Вольтер  [псевдоним; настоящие имя и фамилия Мари Франсуа Аруэ (Arouet)] (21.11.1694, Париж, — 30.5.1778, там же), французский писатель, философ, историк. Член французской академии (1746).

 «Увенчанный Вольтер». Худ. К. Л. Дере.

Сын нотариуса; окончил иезуитский коллеж. В 1717 заточён в Бастилию за эпиграммы против регента. В 1726 выслан в Англию. Английские впечатления Вольтера отражены в «Философских письмах» (1733), в которых он показал, что общественный строй Англии превосходит французский, где господствует абсолютизм; это сочинение было осуждено французским парламентом на сожжение (1734).  

В течение 10 лет Вольтер жил в доме маркизы дю Шатле. В 1745 Вольтер был приближен ко двору Людовика XV, в 1750—1753 — прусского короля Фридриха II. В 1754 поселился близ Женевы, но не нашёл себе места и в передовой кальвинистской (см. Кальвинизм) республике: с 1758 обосновался в своём имении Ферне́ на границе Франции и Швейцарии.

        Слова «раздавите гадину» (т. е. католическую церковь) — девиз Вольтера этих лет. Его творчество подчинено борьбе с религиозной нетерпимостью и мракобесием. Он выступал в защиту жертв религиозного фанатизма (дело Каласа, 1762). В 60-е гг. наряду с идеалом просвещённой монархии Вольтер выдвигал идеал республики как наиболее разумной формы государственного устройства («Республиканские идеи», 1762).

Вольтер являлся наиболее ярким выразителем прогрессивного общественного мнения Европы. Ферне стал местом паломничества. С Вольтером были вынуждены считаться европейские монархи; Екатерина II, Фридрих II, Густав III и другие домогались его дружбы. Возвращение в Париж в феврале 1778 превратилось в триумф писателя.

       Данте Алигьери (1265--1321) -- величайший древнеитальянский поэт, единственный из средневековых, которого мы не изучаем только, но и продолжаем читать, чьи образы и терцины живут в памяти каждого, запечатленные его личным чеканом. Мы и знаем его, главным образом, как поэта; новейшая критика разрушила почти все, что долгое время ходило под именем его внешней, фактической биографии. Из своих предков он поминает лишь одного, Каччьягвиду; об его отце и матери ничего неизвестно, как неизвестны обстоятельства его ранней юности; он сам признает свое первоначальное образование недостаточным, а мнение о том, что Брунетто Латини был его учителем, следует окончательно устранить; впоследствии он овладел в значительной мере схоластическою ученостью, читал доступных ему классиков, Виргилия. В 1274 г. девятилетний мальчик залюбовался на майском празднике девочкой одних с ним лет, дочерью соседа, Беатриче Портинари; это его первое автобиографическое воспоминание. Он и прежде ее видал, но впечатление именно этой встречи обновилось в нем, когда девять лет спустя (в 1283 г.) он увидел ее снова уже замужнею женщиной и на этот раз увлекся ею. Она становится на всю жизнь "владычицей его помыслов", прекрасным символом того нравственно-поднимающего чувства, которое он продолжал лелеять в ее образе, когда Беатриче уже умерла (1290), а сам: он вступил в один из тех деловых браков, браков по политическому расчету, какие в то время были в ходу. Семья Данте держала сторону флорентийской партии Черки, враждовавшей с партией Донага; Данте женился (до 1298 г.) на Джемме Донати. Джемма и Беатриче, мирная поэзия домашнего долга и идеальная страсть на стороне -- обычные явления средневекового общества, вырывавшегося из оков обрядовой семьи к требованиям свободного чувства. Когда Данте был изгнан из Флоренции, Джемма осталась в городе с его детьми, блюдя остатки отцовского достояния: она -- тип тех честных матрон, которые сидели у колыбели и рассказывали у очага старые сказки про троянцев, Фьезоле и Рим (Рай, XV, 121 и ел.). Данте слагал тогда свои песни в прославление Беатриче, свою Божественную Комедию, и в ней Джемма не упомянута ни словом. В последние годы он жил в Равенне; вокруг него собрались его сыновья, Якопо и Пьетро, поэты и будущие его комментаторы, и дочь Беатриче; Джемма была еще в живых, но вдали от семьи. Боккаччьо, один из первых биографов Данте, обобщил все это: будто Данте женился по принуждению и уговорам и в долгие годы изгнания ни разу не подумал вызвать к себе жену. Джемма очутилась какой-то Ксантиппой.

