...Губернские комитеты начали свою деятельность в 1858 г. Первым приступил к работе Петербургский комитет (14 января), последним — Оренбургский (11 декабря). Созыву губернских комитетов предшествовали уездные съезды, на которых дворяне избирали своих представителей, а также высказывали точку зрения на предстоящую подготовку проекта реформы. Состав губернских комитетов был неоднороден. Большинство его членов составляли крепостники, меньшинство — либерально настроенные помещики. Только в одном Тверском комитете большинство было за либералами. Так, Кошелев в своем письме к Самарину и князю Черкасскому следующим образом охарактеризовал состав Рязанского губернского комитета: черных (крепостников) — 14, красных (либералов) — 8 и серых (колеблющихся между крепостниками и либералами) — 51. Подобное положение было и в других комитетах. Гак, в Самарском губернском комитете, как сообщал Самарин в письме Кошелеву, большинство его членов при разработке проекта «улучшения быта крестьян» отвергло статью следующего содержания: «Крепостное право личное безусловно упраздняется и никаким образом вновь установлено быть не может». Симбирский губернский комитет, по отзыву одного из его членов, Н. А. Соловьева, мог быть назван «Комитетом об улучшении быта помещиков» вследствие его крепостнического направления.
Разногласия внутри губернских комитетов по существу являлись, по словам Ленина, лишь «...борьбой внутри господствующих классов, большей частью внутри помещиков, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок. Либералы так же, как и крепостники, стояли на почве признания собственности и власти помещиков, осуждая с негодованием всякие революционные мысли об уничтожении этой собственности...».
Наиболее консервативные позиции в отношении подготовляемой реформы занимало мелкопоместное дворянство, а также крупная феодальная знать. Хозяйство мелких помещиков носило в основном потребительский характер и по существу не было связано с рынком. Поэтому они не только не стремились к переводу своего хозяйства на новые, капиталистические рельсы, но и при всем своем желании не могли бы осуществить этого из-за отсутствия материальных возможностей.
Крупная дворянская знать, занимавшая те или иные государственные посты, также не была экономически заинтересована в отмене крепостного права. Эта часть дворянства не вела сельское хозяйство, получая доход со своих крестьян в форме оброка, в силу чего и не была связана с рынком. Однако эта дворянская верхушка прекрасно отдавала себе отчет в необходимости реформы в целях сохранения в руках своего класса политической власти в стране.
Противником реформы выступала и значительная часть среднепоместного дворянства, хозяйство которого носило натуральный характер и было слабо вовлечено в орбиту рыночных отношений.
В связи с тем, что с опубликованием рескриптов дело подготовки реформы получило гласность, Секретный комитет 16 февраля 1858 г. был переименован в Главный комитет по крестьянскому делу. Председателем этого комитета являлся первоначально князь А. Ф. Орлов, а несколько позднее великий князь Константин Николаевич. Членами были генерал Ростовцев, граф Блудов, граф Адлерберг, барон Корф, министр внутренних дел Ланской, князь Гагарин и ряд других лиц. Наиболее активную роль в комитете играл Ростовцев.
Наряду с Главным комитетом в начале марта для обсуждения и обработки всех дел, связанных с подготовкой реформы, был создан Земский отдел Центрально-статистического комитета Министерства внутренних дел под председательством первоначально Левшина, а затем Н. А. Милютина. Одним из наиболее активных деятелей Земского отдела являлся либерально настроенный чиновник Я. А. Соловьев.
21 апреля 1858 г. царем была утверждена программа деятельности губернских комитетов, разработанная в Главном комитете Ростовцевым при ближайшем участии Позена. Эта программа, носившая весьма умеренный характер, ставила своей задачей сколько возможно затянуть работу комитета, а также предполагала, что наделение крестьян землей, как указывалось в рескриптах, относится лишь к переходному, срочнообязанному периоду.
Подобная программа вполне соответствовала настроению большинства губернских комитетов.
Основные вопросы, рассматривавшиеся в губернских комитетах, сводились к определению надела, повинностей как за усадьбу, так и за полевой надел и определению предела вотчинной власти. По всем этим вопросам губернские комитеты, именовавшиеся официально «комитетами для улучшения быта крестьян», приняли решения, которые означали самый безудержный грабеж крестьянства. В отношении размера полевого надела лишь часть губернских комитетов тех районов, где земля не представляла особой ценности, полагала сохранить его полностью. Большая же часть комитетов высказалась за сокращение существующих крестьянских наделов. Так, например, Курский губернский комитет определил душевой надел в 1 десятину 300 сажен, Тамбовский — от 1 до 1.5 десятин, Тульский—в 1.5 десятины, Полтавский— в 1 5/8 десятины, Симбирский — от 0.5 до 1.5 десятин, Воронежский—1 5/8 десятины. Эти нормы предполагали уменьшение крестьянских наделов более чем на 50%.
Большое место в работе губернских комитетов было отведено размерам повинностей за пользование полевым наделом, а также усадьбой, выкуп которой согласно рескриптам должен был быть обязательным. В основу определения повинностей губернскими комитетами был положен существовавший оброк, включавший в себя и доход, получаемый помещиком от личной зависимости крепостного крестьянина, т. е. феодальную ренту. Несмотря на то, что в большинстве губерний надел подлежал уменьшению, повинности, как правило, устанавливались прежние, а в отдельных губерниях даже повышались. Так, например, Рязанский губернский комитет установил для Михайловского уезда оброк с одной десятины 6 руб. 85 коп., в то время как существующий составлял 3 руб. 14 коп..
Особенно высоко определялась стоимость усадеб, что было тесно связано с выкупом феодальных повинностей. В связи с тем, что правительство сочло неудобным открыто допустить выкуп личности крепостных, комитеты промышленных нечерноземных губерний пытались осуществить это путем завышенной оценки усадеб. Большинство комитетов этих губерний установило такую высокую стоимость усадеб, которая с лихвой вознаграждала бы помещиков за потерю крепостных. Так, Ярославский губернский комитет установил стоимость усадьбы по 160 руб. серебром с каждой ревизской души. Руководствуясь таким расчетом, помещик имел бы возможность получить за .усадьбы крестьян больше того, что стоило все его имение.
Ряд комитетов нечерноземных губерний опять-таки в целях компенсации за феодальные повинности крестьян установили градации оброка. Так, например, Вологодский губернский комитет для первой десятины устанавливал оброк в 5 руб. 50 коп., второй —2 руб. 50 коп., третьей— 1 руб. 25 коп. и четвертой — 75 коп.; Тверской комитет—соответственно 5 руб. 10 коп., 1 руб. 80 коп. 1 руб. 20 коп. и 60 коп.
