На зов партии откликнулся весь рабочий класс Петрограда, убедившийся в предательской роли меньшевиков и эсеров. Если до сих пор организация и подготовка отрядов Красной гвардии шли нелегально, то теперь это делали открыто.

Большевики вошли в созданный при Всероссийском центральном исполнительном комитете советов Комитет народной борьбы с контрреволюцией, но при условии вооружения рабочих и освобождения арестованных за участие .в июльской демонстрации. Условия эти были немедленно удовлетворены.

Та же картина наблюдалась в Москве и в провинции, откликнувшейся на призыв бороться с генеральской контрреволюцией.

Анализ хода революции, данный Сталиным на VI большевистском съезде, скоро получил свое подтверждение в бурно развернувшихся событиях.

Предательская тактика соглашателей в июльские дни развязала силы контрреволюции. Стремясь нагнать потерянное время, буржуазия перешла в открытое наступление. Закрыли ряд большевистских газет. Вывели на фронт революционные части петроградского и других гарнизонов.

Спешили сломить сопротивление пролетариата, пока он не оправился. Лозунгом контрреволюции стало: вернуть все назад к «доброму старому времени».

Сторонники контрреволюции, спасенные соглашателями после июльских дней, энергично принялись не только за большевиков, но и за мелкобуржуазных лидеров. Как и предсказывал [321] Ленин, усилилась травля не только большевистской партии, но и всех демократических завоеваний, в том числе и советов.

Буржуазия открыто заговорила о необходимости вернуться назад — на путь, пройденный историей страны.

Двадцатого августа на «частном совещании членов Государственной думы» — этом легальном центре контрреволюции — Пуришкевич говорил:

«До тех пор, пока Россия не получит диктатора, облеченного широкой властью, до тех пор, пока Верховный совет не будет состоять из лучших русских генералов, которые выгнаны с фронта, которые жизнь свою полагали за родину, — до тех пор порядка в России не будет»{422}.

Слуга монархии в запальчивости часто выбалтывал лишнее. И в данном случае Пуришкевич выдал тайну буржуазии. Председатель совещания Родзянко поспешил исправить ошибку излишне откровенного реакционера:

«Я решительно не согласен и считаю, что в Государственной думе, даже в частном совещании, менее всего возможно становиться на точку зрения призвания к какому-то государственному перевороту, призвания к какой-то диктатуре, которая никогда не происходит, как вам известно, по призыву, а возникает самочинно тогда, когда назреет в ней необходимость»{423}.

Во-первых, знакомимся с известным писателем-фантастом. Герберт Уэллс — английский писатель и публицист. Автор знаменитых научно-фантастических романов «Машина времени», «Человек-невидимка», «Война миров» и др. Представитель критического реализма.

Уэллс считается автором многих тем, популярных в фантастике последующих лет. В 1895 году, за 10 лет до Эйнштейна и Минковского, он объявил, что наша реальность есть четырёхмерное пространство-время («Машина времени»). В 1898 году предсказал войны с применением отравляющих газов, авиации и устройства вроде лазера («Война миров», чуть позднее — «Когда Спящий проснётся», «Война в воздухе»). В 1905 году описал цивилизацию разумных муравьёв («Царство муравьёв»). В романе «Мир освобождённый» (1914) упоминаются Вторая мировая война, развязанная в 1940-е годы; там же есть «атомная бомба» (именно так и названная), сбрасываемая с самолёта и основанная на расщеплении атома. В 1923 году Уэллс первый ввёл в фантастику параллельные миры («Люди как боги»). Уэллс открыл также такие идеи, позднее тиражированные сотнями авторов, как антигравитация («Первые люди на Луне»), человек-невидимка, ускоритель темпа жизни и многое другое.

