Впервые напечатано в книге «Архив А.М. Горького, т. II, Пьесы и сценарии», Гослитиздат, М. 1941.
Сценарий был написан в 1921 году. Из сохранившегося черновика письма к С.Горону (по-видимому, представителю французской кинофирмы) видно, что М. Горький перерабатывал сценарий и закончил его незадолго до переезда из Берлина в Шварцвальд, имевшего место 9 декабря 1921 года. М. Горький писал Горону:
«…Я сделал всё, что нашёл возможным:
Прибавил вводную картину нравов пограничных городов.
Ввёл новое лицо: песенника Бориса, который проходит почти сквозь весь сценарий, являясь как бы стражем добрых чувств Разина, затем уходя от него и, впоследствии, – заключительная картина – славословя Разина.
Везде, где это можно было сделать, не нарушая истины, я смягчил характер Разина. Подчеркнул фигуру матери, которая, конечно, знала роль казаков в эпоху «смуты» 1606 – 13 годов, знала и то, что Михаил Романов был выбран на царство под давлением казачества.
…Костюмы запорожцев можно взять с картины Репина «Запорожцы». Я ввёл в группу запорожцев одноглазого бандуриста» (Архив А.М. Горького).
Образ Степана Разина привлекал внимание М. Горького с юношеских лет.
А.С. Деренков в своих воспоминаниях сообщает, что М. Горький, принимая участие в кружке по самообразованию, «любил слушать рассказы по истории народных движений, о вдохновителях этих движений…» «В русской истории, – пишет А.С.Деренков, – его особенно привлекали Емельян Пугачёв, Степан Разин. История последнего настолько интересовала его, что он, работая в булочной у Семёнова, читал рабочим о жизни и жестокой казни Степана Разина» (газета «Горьковская коммуна», 1945, 17 июня).

Первые угольные копи промышленного значения были открыты с целью обеспечения топливом Луганского металлургического завода, построенного в 1795—1797. Однако он вскоре был закрыт и выплавка чугуна на каменном угле возобновилась только в 30-х гг. 19 века; из-за отсутствия транспорта и по другим причинам до 60-х годов добыча была незначительной: за 1796—1806 годы добыто всего 40 тысяч тонн угля; в 1860 году — около 100 тысяч тонн, в 1870 — 250 тысяч тонн.

Резкое увеличение добычи угля началось после реформы 1861 в связи с развитием капитализма в России, ростом потребления угля железными дорогами, сахарной промышленностью, а позже металлургией Юга.

С 1870 по 1913 добыча угля возросла в 100 раз и достигла 25 млн. тонн (из них в украинской части современного Донбасса 22,8 млн. т). Бассейн стал первым по добыче среди угольных районов России. Этому способствовало крупное железно-дорожное строительство, особенно открытие в 1869 году Курско-Харьковско-Азовской, в 1871 году Воронежско-Ростовской дорог, в 1884 железной дороги Донбасс—Кривой Рог; дороги давали выход угля в районы потребления и обеспечивали подвоз железных руд Криворожья в угольный бассейн для крупной металлургии. В то время основными потребителями угля были железные дороги (1881 год — 49%, 1913 год — 27%), металлургия (1913 год — 22%). Донецкий угольный бассейн стал главной составной частью южного горнопромышленного района.

В первой половине 17-го столетия Украинские земли входили в состав Польши, Венгрии и Османской империи, и лишь часть восточно-украинских земель – Слободская Украина – входила в состав Московского царства.

Проживавшее в Речи Посполитой украинское население, подвергалось национальному и религиозному гнёту со стороны как поляков, так и евреев, которым польские паны раздавал в аренду украинские земли. Протест против гнёта выливался в периодически возникающие восстания. Помочь же восставшим в тот период могла лишь Россия.

Впервые за помощью к России обратился гетман реестровых казаков Криштоф Косинский, возглавлявший восстание против польской шляхты в 1591—1593 годах. Позже посольство гетмана Петра Сагайдачного во главе с Петром Одинцом просило принять Войско Запорожское в русское подданство. В 1622 епископ Исаия Копинский предложил русскому правительству принять в российское подданство православное население Украины. В 1624 году о том же просил митрополит Иов Борецкий.

