Трудное детство
Климент Ефремович Ворошилов родился 4 февраля (22 января) 1881 года в семье железнодорожника и крестьянки, недалеко от разъезда Волчеяровка Екатерининской (ныне Донецкой) железной дороги. Отец К. Е. Ворошилова — Ефрем Андреевич (1844 — 1907) был шестым сыном в большой крестьянской семье. Молодым парнем его призвали в армию. Он тянул солдатскую лямку более десяти лет, участвовал в русско-турецкой войне 1877 — 1878 годов. А вернувшись домой и оставшись без земельного надела, пошел работать на рудники и в шахты, пас скот в помещичьих имениях, был сторожем, путевым обходчиком. Мытарства подорвали его здоровье: ослабели силы, стал плохо слышать. Однажды в непогоду Ефрем Андреевич не различил шума настигавшего его поезда. Тяжело изуродованного его доставили в Луганскую больницу, и там он вскоре скончался.
Мать К. Е. Ворошилова — Мария Васильевна (1857 — 1919) — вынесла тяжелую долю русской крестьянки: изнурительный труд поденщицы, болезни и смерть детей. Великий Октябрь принес ей раскрепощение. Но в 1919 году она умерла от брюшного тифа. Нужда рано коснулась маленького Клима «С раннего детства пришлось познакомиться с самой горькой нуждой, — писал К. Е. Ворошилов. — В один из периодов безработицы отца ходил с сестрой «по миру» просить хлеба. С 6 — 7 лет пошел на работу выбирать колчедан на шахтах, за что получал по 10 копеек в день».
В поисках заработка семье Ворошиловых приходилось часто менять место жительства, но куда бы она ни попадала, ее как и все [4] другие рабочие семьи, ожидало одно и то же: полуголодное существование. «Жили Ворошиловы страшно бедно. Нуждались во всем, — писал товарищ Клима, рабочий Е. С. Плуготаренко. — В землянке Ворошиловых очень темно, пол был глиняный. Обстановка самая бедная. Вместо кровати были нары. Вместо стульев сбитая из досок скамейка».
Клим рос общительным и любознательным мальчиком, мечтал об учебе. Однако лишь в 1893 году в селе Васильевка, где в то время жила семья, открылась двухгодичная школа, и Клим впервые сел за парту. Ему шел тринадцатый год. Он учился и помогал матери, нанимался к помещику на сельскохозяйственные работы.
Два года учебы в школе дали К. Е. Ворошилову самую начальную, элементарную подготовку. Но он вспоминал о ней с неизменной благодарностью: школа привила ему любовь к книге, открыв тем самым путь к неисчерпаемому источнику знаний. С особым теплом Климент Ефремович говорил об учителе Семене Мартыновиче Рыжкове, который в свою очередь привязался к пытливому, способному мальчику.
«Смуглый, коренастый, с большими, умными глазами, вихрастый, он резко выделялся своей смышленостью, детской непринужденностью, наивной прямотой и независимостью характера, удивительной для его возраста, — писал С. М. Рыжков. — Он был очень правдив, никогда не запирался в проказах, не перелагал вину на товарищей, не лгал и не подхалимствовал перед своими более счастливыми товарищами. ...Это был живой, общительный и очень толковый мальчик, всегда жизнерадостный, несмотря на свою бедность, хороший товарищ и ученик».
Весной 1895 года К. Е. Ворошилов окончил Васильевскую школу. Очень хотелось учиться дальше.
«Школа, школа! — писал Климент Ефремович. — Как часто вспоминал я потом ее стены, небогатое убранство классных комнат, старенький глобус, по которому мы с Семеном Мартыновичем совершали увлекательные путешествия! Разбуженная школой жажда знаний не покидала меня потом всю жизнь...»
Но о продолжении учебы нечего было и мечтать: семье стало особенно тяжело. И Клим поступил на [55] большой завод Донецко-Юрьевского металлургического общества (ДЮМО), строительство которого развернулось в 1896 году в Алчевске. Как наиболее грамотного, его определили посыльным в заводскую контору. Но Клим не порвал своих связей со школой и с С. М. Рыжковым. Он помогал учителю вести занятия с неграмотными, читал им вслух книги.