Во-вторых, отметим, что Герберт Уэллс трижды посещал Россию, где встречался с Лениным и Сталиным. О первом своём посещении большевистского государства Уэллс написал книгу «Россия во мгле». В ней он, среди прочего, подробно описал свою встречу с Лениным и существо различия их позиций:
 

    Эта тема привела нас к нашему основному разногласию — разногласию между эволюционным коллективистом и марксистом, к вопросу о том, нужна ли социальная революция со всеми её крайностями, нужно ли полностью уничтожать одну экономическую систему до того, как может быть приведена в действие другая. Я верю в то, что в результате большой и упорной воспитательной работы теперешняя капиталистическая система может стать «цивилизованной» и превратиться во всемирную коллективистскую систему, в то время как мировоззрение Ленина издавна неотделимо связано с положениями марксизма о неизбежности классовой войны, необходимости свержения капиталистического строя в качестве предварительного условия перестройки общества, о диктатуре пролетариата и т. д.

И это сказано несмотря на то, что  все оригинальные идеи были у Уэллса не самоцелью, а скорее техническим приёмом, имевшим целью ярче высветить главную, социально-критическую сторону его произведений. Так, в «Машине времени» он предостерегает, что продолжение непримиримой капиталистической конкуренции, войн, может привести к полной деградации общества

Период между войнами за независимость в Америке (1776—1837 гг.) и первой мировой войной (1914— 1918 гг.) был периодом быстрого роста и экспансии капитализма во всем мире. Темпы промышленной революции непрерывно нарастали. В странах Западной и Центральной Европы, в Соединенных Штатах и Канаде быстро росла промышленность. Буржуазия повсюду утвердила свою власть. Буржуазная революция 1848 года, центром которой были Франция и Германия, оказала глубокое влияние на всю Европу и Америку, нанеся тяжелый удар пережиткам феодализма. В этот период в Европе буржуазия создала целый ряд современных государств — Германию, Италию и другие; этот процесс сопровождался многочисленными национальными войнами. Быстро превратив страны Африки и Азии в свои колонии, империалистические державы завершили территориальный раздел мира. Капитализм стал господствующей системой.

Но с ростом капитализма во всем мире росли и великие демократические и революционные силы, которым суждено в конце концов сокрушить капитализм и утвердить социализм. Опубликование в 1848 году Марксом и Энгельсом «Манифеста Коммунистической партии», создание в 1864 году в Лондоне Международного Товарищества Рабочих (I Интернационала), рост во всех капиталистических странах социал-демократических партий, а затем их левого крыла, образование в 1889 году в Париже II Интернационала, бурное развитие профсоюзного движения во всем капиталистическом мире — таковы основные вехи развития революционных сил международного рабочего класса. Рост сил рабочего класса сопровождался тысячами забастовок и политических выступлений, нарастанием борьбы во всех частях капиталистического мира. Наиболее значительными событиями в ходе этой расширявшейся и обострявшейся классовой борьбы были революционная Парижская Коммуна 1871 года и русская революция 1905 года — предвестники Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года.

На протяжении столетия после окончания войн за независимость угнетенные трудящиеся массы Латинской Америки неоднократно вступали в ожесточенную борьбу со своими угнетателями. Наибольшего размаха эта борьба достигла во время Мексиканской революции, которая до сих пор остается источником вдохновения для угнетенных народов Латинской Америки. Эта аграрная, антиимпериалистическая революция является до сих пор самым успешным из всех выступлений, направленных против союза крупных землевладельцев, реакционных капиталистов и иностранных империалистов.

Мексиканской революции, начавшейся в 1910 году, предшествовало движение за реформы 1855—1872 годов. Эту трудную борьбу возглавил великий мексиканский демократ, индеец Бенито Хуарес, которого Грюнинг назвал «самым выдающимся представителем народов, населяющих Мексику»'. Подобно погибшим вождям революции Идальго и Морелосу, Хуарес сыграл выдающуюся роль в выработке знаменитой конституции 1857 года и «Законов о реформах» 1859 года. Эти документы предусматривали отделение церкви от государства, конфискацию и распродажу крупных земельных поместий, установление контроля государства над образованием, упразднение специальных церковных и военных судов, запрещение деятельности монашеских орденов, введение гражданского брака, регистрацию рождений и ряд других крупных реформ. В 1858 году Хуарес стал президентом. Он был з первую очередь представителем мелкой буржуазии и первым индейцем, возглавившим мексиканский народ после «императора» ацтеков Кваутемока, жившего почти за 350 лет до него.