Это давало возможность помещикам в одних случаях наделить крестьян незначительным наделом, получив при этом сумму, которая полностью компенсировала бы их за потерю дохода от личной зависимости крепостного. В других случаях, напротив, помещик мог навязать крестьянину большой надел в тех районах, где земля не представляла какой-либо значительной ценности.
Против наделения крестьян землей в постоянное пользование высказалось около половины всех губернских комитетов, предполагая сохранить за ними наделы лишь на срочнообязанный период. Большинство этих комитетов принадлежало к черноземным плодородным губерниям. Только два губернских комитета — Тверской и Харьковский, а также меньшинство Владимирского, Калужского, Тульского и Симбирского высказались за единовременный выкуп крестьянами земли в собственность. Несмотря на различие проектов губернских комитетов, все они ставили своей целью сохранение основы феодального способа производства — помещичьей собственности на землю.
Опубликование рескриптов вызвало стремление помещиков обезземелить крестьян или переселить их на худшие земли в пределах одного имения, а частично и в другие губернии, если помещики имели там земли, чтобы сохранить в своих руках наибольшую часть земельных угодий. «Со стороны помещиков,— писал из Самарской губернии Кошелеву Ю. Ф. Самарин,— злоупотребления усиливаются вот по каким статьям. Мелкопоместные сбывают людей в рекруты, а помещики внутренних губерний переселяют к нам крестьян своих на солончаки и пески. Недавно прибыла партия в 600 человек из Орловской губернии, ей выданы были на дорогу сухари, которыми они обломали себе зубы, и 300 руб. на водворение. Они пришли на голую и притом солонцеватую, совершенно негодную для хлебопашества степь...».
Подобные случаи обезземеливания крестьян в Орловской губернии были не единичны. Как сообщал в Министерство внутренних дел орловский губернатор, накануне реформы наблюдались многочисленные случаи обезземеливания крестьян, причем помещиками продавалась не только принадлежавшая крестьянам земля, но и их усадьбы.
В Херсонской губернии, по сообщению губернатора, происходило также массовое обезземеливание крестьян путем увольнения их по отпускным. Переселения крестьян происходили и во Владимирской губернии.
Уездный предводитель дворянства Владимирской губернии Кошанский производил массовое переселение своих крестьян на другие места, а крестьян одной из деревень за ослушание сослал в Сибирь, разобрал их избы, а на месте деревни посеял рожь.
О массовых помещичьих злоупотреблениях сообщал в своем отчете за 1858 г. также и шеф жандармов Долгоруков. По его словам, переселения крестьян как в другие губернии, так и в Сибирь, освобождение их без земли, сдача в рекруты в счет будущих наборов и т. д. имело большое распространение. Подобные факты, как указывалось в отчете, происходили в Тульской, Подольской, Петербургской, Рязанской, Харьковской, Гродненской, Калужской и Владимирской губерниях.
Опубликование рескриптов усилило чаяния крестьян получить волю. Они повсеместно отказывались от выполнения барщины и уплаты оброка. Положение, сложившееся в этот период в деревне, можно сравнить с предгрозовой обстановкой, когда каждое мгновение может ударить гром и хлынуть ливень.
«Крестьяне ...при ожидании переворота в их судьбе,— писал в своем отчете за 1858 г. шеф жандармов,— находятся в напряженном, состоянии и могут легко раздражаться от какого-либо внешнего повода. У них, как выражаются помещики, руки опустились, и они не хотят ни за что приниматься с усердием. Многие понимают свободу в смысле вольницы, некоторые думают, что земля столько же принадлежит им, сколько помещикам; еще же более убеждены, что им принадлежат дома и усадьбы. ...Беспорядки, наиболее теперь случающиеся, состоят в том, что крепостные люди или уклоняются от платежа оброков и от других повинностей, или оказывают неповиновение старостам и самим владельцам. Волнения целых деревень, требовавшие личного действия высших губернских властей или пособия воинских команд..., проявлялись в продолжении года в 25 губерниях».
Нам эта характеристика положения в деревне представляется правильной.
Неудержимое стремление крестьян к воле, находившее свое выражение в отказе от выполнения феодальных повинностей, вызывало огромный страх у правительства и оказывало серьезное влияние на ход подготовки реформы. Однако вера крестьян в царя порождала у них надежду на подлинное освобождение. Это находит свое подтверждение и в данных Министерства внутренних дел. Так в отчете Департамента полиции исполнительной за 1858 г. говорилось: «Вообще можно сказать, что с обнародованием предположений об улучшении быта помещичьих крестьян они с большим терпением и доверием к правительству ожидают окончания этого дела, не выказывая никаких особенных признаков неприязни к владельцам». Целиком согласиться с этим нельзя. Здесь налицо явно выраженное стремление Министерства внутренних дел постоянно изображать положение в деревне лучше, чем оно было на самом деле. Однако в какой-то степени отчет соответствовал действительности. Взрыв волны крестьянского негодования мог произойти лишь после того, когда надежды крестьян не оправдаются. Вследствие этого активные выступления крестьян в период подготовки реформы не получили все же массового распространения.
По данным III отделения, крестьянских выступлений, требовавших вмешательства «высших губернских властей или пособия воинских команд», произошло в 1858 г — 86, в 1859 г. — 90, в 1860 г.— 1083. Данные хроники крестьянского движения, имеющиеся в сборнике документов «Крестьянское движение в России в 1857 — 1861 гг.», сообщают иные цифры: 1857 г. — 121, 1858 г.— 423, 1859 г.— 182, 1860 г.—212. По данным профессора В. К. Яцунского, вычисленным им по заведомо преувеличенному расчету, численность крестьян, принимавших ежегодно участие в этих волнениях, составляла несколько десятых процента общей численности мужского взрослого населения крепостных крестьян. Однако дело не только в численности крестьянских выступлений. Не оно определяло тот страх, который испытывало правительство в период подготовки отмены крепостного права. Здесь, как уже говорилось, имелась в виду общая напряженность обстановки в деревне.
Наряду с движением, носившим аграрный характер, имели место выступления крестьян против винных откупов, получившие большое распространение в 1859 г. Возникшее в Ковенской губернии под влиянием католического духовенства, выступление чрезвычайно быстро распространилось почти по всей Европейской России, охватив 23 губернии. В .1859 г. общее число крестьянских выступлений (разгром питейных домов, составление приговоров об отказе употреблять вино) составило 636.
