Стаханов Алексей Григорьевич – шахтёр, передовик производства. Его именем названо "Стахановское движение", целью которого была борьба за увеличение нормы производства каждого работника, прежде всего на предприятиях тяжелой и добывающей промышленности.

30 августа 1935 года в 10 часов вечера в шахту спустились Стаханов, начальник участка Машуров, парторг шахты Петров и редактор шахтной многотиражки Михайлов. Включили время отсчета начала работы. Стаханов уверенно вгрызался пикой отбойного молотка в клеваж угольного пласта. Он рубил с исключительной энергией и мастерством. Крепившие за ним Щиголев и Борисенко намного отставали. И, несмотря на то, что Стаханову нужно было прорубить 8 уступов, перерезав в каждом куток, что забирало много времени, за 5 часов 45 минут работа была выполнена. Когда подсчитали результат, все ахнули: Стаханов нарубил 102 тонны, выполнив 14 норм и заработав 220 рублей.

Так, впервые в мире за смену было добыто 102 тонны угля. Весть об успехе Стаханова облетела всю страну. Газета «Правда» назвала рекорд А.Г. Стаханова знаменем народного движения. Так родилось могучее стахановское движение. В то время перед Алексеем Григорьевичем стояла нелегкая задача — закрепить успех, еще раз доказать, что 102 тонны угля в смену — не случайная удача, а закономерный результат новой организации труда, ударной работы.

И Стаханов снова убедительно это доказал. Через 10 дней он дал за смену 175 тонн угля. Еще через декаду этот показатель был перекрыт на 52 тонны, а 4 марта 1936 года Стаханов добыл за смену 324 тонны. Популярность нового почина приобретала общенародную признательность и повсеместное распространение во всех отраслях промышленности и других видах деятельности.

20 октября 1935 года в Москве состоялся слет стахановцев столицы. Через пять дней во Дворце культуры имени Урицкого в Ленинграде открылся общегородской слет стахановцев города. 14 ноября 1935 года в Москве было проведено первое Всесоюзное совещание стахановцев промышленности и транспорта, а 22 января 1936 года был проведен первый слет стахановцев Кузбасса. В 1935 году Стаханов посетил в Ленинграде завод «Пневматика».

Речь, произнесенная в среду 2 ноября 1898 г., в Берлине

Милостивые государыни и милостивые государи! Большою частью немецкой буржуазии еще не позабыт закон против социалистов! Уничтожение его доставило ей большое огорчение, и она с отчаянными усилиями стремится заменить его либо новым исключительным законом, либо видоизменением законов уже существующих. Главнейшей её опорой в этом стремлении являлся князь Бисмарк. Несогласие во мнениях по поводу отношения к социал-демократии способствовало его удалению, и точно так же, как князь никогда не забывал этого обстоятельства, он сохранил до конца жизни свою старую ненависть к социал-демократии.

В излюбленном органе Бисмарка, «Hamburger Nachrichten», неоднократно выражалось мнение, что в борьбе с социал-демократией существует одно только средство: представители её, доведенные до отчаянных поступков, должны быть согнаны на площадь и там расстреляны. Нам следует только радоваться откровенности наших противников.

Лето 1894 г. ознаменовалось покушением Казерио на Карно в Лионе. Является, собственно говоря, вопрос, какое дело Германии до того, что в какой-либо соседней стране совершено покушение. Её граждане не были к этому прикосновенны ни прямо, ни косвенно; ни с чьей стороны даже не было попытки утверждать что-либо подобное. И тем не менее тот факт, что иностранцем-анархистом совершено преступление в иноземном государстве, оказался достаточным для того, чтобы поднять немецкое население против маленькой кучки немецких анархистов и — в особенности — против ненавистной социал-демократии.На юго-западе Германии было высказано тогда одним из властителей следующее мнение: «наступила пора покончить раз на всегда с социал-демократией». А в сентябре того же года национал-либералами на их заседании при закрытых дверях было решено просить правительство выступить против социал-демократии или с помощью нового закона, или путем видоизменения уже существующих законов. Это желание было осуществлено. Падению Каприви немало, конечно, способствовало высказанное им мнение, что всякий закон против социалистов может скорее принести вред, чем пользу; этот его взгляд разделял в 1890 г. и император. Но позже он не нашел сочувствия в решающей инстанции, и, когда граф Каприви пал, пред рейхстагом выступил князь Гогенлоэ с так называемым проектом против разрушителей. В общем собрании и комиссии нами было сделано всё, что могло предотвратить принятие этого предложения. Но центр проникся мыслью о необходимости воспользоваться видоизменением уголовного закона для того, чтобы нанести удар так называемым духовным вождям разрушительного движения, — либеральным профессорам с их озлобленным, отчасти атеистическим, мировоззрением. Ультрамонтанам, к которым присоединилась консервативная партия, удалось провести в комиссии с некоторыми незначительными изменениями требование правительства; но тут же к проекту против разрушителей было прибавлено несколько новых пунктов, которыми надеялись нанести удар свободной науке. Вот это-то обстоятельство привело к падению всего проекта: бурная оппозиция всего ученого и художественного мира, на помощь которому выступила либеральная буржуазия, заставила правительство взять свое предложение обратно. Читать далее...