К тому времени, когда развернулось движение за реформы (середина XIX в.), большая часть недвижимого имущества в Мексике уже давно принадлежала католической церкви. Французский священник Тестори заявлял, что различные источники дохода «давали духовенству ежегодно гораздо больше средств, чем получало само государство» ². Вокруг церкви сплотились все реакционные силы, выступавшие против Хуареса, в результате чего в течение трех лет страну раздирала «война из-за реформ», одна из самых ожесточенных и самых кровопролитных гражданских войн в истории Латинской Америки. В конце концов войска либералов разгромили консерваторов, и в I860 году Хуарес с триумфом вернулся в Мехико. Однако едва закончилась эта опустошительная война, как началась другая. Англия, Франция и Испания, искавшие лишь удобного случая, чтобы подчинить себе Латинскую Америку, оккупировали! Мексику под предлогом взимания репараций за понесенный ущерб. В 1862 году французские войска вступили в страну, низложили правительство Хуареса и в 1864 году по ходатайству церкви возвели на «трон» в качестве императора Мексики французскую марионетку эрцгерцога Максимилиана. Последовала долгая и кровопролитная война, победителем из которой вышел неукротимый Хуарес. В 1867 году он освободил город Мехико и расстрелял Максимилиана.

Характерно, что эту тяжелую борьбу против реакционного духовенства и его союзников вели католики и руководили ими тоже католики. В этой связи Ломбардо Толедано пишет: «Кто вел революционную войну за независимость? Мексиканцы, мексиканцы - католики. Кто руководил борьбой за отделение церкви от государства? Кто гарантировал свободу совести? Кто же, как не творцы конституции 1857 года! Бенито Хуарес верил в бога, был католиком, а массы, шедшие за ним... тоже были католиками» ³. По утверждению церкви, 99 процентов населения Мексики были католиками. Читать далее...

Задающая тон лондонская пресса - еженедельные и ежедневные газеты - уже несколько месяцев повторяет все те же перепевы о Гражданской войне в Америке. Подвергая оскорблениям свободные штаты Севера, она в то же время боязливо защищается от подозрения в симпатиях к рабовладельческим штатам Юга. В самом деле, она постоянно пишет по две статьи: одну статью, в которой нападает на Север, и другую статью, в которой оправдывается за свои нападки на Север. Qui s'excuse s'accuse (- Кто оправдывается, тот признает себя виновным. Ред.).

Мотивы оправдания в основном гласят: война между Севером и Югом - война из-за тарифа; далее, эта война беспринципна, она не затрагивает вопроса о рабстве, так как в действительности дело идет о притязаниях Севера на верховенство; наконец, если даже право на стороне Севера, то разве не напрасной будет попытка насильственно подчинить себе 8 миллионов англосаксов! Разве отделение от Юга не избавит Север от всякой связи с рабством негров и не обеспечит ему с его 20 миллионами жителей и огромной территорией более высокое, прежде едва ли мыслимое развитие? Разве Север не должен был бы поэтому приветствовать сецессию как радостное событие, вместо того чтобы стремиться побороть ее путем кровавой и напрасной гражданской войны?

Мы рассмотрим пункт за пунктом защитительные речи английской прессы.

Война между Севером и Югом, - так гласит первое оправдание, - есть просто война из-за тарифа, война между покровительственной системой и системой свободной торговли, и Англия стоит, разумеется, на стороне свободной торговли. Должен ли рабовладелец пользоваться всеми плодами труда рабов или же он должен быть обманным образом лишен части этих плодов протекционистами Севера? Вот вопрос, о котором будто бы идет речь в этой войне. Газета «Times» ограничилась этим блестящим открытием; «Economist», «Examiner», «Saturday Review» и tutti quanti (- иже с ними. Ред.) развивали тему дальше. Для данного открытия характерно, что оно сделано не в Чарлстоне, а в Лондоне. В Америке каждому, конечно, было известно, что в 1846-1861 гг. господствовал фритредерский тариф и что депутат Моррилл провел в конгрессе свой протекционистский тариф 1861 г. лишь после того, как мятеж уже вспыхнул.

