Борьба за советскую власть на Украине.

Великая Октябрьская социалистическая революция натолкнулась на окраинах, как указывал товарищ Сталин, на плотину в виде образовавшихся ещё до Октября «национальных советов» и областных «правительств». «Революция, начатая в центре, не могла долго оставаться в рамках узкой его территории. Победив в центре, она неминуемо должна была распространиться на окраины. И, действительно, революционная волна с севера с первых же дней переворота разлилась по всей России, захватывая окраину за окраиной. Но здесь она натолкнулась на плотину в виде образовавшихся ещё до Октября «национальных советов» и областных «правительств» (Дон, Кубань, Сибирь).

Читать далее...

Категория: Культура | Просмотров: 1831 | Дата: 12.05.2024 | Кинотеатр Спутник - "Платон Кречет"

– Как Вы относитесь к присуждению Вам Нобелевской премии?

– Разумеется, я доволен присуждением мне Нобелевской премии, но прошу понять меня правильно: это не самодовольство индивидуума, профессионала-писателя, получившего высокую международную оценку своего труда. Тут преобладает чувство радости оттого, что я - хоть в какой-то мере - способствую прославлению своей Родины и партии, в рядах которой я нахожусь больше половины своей жизни, и, конечно, родной советской литературы. Это важнее и дороже личных ощущений, и это, по-моему, вполне понятно.

Есть и еще одно чувство удовлетворения: жанр романа, сама закономерность существования которого в современных условиях некоторыми литераторами ставилась под сомнение, получил как бы свое утверждение. Добротно написанная книга живет долго, а все живущее нельзя отвергать без достаточных к тому оснований.

– Как Вы узнали о том, что Вам присуждена премия?

– Я узнал об этом из телеграммы шведских корреспондентов. Но с некоторым запозданием: телеграмма эта была доставлена мне секретарем Фурмановского райкома партии тов. Мендалиевым, разыскавшим меня в 140 километрах от районного центра. Чтобы ответить Шведской Королевской Академии, мне пришлось лететь самолетом в Уральск, в довольно сложных метеорологических условиях. А вообще-то день 15 октября для меня оказался удачным во всех отношениях: с рассветом я хорошо потрудился над главою из первой книги романа, главой, которая мне чертовски трудно давалась (приезд к Николаю Стрельцову его брата-генерала, прототипом которого мне послужили жизнь и боевые дела генерала М. Ф. Лукина), вечером узнал о присуждении премии и на вечерней охоте двумя выстрелами (единственными за зорю) сбил двух превосходных серых гусей. Причем сбил на предельной дистанции, а это бывает не часто!

– А как отражается сам факт присуждения Вам Нобелевской премии на теперешнем укладе Вашей жизни?

– Ты ведь знаешь давно, что меня трудно выбить из седла. Работаю, отдыхаю, пью великолепный казахский кумыс, изредка, когда промерзну на охоте, разрешаю себе стопку казахской арака - и твердо уверен в том, что вскоре после поездки в Стокгольм закончу первую книгу "Они сражались за Родину". Всё в порядке, как говорили на фронте! Вокруг и в казахской, с виду безлюдной степи, как всюду на моей Родине, кипит жизнь: допахиваются последние гектары зяби, идущие уже сверх плана, чабаны готовятся к трудной зимовке, проходят слеты лучших механизаторов области, и здесь люди, воодушевленные заботой партии об экономическом и духовном росте страны, самоотверженно трудятся, и мне радостно сознавать себя крохотной частицей этого могучего созидающего коллектива строителей коммунизма.

Читать далее...

Михаил Шолохов.

Тихий Дон

(книги 3,4)

Как ты, батюшка, славный тихий Дон,

Ты кормилец наш, Дон Иванович,

Про тебя лежит слава добрая,

Слава добрая, речь хорошая,

Как, бывало, ты все быстер бежишь,

Ты быстер бежишь, все чистехонек,

А теперь ты, Дон, все мутен течешь,

Помутился весь сверху донизу.

Речь возговорит славный тихий Дон:

"Уж как-то мне все мутну не быть,

Распустил я своих ясных соколов,

Ясных соколов - донских казаков,

Размываются без них мои круты бережки,

Высыпаются без них косы желтым песком".

Старинная казачья песня

Читать далее...

Михаил Шолохов.

Тихий Дон

I

Мелеховский двор - на самом краю хутора. Воротца со скотиньего база ведут на север к Дону. Крутой восьмисаженный спуск меж замшелых в прозелени меловых глыб, и вот берег: перламутровая россыпь ракушек, серая изломистая кайма нацелованной волнами гальки и дальше - перекипающее под ветром вороненой рябью стремя Дона. На восток, за красноталом гуменных плетней, - Гетманский шлях, полынная проседь, истоптанный конскими копытами бурый, живущий придорожник, часовенка на развилке; за ней - задернутая текучим маревом степь. С юга - меловая хребтина горы. На запад - улица, пронизывающая площадь, бегущая к займищу.

В предпоследнюю турецкую кампанию вернулся в хутор казак Мелехов Прокофий. Из Туретчины привел он жену - маленькую, закутанную в шаль женщину. Она прятала лицо, редко показывая тоскующие одичалые глаза. Пахла шелковая шаль далекими неведомыми запахами, радужные узоры ее питали бабью зависть. Пленная турчанка сторонилась родных Прокофия, и старик Мелехов вскоре отделил сына. В курень его не ходил до смерти, не забывая обиды.

Читать далее...

Михаил Шолохов.

Продкомиссар

                                      I

     В округ приезжал областной продовольственный комиссар.

