Ленин всегда  подчёркивал в статьях и письмах накануне Октября, что политическую судьбу народа, судьбу всей страны решает прежде всего победа революции в Петрограде и Москве. Вооружённое восстание в Петрограде и Москве в значительной мере предрешит исход борьбы во всей стране.

       Но определяя, откуда должен быть направлен главный удар, где решается в основном успех революции, где надо прежде всего создать ударный кулак и решающий перевес сил, партия большевиков во главе с Лениным и Сталиным никогда не исходила из того, что вся страна сама по себе, самотёком, стихийно пойдёт за утвердившими власть Советов Петроградом и Москвой. По всей стране шла мобилизация сил. И самый вывод Ленина о том, что восстание назрело, целиком основывался на анализе соотношения классовых сил не только в центре, но и по всей стране.

      «Мы в большинстве в стране...»¹, — писал Ленин в исторической статье «Кризис назрел».

      Завоевание большевиками большинства в стране стало очевидным фактом после корниловщины.

     Решение Центрального Комитета большевистской партии о вооружённом восстании положило начало новому — третьему периоду в истории подготовки Великой Октябрьской социалистической революции.

Пока шло заседание Центрального Комитета большевиков, 10 октября в Смольном начали собираться делегаты съезда Советов Северной области. Свердлов предупредил организаторов и руководителей съезда, что открытие необходимо перенести на 11 октября. Вечером 10 октября состоялось лишь предварительное совещание делегатов съезда. Выбрали мандатную комиссию, утвердили порядок дня.

На съезд прибыли представители Петрограда, Москвы, Новгорода, Старой Руссы, Боровичей, Ревеля, Юрьева, Архангельска, Вольмара, Кронштадта, Гатчины, Царского Села, Чудова, Ссстрорецка, Шлиссельбурга, Выборга, Гельсингфорса, Нарвы, Або и Котка. Не послали своих делегатов Петрозаводск, Тихвин, Павловск, Венден, Псков.

Всего съехалось 94 делегата. Из них 51 большевик, 24 «левых» эсера, 4 эсера-максималиста, 1 меньшевик-интернационалист, 10 правых эсеров и 4 меньшевика-оборонца.

Особенно важное значение придавал съезду Ленин. Он обратился ещё 8 октября со специальным письмом «к товарищам-большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области». В письме этом Владимир Ильич прямо говорил, что съезд Советов Северной области должен быть готов взять власть в свои руки, начать восстание:  

Обстановка к началу октября 1917 года снова изменилась. Революция сделала ещё шаг вперёд и подвела страну вплотную к восстанию.

В Финляндии власть фактически находилась в руках Совета. Под нажимом революционных матросов, солдат и рабочих областной комитет Советов, где ещё сильны были оборонцы, вынужден был созвать областной съезд Финляндии.

Третий областной съезд открылся в Гельсингфорсе 9 сентября. С первых же минут стало ясно, что подавляющее большинство делегатов стоит на революционных позициях. Первые два съезда Финляндии были оборонческими, теперь оборонцев почти не было видно. Всюду — решительные, смелые лица готовых к борьбе матросов, солдат, рабочих. На съезде с самого начала образовалось прочное большинство из большевиков и отколовшихся от своей партии «левых» эсеров. Они голосовали за большевистские резолюции. Лишь по вопросу о власти «левые» эсеры внесли самостоятельную резолюцию. Однако большинством 74 голоса против 16 была принята резолюция большевиков. В новый областной комитет прошли 37 большевиков, 26 «левых» эсеров и 2 меньшевика-интернационалиста.

После съезда началась быстрая большевизация Советов Финляндии. В наиболее важных центрах — Выборге, Гельсингфорсе — большевики заняли в Советах преобладающее положение. Одновременно активизировались Советы и других окружающих Петроград городов, где стояли крупные гарнизоны. Они также выносили резолюции с требованиями созыва II съезда Советов. Советы Кронштадта, Юрьева, Ревеля выдвинули своим боевым лозунгом: «Вся власть Советам!»

Письма Ленина обсуждались в Центральном Комитете большевиков 15 сентября. На этом заседании Каменев, впоследствии расстрелянный как враг народа, резко выступил против Ленина. Он доказывал, что Ленин оторвался от жизни. Каменев требовал сжечь письма, называл их «бредом сумасшедшего». Боевой призыв вождя партии испугал тех, кто давно уже вел борьбу против партии, против Ленина.