 Книга Августа Бебеля "Женщина и социализм" относится к числу наиболее известных книг в марксистской литературе. Она переведена на многие языки мира и при жизни автора только в одной Германии издавалась 50 раз
Эта яркая и запоминающаяся книга читается с большим интересом. Она рассказывает о положении женщины с первобытных времен до капиталистической эпохи и о жизни женщины при социализме и коммунизме. В ней рассматриваются вопросы о взаимоотношениях мужчины и женщины, о браке и семье, о воспитании детей и др.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга А. Бебеля "Женщина и социализм" заслуженно снискала себе славу настольной книги женского рабочего движения. Она является выдающимся произведением научного социализма.
Вождь германского рабочего класса и виднейший деятель международного рабочего движения Август Бебель по достоинству оценил активное участие женщин в освободительной борьбе трудящихся.
"...Не было ни одного значительного движения в мире, - говорил Бебель, - в котором женщины не выступали как борцы и мученицы" (97 )... Читать далее...

Сталин И.В.

Август Бебель, вождь германских рабочих

Кто не знает Бебеля, маститого вождя германских рабочих, когда-то "простого” токаря, а теперь знаменитого политического деятеля, перед критикой которого, как перед ударами молота, не раз отступали "коронованные особы”, патентованные ученые, слову которого, как слову пророка, внимает многомиллионный пролетариат Германии?

22 февраля сего года (1910 г.) исполнилось 70 лет со дня его рождения.

В этот день борющийся пролетариат всей Германии, Интернациональное Бюро Социалистов, организованные рабочие всех стран земного шара торжественно праздновали 70-летний юбилей старого Бебеля.

Чем же заслужил Бебель такой почет, что сделал он для пролетариата?

Как выбрался Бебель из рабочих низов, как он из "простого” токаря превратился в великого борца всемирного пролетариата?

Какова история его жизни? Читать далее...

ОТ АВТОРА

  В книге "Тысяча и одна ночь" есть "Сказка о рыбаке". Вытянул рыбак из моря свои сети, а в них — медный сосуд, а в сосуде — могучий  чародей,  джинн.  Он  был заточен в нем без малого две тысячи лет. Этот джинн поклялся осчастливить того, кто выпустит его на волю: обогатить, открыть все  сокровища  земли,  сделать могущественнейшим  из  султанов и сверх всего выролнить еще три его желания.

  Или, например, "Волшебная лампа Аладина". Казалось бы, ничем не примечательная старая лампа, можно сказать — просто  утиль. Но  стоило  только  потереть  ее  --  и  вдруг  неведомо откуда возникал джинн и выполнял любые, самые невероятные  желания  ее владельца.  Вам  угодны  редчайшие  яства  и пития? Пожалуйста. Сундуки, по  самые  края  наполненные  золотом  и  драгоценными камнями?  Готово.  Роскошный  дворец? Сию же минуту. Превратить вашего недруга в зверя или гада? С превеликим удовольствием.   Предоставить такому чародею по  собственному  вкусу  одарить своего   повелителя   —  и  снова  посыпались  бы  все  те  же драгоценные сундуки, все  те  же  султанские  дворцы  в  личное пользование.