     Говорил, торопясь и дергая выбритыми досиня губами:

     -  По  статистическим  данным, с вверенного вам округа необходимо взять
сто  пятьдесят  тысяч  пудов хлеба. Вас, товарищ Бодягин, я назначил сюда на
должность   окружного   продкомиссара   как   энергичного,   предприимчивого
работника.  Надеюсь.  Месяц  сроку...  Трибунал  приедет на днях. Хлеб нужен
армии  и  центру вот как...- Ладонью чиркнул по острому щетинистому кадыку и
зубы стиснул жестко.- Злостно укрывающих - расстреливать!..

     Головой, голо остриженной, кивнул и уехал.

II

     Телеграфные  столбы,  воробьиным  скоком обежавшие весь округ, сказали:
разверстка.

     По  хуторам  и  станицам  казаки-посевщики  богатыми  очкурами покрепче
перетянули животы, решили разом и не задумавшись:

Читать далее...

Михаил Шолохов. Нахаленок

Мишка, качаясь, подошел к повозке, заглянул в лицо, искромсанное сабельными ударами: видны оскаленные зубы, щека висит, отрубленная вместе с костью, а на заплывшем кровью выпученном глазе, покачиваясь, сидит большая зеленая муха.

Мишка, не догадываясь, мелко подрагивая от ужаса, перевел взгляд и, увидев на груди, на матросской рубахе, синие и белые полосы, залитые кровью, вздрогнул, словно кто-то сзади ударил его по ногам,- широко раскрытыми глазами взглянул еще раз в недвижное черное лицо и прыгнул на повозку:

 - Батянюшка, встань! Батянюшка, миленький!..- Упал с повозки, хотел бежать, но ноги подвернулись, на четвереньках прополз до крыльца и ткнулся головой в песок.

x x x

У деда глаза глубоко провалились внутрь, голова трясется и прыгает, губы шепчут что-то беззвучно.

Долго молча гладил Мишку по голове, потом, поглядывая на мать, лежавшую плашмя на кровати, шепнул:

Читать далее...

Михаил Шолохов.

Шибалково семя

 - Образованная ты женщина, очки носишь, а того не возьмешь в понятие... Куда я с ним денусь?.. Отряд наш стоит верстов сорок отсель, шел я пеши и его на руках нес. Видишь, кожа на ногах порепалась? Как ты есть заведывающая этого детского дома, то прими дитя!

Местов, говоришь, нету? А мне куда его? В достаточности я с ним страданьев перенес. Горюшка хлебнул выше горла... Ну да, мой это сынишка, мое семя... Ему другой год, а матери не имеет.

С маманькой его вовсе особенная история была. Что ж, я могу и рассказать.

Позапрошлый год находился я в сотне особого назначения. В ту пору гоняли мы по верховым станицам Дона за бандой Игнатьева. Я в аккурат пулеметчиком был. Выступаем как-то из хутора, степь голая кругом, как плешина, и жарынь неподобная. Бугор перевалили, под гору в лесок зачали спущаться, я на тачанке передом. Глядь, а на пригорке в близости навроде как баба лежит. Тронул я коней, к ней правлюсь. Обыкновенно - баба, а лежит кверху мордой, и подол юбки выше головы задратый. Слез, вижу - живая, двошит... Воткнул ей в зубы шашку, разжал, воды из фляги плеснул, баба оживела навовсе.

Читать далее...

По одноименному роману М.Шолохова.

О проведении коллективизации на Дону. О классовой борьбе с белыми, с кулаками.

Михаил Шолохов. Поднятая целина

Отрывок

Постепенно, изо дня в день, разматывался клубок контрреволюционного заговора и готовившегося восстания на Дону.

 На третьи сутки после смерти Давыдова приехавшие из Ростова в Гремячий Лог сотрудники краевого управления ОГПУ без труда опознали в убитом Разметновым человеке, лежавшем во дворе у Островнова, давно разыскиваемого преступника, бывшего подпоручика Добровольческой армии Лятьевского.

Спустя три недели в совхозе неподалеку от Ташкента к пожилому, недавно поступившему на работу счетоводу по фамилии Калашников подошел неприметный человек в штатском, наклонившись над столом, негромко сказал:

Читать далее...

Зима. Ночь... Побудь немного в тишине и одиночестве, мой дорогой соотечественник и друг, закрой глаза, вспомни недавнее прошлое, и мысленным взором ты-увидишь: ... Холодный, белесый туман призрачно клубится над лесами и болотами Белоруссии, над пустыми, давно покинутыми блиндажами, заросшими пожухлым папоротником, над обвалившимися траншеями и налитыми ржавой водой стрелковыми ячейками. Тускло мерцают на дне их позеленевшие от времени гильзы винтовочных патронов... Под густым северным ветром клонят вершины и глухо шумят иссеченные осколками сосны Смоленщины и Подмосковья. Споро идет белый, пушистый снежок, словно спешит прикрыть истерзанную войной, священную для нашего народа землю в окрестностях бессмертного города Ленина.

Солнечные тени скользят по воскресшим полям Украины, много раз перепаханным снарядами, все еще помнящим громовые гулы невиданных боев. Возле Курска и Орла, возле Воронежа и Тулы над исконной русской землей, три года стонавшей под тяжестью десятков тысяч танков, стелется косая метель; падают с деревьев последние, сожженные заморозком листья, и всюду - в полях, на большаках и проселках, вдоль и поперек, шаг за шагом исхоженных терпеливыми ногами нашей лучшей в мире пехоты, - краснеют они, как выступающая из-под снега кровь.

Читать далее...