Центральный Комитет дал решительный отпор перепуганному предателю. Сталин предложил обсудить письма и разослать их наиболее крупным организациям большевистской партии.

Тогда Каменев зачитал резолюцию, в которой пытался противопоставить Ленина и Центральный Комитет:

«Центральный Комитет, обсудив письма Ленина, отвергает заключающиеся в них практические предложения, призывает все организации следовать только указаниям Центрального Комитета и вновь подтверждает, что Центральный Комитет находит в текущий момент совершенно недопустимым какие-либо выступления на улицу»¹.

Каменев пытался создать впечатление, что Ленин не отражает мнения Центрального Комитета большевиков.

Но подлый маневр не удался. Центральный Комитет отверг предложение Каменева.

Письма Ленина были разосланы по крупнейшим организациям большевистской партии.

Работа Центрального Комитета с момента получения этих писем пошла в духе указаний Ленина.

В тяжёлых условиях подполья, преследуемый шпионами, Ленин внимательно следил за ходом событий, за каждым шагом противника. Ленин сразу заметил поворот в тактике буржуазии. Контрреволюция потерпела поражение в августе 1917 года, но она не была разбита. Попытка генерала Корнилова восстановить монархию в стране провалилась, и сам Корнилов со своими сообщниками были арестованы, но они не расстались с мыслью вновь выступить против народа. Напротив, потерпев поражение, корниловцы спешили исправить свою ошибку: в августе против революционного Петрограда был брошен один конный корпус, а сейчас стали готовить несравненно больше сил. Этому не мешал даже «тюремный режим». «Тюрьмой» Корнилову служила женская гимназия в Быхове, а охрану мятежного генерала нёс тот же Текинский полк «Дикой дивизии» который в недавнем прошлом нёс охрану Корнилова в Ставке. При таком режиме и столь «бдительной»  охране контрреволюционные генералы Корнилов, Лукомский, Марков, Деникин, Романовский и другие участники недавнего мятежа могли спокойно разрабатывать планы нового заговора. Из Быхова в Ставку — она находилась в Могилёве — непрерывно мчались курьеры, доставлявшие необходимые сведения. В Быхов к Корнилову приезжали представители буржуазии, банковских кругов, обещая финансовую помощь. Под видом подготовки к судебному процессу Корнилов имел возможность вызывать к себе любого командира из любой части фронта. Прибывших знакомили с планом подготовки заговора, давали поручения подобрать нужных людей. За короткий период Корнилов сумел подготовить в десять раз больше сил, чем в августе: почти четверть миллиона вооружённых людей можно было бросить в новый поход против народа. Среди них, как об этом уже писалось в 1 томе «Истории гражданской войны», было больше 40 специально созданных так называемых «ударных батальонов». В каждом из них по 1 100 хорошо вооружённых солдат, тщательно отобранных командирами. Эти батальоны располагались крайне удачно для контрреволюции: большая часть — на Северном и Западном фронтах.

Стояла поздняя осень 1917 года. В окопах — грязно и сыро. Миллионы солдат на фронте, проклиная Временное правительство, с тоской думали: неужели и четвёртую зиму придётся провести в окопах? В деревне по ночам небо озарялось огнём пожарищ. Тревожно гудел набат. Трудящиеся крестьяне, потеряв надежду получить землю из рук буржуазного Временного правительства, жгли дворянские имения, захватывали помещичьи земли, делили инвентарь. В городах рабочие забастовки следовали одна за другой, нарастая, как волны во время прибоя. Приближалась новая революция, которую предсказывал, ждал и готовил Ленин.

После расстрела июльской демонстрации 1917 года Ленин, преследуемый контрреволюцией по пятам, ушёл  в подполье. Первые дни он скрывался в Петрограде у старого большевика С. Я. Аллилуева в скромной квартире по 10-й Рождественской улице в доме № 17а. Вождь партии большевиков занимал маленькую, в одно окно, комнату в пятом этаже. Временное правительство объявило награду за поимку Ленина. Шпионы следили за всеми видными работниками, державшими связь с Лениным, и легко могли напасть на след. 11 июля Владимир Ильич перебрался за город, в дачную местность близ Сестрорецка. Проводили его на вокзал в Петрограде товарищи Сталин и Аллилуев.