«В течение 1859 года — сообщал царю шеф жандармов, — случилось у нас событие, совершенно неожиданное. Жители низших сословий, которые, как прежде казалось, не могут существовать без вина, начали добровольно воздерживаться от употребления крепких напитков». Несмотря на ряд мер, на которые пошли откупщики (снижение цен на вино, в отдельных случаях бесплатная раздача его), крестьяне упорно отказывались от употребления вина и создавали общества трезости. Характеризуя движение против винных откупов, Н. А. Добролюбов в статье «Народное дело» писал: «Тут присоединяется и давно затаенная злоба к откупу, и сознание тех неприятностей и бед, какие, может быть, не раз пришлось испытать от кабака, и решение все крепнет. Слух о том, что и другие так делают, еще более убеждает мужика, что его намерение очень естественно и законно... И вот, даже без торжественного уговора, без составления общества, народ во многих местах отказывается от вина...».
Наряду с отказом от употребления вина крестьяне ряда губерний громили питейные дома. Это движение являлось формой борьбы крестьянства против феодально-крепостнического строя, одним из институтов которого была откупная система.
Таким образом, расстановка классовых сил в период подготовки реформы определялась, с одной стороны, лагерем господствующих классов (крепостников и либералов), стремившихся независимо от существовавших разногласий осуществить отмену крепостного права в интересах помещиков путем ограбления крестьян, и, с другой,— крестьянством, боровшимся за подлинное освобождение от крепостной зависимости, т. е. за ликвидацию феодализма.
Выразителями интересов крестьянства, борцами за подлинное их освобождение выступали революционные демократы Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, А. И. Герцен, Н. П. Огарев.
В первый период подготовки реформы А. И. Герцен и Н, П. Огарев считали, что правительство решит вопрос об отмене крепостного права более или менее удовлетворительно. В силу этого требования их в крестьянском вопросе были ограничены и определялись тем максимумом уступок, на которые, как полагали они, смогут добровольно согласиться помещики. Исходя из этого, издатели «Колокола» считали необходимым полное освобождение крестьян от власти помещиков и наделение крестьян лишь землей, которой они фактически пользовались, за выкуп. «Внутренне,— писал Огарев,— я очень согласен на безвозмездное наделение крестьян землею... Но опыт доказывает, что применение его невозможно. Большинство помещиков не согласится не только на безвозмездное наделение землею, но едва согласится на выкуп...».
Подобное положение объяснялось тем, что издатели «Колокола» не видели реальной силы, способной обеспечить подлинное освобождение крестьян. Поэтому в этот период они возлагали свои надежды на либеральное дворянство, которое, по их мнению, было способно воздействовать на правительство в интересах отмены крепостного права. Но при всем этом позиция Герцена и Огарева была принципиально отлична от либеральной. Эта позиция определялась интересами крестьянства, стремившегося к полной ликвидации феодальных отношений.
Признавая возможным отмену крепостного права путем реформы, Герцен апеллировал в первый период своей деятельности к Александру II, называя его «освободителем» и возлагал на него надежды.
Даже в тот период, когда либеральные иллюзии Герцена были довольно сильны, он в статье «Через три года», написанной им по поводу опубликования рескриптов, заявлял «Что касается до нас — наш путь вперед назначен, идем с тем, кто освобождает и пока он освобождает; в этом мы последовательны всей нашей жизни».
По мере подготовки реформы надежды на Александра II у Герцена постоянно уменьшаются. Уже через несколько месяцев, в июне 1858 г., он писал в «Колоколе»: «Александр II не оправдал надежд, которые Россия имела при его воцарении ... он ... повернул: с лева да на право его мчат дворцовые кучера, пользуясь тем, что он дороги не знает. И наш «Колокол» напрасно звонит ему, что он сбился с дороги...».
Позиция Герцена по отношению к правительству вызывала недовольство в революционном лагере России, следствием чего явилось .письмо к нему за подписью «Русский человек», опубликованное в 64-м листе «Колокола». Авторство этого письма неизвестно, но определенно можно утверждать, что оно написано единомышленником Чернышевского и Добролюбова и отражало их точку зрения.
«Вы, смущенные голосами либералов-бар,— говорилось в письме,— вы после первых нумеров «Колокола» переменили тон. Вы заговорили благосклонно об августейшей фамилии... Зато с особенной яростью напали на Орловых, Паниных, Закревских. В них беда, они мешают Александру II ! Бедный Александр II ! Мне жаль его... Он желает России добра, но злодеи окружающие мешают ему! И вот вы, вы автор «С того берега» и «Писем из Италии», поете ту же песню, которая сотни лет губит Россию... Нет, наше положение ужасно, невыносимо, и только топор может нас избавить и ничто, кроме топора не поможет!.. Вы все сделали, что могли, чтобы содействовать мирному решению дела, перемените же тон, и пусть ваш «Колокол» благовестит не к молебну, а звонит в набат! К топору зовите Русь! Прощайте и помните, что сотни лет уже губит Русь вера в добрые намерения царей, и не вам ее поддерживать»2.
В ответ на это письмо Герцен в том же номере «Колокола» писал: «...но к топору, к этому ultima ratio притесненных мы звать не будем до тех пор, пока останется хоть одна разумная надежда на развязку без топора».
В заключение Герцен писал: «Призвавши к топору, надобно овладеть движением, надобно иметь организацию, надобно иметь план, силы и готовность лечь костьми не только схватившись за рукоятку, но схватив за лезвие, когда топор слишком расходится. Есть ли все это у Вас?
Одно вы мне можете возразить — а что будем делать, если народ, увидя, что его надувают освобождением, сам бросится к топору? Это будет великое несчастье, но оно возможно, благодаря бесхарактерности правительства и характерности помещиков — тогда рассуждать нельзя, тут каждый должен поступать, как его совесть велит, как его любовь велит... Но, наверное, и тогда не из Лондона звать к топорам. Будемте стараться всеми силами, чтобы этого не было!».
Такова позиция Герцена.
Однако надежда на то, что правительство удовлетворительно разрешит крестьянский вопрос, у него постепенно пропадала. Уже в начале 1860 г. в статье «Письма из России» Герцен писал: «Нас упрекнуть нельзя. Мы держались до последней крайности, до открытой измены... Прощайте, Александр Николаевич, счастливого пути! Bon voyage! Нам сюда».
Н. Г. Чернышевский на протяжении всего периода подготовки реформы решительно и последовательно защищал интересы крестьянства. Он положительно отнесся к появлению рескриптов, так как после их опубликования сохранить крепостное право было уже невозможно. Так, в первой статье «О новых условиях сельского быта» в «Современнике» Чернышевский писал: «Мы не знаем, каких внешних событий свидетелями поставит нас будущность. Но уже одно только дело уничтожения крепостного права благословляет времена Александра II славой, высочайшей в мире... его рескрипты и полагают теперь начало величайшему из внутренних преобразований и определяют постепенный ход этого преобразования до самого конца».