  По  понятию джиннов из старинных волшебных сказок и тех, чьи желания они в этих сказках выполняли, это и было  самое  полное человеческое счастье, о котором только и можно было мечтать.   Сотни  и  сотни  лет  прошло  с  тех  пор,  как впервые были рассказаны эти сказки, но представления  о  счастье  долго  еще связывались,  а в капиталистических странах у многих людей и по сей день еще связываются с сундуками, битком набитыми золотом и бриллиантами, с властью над другими людьми.   Ах, как мечтают те люди хоть о  самом  завалящем  джинне  из старинной  сказки,  который явился бы к ним со своими дворцами, сокровищами! Конечно, думают они, любой  джинн,  проведший  две тысячи  лет  в  заточении,  поневоле  отстал  бы  от  жизни.  И возможно, что дворец, который он преподнесет в  подарок,  будет не  совсем  благоустроен  с точки зрения современных достижений техники. Ведь архитектура со времен калифа Гарун аль Рашида так шагнула  вперед!  Появились  ванные  комнаты,  лифты,  большие, светлые  окна, паровое отопление, электрическое освещение... Да ладно уж, стоит ли придираться! Пусть дарит такие дворцы, какие ему заблагорассудится. Были  бы  только  сундуки  с  золотом  и бриллиантами,  а  остальное  приложится:  и  почет, и власть, и яства, и блаженная, праздная жизнь  богатого  "цивилизованного" бездельника,  презирающего  всех  тех,  кто живет плодами своих трудов. От такого джинна можно и любое огорчение стерпеть. И не беда, если он не знает многих правил современного  общежития  и светских  манер  и если он иногда и поставит тебя в скандальное положение. Чародею, швыряющемуся сундуками  с  драгоценностями, эти люди все простят.

  Ну, а что, если бы такой джинн да вдруг попал в нашу страну, где совсем другие представления о счастье и справедливости, где власть богачей давно и навсегда уничтожена и где только честный труд приносит человеку счастье, почет и славу?   Я  старался  вообразить,  что  получилось бы, если бы джинна спас  из  заточения  в  сосуде  самый  обыкновенный   советский мальчик,    такой,    каких   миллионы   в   нашей   счастливой социалистической стране.

4 апреля зажглись огни первой домны. Небо стало оранжевым, а воздух наполнился скрежетом и смрадом. По проводам понеслась короткая «молния»: «Москва, Кремль. Выдали первую плавку чугуна в 64 тонны. Чугун бесперебойно принят разливочной машиной. Чугун прекрасного качества, 4 процента кремния. Все агрегаты и самая домна работают совершенно нормально».

Он продолжал с прежним упорством работать на стройке. Но мир его вырос. В этом огромном мире кауперы казались маленькими кустиками. Он понял, что нужно много кауперов и много домен, много заводов, машин, рук и лет, что путь к счастью долог. Но длина этого пути его не смущала. Он даже радовался ей. Он не понимал, как можно перестать строить. Он только-только открыл занимательную книгу, и он радовался, что в этой книге много страниц и что ее нелегко дочитать до конца. Теперь он искал уединения. Но он не чувствовал себя одиноким. Он видел товарищей: как он, они сидели по углам бараков с растрепанными, зачитанными книжками. Та же лихорадка трясла и других. Это не была редкая болезнь. Это была эпидемия.

Из деревень приходили новички. Перепуганно они косились на американские машины. Когда инженер говорил: «Нельзя дергать за рычаг», они недоверчиво ухмылялись: инженер казался им врагом.

Потом люди шли в плавку, как руда. Воздуходувки нагоняли каленный воздух, и металл отделялся от шлака. Одни продолжали жить, как они жили раньше. Они уныло работали — клали кирпич или копали землю. Они подолгу скручивали цигарки. Они препирались друг с другом. Они старались выиграть на этом пять или десять минут. Они жаловались: «щи в столовке жидкие», «сил нет — клопы заели», «нельзя ходить по этакой грязище без сапог», «ударники — истинная чума, из-за них и мучаемся»… Иногда эти люди казались Кольке преступниками. Он думал, что их надо судить, отобрать у них хлебные карточки, послать их на принудительные работы. Иногда в смущении он сам себя спрашивал: может быть, это обыкновенные люди? Может быть, и впрямь нельзя требовать от людей, чтобы они так страдали ради будущего?.. Это были минуты упадка и усталости. Тогда Колька глядел на мир глазами виноватыми и несчастными. Он походил на загнанную лошадь. Он старался отделаться усмешкой: он называл это «ликвидаторскими настроениями». Но усмешка не помогала. Помогала молодость. Помогали также другие люди: не все жаловались и не все ругались.