Корнилов уехал в Ставку, которая с этого времени превратилась в центр всяких контрреволюционных замыслов и планов. Туда стекались со всех сторон представители старого режима, обещая генералам деньги и поддержку. К Корнилову потянулись антантовские представители, которые уже убедились, что своим участием в февральском дворцовом заговоре они не спасли русской армии. Теперь они надеялись участием в заговоре Корнилова сохранить русскую армию на фронте для продолжения войны.

Заговор Корнилова зрел и подготовлялся открыто. Чтобы отвлечь от него внимание, пустили слух о готовящемся восстании большевиков. Буржуазные и мелкобуржуазные газеты были полны намеков и «сведений» о большевистском заговоре. Кадетская «Речь» прямо называла день выступления — 27 августа — полугодовщину революции. Временное правительство во главе с Керенским, потворствуя корниловщине, всю тяжесть своих ударов направило на большевиков. Был разработан план провокации. Предполагалось, что в день полугодовщины революции произойдут демонстрации. Если их не будет, то атаман Дутов со своими казаками «продемонстрирует» восстание большевиков. Правительство прикажет ликвидировать это «большевистское» восстание. В Петроград войдут заранее подготовленные Корниловым войска, разгромят в первую голову партию большевиков, попутно — советы и все вообще революционно-демократические организации.

Корнилов имел наготове состав своего правительства. [334] Вот что рассказывал он впоследствии на допросе об окончательном составе предполагаемого правительства:

«26 августа по окончании съезда комиссаров фронта у меня в кабинете собрались Филоненко, В. С. Завойко и А. Ф. Аладьин... Был набросан проект «совета народной обороны» с участием верховного главнокомандующего в качестве председателя, А. Ф. Керенского — министра-заместителя, Б. Савинкова, генерала Алексеева, адмирала Колчака и М. Филоненко. Этот совет обороны должен был осуществить коллективную диктатуру, так как установление единоличной диктатуры было признано нежелательным. На посты других министров намечались: С. Г. Тахтамышев, Третьяков, Покровский, граф Игнатьев, Аладьин, Плеханов, Г. Е, Львов и Завойко»{446}.

Чтобы усыпить внимание рабочих и крестьян, заговорщики разработали два демагогических приказа. Один — о повышении заработной платы железнодорожникам и почтовикам, чтобы хотя временно добиться их нейтралитета, другой — о земле: землю обещали нарезать активным участникам войны с Германией.

Выполнив задачу боевого руководства восстанием, Военно-революционный комитет не прекратил своей деятельности. Он превратился из органа Петроградского Совета в орган Всерос­сийского центрального исполнительного комитета. Победоносно закончившись в центре, восстание продолжало шагать по стране, в своём бурном огне уничтожая на местах старую власть и созда­вая новую.

Военно-революционный комитет рассылал в провинцию своих эмиссаров, заслушивал доклады о ходе восстания на местах, укрепляя слабые места, а в опасные направляя отряды, сформированные на заводах революционного Петрограда. За первые две недели после Октябрьской революции Военно-революционным комите­том было назначено 72 комиссара в провинцию, 85 — в военные части и 184 — в гражданские учреждения. Но основная задача Военно-революционного комитета в первые дни после пролетарской революции была уже другой. На заседании 30 октября Военно-революционный комитет так определил свои функции:

«1. Военно-революционный комитет выполняет дела, порученные ему Советом народных комисэров.

2. В ведении Военно-революционного комитета находится охрана революционного порядка.

3. Борьба с контрреволюцией.

4. Охрана пунк­тов Советов рабочих и солдатских депутатов и Совета народных комиссаров.

Для выполнения этих задач при Военно-революционном комитете создаются отделы».

Всего по решению заседания комитета (в ночь с 30 на 31 октября) было создано семь отделов. Важнейшие из них: следственно-юридический, отдел реквизиций, внутренней и внешней связи, информации и др.