       Первое актовое упоминание о Данте, как общественном деятеле, относится к 1296 и 1297 годам; в 1300 и 1301 гг. мы встречаем его в числе приоров; в 1302 г. он был изгнан, вместе с своей партией, и никогда более не увидел Флоренции, "прекрасного логовища", где он покоился ягненком и к которому продолжал страстно стремиться в течение всей своей жизни.

«Деньги» — самый последний и пожалуй самый значительный из романов Золя; в нем ярко выделяются все достоинства и недостатки автора.

Роман «Деньги» можно рассматривать как дополнение и противопоста­ вление к роману «Накипь», т. е. к роману, в котором Золя с неумолимой резкостью и презрением описывает взаимоотношения в мелкобуржуазных кругах общества. Если раньше характерными особенностями мелкой буржуазии были правильный, строго размеренный тихий образ жизни, доморощенная честность и отсталое филистерство, дававшие художникам прежнего времени материал для изображения комических типов, то теперь, в новейшую эпоху, в романе «Накипь» она показана разлагающейся. И причиной такого изменения лица мелкой буржуазии была не жажда наживы, а давящая, постоянная нужда в деньгах. Отнюдь не погоня за удовольствиями и развлечениями, а главным образом жал­кое, горемычное существование, полное забот. Мелкий буржуа должен рассчитывать, скряжничать, прежде чем он будет в состоянии купить же­не какую-нибудь ленточку или игрушку ребенку; со смертельной обреченностью копит он франки и сантимы.

В своем романе «Деньги» Золя вводит нас в совершенно иной мир, находящийся в полном противоречии с мелкобуржуазными кругами, — в мир, где не считают сантимов, а орудуют тысячами франков. Здесь мы видим золотой поток в более быстром, стремительном и бурном движении, чем в золотоносных водах Перу; здесь золото стало и средством, и целью всей жизни, всех помыслов, всей деятельности. И охотятся за ним уже не для обеспечения собственной жизни, не для поддержки существования собственной семьи, не для разрешения вечного вопроса; «Что мы будем завтра есть-пить, во что одеваться?» В этих кругах трудятся и мучаются не из необходимости, а исключительно для того, чтобы нагромождать миллионы на миллионы, из любви к деньгам, ради денег. Еврей миллионер Гундерман, которого Золя нарисовал в романе «Деньги», лишен всяких потребностей.

В одном из своих произведений Бальзак выводит студента, веселого малого, бедняка в материальном отношении, но богато одаренного умственно, и этот студент в своей безысходной нужде утешает себя философскими размышлениями о том, что ни Наполеон, ни первый в мире богач не могут ни обедать по два раза в день, ни заводить любовных связей больше, чем он, бедный студент-медик. Гундерман уже не может принять в себя и одного обеда в день, а женщины для него не существуют. Его разрушенный желудок переносит только молоко, и когда ему хочется основательно кутнуть, он высасывает сок одной виноградины. Его сердце ускоренно бьется только при повышении и понижении биржевых бумаг.

Но любовь к золоту, характеризующая людей в изображаемом Золя мире, это любовь не к осязаемому металлическому золоту, к золоту блещущему, сверкающему, радующему глаз своим солнечным сиянием, а ухо гармоничным звоном. Скупой Грандэ, описанный Бальзаком, нежно любит золото ради его физических свойств, ради его цвета, звона, он держит сверкающие червонцы в надежном хранилище, он, играя, пропускает их сквозь пальцы, ему доставляет ни с чем не сравнимое наслаждение ко­паться в этих сокровищах, ощупывать их, гладить; он говорит о своем золоте ласкательными словами, восторженными, опьяненными речами влюбленного поэта: «Ну, принесите же мне мою любимую, мою зазнобу», говорит он дочери. «Поцелуй меня нежно, и я расскажу тебе тайну жизни и силы золота... Поверь мне, золото живет и двигается так же, как: и люди; оно уходит, возвращается, оно творит». Часами он услаждает себя: зрелищем сложенных в стопочки луидоров, — их блеск буквально гипнотизирует его. Он восклицает вдохновенно: «Это меня согревает!»

