16 февраля 1933 г. Геринг направил 25 крупнейшим промышленникам телеграмму, предлагая организовать встречу с руководителями нацистской партии¹. Беседа состоялась 20 февраля в служебном помещении Геринга как председателя рейхстага. Помимо Гитлера, Геринга, Гесса и других руководителей фашистской партии в ней приняли участие Крупп, Тиссен, Феглер, Бош, Шахт и другие монополисты. С большой речью перед собравшимися выступил Гитлер. Он прежде всего подчеркнул, что вопрос о сосредоточении власти в руках национал-социалистов еще далеко не решен, что антифашистские силы обладают большой мощью. Гитлер призвал промышленников не распылять свои силы на предстоящих выборах в рейхстаг, а еще более тесно сплотиться вокруг нацистов. Гитлер вновь развил перед монополистами перспективы, которые откроются перед ними, если гитлеровцам удастся утвердиться у власти. Начнется «вторая акция против коммунизма.., с тем чтобы окончательно повергнуть марксизм на землю». Раз и навсегда будет покончено с демократическими правами народных масс. «Мы стоим теперь перед последними выборами на следующие десять, а может быть и 100 лет»², — заверял собравшихся Гитлер. Нацисты примут меры, чтобы покончить с классовой борьбой и обеспечить экономике «спокойное будущее».

Что касается внешнеполитической программы нацистов, то Гитлер вновь заверил промышленников, что «вопрос восстановления вермахта будет решаться не в Женеве, а в Германии». Однако для этого, подчеркнул он, необходимо прежде всего добиться «внутреннего успокоения»³.

Выдвинутая гитлеровцами программа встретила полное одобрение присутствовавших монополистов. В памятной записке, составленной Круппом после совещания, отмечалось: «Сейчас самое подходящее время создать, наконец, в Германии ясность во внутриполитических вопросах»⁴.

Совещание привело к следующим основным результатам.

Установление в Германии фашистской диктатуры явилось проявлением слабости немецкой империалистической буржуазии. Ослабленная поражением в первой мировой войне, ударами революционного рабочего движения и экономическим кризисом, запутавшись во внутренних и внешних противоречиях, она оказалась уже не в силах властвовать методами парламентаризма и буржуазной демократии.

Гитлеровцы смогли прийти к власти прежде всего потому, что рабочий класс — наиболее последовательный и сильный противник фашизма — в результате проведения вождями социал-демократической партии и профсоюзов политики классового сотрудничества с буржуазией оказался расколотым и вследствие этого ослабленным перед лицом реакции. Вместе с монополистами и бывшими кайзеровскими генералами Носке, Эберт, Шейдеман и другие правые лидеры социал-демократии стояли у колыбели контрреволюционных банд, возникших в ходе Ноябрьской революции. Правые социал-демократы на протяжении длительного времени отравляли сознание рабочих оппортунистическими теориями, идейно разоружая рабочий класс перед лицом фашизма. «Рабочее законодательство, страхование и демократические права, которые буржуазия вынуждена была дать рабочим в годы революции, — говорилось в резолюции Исполкома Коминтерна, — постепенно отнимались у рабочих стоявшей у власти веймарской коалицией, состоявшей из социал-демократов, партии центра и «демократов». Постепенные и непрерывные уступки реакции, постепенная отмена одного пункта конституции за другим, одного завоевания рабочих за другим, постепенная фашизация всего государственного аппарата — настолько дискредитировали веймарскую коалицию и веймарскую республику, что они потеряли сколько-нибудь серьезное значение в глазах широких масс»1. Сдавая реакции одну позицию за другой и открывая дорогу фашизму, правые лидеры социал-демократии направляли весь огонь против коммунистов и срывали все попытки Коммунистической партии создать единый фронт борьбы рабочего класса против наступления фашистской реакции.

Образованное 1 июля 1932 г. новое правительство во главе с Францем Папеном1 имело поддержку всех правых партий и стало на путь открытой поддержки гитлеровской партии и проталкивания ее к власти. «Правительство Папена, — писал Э. Тельман, — диктаторский кабинет генералов, трестовских магнатов и юнкеров, поставивших себе целью непосредственное установление фашистской диктатуры»2.

Первым мероприятием правительства Папена явилась отмена запрещения штурмовых и охранных отрядов3. Тем самым нацистам была предоставлена возможность осуществлять массовый террор. Только с 16 июня 1932 г., то есть со дня отмены запрещения штурмовых отрядов, по 1 августа 1932 г. было зарегистрировано 130 убитых и более 2 тыс. раненых штурмовиками антифашистов.