Самый перечень отделов Военно-революционного комитета говорит, как широк был круг его деятельности. Но даже и в эти разнообразные отделы не вмещалась работа Военно-революционного комитета. Комитет принуждал капиталистов платить рабочим- красногвардейцам за дни Октябрьского восстания, взялся за ор­ганизацию борьбы с безработицей, спекуляцией, саботажем. Военно-революционный комитет руководил созданием органов продовольственного дела. Выполнив функции организатора и руководителя восстания в центре, продолжая их выполнять в отноше­нии всей остальной страны, Военно-революционный комитет активно способствовал организации власти. Эту роль Военно-революционного комитета как организатора восстания и органов новой власти в стране хорошо поняли эсеро-меньшевики. Одним из первых и главных требований, которые выдвигали «примирители», был роспуск Военно-революционного комитета. И это понятно, роспуск Военно-революционного комитета в период незаконченного ещё восстания означал капитуляцию и разоружение революции.

Таким образом, демонстрация 3 — б июля была разгромлена, а партия большевиков загнана в подполье.

Казалось, движение кончилось поражением. Однако по существу оно было своего рода победой, одержанной революцией на пути перерастания ее из буржуазной в социалистическую. Буржуазия несколько переоценила свой успех: за внешними, легко наблюдаемыми передвижками она не заметила глубокого внутреннего процесса в расстановке классовых сил. Самодержавие в январские дни 1905 года, разгромив мирную демонстрацию, покончило не с рабочим движением, а с верой рабочих в царя. Так и буржуазия, подавив июльское выступление, разбила не рабочую революцию, а доверие, даже не к себе, — оно давно было утеряно, — а к мелкобуржуазным лидерам.

Среди сотен тысяч демонстрантов было немало рядовых эсеров и меньшевиков. Вместе с многими тысячами беспартийных, доверявших [294] мелкобуржуазному блоку, они ясно увидели всю мерзость его предательства. Июльские дни вбили клин между верхами и низами соглашательских партий: в то время как верхи скатились в лагерь буржуазии, низы круто повернули в сторону пролетариата.

Большевистские ряды начали быстро пополняться. За три недели число членов партии в Петрограде увеличилось на 2 500 человек. Рост партии и ее влияние среди рабочих видны и по выборам в различные организации на фабриках и заводах. Выборы уполномоченных в больничную кассу заводов «Новый Лесснер» и «Старый Лесснер» дали такие результаты: из 100 избранных оказалось 15 эсеров, 5 меньшевиков и 80 большевиков. До этого большевиков среди уполномоченных было меньше половины. На заводе «Эриксон» из 60 уполномоченных избрано было 7 меньшевиков, 14 эсеров и 39 большевиков. На заводе «Треугольник» из 100 уполномоченных избрано 65 — 70 большевиков, в то время как раньше большинство имели эсеры.

Пока демонстранты горячо взывали к власти советов, эсеро-меньшевики за спиной выступающих лихорадочно мобилизовывали силы против революции. К Таврическому дворцу вызывались воинские части, верные правительству. К 7 часам вечера на Дворцовую площадь прибыли Владимирское военное училище, 9-й кавалерийский полк и 1-й казачий полк.

Меньшевик Войтинский докладывал на объединенном заседании Всероссийского центрального исполнительного комитета и Всероссийского исполнительного комитета советов крестьянских депутатов 5 июля:

«Одно время у нас совершенно не было сил. У входных дверей Таврического дворца стояло только шесть человек, которые не в силах были сдерживать толпу. Первая часть, пришедшая нам на помощь, — это броневые машины... У нас было твердое решение : в случае насилия со стороны вооруженной банды открыть огонь »{356}.

Приказ об отправке войск в Петроград был дан комитету 5-й армии. С фронта тотчас же выслали 14-ю кавалерийскую дивизию, 14-й Донской казачий полк, 117-й Изборский полк и другие части. Командиром сводного отряда был назначен член Всероссийского центрального исполнительного комитета поручик Мазуренко. Помощником морского министра Дударовым был передан в Гельсингфорс приказ подводным лодкам: не останавливаться перед потоплением революционных кораблей, если последние отправятся в Петроград. Эсеры и меньшевики меньше, чем бывший царь Николай в последние дни своего царствования, [277] колебались, снимать ли войска с фронта для борьбы с революцией. Взбешенные мелкие буржуа явились реакционерами не меньшими, чем генералы царя.