Это высказывание, носящее явно гиперболическую форму, преследовало, на наш взгляд, дипломатические цели. Чернышевский считал необходимым всячески подталкивать правительство по пути реформы, пытаясь сплотить для этого все силы, заинтересованные в отмене крепостного права. Важно заметить, что Чернышевский противопоставляет рескриптам иную программу, более радикальную по своему содержанию. Она изложена во второй его статье — «О новых условиях сельского быта», помещенной в «Современнике» за апрель 1858 г. «Главная мысль статьи состоит в том,— указывалось в циркулярном письме Цензурного комитета,— что помещики и крестьяне должны вопреки главным началам, установленным высочайшим рескриптом... получить в полную собственность землю, которою они ныне пользуются».
Во второй статье Чернышевский поместил с некоторыми сокращениями «Записку об освобождении крестьян в России», принадлежавшую К. Д. Кавелину. Содержание этой записки, в которой автор ее указывал на необходимость наделения крестьян землей и организации выкупа, находилось в противоречии с положениями, изложенными в рескриптах. Именно этим стремлением противопоставить правительственной программе более радикальную и объяснялось опубликование на страницах «Современника» проекта Кавелина.
Однако Чернышевский вскоре увидел, что и либеральная бюрократия, и либералы не способны ни на какое серьезное влияние на ход подготовки реформы. В мае того же 1858 г. он помещает в умеренно-либеральном журнале «Атеней» свою статью «Русский человек на rendez vous» («Размышления по прочтении повести г. Тургенева «Ася»). Эта статья, в которой Чернышевский бичевал либералов, и в первую очередь либеральную бюрократию, за их нерешительность, представляла собой последнюю попытку воздействия на них. «Против желания нашего,— писал он,—ослабевает в нас с каждым днем надежда на проницательность и энергию людей, которых мы упрашиваем понять важность настоящих обстоятельств и действовать сообразно здравому смыслу, но пусть по крайней мере не говорят они, что не слышали благоразумных советов, что не было им объясняемо их положение».
В 1858 и 1859 гг. в своих статьях, помещенных в «Современнике», Чернышевский разоблачал грабительский характер подготовляемой реформы, указывая на неспособность правительства повести дело так, чтобы оно в какой-то степени удовлетворило крестьян. Так, критикуя основные положения правительственной программы, рассматривавшей крестьянскую землю как собственность помещиков, за которую крестьяне должны были платить обременяющие их повинности, Чернышевский в статье «Критика философских предубеждений против общинного владения писал: «Предположим, что я был заинтересован принятием средств для сохранения провизии, из запасов которой составляется Ваш обед. Само собою разумеется, что если я это делал из расположения собственно к Вам, то моя ревность основывалась на предположении, что провизия принадлежит Вам и что приготовляемый из нес обед здоров и выгоден для Вас. Представьте же себе мои чувства, когда я узнаю, что провизия вовсе не принадлежит Вам и что за каждый обед, приготовляемый из нее. берутся с Вас деньги, которых не только не стоит самый обед, но которых Вы вообще не можете платить без крайнего стеснения. Какие мысли приходят мне в голову при этих столь странных открытиях?., лучше пропадай вся эта провизия, которая приносит только вред любимому мною человеку! лучше пропадай все дело, приносящее Вам только разорение!». Таким образом, Чернышевский проклинал реформу, которая представлялась ему самым безудержным грабежом крестьянства.
Большой интерес представляет собой статья Чернышевского «Устройство быта помещичьих крестьян. Труден ли выкуп земли?» В ней он подробно анализирует вопрос о выкупе земли и намечает различные пути наиболее рациональной организации его. Однако задача, поставленная Чернышевским, заключалась не только в этом. В своей статье он пытается разоблачить всю непомерность помещичьих требований и продемонстрировать вообще абсурдность идеи выкупа крестьянами своих земель. Чернышевский рассказывает историю о московском купце Савве Филимонове, у которого был сын Захар и пасынок Терентий. Воспользовавшись болезнью отца, Захар заставил своего сводного брата Терентия носить в решете воду, необходимую ему для домашнего хозяйства. «Бедняжка Терентий,— пишет Чернышевский,— должен был круглые сутки без отдыха бегать по лестнице брата... а Захар с женою все-таки сидели без воды». Когда же Савва Филимонов велел Захару прекратить это дикое отношение к брату, то Захар начал утверждать, что его хозяйство расстроится, если он лишится дарового работника, и представил дело с юридической стороны в следующем виде: «Терентий работал на меня круглые сутки без отдыха; освобождая его, я возвращаю ему все его время, следовательно, могу требовать в вознаграждение, чтобы он заплатил мне все те деньги, каких стоит капитализированная ценность его труда». Счет получился огромный. Терентий, по его мнению, мог навозить воды в месяц на 30 руб. серебром, а в год — на 360. Капитализируя эту сумму по 7,5%, Захар сосчитал, что за освобождение водовоза Терентия ему следует получить с него, т. е. Терентия, 4800 руб. «Терентий чуть ли не вернее его производил расчет таким манером: «В решете я в целый год успел бы принести тебе разве несколько капель воды. Оценим эти капли, и я, пожалуй, заплачу тебе их ценность. Она равняется нулю: получи же его, и ты не останешься в убытке. Ведь ты и прежде сидел без воды, так за что же тебе получать деньги? Что ты теряешь, когда я избавляюсь от совершенно напрасного изнурения, не приносящего тебе ровно никакой пользы?».
Приведя эту притчу, Чернышевский восклицает: «Крепостное право — это истинное подобие решета, в прорехи которого вытекает решительно вся ценность, находящаяся в нем».
Разоблачая грабительский характер подготовлявшейся реформы, Чернышевский на основе ознакомления с правительственным проектом реформы к концу 1859 г. приходит к убеждению о возможности решения крестьянского вопроса только революционным путем, в результате крестьянского восстания. Ему становится совершенно очевидным, что правительство не способно разрешить крестьянский вопрос в сколько-нибудь удовлетворительной форме. Вследствие этого Чернышевский с конца 1859 г. вовсе игнорирует в печати ход подготовки реформы.
* * *
Рост повсеместного недовольства крестьян и стремление их к освобождению вызывали большую тревогу в правительственных кругах. Вследствие этого членами Главного комитета, генералом Ростовцевым и министром юстиции графом Паниным в первой половине 1858 г. был составлен проект введения по всей России временных генерал-губернаторств, подчиненных непосредственно верховной власти. В каждом уезде должна была быть учреждена должность уездного начальника, представлявшего собой генерал-губернатора в миниатюре.