В 1648 году началась восстание под руководством гетмана Запорожского казачьего войска полковника Зиновия Михайловича Хмельницкого, прозванного Богданом.
 

Восстановление народного хозяйства СССР приближалось к концу В 1925—1926 гг. сельское хозяйство СССР достигло довоенного уровня, дав 103% довоенной продукции. Промышленность по количеству продукции также подошла к довоенному уровню. Но Стране Советов, стране строящегося социализма, недостаточно было простого восстановления хозяйства, простого достижения довоенного уровня. Ведь это был уровень отсталой, нищей страны. Надо было двигаться дальше.

XIV партийная конференция, происходившая в конце апреля 1925 г., на основе указаний Ленина о возможности победы социализма в одной стране, приняла решение, что партия «должна прилагать все усилия к тому, чтобы строить социалистическое общество в уверенности, что это строительство может быть и наверняка будет победоносным, если удастся отстоять страну от всяких попыток реставрации».

Обосновывая и развивая учение Ленина о возможности победы социализма в нашей стране, товарищ Сталин указывал на то, что следует различать две стороны этого вопроса: внутреннюю и международную. Внутренняя сторона вопроса — это вопрос о взаимоотношениях классов внутри страны. У нас есть всё необходимое, чтобы построить в нашей стране полное социалистическое общество.

Рабочий класс, установивший свою политическую диктатуру, превративший землю, фабрики, заводы, банки, пути сообщения в общенародную собственность, мог теперь развернуть строительство социалистического хозяйства и, опираясь на союз с крестьянством, экономически добить капитализм внутри страны.

Но в вопросе о победе социализма есть ещё и международная сторона. Она заключается в том, что СССР — пока единственная страна социализма. Вокруг СССР продолжает существовать капиталистическое окружение, и оно порождает опасность капиталистической интервенции. Полную гарантию от интервенции может дать лишь победа социализма в международном масштабе.

Значит, окончательная победа социализма в смысле гарантии от интервенции возможна лишь при победе пролетарской революции в нескольких странах. При задержке мировой революции пролетариат СССР может преодолеть экономическую и техническую отсталость и обеспечить независимость нашей страны только собственными внутренними силами и ресурсами, обеспечив создание индустриальной базы-социализма и осуществив социалистическую реконструкцю народного хозяйства.

Семь лет войны — империалистической и гражданской — принесли Советской России такое хозяйственное разорение, какого не испытала ни одна из воевавших стран.

В годы гражданской войны в руках советской власти оставалась только одна девятая часть территории России, а восемь девятых находились под властью сменявших друг друга интервентов. Производительные силы страны были подорваны. За годы гражданской войны было разрушено большое количество железнодорожных путей и свыше 7 тыс. мостов (в том числе более 3,5 тыс. железнодорожных). Убытки от разрушения промышленных предприятий, от затопления рудников исчислялись сотнями миллионов рублей. По неполным данным, потери народного хозяйства Страны Советов оценивались в десятки миллиардов рублей. Общая продукция сельского хозяйства в 1920 г. составляла лишь около половины довоенной. А ведь довоенный уровень — это был уровень нищенской царской российской деревни. Многие губернии были охвачены неурожаем. Около 20 млн. га земли оставалось незасеянными. Крестьянское хозяйство переживало тяжёлый кризис.

Промышленность также находилась в состоянии разорения. Продукция крупной промышленности была почти в семь раз меньше довоенной. Выплавка чугуна за 1921 г. составляла всего 116,3 тыс. т, т. е. около 3% довоенного производства чугуна. В это время в Советской России производилось такое же количество металла, как во времена Петра I. Сократилась добыча топлива. В полное расстройство пришёл транспорт. Количество исправных паровозов и вагонов уменьшилось по сравнению с довоенным временем почти в три раза. Поезда ходили медленно и нерегулярно. От Москвы до Харькова ехали 8— 10 суток. На улицах было темно, так как ни газ, ни электричество не горели. Трамваи не ходили. В домах и учреждениях было холодно из-за отсутствия топлива.

Рабочий контроль — это важнейшее программное требование большевистской партии накануне Октябрьской революции — имел особое значение в условиях полного банкротства капиталистического хозяйства, когда предприниматели вели политику саботажа, локаутов и срыва производства. Так же, как и другие лозунги экономической платформы, «рабочий контроль» был лозунгом борьбы за власть. Большевики никак не мыслили его вне основного: диктатуры пролетариата.