   Роман Н. Г. Чернышевского "Что делать?" был написан в стенах Петропавловской крепости в декабре 1862-апреле 1863 г. Вскоре же напечатанный в "Современнике", он сыграл колоссальную, ни с чем не сравнимую роль не только в художественной литературе, но и в истории русской общественно-политической борьбы. Недаром тридцать восемь лет спустя В. И. Ленин так же озаглавил свое произведение, посвященное основам новой идеологии.

   Печатавшийся в спешке, с непрестанной оглядкой на цензуру, которая могла запретить публикацию очередных глав, журнальный текст содержал ряд небрежностей, опечаток и других дефектов -- некоторые из них до настоящего времени оставались невыправленными.

   Номера "Современника" за 1863 г., содержавшие текст романа, были строго изъяты, и русский читатель в течение более чем сорока лет вынужден был пользоваться либо пятью зарубежными переизданиями (1867-1898 гг.), либо же нелегальными рукописными копиями.

   Только революция 1905 г. сняла цензурный запрет с романа, по праву получившего название "учебника жизни". До 1917 г. вышло в свет четыре издания, подготовленных сыном писателя -- М. Н. Чернышевским.

   После Великой Октябрьской социалистической революции и до 1975 г. роман был переиздан на русском языке не менее 65 раз, общим тиражом более шести миллионов экземпляров.

   В 1929 г. издательством Политкаторжан был опубликован незадолго до того обнаруженный в царских архивах черновой, наполовину зашифрованный текст романа; его прочтение -- результат героического труда Н. А. Алексеева (1873-1972). {[Некролог]. -- Правда, 1972, 18 мая, стр. 2.} Однако с точки зрения требований современной текстологии это издание ни в какой мере не может нас сегодня удовлетворить. Достаточно сказать, что в нем не воспроизведены варианты и зачеркнутые места. Немало неточностей содержится и в издании "Что делать?" в составе 16-томного "Полного собрания сочинений" Чернышевского (т. XI, 1939. Гослитиздат, подготовка Н. А. Алексеева и А. П. Скафтымова): по сравнению с ним в этой книге более ста исправлений.

   Как это ни странно, но до сих пор не было осуществлено научное издание романа. Текст его ни разу не был полностью прокомментирован: некоторые, понятные современникам, но темные для нас места оставались нераскрытыми или же неверно интерпретированными.

Главный вопрос творчества Фейхтвангера — о путях, перспективах и движущих силах социальных изменений, свидетелем которых он был. В разные периоды Фейхтвангер отвечал на него по-разному, но всегда раздумья над судьбами человечества составляли пафос его духовных и творческих исканий. Фейхтвангер завоевал известность, главным образом, как автор исторических романов. «Я никогда не собирался изображать историю ради неё самой», — говорил писатель. В своих произведениях он видел и изображал столкновения идей, борьбу сил регресса и прогресса, последствия которой оказывали глубочайшее влияние на социальные конфликты современного ему общества. Им создан новый тип интеллектуального исторического романа, где за описаниями отдаленной эпохи явственно проступает второй план — параллели с событиями современности.

Свою литературную деятельность Фейхтвангер начал с драматургии. Его ранним произведениям свойственны изысканная, болезненная утончённость формы и бедность жизненного содержания, восславление красоты и пренебрежение нравственными ценностями жизни, преклонение перед личностью и холодное отношение к рядовым людям. Впоследствии писатель не без иронии отзывался о своём раннем творчестве, рассматривая его лишь как не очень плодотворный этап собственного духовного развития.

Гораздо более важную роль в его дальнейшей творческой эволюции сыграла литературно-критическая деятельность. Он написал много статей и рецензий, посвящённых в основном театру и драматургии. В это же время его внимание приковал к себе реалистический роман, а такие немецкие писатели-реалисты, как братья Томас и Генрих Манн, они оказали сильное влияние на творчество Фейхтвангера.