Бывая на репетициях драматического кружка, на спевках, а иногда и участвуя в постановках, Клим встречался с молодыми рабочими и местными интеллигентами — конторскими служащими, учителями. Новые знакомые снабжали его книгами, беседовали с ним о прочитанном.
«Работа курьером-рассыльным, — писал К. Е. Ворошилов в своих воспоминаниях «Рассказы о жизни», — была своеобразной переходной ступенькой от школы к производству. Я по-прежнему был тесно связан с ребятами-подростками, с которыми вместе учился у Семена Мартыновича Рыжкова, да и с самим нашим учителем и его семьей. И в то же время круг моих знакомств расширялся. Встречаясь вечерами, во внерабочее время, со своими друзьями, молодыми рабочими Сергеем Сараевым, Павлом Пузановым, Иваном Придорожко, Епифаном Плуготаренко и другими, я все чаще ловил себя на мысли, что нас объединяет нечто большее, чем общее времяпрепровождение на танцах под гармошку или на скромных пирушках в субботний или воскресный день. Мы могли часами говорить о положении рабочих, заработках, штрафах, поведении заводских начальников, а также о событиях в стране или за ее пределами, вести о которых так или иначе доходили до наших мест».
Бывая по роду своей работы в конторе заводоуправления, заводских цехах, лаборатории, больнице, на почте, К. Е. Ворошилов хорошо узнал многих передовых рабочих, мастеров, учителей, врачей и с некоторыми из них сошелся довольно близко.
Его все больше тянуло на завод, и он решил перейти из конторы в цех.
Рабочая закалка
По признанию самого Климента Ефремовича, главной школой его жизни было «общение с людьми, заводская выучка, пребывание в рядах донецкого пролетариата».
Сначала он работал помощником машиниста на водокачке, а затем его направили слесарем в электротехнический цех. Заинтересовавшись устройством динамо-машин, Клим стал читать специальную литературу по электротехнике, и спустя некоторое время он уже знал о Фарадее, Ампере, Вольте, Оме, Эдисоне, Яблочкове, Ладыгине, Ленце, Якоби и других ученых, внесших большой вклад в науку об электричестве.
«Все это, — писал он впоследствии, — открывало передо мной целую область знаний, о которой я раньше не имел никакого представления.
Я готов был проводить в цехе дни и ночи — так было мне все здесь интересно. И не только здесь. Я уже не мог жить без книг, без друзей. Их радости и беды становились все более и более близкими мне».
Круг знакомых молодого рабочего расширялся с каждым днем. Среди них были люди разного общественного положения — конюх Берещанский и его сыновья Ананий, Иван, Павел, главный бухгалтер заводской конторы со своеобразной фамилией Граф и слесарь Антон Сложеникин, начальник механического цеха немец Генеман и фельдшер заводской больницы Василий Соколов, учительница Анна Романовна Шустова и ее коллеги — сестры Анна, Ольга и Мария Крюковы (они вместе участвовали в драматическом кружке). В Климе привлекали людей смелость и справедливость, простота и общительность, постоянная готовность поделиться всем, что имел, помочь другим.
В 1898 году К. Е. Ворошилов, несмотря на то, что ему не исполнилось и 18 лет, был назначен помощником машиниста портального электрического крана в чугунолитейный цех, а вскоре ему доверили и самостоятельную разливку жидкого чугуна. Такое случалось не часто.
«У нас был такой порядок, — писал алчевский рабочий И. А. Толсторебров, — прежде чем попасть в машинисты [6] крана, надо 2 — 3 года поработать помощником… а Климентий Ефремович помощником был только 6 — 7 месяцев».
К. Е. Ворошилов становится заметной фигурой на заводе и в городе. Рос его авторитет среди молодых рабочих.