Ленин в своем историческом произведении «Удержат ли большевики государственную власть» подчеркивал, что, когда мы говорим о рабочем контроле, мы ставим «этот лозунг всегда рядом с диктатурой пролетариата, всегда вслед за ней»{557}.

Меньшевики и эсеры яростно восставали против рабочего контроля. В своих газетах они указывали, что рабочий контроль приведет лишь к анархии, что рабочий не справится с задачами [389] контроля хозяйственной жизни. Они повсюду твердили, что если уж речь зашла о контроле, то надо говорить о государственном контроле, а так как государственная власть до Октябрьской революции находилась в руках буржуазии, то по существу это означало передачу контроля в ее руки. И в этом вопросе меньшевики и эсеры выступали против рабочего класса — в защиту капиталистов.

Почти 20 лет здесь существовали оккупационный режим, капиталистическая эксплуатация, национальное порабощение. Трудящиеся Западной Белоруссии страдали от хронической безработицы. Под руководством Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ) они вели революционную борьбу за социальное и национальное освобождение.

В 1925 под влиянием КПЗБ в Западной Белоруссии создана массовая легальная революционно-демократическая и национально-освободительная организация — Белорусская крестьянско-рабочая громада (БКРГ), объединявшая к январю 1927 более чем в двух тысячах первичных организаций около 120 тыс. членов БКРГ. В 1927 правительство Ю. Пилсудского разгромило БКРГ. Но борьба трудящихся под руководством КПЗБ продолжалась. В сентябре 1939 после нападения на Польшу фашистской Германии Красная Армия взяла под защиту население западных областей Белоруссии и Украины. Трудящиеся этих областей получили возможность свободно определить свою дальнейшую судьбу. 28—30 октября 1939 Народное собрание Западной Белоруссии единодушно провозгласило Советскую власть и обратилось в Верховный Совет СССР с просьбой о принятии западных областей Белоруссии в состав СССР и воссоединении их с БССР. 2 и 12 ноября эта просьба была удовлетворена соответственно Верховными Советами СССР и БССР.

Если взять большую европейскую и американскую прессу времен интервенции, можно без труда установить, что ни один видный писатель, военный или гражданский, ни один знаток военного дела не верил в победу Советской власти. Наоборот, все видные писатели, знатоки военного дела, историки революций всех стран и народов, так называемые люди науки – все они в один голос кричали, что дни Советской власти сочтены, что поражение Советской власти неотвратимо. [c.232]

В своей уверенности в победе интервенции они исходили из того, что Советская страна не имеет еще сложившейся Красной армии, что ее придется создавать, так сказать, на ходу, тогда как интервенты и белогвардейцы имеют более или менее готовую армию.

Они исходили, далее, из того, что Красная армия не имеет опытных военных кадров, так как большинство таких кадров ушло в контрреволюцию, тогда как интервенты и белогвардейцы имеют такие кадры.

Они исходили, далее, из того, что Красная армия страдает от недостатка и плохого качества вооружения, боеприпасов, ввиду отсталости военной промышленности России, а получать из других стран предметы вооружения не может, так как Россия закупорена со всех сторон, благодаря блокаде, тогда как армия интервентов и белогвардейцев обильно снабжается и будет снабжаться первоклассным вооружением, боеприпасами, обмундированием.

Десять ударов Советской Армии в 1944 году.

Четвёртый год войны оказался годом решающих побед Советской Армии. В течение этого года Советская Армия нанесла немецко-фашистским захватчикам десять сокрушительных ударов, в результате которых немецко-фашистские оккупанты были полностью изгнаны из пределов нашей родины и военные действия были перенесены на территорию вражеских государств.