Предисловие

Надеюсь, читатель извинит меня за то, что я начинаю это предисловие с похвальбы. Дело в том, что эта работа – юбилейная. Ее завершением я отмечаю свое сорокалетие, свою пятидесятую книгу, шестнадцать лет своей писательской деятельности и новое направление в своем творчестве. А «Сердца трех» – это новое направление. До сих пор я, безусловно, не создавал ничего подобного и почти убежден, что и впредь не создам. И я вовсе не намерен скрывать, что горжусь этой работой. А теперь я советовал бы читателю, который любит стремительное развитие действия, перескочить через все то бахвальство, что содержится в предисловии, и погрузиться с головой в повествование, – пусть он потом попробует сказать мне, что от моей книги легко оторваться.

Для любопытствующих разрешу себе кое-что пояснить. По мере того как кинематограф становился наиболее популярной формой развлечения во всем мире, запас фабул и интриг, накопленный мировой беллетристикой, стал быстро истощаться. Какая-нибудь одна кинокомпания с помощью двух десятков режиссеров способна экранизировать все литературное наследие Шекспира, Бальзака, Диккенса, Скотта, Золя, Толстого и десятков менее плодовитых писателей. А поскольку на свете сотни кинокомпаний, нетрудно сообразить, как скоро они могут столкнуться с нехваткой сырья, из которого фабрикуют кинокартины.

1910 год. Мексиканские патриоты готовят восстание против диктатуры Диаса. К революционной хунте присоединяется юный Филипе Ривера, отец и мать которого были расстреляны диктаторами. Час восстания близок, но героям не хватает оружия. Чтобы добыть необходимую сумму денег, Ривера решается выступить на ринге против Уорда, сильнейшего боксера Америки...

  I

    Никто не знал его прошлого, а люди из Хунты и подавно. Он был их "маленькой загадкой", их "великим патриотом" и по-своему работал для грядущей мексиканской революции не менее рьяно, чем они. Признано это было не сразу, ибо в Хунте его не любили. В день, когда он впервые появился в их людном помещении, все заподозрили в нем шпиона - одного из платных агентов Диаса. Ведь сколько товарищей было рассеяно по гражданским и военным тюрьмам Соединенных Штатов! Некоторые из них были закованы в кандалы, но и закованными их переправляли через границу, выстраивали у стены и расстреливали.

    На первый взгляд мальчик производил неблагоприятное впечатление. Это был действительно мальчик, лет восемнадцати, не больше, и не слишком рослый для своего возраста. Он объявил, что его зовут Фелипе Ривера и что он хочет работать для революции. Вот и все - ни слова больше, никаких дальнейших разъяснений.

"Итак, повсюду грабеж и обман, обман и грабеж, я смотрю вперед. Я сохраняю веру в благородство и величие человека. Я верю, что чистота и бескорыстие духа победят господствующую ныне алчность". Дж. Лондон

Действие происходит в Вашингтоне, США, в 1910 году на протяжении двадцати часов.
1.  Дом сенатора Чалмерса.
2.  Комнаты Говарда Нокса в гостинице Уолтэм.
3.  Дом Энтони Старкуэтера.
4.  Там же, где и в первом действии.

ОПИСАНИЕ ХАРАКТЕРОВ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ

«Белый Клык» (англ. White Fang) — приключенческая повесть Джека Лондона, главным героем которого является волк по кличке Белый Клык. Впервые произведение было опубликовано в нескольких номерах журнала The Outing Magazine с мая по октябрь 1906 года. Книга рассказывает о судьбе прирученного волка во время золотой лихорадки на Аляске в конце XIX века. При этом довольно большая часть произведения показана глазами животных и, в частности, самого Белого Клыка. В романе описывается разное поведение и отношение людей к животным, доброе и злое.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПОГОНЯ ЗА ДОБЫЧЕЙ

Темный еловый лес стоял, нахмурившись, по обоим берегам скованной льдом реки. Недавно пронесшийся ветер сорвал с деревьев белый покров инея, и они, черные, зловещие, клонились друг к другу в надвигающихся сумерках. Глубокое безмолвие царило вокруг. Весь этот край, лишенный признаков жизни с ее движением, был так пустынен и холоден, что дух, витающий над ним, нельзя было назвать даже духом скорби. Смех, но смех страшнее скорби, слышался здесь -- смех безрадостный, точно улыбка сфинкса, смех, леденящий своим бездушием, как стужа. Это извечная мудрость -- властная, вознесенная над миром -- смеялась, видя тщету жизни, тщету борьбы. Это была глушь -- дикая, оледеневшая до самого сердца Северная глушь.