Частые встречи молодежи не могли оставаться незамеченными. «Всевидящее око» местной полиции наблюдало за ними. А вскоре заводской пристав Греков перешел к действиям. Обвинив Климента Ефремовича в «неуважении к чину полиции» — тот не поприветствовал пристава, — арестовал его.
На второй день он был освобожден. Но с тех пор преследования стали систематическими и настойчивыми.
В 1898 году К. Е. Ворошилов принял участие в работе первого в Алчевске социал-демократического кружка, познакомился с марксизмом. Организатором кружка был передовой рабочий-литейщик Иван Алексеевич Галушка. Вначале он просто беседовал с теми, кому доверял, о политическом бесправии трудящихся в России и других капиталистических странах, а затем они стали тайно собираться в определенные дни. Здесь вместе с К. Е. Ворошиловым были его друзья — рабочие Дмитрий Константинович Паранич, братья Степан и Роман Побегайло, Иван Придорожко, Антон Сложеникин, конторщик Николай Федорович Иванов, фельдшер Василий Мануилович Соколов. Все они активно посещали занятия, старались понять, почему тяжело живется трудовому люду, как найти дорогу к лучшей жизни.
«Так возникла, — отмечал впоследствии Климент Ефремович, — наша дюмовская нелегальная группа рабочих — зародыш социал-демократического кружка...»
В одном из журналов К. Е. Ворошилов встретил статью об учении Карла Маркса. И хотя сущность марксизма излагалась в ней в извращенном, либерально-буржуазном духе, Климент Ефремович заинтересовался личностью Карла Маркса, его политическими взглядами и стал читать о Марксе и марксизме все, что удавалось отыскать в книгах и в периодических изданиях той поры. Обо всем прочитанном он рассказывал товарищам.
Иван Алексеевич Галушка, отлучаясь из Алчевска в Ростов-на-Дону, где находились его семья и близкие, поручал Климу провести занятия кружка, предварительно снабжая его необходимой литературой.
Однажды И. А. Галушка дал ему «Манифест коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса. Книга потрясла Климента Ефремовича. Особенно ему понравилось, как Маркс и Энгельс писали о рабочем классе — могильщике буржуазии. Еще и еще раз возвращался он к чтению гениального труда, анализировал его в беседах с товарищами, приводя примеры из жизни завода.
«Сознание своей правоты и силы, — вспоминал Климент Ефремович, — окрыляло нас, и мы старались очень осторожно разъяснять рабочим все то, что узнавали сами на занятиях кружка. Мы старались внушить нашим товарищам по работе, что мы должны быть смелыми и настойчивыми в отстаивании своих справедливых требований к заводской администрации, действовать организованно, и тогда хозяева завода будут вынуждены считаться с нами».
Вскоре сама жизнь подтвердила силу пролетарской солидарности.
Условия труда в литейном цехе были невыносимо тяжелыми. Но хуже всех было крановщикам. Выделявшиеся при разливке чугуна газы скапливались наверху, где находились их кабины. К концу смены крановщики угорали до такой степени, что едва держались на ногах. В один из дней крановщики во главе с Климом прекратили работу и потребовали от администрации немедленно принять меры. Их поддержали литейщики. И хотя эта «крановщичья забастовка» была краткосрочной, рабочие добились своего — в цехе были установлены вентиляторы. Весть об этом разнеслась по всему заводу.
«Инициативу в выступлении крановщиков, — писал Климент Ефремович, — стали связывать с моим именем, но я в то время еще не имел никакого опыта работы в массах и, скорее всего, выразил общий протест против тяжелых условий труда лишь потому, что боялся не выдержать и тем самым подвести товарищей, допустить аварию. Однако то, что произошло, оставило глубокий след в сознании рабочих нашего цеха и [8] даже всего завода: мы поняли, что если будем твердо и настойчиво поддерживать друг друга, то заводская администрация не может с этим не считаться».
После этого полицейская слежка за молодым рабочим еще более усилилась. Ворошилова уволили с завода и внесли в «черный список».