Правительство прекрасно отдавало себе отчет в том, что реформа не сможет удовлетворить крестьянство, и опасалось революционного взрыва. В своем отчете за 1858 г. шеф жандармов писал: «Здесь я обязываюсь выразить уверенность, что в конце текущего года объявление, хотя в главных чертах, положительных оснований правительства для улучшения состояния помещичьих крестьян необходимо. При начале работ, возложенных на Главный комитет, я твердо надеялся, что в течение двух или трех лет ими можно будет заниматься без всяких затруднений и без успокоительных указов, о коих в то время так много говорили... но ныне обстоятельства другие: терпению при ожидании есть предел, следовательно, окончанием означенных работ долго медлить невозможно».
Это обстоятельство и заставило правительство пойти на некоторые уступки в смысле более радикального разрешения крестьянского вопроса по сравнению с тем, как это предполагалось в программе, изложенной в рескриптах о создании губернских комитетов. Именно поэтому Александр II на заседании Главного комитета 18 октября 1858 г. дал следующие указания, которые и легли в основу дальнейших работ по подготовке реформы: «а) чтобы крестьянин немедленно почувствовал, что быт его улучшен; б) чтобы помещик немедленно успокоился, что интересы его ограждены; в) чтобы сильная власть ни на минуту на месте не колебалась, отчего ни на минуту же и общественный порядок не нарушался».
В соответствии с этим указанием была разработана новая программа реформы, принятая на заседании Главного комитета 4 декабря. Основные положения ее сводилась к следующему: 1) крестьяне получают личную свободу и включаются в состав свободного сельского сословия, 2) в административном отношении крестьяне составляют сельские общества, которые избирают органы мирского управления; 3) помещик должен иметь дело с миром,, а не с отдельной личностью крестьянина; 4) помимо обеспечения крестьянина земельным наделом в постоянное пользование, необходимо предоставить ему возможность выкупить этот надел в собственность. В этих целях правительство оказывает содействие крестьянам путем организации кредита, необходимо регламентировать срочнообязанноё положение,.
Эта программа, сохранявшая в значительной степени феодально-крепостнические пережитки, являлась все же шагом вперед по сравнению с программой, изложенной в рескриптах. Боясь крестьянского восстания, правительство вынуждено было поставить вопрос о постепенной отмене крепостного права на основе выкупа крестьянами как земельных наделов, так и феодальных повинностей. Однако какой-либо определенный срок осуществления этого выкупа установлен не был.
Дореволюционная историография всячески возвеличивала генерала Я. И. Ростовцева, разработавшего эту программу, изображая его бескорыстным сторонником освобождения крестьян. В действительности это было не так. Ростовцев, в молодости запятнав себя сообщением Николаю I о готовящемся восстании 14 декабря 1825 г., делает блестящую карьеру. В царствование Николая I он занимал пост, начальника Главного штаба военно-учебных заведений. Еще летом 1857 г., будучи членом Секретного комитета, Ростовцев выступал по существу противником отмены крепостного права, однако в 1858 г. он резко меняет свою точку зрения, становясь поборником реформы. По-видимому, не столько понимание необходимости отмены крепостного права, сколько стремление идти в ногу с государем-императором явилось причиной этого. Современники относились к Ростовцеву без какого-либо уважения. Так, К. Д. Кавелин, вспоминая время отмены крепостного права, писал в 1884 г. Д. А. Милютину: «Вспомните, что Яшка Ростовцев освободил крестьян, Яшка — косноязычный негодяй, политический шулер дурного тона».
Однако справедливость требует сказать, что с 1858 г. Ростовцев становится одним из немногих приближенных к Александру II, кто отстаивал необходимость отмены крепостного права. Он решительно выступает против своекорыстных проектов губернских комитетов, усматривая в них опасность для дворянского государства.
Большой интерес в этом отношении имеет письмо Ростовцева к Александру II от 30 марта 1859 г. Представляя царю записку «Описание хода крестьянского вопроса в Молдавии», Ростовцев писал: «Прочесть это сочинение было бы очень полезно и противникам освобождения и выкупа крестьянами земли. Они убедились бы практическими данными, что и их собственное и имений их спасение заключается безусловно в выполнении этих неотложных требований».
Для рассмотрения материалов, подготовленных губернскими комитетами, и составления проекта реформы в марте 1859 с. было решено образовать при Главном комитете две Редакционные комиссии, состоящие из чиновников различных ведомств, а также экспертов — представителей поместного дворянства. Председателем этих комиссий и был назначен Ростовцев. В состав Редакционных комиссий вошел 31 человек, в том числе Милютин, Соловьев, Н. Семенов. Среди членов-экспертов был петербургский губернский предводитель дворянства граф Шувалов, члены губернских комитетов: князь Черкасский, Самарин, редактор «Журнала для землевладельцев» Желтухин, П. Семенов и др.
Наибольшее влияние на деятельность Редакционных комиссий оказывали Милютин, Соловьев и примыкавшие к ним Жуковский, П. П. Семенов, Самарин, князь Черкасский, Галаган, Гире. Вся эта группа выражала взгляды умеренно-либеральных кругов. Противниками их являлись князь Паскевич, Позен, граф Шувалов, стоявшие на реакционных позициях и выступавшие, в частности, против введения выкупа.
Работа Редакционных комиссий началась 4 марта 1859 г. Первоначальное предположение о создании двух Редакционных комиссий, из которых одна должна была составить проект общего положения для всех губерний, а вторая — местные положения для отдельных районов, было изменено. В результате была создана одна комиссия, сохранившая старое наименование во множественном числе: «Редакционные комиссии». Последняя подразделялась на четыре отделения: юридическое, административное, хозяйственное и финансовое.
Проект реформы, разработанный Редакционными комиссиями, предполагалось широко обсудить с депутатами губернских комитетов, как это было обещано Александром II дворянству еще летом 1858 г. во время его путешествия по России. Однако в связи с тем, что точка зрения правительства на содержание предполагаемой реформы из-за напряженного положения в деревне существенно изменилась и находилась в известном противоречии с предложениями, разработанными губернскими комитетами, было решено ограничиться вызовом в Петербург отдельных представителей этих комитетов по выбору правительства. Все это и определило этапы работы Редакционных комиссий. Деятельность их была подразделена по указанию Ростовцева на три периода.
В первый период предполагалось на основе изучения проектов ряда губернских комитетов, закончивших свою работу, составить вчерне, как выражался Ростовцев, «оболванить» проект реформы. В конце этого периода намечалось вызвать депутатов от этих губернских комитетов и после ознакомления с проектом представить свои соображения. Второй период посвящался исправлению проекта согласно сделанным замечаниям, а также изучению проектов остальных губернских комитетов. После этого предполагалось вызвать представителей комитетов этих губерний. В третий период надлежало окончательно выработать проект реформы.