Когда плавят руду, шлак, который легче чугуна, плавает поверху — его выплескивают. На стройке росли не только кауперы, росли и люди. Курносая Шура зубрила азбуку. Стыдясь, она спрашивала Кольку, правда ли, что самолет летает без пузырей. Васька Смолин готовился в вуз, и ночи напролет он просиживал за тригонометрией.

Колька знал, что главный инженер строительства Бардин умен и знаменит. В «Известиях» о нем была большая статья с портретом. Смолин рассказал Кольке, что американцы, которые над всем подсмеиваются, о Бардине говорят почтительно. Этот инженер, на вид скромный и застенчивый, для Кольки был человеком, который знает все. Но вот Кралец из управления рассказал Кольке, что Бардин получает кипы иностранных журналов. По ночам он читает. Он следит за всеми изобретениями в области металлургии — он боится отстать. Колька понял, что и главный инженер продолжает учиться. Это его испугало и обрадовало. Он вспомнил, как он впервые взобрался на верхушку каупера — кружилась голова, мир сверху казался игрушечным. Колька взволнованно дышал: перед ним открывалось самое большое. Читать далее...

1. РЕАКЦИОННЫЙ СОЦИАЛИЗМ

а) ФЕОДАЛЬНЫЙ СОЦИАЛИЗМ

Французская и английская аристократия по своему историческому положению была призвана к тому, чтобы писать памфлеты против современного буржуазного общества. Во французской июльской революции 1830г. и в английском движении в пользу парламентской реформы ненавистный выскочка еще раз нанес ей поражение. О серьезной политической борьбе не могло быть больше и речи. Ей оставалась только литературная борьба. Но и в области литературы старые фразы времен Реставрации {Имеется в виду не английская Реставрация 1660 — 1689гг., а французская Реставрация 1814 — 1830 годов. (Примечание Энгельса к английскому изданию 1888г.)} стали уже невозможны. Чтобы возбудить сочувствие, аристократия должна была сделать вид, что она уже не заботится о своих собственных интересах и составляет свой обвинительный акт против буржуазии только в интересах эксплуатируемого рабочего класса. Она доставляла себе удовлетворение тем, что сочиняла пасквили на своего нового властителя и шептала ему на ухо более или менее зловещие пророчества.

Так возник феодальный социализм: наполовину похоронная песнь — наполовину пасквиль, наполовину отголосок прошлого — наполовину угроза будущего, подчас поражающий буржуазию в самое сердце своим горьким, остроумным, язвительным приговором, но всегда производящий комическое впечатление полной неспособностью понять ход современной истории.

Аристократия размахивала нищенской сумой пролетариата как знаменем, чтобы повести за собою народ. Но всякий раз, когда он следовал за нею, он замечал на ее заду старые феодальные гербы и разбегался с громким и непочтительным хохотом.

В заключение подведём кратко итоги изложенному нами ходу развития:

I. Средневековое общество: Мелкое индивидуальное производство. Средства производства предназначены для индивидуального употребления и потому примитивно неуклюжи, мелки, с ничтожным действием. Производство с целью непосредственного потребления продуктов, — самим ли производителем или его феодальным господином. Лишь там, где сверх этого потребления оказывается излишек производства над непосредственным потреблением, этот излишек предназначается на продажу и поступает в обмен: следовательно, товарное производство находится лишь в процессе возникновения; но уже и в это время оно заключает в себе в зародыше анархию общественного производства.

II. Капиталистическая революция: Переворот в промышленности, совершающийся сначала посредством простой кооперации и мануфактуры. Концентрация разбросанных до сих пор средств производства в больших мастерских и превращение их тем самым из индивидуальных средств производства в общественные, — превращение, в общем и целом не коснувшееся формы обмена. Старые формы присвоения остаются в силе. Выступает капиталист: в качестве собственника средств производства он присваивает себе также и продукты и превращает их в товары. Производство становится общественным актом; обмен же, а с ним и присвоение продуктов остаются индивидуальными актами, актами отдельных лиц: продукт общественного труда присваивается отдельным капиталистом. Это и составляет основное противоречие, откуда вытекают все те противоречия, в которых движется современное общество и которые с особенной ясностью обнаруживаются в крупной промышленности.