Отмена запрещения CA и СС, отмечал В. Пик, привела к тому, что «хотя еще фашизм не властвовал в Германии, но его банды выступали все наглее, терроризируя рабочий класс»4.

Орган баварского правительства газета «Байерише фольксцейтунг» писала о намерении правительства Папена создать на базе штурмовых отрядов армию в полмиллиона человек.

Вслед за тем в июне 1932 года Папен досрочно распустил рейхстаг. Этот шаг также отвечал интересам гитлеровцев, стремившихся завоевать более прочные позиции в рейхстаге и тем самым ускорить захват власти. Выборы нового состава рейхстага были назначены на 31 июля 1932 г.

Конкретные условия, сложившиеся в Германии в 1929—1932 годах, — глубина экономического кризиса, гнет Версаля, глубокое брожение мелкобуржуазных масс, раскол и вследствие этого относительная слабость рабочего движения, широкая финансовая и политическая помощь национал-социалистской партии со стороны монополий, юнкерства и военно-милитаристских кругов Германии, а также реакционных кругов США и Англии, — все это способствовало быстрому росту фашистской опасности.

С осени 1929 года нацистская партия развернула широкую реваншистскую и шовинистическую кампанию. «В деньгах недостатка не было, людей не жалели.., — пишет историк немецкого фашизма Гейден. — Партия Гитлера в течение целого года вела агитацию, словно в период выборов»¹. Лишь на одно вооружение и содержание штурмовых и охранных отрядов в 1930—1932 годах ежегодно расходовалось 70—90 млн. марок. Общие же расходы фашистской партии, щедро субсидируемой немецкими и американо-английскими монополиями, составляли, как впоследствии признал Тиссен, сотни миллионов марок².

Гитлеровцам удалось перетянуть на свою сторону значительные слои крестьянства. Немецкий крестьянин в течение ряда лет видел у власти социал-демократические правительства, которые олицетворяли в его глазах власть рабочего класса, но ни одно из них не облегчило положение крестьянства. Социал-демократические правительства свято оберегали юнкерские имения, подавляли забастовки сельскохозяйственных рабочих.

Ставка германской реакции на установление фашистской диктатуры привела к резкому усилению роли гитлеровской партии в политической жизни страны. Если раньше финансированием гитлеровской партии занимались лишь отдельные монополистические группы (Стиннеса, Кирдорфа, Тиссена и некоторые другие), деятельность партии носила ограниченный характер, и она не имела серьезного влияния в массах, то в 1929—1932 годах положение круто меняется. Гитлеровская партия постепенно получает финансовую и политическую поддержку всех основных групп германского финансового капитала.

В 1929 году Тиссен пригласил Гитлера в Дюссельдорф и в помещении генерального правления концерна «Ферейнигте штальверке» представил его сборищу трехсот крупнейших промышленников Рура. Выступление Гитлера, в котором он ратовал за введение всеобщей воинской повинности с согласия держав-победительниц или без него, за развертывание гонки вооружений, вызвало одобрение собравшихся. По инициативе Тиссена участники совещания приняли решение об отчислении регулярных взносов в кассу гитлеровской партии. Активно способствовал установлению контактов гитлеровцев с монополиями Кирдорф, который к этому времени «собрал вокруг себя круг промышленников, поддерживавших Гитлера»¹. В августе 1929 года в статье, опубликованной в берлинской газете «Дер таг», Кирдорф с удовлетворением отмечал «отрадный рост влияния национал-социалистской партии среди промышленных кругов»². По предложению Кирдорфа правление Рурского угольного синдиката принимает решение: с каждой проданной тонны угля 50 пфеннигов отчислять в кассу гитлеровской партии, что составило лишь за один 1931 год сумму в 6,5 млн. марок. «Союз горнопромышленников, — писала буржуазная газета «Берлинер тагеблат», — путем раскладки между своими членами с 1 января 1931 г. стал делать отчисления национал-социалистской партии»

Временная частичная стабилизация явилась лишь этапом в развитии общего кризиса капитализма. В 1929 году капиталистический мир оказался зажатым в тисках жесточайшего экономического кризиса, превзошедшего по своему размаху и глубине все предшествовавшие. Ряд причин способствовал чрезвычайному обострению кризиса именно в Германии.