В соответствии с этим работу Редакционных комиссий можно подразделить на три этапа: первый — с марта 1859 г. по октябрь 1859 г., второй — с ноября 1859 г. по май 1860 г., третий — с июня по октябрь 1860 г.
В первый период деятельности Редакционных комиссий большое внимание было уделено вопросу о выкупе наделов. Комиссии решили, что выкуп должен быть добровольным, т. е. зависеть от воли помещика. Предполагалось, что в течение срочнообязанного периода, за 12 лет, эти добровольные соглашения будут достигнуты. В отношении наделения крестьян землей Редакционные комиссии заняли позицию, отличную от губернских комитетов. Размеры наделов, установленные комиссиями, превышали более чем вдвое нормы губернских комитетов. Для нечерноземной полосы высший надел устанавливался от 3,5 до 8 десятин на душу, в черноземной — от 3 до 4,5, в степной — от 6,5 до 12,5 десятин. Размеры оброка за землю, исходя из высшего надела, устанавливались в 8 и 9 руб. и лишь в промышленных районах Московской, Ярославской, Владимирской и Петербургской губерний—10 руб.. Редакционные комиссии приняли принцип градаций при исчислении оброка, установленный рядом губернских комитетов нечерноземной полосы.
Разработка проекта реформы протекала в обстановке ожесточенных споров между представителями различных помещичьих группировок. Решения, принимавшиеся комиссиями, носили компромиссный характер. К концу августа проект реформы в основном был готов.
Деятельность Редакционных комиссий вызвала недовольство дворянства, так как проект реформы, составленный этими комиссиями, в связи с изменившейся правительственной программой значительно отличался от проектов губернских комитетов. Боязнь массовых крестьянских выступлений вынуждала правительство пойти на большие уступки, нежели это было желательно основной массе помещиков. Поэтому предстоящий приезд депутатов беспокоил правительство. В силу этого министр внутренних дел Ланской представил царю записку, в которой, указывая на опасность возможной организованной оппозиции со стороны представителей губернских комитетов, предлагал приглашать депутатов лишь для представления правительству тех данных, какие потребуются, а не для решения каких-либо законодательных вопросов. Эта записка была одобрена Александром II и в соответствии с ней была выработана инструкция для депутатов губернских комитетов.
В конце августа 36 человек от 21 губернского комитета, так называемые депутаты «первого приглашения», прибыли в Петербург. Это были представители преимущественно нечерноземных губерний, большинство которых были сторонниками наделения крестьян землей. Назначение депутатов зависело в большей степени от местной администрации, нежели от воли губернских комитетов. Но даже у такого состава проект Редакционных., комиссий вызвал большое недовольство. Почти все депутаты возражали против установления раз навсегда определенных повинностей за предоставляемые крестьянам в «постоянное пользование» полевые наделы, полагая, что при непрерывном возрастании цен на землю подобная мера несправедлива. Часть депутатов, преимущественно от промышленных губерний, требовала обязательного выкупа, часть, напротив, стояла за возвращение помещику всей земли по истечении срочнообязанного периода. Многие депутаты считали установленные комиссиями наделы слишком высокими, а нормы оброка — слишком низкими.
Правительство явно стремилось к тому, чтобы депутаты, дав свои замечания на проект, поскорее уехали. Это было выражено в далеко не двусмысленном циркуляре, разосланном Ростовцевым всем депутатам 12 сентября. В нем говорилось: «Вызванному в С.Петербург члену Симбирского губернского комитета гвардии штабс-ротмистру Ланскому, уже представившему все без исключения ответы на вопросы по всем трем отделениям Редакционных комиссий для составления положения о крестьянах, государь император за такое примерное усердие объявляет Высочайшее свое благоволение». Сокровенный смысл этого циркуляра станет ясным, если учесть, что последние, наиболее важные и огромные по объему материалы Редакционных комиссий были разосланы депутатам только 10 сентября. Таким образом, заслуживший «высочайшего благоволения» гвардии штабс-ротмистр умудрился за несколько часов ознакомиться со всеми этими материалами и дать свои «исчерпывающие» замечания.
Будучи недовольны той ролью, которая была отведена представителям губернских комитетов, вопреки первоначальным обещаниям царя о непосредственном участии их в работе Редакционных комиссий, депутаты перед отъездом обратились к царю с рядом адресов, где излагалась их точка зрения на предстоящие преобразования. В адресе 17 депутатов указывалось, что они, «различествуя между собою в некоторых воззрениях... пришли, однако, к общему заключению, что предположения Редакционных комиссий, в настоящем их виде, не соответствуют общим потребностям и не приводят в исполнение тех основных начал, которые с благоговейной готовностью дворянство приняло в руководство по крестьянскому делу». Они ходатайствовали, чтобы им разрешили представить свои соображения в Главный комитет. Недовольство их было вызвано предполагавшимся повышением размеров наделов и понижением повинностей по сравнению с проектом губернских комитетов.
Пять депутатов: Унковский от Тверского, Хрущев и Шретер от Харьковского, Дубровин и Васильев от Ярославского комитетов — представили так называемый «адрес пяти». В этом адресе, отражавшем интересы либерального дворянства, также критиковался проект Редакционных комиссий. «...Мы убедились,— писали депутаты,— что увеличением надела крестьян землей и крайним понижением повинностей в большей части губерний помещики будут разорены, а быт крестьян вообще не будет улучшен по той причине, что хотя крестьянам и предоставляется самоуправление, но оно будет подавлено и уничтожено влиянием чиновников; и потому, что крестьяне только тогда почувствуют быт свой улучшенным, когда они избавятся от всех обязательств перед владельцами и когда сделаются собственниками... В установленных обязательных отношениях между лично свободными крестьянами и помещиками, лишенными общественного значения и участия в управлении народом, лежат зародыши опасной борьбы сословий».
Таким образом, либералы считали, что проект Редакционных комиссий, предусматривавший значительное увеличение земельных наделов по сравнению с нормами губернских комитетов, а также существенное понижение повинностей, разорит помещиков. Наряду с этим в адресе обнаруживалось и стремление дворянства «к управлению народом», означавшее желание играть руководящую роль в будущем самоуправлении, что должно было компенсировать помещиков за потерю ими вотчинной власти. Программа преобразований, изложенная в адресе, сводилась к следующему:
«1. Даровать крестьянам полную свободу с наделением их землей в собственность посредством немедленного выкупа, по цене и на условиях, не разорительных для помещиков.
2. Образовать хозяйственно-распорядительное управление, общее для всех сословий, основанное на выборном начале.
3. Учредить независимую судебную власть, т. е. суд присяжных, и гражданские судебные учреждения, независимые от административной власти, с введением гласного и словесного судопроизводства и с подчинением местных должностных лиц непосредственной ответственности перед судом.