a) Отделение производителя от средств производства. Рабочий обречён на пожизненный наёмный труд. Противоположность между пролетариатом и буржуазией.

b) Всё большее выявление и усиливающееся действие законов, господствующих над товарным производством. Безудержная конкурентная борьба. Противоречие между общественной организацией на каждой отдельной фабрике и общественной анархией в производстве в целом.

c) С одной стороны — усовершенствование машин, обратившееся благодаря конкуренции в принудительный закон для каждого отдельного фабриканта и означающее в то же время постоянно усиливающееся вытеснение из фабрик рабочих: возникновение промышленной резервной армии. С другой стороны — беспредельное расширение производства, что также стало принудительным законом конкуренции для каждого фабриканта. С обеих сторон — неслыханное развитие производительных сил, превышение предложения над спросом, перепроизводство, переполнение рынков, кризисы, повторяющиеся каждые десять лет, порочный круг: здесь — излишек средств производства и продуктов, там — излишек рабочих, лишённых работы и средств существования. Но оба эти рычага производства и общественного благосостояния не могут соединиться, потому что капиталистическая форма производства не позволяет производительным силам действовать, а продуктам циркулировать иначе, как при условии предварительного превращения их в капитал, чему именно и препятствует их излишек. Это противоречие возрастает до бессмыслицы: способ производства восстаёт против формы обмена. Буржуазия уличается, таким образом, в неспособности к дальнейшему управлению своими собственными общественными производительными силами.

d) Частичное признание общественного характера производительных сил — признание, к которому вынуждаются сами капиталисты. Обращение крупных организмов производства и сообщения — сначала в собственность акционерных компаний, позже — трестов, а затем — и государства. Буржуазия оказывается излишним классом; все её общественные функции выполняются теперь наёмными служащими.

III. Пролетарская революция, разрешение противоречий: Пролетариат берёт общественную власть и обращает силой этой власти ускользающие из рук буржуазии общественные средства производства в собственность всего общества. Этим актом он освобождает средства производства от всего того, что до сих пор было им свойственно в качестве капитала, и даёт полную свободу развитию их общественной природы. Отныне становится возможным общественное производство по заранее обдуманному плану. Развитие производства делает анахронизмом дальнейшее существование различных общественных классов. В той же мере, в какой исчезает анархия общественного производства, отмирает политический авторитет государства. Люди, ставшие, наконец, господами своего собственного общественного бытия, становятся вследствие этого господами природы, господами самих себя — свободными.

Между тем рядом с французской философией XVIII века и вслед за ней возникла новейшая немецкая философия, нашедшая своё завершение в Гегеле. Её величайшей заслугой было возвращение к диалектике как высшей форме мышления. Древнегреческие философы были все прирождёнными, стихийными диалектиками, и Аристотель, самая универсальная голова среди них, уже исследовал существеннейшие формы диалектического мышления. Новая философия, хотя и в ней диалектика имела блестящих представителей (например, Декарт и Спиноза), напротив, всё более и более погрязала, особенно под влиянием английской философии, в так называемом метафизическом способе мышления, почти исключительно овладевшем также французами XVIII века, по крайней мере в их специально философских трудах. Однако вне пределов философии в собственном смысле слова они смогли оставить нам высокие образцы диалектики; припомним только «Племянника Рамо» Дидро [28] и «Рассуждение о происхождении неравенства между людьми» Руссо. — Остановимся здесь вкратце на существе обоих методов мышления.

...Настоящее же естествознание начинается только со второй половины XV века, и с этого времени оно непрерывно делает всё более быстрые успехи. Разложение природы на её отдельные части, разделение различных процессов и предметов природы на определённые классы, исследование внутреннего строения органических тел по их многообразным анатомическим формам — всё это было основным условием тех исполинских успехов, которые были достигнуты в области познания природы за последние четыреста лет. Но тот же способ изучения оставил нам вместе с тем и привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их великой общей связи, и в силу этого — не в движении, а в неподвижном состоянии, не как существенно изменчивые, а как вечно неизменные, не живыми, а мёртвыми. Перенесённый Бэконом и Локком из естествознания в философию, этот способ понимания создал специфическую ограниченность последних столетий — метафизический способ мышления.