Во-первых, бурный рост промышленного производства на дрожжах американских займов в 1924—1929 годах не сопровождался значительным расширением внутреннего рынка и все более приходил в глубокое противоречие с низким потреблением народных масс, обремененных помимо обычных тягот выплатой репараций и процентов по иностранным займам.

Во-вторых, Германия как побежденная страна, экономика которой была опутана долгами по иностранным займам, находилась в невыгодном положении по сравнению с другими капиталистическими странами, имевшими возможность преграждать путь германским товарам на свои рынки высокими пошлинами и импортными ограничениями.

В-третьих, борьба германских монополий за внешние рынки осложнялась потерей германским империализмом в результате проигранной им первой мировой войны всех колоний и ряда монопольных рынков.

Наконец, обострению кризиса способствовала и финансовая зависимость Германии от американских и английских монополий. С началом кризиса началось массовое изъятие иностранных капиталов и их бегство из Германии. Иностранные кредиторы потребовали уплаты долгов по займам, что вызвало крах ряда крупнейших немецких промышленных компаний и банков.

Задающая тон лондонская пресса - еженедельные и ежедневные газеты - уже несколько месяцев повторяет все те же перепевы о Гражданской войне в Америке. Подвергая оскорблениям свободные штаты Севера, она в то же время боязливо защищается от подозрения в симпатиях к рабовладельческим штатам Юга. В самом деле, она постоянно пишет по две статьи: одну статью, в которой нападает на Север, и другую статью, в которой оправдывается за свои нападки на Север. Qui s'excuse s'accuse (- Кто оправдывается, тот признает себя виновным. Ред.).

Мотивы оправдания в основном гласят: война между Севером и Югом - война из-за тарифа; далее, эта война беспринципна, она не затрагивает вопроса о рабстве, так как в действительности дело идет о притязаниях Севера на верховенство; наконец, если даже право на стороне Севера, то разве не напрасной будет попытка насильственно подчинить себе 8 миллионов англосаксов! Разве отделение от Юга не избавит Север от всякой связи с рабством негров и не обеспечит ему с его 20 миллионами жителей и огромной территорией более высокое, прежде едва ли мыслимое развитие? Разве Север не должен был бы поэтому приветствовать сецессию как радостное событие, вместо того чтобы стремиться побороть ее путем кровавой и напрасной гражданской войны?

Мы рассмотрим пункт за пунктом защитительные речи английской прессы.

Война между Севером и Югом, - так гласит первое оправдание, - есть просто война из-за тарифа, война между покровительственной системой и системой свободной торговли, и Англия стоит, разумеется, на стороне свободной торговли. Должен ли рабовладелец пользоваться всеми плодами труда рабов или же он должен быть обманным образом лишен части этих плодов протекционистами Севера? Вот вопрос, о котором будто бы идет речь в этой войне. Газета «Times» ограничилась этим блестящим открытием; «Economist», «Examiner», «Saturday Review» и tutti quanti (- иже с ними. Ред.) развивали тему дальше. Для данного открытия характерно, что оно сделано не в Чарлстоне, а в Лондоне. В Америке каждому, конечно, было известно, что в 1846-1861 гг. господствовал фритредерский тариф и что депутат Моррилл провел в конгрессе свой протекционистский тариф 1861 г. лишь после того, как мятеж уже вспыхнул.

Период между войнами за независимость в Америке (1776—1837 гг.) и первой мировой войной (1914— 1918 гг.) был периодом быстрого роста и экспансии капитализма во всем мире. Темпы промышленной революции непрерывно нарастали. В странах Западной и Центральной Европы, в Соединенных Штатах и Канаде быстро росла промышленность. Буржуазия повсюду утвердила свою власть. Буржуазная революция 1848 года, центром которой были Франция и Германия, оказала глубокое влияние на всю Европу и Америку, нанеся тяжелый удар пережиткам феодализма. В этот период в Европе буржуазия создала целый ряд современных государств — Германию, Италию и другие; этот процесс сопровождался многочисленными национальными войнами. Быстро превратив страны Африки и Азии в свои колонии, империалистические державы завершили территориальный раздел мира. Капитализм стал господствующей системой.