4. Дать возможность обществу путем печатной гласности доводить до сведения верховной власти недостатки и злоупотребления местного управления».
Таким образом, «адрес пяти» представлял собой программу буржуазных преобразований, выражавшую интересы либерального дворянства. Если в этом адресе политические чаяния дворянства были изложены в довольно умеренной форме в виде желания играть руководящую роль в местном самоуправлении, то другие адреса откровенно обнаруживали стремления дворянства к политическому господству.
Член Симбирского губернского комитета Шидловский в своем письме к царю указывал на опасность революционного взрыва вследствие «неудовлетворительной» работы Редакционных комиссий, игнорировавших материалы губернских комитетов. «Ввиду такой опасности,— писал он,— и очевидного наплыва западных (революционных.— П. 3.) идей, стремящихся к потрясению порядка в государстве, слияние самодержавия с дворянством, как первым и самым естественным охранением престола я отечества, необходимо...». Это «единение дворянства с самодержавием» предполагало известное ограничение императорской власти путем привлечения выборных от дворянства к решению важнейших государственных вопросов. В соответствии с этим Шидловский предлагал передать дело подготовки реформы исключительно в руки выборных от дворянства.
Еще более откровенный характер носила записка камергера М. А. Безобразова, близкого родственника председателя Государственного совета князя Орлова. Критикуя, как и предшествующие авторы, деятельность Редакционных комиссий, Безобразов указывал, что созванные в столицу депутаты не являются выразителями интересов дворянства, так как представляют собой назначенных губернаторами членов от правительства, заседавших в губернских комитетах. «Обращаясь к обсуждаемому вопросу,— писал Безобразов,— ...полагаю необходимым... собрать в Главный комитет настоящих выборных от комитетов, а не подставных партиями, сим выборным и поручить рассмотрение соображений Редакционной комиссии. Между тем обуздать Министерство внутренних дел и Редакционную комиссию в их самовольных действиях». И далее Безобразов вполне определенно формулировал политические требования дворянства. «Полагаю необходимым прибавить еще одно замечание,— писал он,— собрание выборных есть природный элемент самодержавия. В нем только оно может освежить силы свои и находить нужный совет... Самодержавие иначе и быть не может, как властью, облеченной полным доверием подвластных...».
Вполне естественно, что «собрание выборных», о котором упоминал Безобразов, должно было представлять лишь депутатов от дворянства.
Познакомившись с этим документом, великий князь Константин Николаевич заносит в свой дневник 26 октября 1859 г. следующее: «Крестьянский комитет (т. е. Главный комитет по крестьянскому делу.— П. 3.) для обсуждения как поступить с Безобразовым ради его записки... она неимоверно дерзка. Там соединены самая наглая ложь и клевета и кончается тем, что предлагает собрать земскую думу, чтобы, разумеется, связать государя по рукам и ногам и дать всему делу самый ретроградный ход. Я предложил поступить так, чтобы не дать ему удовольствия сделаться мучеником своей гадкой партии, и если нельзя его прямо и откровенно предать суду, то подвергнуть его только тем наказаниям, которые закон позволяет наложить административным порядком...».
Все эти записки характеризовали оппозицию дворянства к правительству, в связи с недовольством его проектом отмены крепостного права. Дворянство в целом, несмотря на различные политические группировки, добивалось реформ, которые должны были обеспечить ему участие в управлении государством, что явилось бы компенсацией за потерю вотчинной власти. Либералам это представлялось в виде руководящей роли во всесословных органах местного самоуправления, крепостникам установлением своеобразной дворянской олигархии, путем ограничения самодержавия «выборными от земли». Эта неудовлетворенность дворянства проектом Редакционных комиссий свидетельствовала отнюдь не о различии точек зрения правительства и дворянства на предстоящую реформу. Правительство, отражавшее интересы помещиков, значительно лучше представляло себе положение в стране и считало необходимым в целях предотвращения революционного взрыва идти на большие уступки по сравнению с поместным дворянством, политический кругозор которого был довольно ограничен. Однако не считаться с настроениями дворянства правительство не могло, что нашло свое отражение в дальнейшей работе Редакционных комиссий.
Наряду с этим в целях предотвращения критики правительства со стороны дворянства в отношении реформы циркуляром министра внутренних дел запрещалось на предстоящих дворянских выборах «иметь суждение по предметам, до крестьянского вопроса касающимся».
Во втором периоде деятельности Редакционных комиссий изучались остальные проекты губернских комитетов и пересматривались отдельные постановления, принятые в первый период. В это время, в феврале 1860 г., умер Ростовцев, и председателем Редакционных комиссий был назначен министр юстиции граф Панин. Назначение Панина, ярого крепостника, было определенной уступкой дворянской оппозиции. «Невероятная новость о назначении Панина на место Ростовцева подтвердилась,— писал Герцен в «Колоколе».— Глава самой дикой, самой тупой реакции — поставлен во главе освобождения крестьян. С глубокой горечью узнали мы об этом».
В середине февраля в Петербург прибыли 45 депутатов от 25 губернских комитетов, так называемого второго приглашения. Это были представители преимущественно черноземных и западных губерний. Депутаты второго приглашения, так же как и первого, критиковали разработанный Редакционными комиссиями проект, однако ни с какими политическими требованиями они не выступали. Критика в основном велась в одном направлении: в стремлении дворянства сохранить в своих руках всю землю, а также вотчинную власть над крестьянами. Так, 36 депутатов в своем отзыве на проект административного отделения о крестьянских учреждениях настаивали на том, чтобы во главе волости было поставлено лицо, избираемое дворянами из числа помещиков данной волости, которому непосредственно подчинялись бы все органы крестьянского управления.
«Устранение владельческого класса от участия в волостной администрации,— указывали они,— может повлечь за собой расстройство всего внутреннего управления».
Третий период деятельности Редакционных комиссий был посвящен окончательной кодификации проекта с учетом отзывов депутатов первого и второго приглашений. Изменения проекта касались преимущественно уменьшения размеров надела, увеличения повинностей и установления переоброчки (переоценка повинностей в связи с изменением хлебных цен) через 20 лет. В связи с понижением размера наделов было произведено перераспределение губерний и уездов по «местностям» велико-росских губерний. В черноземной полосе это понижение размера душевых наделов выразилось в следующем: в 2 уездах — на 0.75 —1 десятину, в 25 уездах — на 0.5 десятины, в 7 уездах и части 8 уездов — на 0.25 десятины. В нечерноземной полосе понижение было произведено в 73 уездах, из них: на 0.25 десятины — в 3 уездах и части 6 уездов, на 0.5 десятины — в 21 уезде и части 7 уездов, на 0.75 десятины — в 11 уездах и части 2 уездов, на 1 десятину— в 3 уездах и части 5 уездов, на 1.5 десятины — в 3 уездах и части 1 уезда. Еще более значительное понижение размера душевого надела было произведено в 11 уездах, а также в Новороссийских губерниях, на Украине и в Белоруссии. Повышение надела в связи с перераспределением по «местностям» было произведено лишь в 3 уездах черноземной полосы и части 4 уездов нечерноземной.
