Стаднюк, Иван Фотиевич Человек не сдается

Молодой политрук Петр Маринин (Валентин Буров) прибыл в свою часть, не успев проститься с невестой. Получив сообщение о приезде Любы (Лариса Лужина), Маринин направляется к ней навстречу, но начинается война, и герой с еще несформировавшейся танковой бригадой принимает первый бой с фашистами.

Рискуя жизнью, политрук из-под огня спасает полковое знамя.

А Люба в это время, надевшая форму военврача, везёт раненых в тыл.

Но не пришлось автоколонне добраться до места назначения - немецким диверсантам удалось направить часть колонны по другой дороге. Наши солдаты, раненые и эвакуированные жители попали в засаду. Сюда же прибывает Маринин со знаменем полка. Вот-вот пойдут в наступление немцы. Переодетые фашисты лишь ждут удобного момента. Но смелость и находчивость советских командиров спасает положение, немцы разоблачены и обезоружены...

И снова жестокий бой. Пётр Маринин подбивает фашистский танк. Но новый танк ползёт на него. Раздаётся взрыв, друзья считают его погибшим...

Стаднюк, Иван Фотиевич
Человек не сдается

Новое издание повести «Человек не сдается» значительно дополнено автором. Установив связь с оставшимися в живых участниками событий и вновь побывав на местах боев, И. Стаднюк узнал много нового и решил об этом поведать читателю. Сейчас читатель еще отчетливее почувствует атмосферу тех далеких грозных дней, тревожную напряженность событий первых дней Великой Отечественной войны.

1

Вагон мягко вздрагивал на стыках рельсов и дробно пристукивал колесами. За окном стелилось зеленое с сизыми проседями тумана поле. Затем поплыли отцветшие сады, среди которых белели под соломенными замшелыми крышами мазанки. Под самым окном замигал крынками и горшками на кольях хворостяной с крутобедрым изгибом плетень, где-то внизу тускло блеснула взлохмаченная ветром заводь с раскоряченными ветвями затонувших верб.

Петр Маринин был в купе один. Час назад он проснулся, и первая мысль, пришедшая в голову, заставила его радостно засмеяться. Ведь не надо, как было два года подряд, суматошно вскакивать с постели, торопливо одеваться, чтобы успеть через три — четыре минуты после подъема встать в строй. Можно лежать, сколько душе угодно, не боясь грозного окрика старшины или замечания дежурного по роте. И тем не менее Петр вскочил с постели быстро, как по тревоге, оделся, умылся и только позволил себе не сделать физзарядку, хотя отдохнувшие за ночь мышцы сладко ныли, требуя разминки.

И вот он, накинув на плечи плащ, сидит у открытого окна, наблюдая, как там, за вагоном, разгорается утро, как по земле рассыпается под первым лучом солнца росное серебро.

Не верилось, что это он едет в поезде — вчерашний курсант военно-политического училища, что это на его гимнастерке, если поднять руку и потрогать петлицы, холодят пальцы два квадратика, а на рукаве горит красная звезда с золотыми серпом и молотом... Да, теперь [5] он уже не рядовой, а политработник, младший политрук. И не будет больше для него казармы, строгого старшины, не будет привычных и так надоевших команд «Подъем», «Строиться», «Шагом марш» и многого другого не будет, без чего немыслима курсантская жизнь и вполне мыслима жизнь младшего политрука, самостоятельного человека, назначенного на солидную для двадцатидвухлетнего парня должность секретаря газеты мотострелковой дивизии.

Петр с благодарностью вспомнил старшего лейтенанта Литвинова — своего командира роты в училище. Это он выхлопотал у начальства для него, Маринина, разрешение сделать по пути к месту службы короткую остановку в Киеве, чтобы повидаться с Любой...

При мысли о Любе, о скорой встрече с ней гулко забилось сердце, стиснутое радостью — безотчетно-тревожной и нетерпеливым желанием быстрее оказаться там, в Киеве... И чем ближе встреча, тем беспокойнее, что окажется она не такой, какую видел в мечтах. Ведь сколько раз уже так бывало: задумает одно, а получается все наперекор. Вроде судьба, если есть она, испытывает его сердце, его мужское самолюбие и делает все так, чтобы не Люба страдала по нему, а он терзался от того, что счастье, казавшееся таким близким, вдруг исчезало, как мираж, и снова манило к себе откуда-то издалека...

Они вместе с Любой кончали десятилетку. Маринин мыслями уносится в родной Тупичев (есть такое село на Украине), вспоминает, как все было.

...После десятилетки условились продолжать учиться в Харькове: она в Институте иностранных языков, он в Институте журналистики. Уехал Петр из Тупичева к брату в Чернигов, где и готовился к поступлению в институт. Переписка с Любой прервалась. Но это не беда, раз они скоро должны были встретиться в Харькове.

Однако в Харьков Люба не приехала. Только потом узнал Петр, что мать уговорила ее поступить в Киевский медицинский институт: и к дому ближе и родичи в Киеве живут.

Но и с этим можно было смириться: существовала же почта, летние каникулы. Верил Петр в скупые — вполнамека, [6] стыдливые девичьи заверения... Дружба продолжалась.

Из института Петра Маринина призвали на военную службу. Располагая неделей свободного времени, он не мог удержаться, чтобы не съездить в Киев. Да и зачем удерживаться? Должен же он повидаться с Любой перед уходом в армию!