Но с ростом капитализма во всем мире росли и великие демократические и революционные силы, которым суждено в конце концов сокрушить капитализм и утвердить социализм. Опубликование в 1848 году Марксом и Энгельсом «Манифеста Коммунистической партии», создание в 1864 году в Лондоне Международного Товарищества Рабочих (I Интернационала), рост во всех капиталистических странах социал-демократических партий, а затем их левого крыла, образование в 1889 году в Париже II Интернационала, бурное развитие профсоюзного движения во всем капиталистическом мире — таковы основные вехи развития революционных сил международного рабочего класса. Рост сил рабочего класса сопровождался тысячами забастовок и политических выступлений, нарастанием борьбы во всех частях капиталистического мира. Наиболее значительными событиями в ходе этой расширявшейся и обострявшейся классовой борьбы были революционная Парижская Коммуна 1871 года и русская революция 1905 года — предвестники Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года.

Многочисленные «революции» и частая смена диктаторов, которыми отмечена история латиноамериканских стран со времени войн за независимость, были следствием крайней неустойчивости политического положения в этих странах. В условиях, когда в этих странах развивалась промышленность, власть крупных помещиков, как правило, была довольно шаткой. С другой стороны, буржуазия вследствие слабости своих экономических позиций еще не обладала достаточной политической мощью и революционностью, чтобы свергнуть господство владельцев латифундий. Результатом всего этого была внутренняя неустойчивость, находящая свое выражение в частых восстаниях и гражданских войнах. В ряде случаев их причиной были реакционные действия землевладельцев, но нередко они начинались по революционной инициативе трудящихся масс.

Вследствие варварских условий жизни и труда и полного отсутствия какого-либо подобия свободы, народные массы Латинской Америки — рабочие, крестьяне и интеллигенция — издавна отличались своей революционностью. Некоторые слои мелкой и средней буржуазии также нередко проявляли революционные настроения. На протяжении ряда лет эти массы стремились сломить власть крупных феодалов-помещиков и разрешить в своих собственных интересах основную задачу буржуазной революции, которая началась, но не была закончена в период борьбы за независимость в 1810—1826 годах. Примерно до начала XX века руководящую роль в этом движении в большинстве случаев играли мелкобуржуазные группы, а основную тяжесть борьбы выносило крестьянство. В конце XIX в. начинает возрастать роль рабочего класса. Что касается капиталистов, вступивших в тесный союз с помещиками,
связавших свои интересы с империалистами и охваченных страхом перед пролетариатом, то они с течением времени все в большей степени утрачивали свою былую революционность.

Народные массы Латинской Америки нередко выступали на борьбу против эксплуататоров-землевладельцев, позиции которых были очень сильны. Народы Латинской Америки были большей частью лишены возможности выразить свою волю демократическими средствами, и поэтому их борьба, даже если она велась по второстепенным вопросам, зачастую перерастала в вооруженные восстания. Во время таких восстаний к народу нередко присоединялась часть армии, состоящей главным образом из крестьян. Однако в большинстве случаев, добившись частичных успехов и подорвав монополию землевладения в отдельных местностях, народ в конечном счете не достигал главной цели, которую он сознательно или бессознательно ставил перед собой в революции,— полной ликвидации господства крупных землевладельцев. Читать далее...

На протяжении всего рассматриваемого периода — примерно с конца революционных войн и до начала первой мировой войны — наиболее серьезным ударом, который народы Америки нанесли распространенной там чудовищной системе эксплуатации человека человеком, была отмена рабства негров. Это событие знаменовало начало новой эпохи в развитии стран Нового Света.

К концу колониального периода Западное полушарие вследствие неограниченного спроса на рабочие руки превратилось в крупнейшую в мире рабовладельческую плантацию. Рабы в подавляющем своем большинстве были неграми, но среди них было также много индейцев, особенно в Бразилии. Однако по причинам, изложенным в главе 5, рабство индейцев не получило широкого распространения. В 1542 году порабощение индейцев было официально запрещено в испанских колониях, а в 1720 году — в Бразилии. За исключением штатов Виргиния, Северная Каролина, Род-Айленд и Нью-Йорк, для отмены рабства индейцев в США не потребовалось и специального законодательства ¹. Кроме того, в Соединенных Штатах были «законтрактованные» белые рабы, но и эта форма рабства постепенно исчезла в течение нескольких десятилетий после революции.

За исключением Гаити и некоторых районов Испанской Америки, великая революция в Западном полушарии в 1776—1837 годах не привела к немедленному уничтожению рабства негров. Эта чудовищная система эксплуатации, бывшая причиной серьезных политических потрясений и многочисленных кровопролитных восстаний, в общем просуществовала чуть ли не до конца XIX века. Однако революция в Западном полушарии нанесла тяжелый удар рабовладельческой системе и положила начало движению, которое в конечном счете привело к полной отмене этой позорной системы поругания человеческой личности. Читать далее...