Многочисленные «революции» и частая смена диктаторов, которыми отмечена история латиноамериканских стран со времени войн за независимость, были следствием крайней неустойчивости политического положения в этих странах. В условиях, когда в этих странах развивалась промышленность, власть крупных помещиков, как правило, была довольно шаткой. С другой стороны, буржуазия вследствие слабости своих экономических позиций еще не обладала достаточной политической мощью и революционностью, чтобы свергнуть господство владельцев латифундий. Результатом всего этого была внутренняя неустойчивость, находящая свое выражение в частых восстаниях и гражданских войнах. В ряде случаев их причиной были реакционные действия землевладельцев, но нередко они начинались по революционной инициативе трудящихся масс.

Вследствие варварских условий жизни и труда и полного отсутствия какого-либо подобия свободы, народные массы Латинской Америки — рабочие, крестьяне и интеллигенция — издавна отличались своей революционностью. Некоторые слои мелкой и средней буржуазии также нередко проявляли революционные настроения. На протяжении ряда лет эти массы стремились сломить власть крупных феодалов-помещиков и разрешить в своих собственных интересах основную задачу буржуазной революции, которая началась, но не была закончена в период борьбы за независимость в 1810—1826 годах. Примерно до начала XX века руководящую роль в этом движении в большинстве случаев играли мелкобуржуазные группы, а основную тяжесть борьбы выносило крестьянство. В конце XIX в. начинает возрастать роль рабочего класса. Что касается капиталистов, вступивших в тесный союз с помещиками,
связавших свои интересы с империалистами и охваченных страхом перед пролетариатом, то они с течением времени все в большей степени утрачивали свою былую революционность.

Народные массы Латинской Америки нередко выступали на борьбу против эксплуататоров-землевладельцев, позиции которых были очень сильны. Народы Латинской Америки были большей частью лишены возможности выразить свою волю демократическими средствами, и поэтому их борьба, даже если она велась по второстепенным вопросам, зачастую перерастала в вооруженные восстания. Во время таких восстаний к народу нередко присоединялась часть армии, состоящей главным образом из крестьян. Однако в большинстве случаев, добившись частичных успехов и подорвав монополию землевладения в отдельных местностях, народ в конечном счете не достигал главной цели, которую он сознательно или бессознательно ставил перед собой в революции,— полной ликвидации господства крупных землевладельцев. Читать далее...

На протяжении всего рассматриваемого периода — примерно с конца революционных войн и до начала первой мировой войны — наиболее серьезным ударом, который народы Америки нанесли распространенной там чудовищной системе эксплуатации человека человеком, была отмена рабства негров. Это событие знаменовало начало новой эпохи в развитии стран Нового Света.

К концу колониального периода Западное полушарие вследствие неограниченного спроса на рабочие руки превратилось в крупнейшую в мире рабовладельческую плантацию. Рабы в подавляющем своем большинстве были неграми, но среди них было также много индейцев, особенно в Бразилии. Однако по причинам, изложенным в главе 5, рабство индейцев не получило широкого распространения. В 1542 году порабощение индейцев было официально запрещено в испанских колониях, а в 1720 году — в Бразилии. За исключением штатов Виргиния, Северная Каролина, Род-Айленд и Нью-Йорк, для отмены рабства индейцев в США не потребовалось и специального законодательства ¹. Кроме того, в Соединенных Штатах были «законтрактованные» белые рабы, но и эта форма рабства постепенно исчезла в течение нескольких десятилетий после революции.

За исключением Гаити и некоторых районов Испанской Америки, великая революция в Западном полушарии в 1776—1837 годах не привела к немедленному уничтожению рабства негров. Эта чудовищная система эксплуатации, бывшая причиной серьезных политических потрясений и многочисленных кровопролитных восстаний, в общем просуществовала чуть ли не до конца XIX века. Однако революция в Западном полушарии нанесла тяжелый удар рабовладельческой системе и положила начало движению, которое в конечном счете привело к полной отмене этой позорной системы поругания человеческой личности. Читать далее...