Первый удар немцам и их союзникам в 1944 г. был нанесён под Ленинградом. В течение двух лет войска Советской Армии, защищавшие Ленинград, мужественно отбивали напор немцев. Осенью 1941 г. фашисты пытались взять Ленинград штурмом. Потерпев неудачу, они с помощью финнов окружили Ленинград со всех сторон. В условиях полной блокады ленинградцы испытывали голод и холод. Вокруг города немцы поставили тяжёлые дальнобойные пушки и каждый день обстреливали городские кварталы. Но ни голод, ни артиллерийские обстрелы, ни ежеднев в Ленинград . продовольствие. Жители города назвали Ладожскую ледовую трассу «дорогой жизни». В условиях жестокой блокады, под непрерывными ударами бомб и снарядов, ленинградские рабочие не покидали своих станков и машин, и заводы продолжали работать на оборону. В блокированном городе, несмотря на страшные лишения и постоянные бомбёжки, продолжалась обычная советская жизнь. Даже дети и подростки, не успевшие эвакуироваться, продолжали заниматься в холодных классах, а иногда и в бомбоубежищах.

Патриотизм, мужество и стойкость ленинградцев помогли выстоять осаждённому городу-герою, пока Советская Армия собирала силы для его освобождения. В январе 1944 г. войска Волховского фронта перешли в наступление, форсировали р. Волхов и отрезали немцам путь к отступлению. Зажатые в кольце в районе Новгорода, немецкие войска были уничтожены. Перешли в наступление и войска Ленинградского фронта, которые 20 января соединились с войсками Волховского фронта. Вскоре Советская Армия освободила всю Ленинградскую область. Разгром немцев под Ленинградом открыл возможность освобождения Прибалтики и приблизил поражение союзника немцев — Финляндии.

Второй удар был нанесён немцам на Украине и принёс освобождение правобережной Украине. В конце января Советская Армия начала наступление из районов Кировограда и Белой Церкви. В феврале советские войска окружили и уничтожили в районе Корсунь-Шевченковский 10 дивизий и 1 бригаду немцев.

Никогда еще 1818 год не был так тесно связан в нашем сознании с именем Карла Маркса, как сейчас, когда все прогрессивное человечество только что торжественно отметило 150-летие со дня рождения величайшего мыслителя, основоположника научного коммунизма, вождя мирового пролетариата. Но этот год вошел в историю общественных наук как год рождения не только Маркса. 21 ноября 1818 г. по ту сторону океана, в США, появился на свет человек, с которым Маркс никогда лично не встречался и не сталкивался, о существовании которого ему стало известно лишь в самые последние годы жизни, но имя которого тем не менее навсегда и теснейшим образом оказалось связанным с именем основоположника марксизма. Этим человеком был Льюис Генри Морган, автор «Древнего общества» — книги, которой классики марксизма дали самую высокую, можно, даже сказать восторженную, оценку.

«Нижеследующие главы, — подчеркивает Ф. Энгельс в предисловии к первому изданию своего классического труда «Происхождение семьи, частной собственности и государства», — представляют собой в известной мере выполнение завещания. Не кто иной, как Карл Маркс собирался изложить результаты исследований Моргана в связи с данными своего — в известных пределах я могу сказать нашего — материалистического изучения истории и только таким образом выяснить все их значение. Ведь Морган в Америке по-своему вновь открыл материалистическое понимание истории, открытое Марксом сорок лет назад и, руководствуясь им, пришел, при сопоставлении варварства и цивилизации, в главных пунктах к тем же результатам, что и Маркс»[2].

Великую заслугу Моргана перед наукой классики марксизма видели прежде всего в открытии им первоначальной основы доклассового общества, его исходной ячейки. Как впервые убедительно было показано великим американским ученым, ею является материнский род. «Это вновь сделанное открытие первоначального рода, основанного на материнском праве как стадии, предшествовавшей основанному на отцовском праве роду культурных народов, имеет для первобытной истории, — писал Ф. Энгельс, — такое же значение, как теория развития Дарвина для биологии и как теория прибавочной стоимости Маркса для политической экономии... Всякому ясно, что тем самым открывается новая эпоха в разработке первобытной истории. Род, основанный на материнском праве, стал тем стержнем, вокруг которого вращается вся эта наука...»[3].

Чем глубже знакомился Ф. Энгельс с «Древним обществом» тем больше пробуждался у него интерес к автору одного, по его словам, «из немногих произведений нашего времени, составляющих эпоху»[4]. Человек, сумевший сделать не только одно из крупнейших открытий XIX в. в области конкретных наук, но и самостоятельно прийти к материалистическому пониманию истории, и наконец, закончить свой труд коммунистическими выводами по отношению к современному ему буржуазному обществу, не мог быть заурядной личностью.