Вместе с тем были увеличены повинности. Так, для всей черноземной полосы вместо восьмирублевого оброка установлен девятирублевый. Для имений, расположенных в 25 верстах от Петербурга, был установлен двенадцатирублевый оброк.
10 октября 1860 г. Редакционные комиссии закончили свою работу, и проект реформы был передан для обсуждения в Главный комитет по крестьянскому делу. Председателем его вместо А. Ф. Орлова был назначен великий князь Константин Николаевич, что существенно изменило соотношение сил в нем в пользу либеральной бюрократии. С 10 октября началось обсуждение проекта в Главном комитете, продолжавшееся до 14 января.
Говоря о положении дел в Главном комитете, председатель его заносит 22 ноября 1860 г. в свой дневник: «Толковал с Чевкиным (членом комитета.—Я. 3.) про Крестьянский комитет, который идет плохо и тихо и где оппозиция растет все сильнее и сильнее». В Главном комитете проект «Положений» был подвергнут резкой критике со стороны крепостников — графа Адлерберга, Муравьева, князя Долгорукова, князя Гагарина и др. Три члена Главного Комитета — Муравьев, Адлерберг и Долгоруков — выступали против установленных Редакционными комиссиями размеров земельных наделов и повинностей. По их мнению, определенные Редакционными комиссиями размеры наделов для всех трех полос были явно завышены. Они считали совершенно неправильным и несправедливым сохранять за крестьянами то количество земли, которым они фактически пользовались до реформы. В связи с этим они предлагали отменить установленные размеры наделов, а также деление на полосы и местности. Определить размеры полевого надела должны были губернские по крестьянским делам присутствия. При этом рекомендовалось установить единый указной надел, размер которого должен был примерно соответствовать двум третям высшего, или указного, надела, утвержденного Редакционными комиссиями. Определение размера повинностей предлагалось также возложить на губернские по крестьянским делам присутствия.
Таким образом, эти предложения сводились к стремлению составить проект «Положений» соответственно с пожеланиями губернских комитетов. Однако большинство комитета отвергло эти предложения, указывая на опасность обезземеливания крестьян, что «...может иметь пагубные последствия для них и для всего государства...». Главный комитет несколько увеличил размеры оброка. Так, десятирублевый оброк был также установлен для ряда новых местностей центральных промышленных губерний. 14 января была пересмотрена система градаций оброка при неполном душевом наделе.
Наряду с предложениями в отношении наделов и повинностей Муравьев, Адлерберг и Долгоруков пытались внести существенные изменения и в организацию крестьянского управления. По их мнению, во главе волости должен был быть поставлен так называемый волостной попечитель, избираемый помещиками из среды местных землевладельцев. Волостному попечителю вручалась вся полнота власти по отношению к крестьянам, проживавшим в данной волости. Этот проект по существу предвосхищал учреждение земских начальников, созданных по закону 12 июня 1889 г. Большинство Главного комитета отвергло и этот проект.
С 28 января по 16 февраля проект обсуждался в Государственном совете. Открывая заседание Государственного совета, Александр II произнес речь, в которой, указывая на необходимость скорейшего разрешения крестьянского вопроса, заявил: «Дальнейшее ожидание может только еще более возбудить страсти и повести к самым вредным и бедственным, последствиям для всего государства вообще и для помещиков в особенности». Далее, характеризуя представленный в Государственный совет проект закона, он сказал: «...Вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков, сделано».
Действительно, этот проект полностью отражая интересы помещиков, представляя собой план неприкрытого грабежа крестьянства. Однако реакционное дворянство не было довольно и этим проектом, требуя большего.
Крепостническое большинство членов Государственного совета дважды пыталось изменить в корне составленный Редакционными комиссиями проект реформы. Так, при обсуждении Общего положения большинство предложило не устанавливать размеры наделов я повинностей, а поручить этот вопрос разрешению губернских присутствий. Это предложение фактически означало возвращение к проектам губернских комитетов. Второй раз крепостники добились большинства при обсуждении «Местного великороссийского положения». Они предложили принять /3 высшего надела, разработанного Редакционными комиссиями, за высшую норму высшего, или указного, надела. При этом низшая норма должна была составлять не треть, а половину высшей. Однако в обоих случаях Александр II утвердил мнение меньшинства. На заседании Государственного совета 11 февраля Гагарин внес предложение о предоставлении права помещикам по добровольному соглашению с крестьянами передавать в дар одну шестую часть высшего душевого надела. Государственный совет принял предложение Гагарина, увеличив размер дарственного надела до одной четверти высшего, или указного.
* * *
Ознакомившись с ходом подготовки реформы, мы можем сделать ряд выводов.
Непосредственной причиной, заставившей правительство Александра II пойти на реформу, была Крымская война, вскрывшая всю отсталость феодально-крепостнического государства. Именно это обстоятельство заставило многих из представителей власти понять невозможность сохранения старого порядка. Крестьянское движение, приобретшее в период войны относительно большие размеры, вызывало большой страх как у правительства, так и у самого императора.
Именно боязнь второго издания восстания Пугачева заставила Александра II пойти на подготовку отмены крепостного права. Крестьянские восстания пугали самодержавие и заставили пойти его на некоторое расширение первоначальной программы решения крестьянского вопроса, изложенной в рескриптах.
Первая программа ставила лишь вопрос о ликвидации личной зависимости крепостного крестьянина при сохранении феодальных отношений. Вторая, принятая в конце 1858 г. под влиянием массового роста антикрепостнических настроений в деревне, признавала необходимость выкупа крестьянами своих наделов, совершаемого в течение неопределенного срока с согласия самого помещика. Вместе с тем эта вторая программа значительно ослабляла вотчинную власть помещика. Проекты реформы, составленные губернскими дворянскими комитетами, предполагали чудовищный грабеж крестьян. Однако Редакционные комиссии составили иной проект, умерявший несколько стремления поместного дворянства. Впрочем, этот проект в свою очередь претерпел известное изменение в сторону удовлетворения чаяний крепостников.
Проект реформы, составленный Редакционными комиссиями и утвержденный Главным комитетом и Государственным советом, разрешал вопрос об отмене крепостного права с помещичьих позиций.
Продолжение следует
Отмена крепостного права в России, М., 1968 г.
|