Около трех лет скитался он по Донбассу и югу России в поисках хотя бы случайного заработка. Вынужденный вернуться в Алчевск, К. Е. Ворошилов снова подвергся здесь преследованиям со стороны полиции. Однажды его жестоко избили. Товарищи не оставили его в беде. По вечерам они приходили в дом к сестре и матери Клима, лечили его, как могли, приносили еду, книги. Оставаться в городе было опасно, и Ворошилов, оправившись от побоев, тайно уехал в Луганск.
Город Луганск уже в то время был крупным промышленным центром. Климент Ефремович встретил многих своих знакомых по заводу ДЮМО — Дмитрия Паранича, Павла Пузанова, Сергея Сараева и других. Друзья помогли устроиться слесарем в ремонтную мастерскую паровозостроительного завода Гартмана (ныне тепловозостроительный завод имени Октябрьской революции), связали с местными социал-демократами — Я. И. Моргенштейном («Павел») и Т. Л. Бондаревым. Однако активно проявить себя в революционной работе Клименту Ефремовичу тогда не довелось: вскоре он был уволен с завода и выдворен из города за то, что выразил протест против обысков рабочих в проходной.
И снова скитания в поиске работы. Летом 1903 года К. Е. Ворошилов вернулся на гартмановский завод. На сей раз ему удается включиться в деятельность луганских революционеров.
Зарождение Луганской социал-демократической организации было связано с именем В. И. Ленина, с созданным им в 1895 году петербургским «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса» и возникшими под его влиянием «Союзами борьбы» в Екатеринославе (ныне Днепропетровск) и Киеве. Сосланный в Екатеринослав Иван Васильевич Бабушкин сыграл большую роль в создании социал-демократических кружков в Екатеринославе, Нижнеднепровске, Каменске (ныне Днепродзержинск), в установлении их связи с Петербургом, [9] Киевом, Харьковом, Луганском, Уралом. В Луганске организатором первого в городе марксистского кружка стал Константин Максимович Норинский, а вскоре стал ему помогать и прибывший из ссылки Василий Андреевич Шелгунов — оба они были товарищами И. В. Бабушкина по «Союзу борьбы».
Преследуемые полицией, К. М. Норинский, а затем и В. А. Шелгунов вынуждены были покинуть Луганск, но революционная работа в городе не прекратилась. Укрепились связи луганских рабочих с пролетариатом Бахмута, Мариуполя, Таганрога, Юзовки (ныне Донецк). В 1902 году луганские марксистские кружки объединились в единую городскую социал-демократическую организацию, был создан ее руководящий центр — Луганский комитет РСДРП.
Возвратившись в Луганск, К. Е. Ворошилов работал помощником машиниста-крановщика на разливке металла, а затем — машинистом крана в чугунолитейном цехе. Он быстро установил контакт с членами партийного комитета, стал бывать на нелегальных собраниях. По заданию комитета проводил беседы с рабочими, выполнял другие поручения.
В октябре 1903 года К. Е. Ворошилов навсегда связал свою судьбу с ленинской партией — стал членом РСДРП.
В книге «Рассказы о жизни» К. Е. Ворошилов так писал о своем пути в партию:
«...После того как впервые услыхал имя В. И. Ленина и все более узнавал о его неутомимой борьбе за сплочение наиболее сознательной части рабочего класса в боевую революционную партию, глубоко поверил ленинской правде. Ленин занял в моем сознании какое-то особое, главное место.
Мой путь в партию не был извилистым, но он был в то же время весьма своеобразным. Фактическую свою принадлежность к рабочему социал-демократическому движению я мог бы отнести к 1898 году, когда я вместе со своими ближайшими товарищами — Иваном Алексеевичем Галушкой, Павлом Ильичом Пузановым, Дмитрием Константиновичем Параничем и другими передовыми рабочими создал революционную группу на заводе ДЮМО, в Алчевске, но то были лишь первые робкие шаги моей революционной деятельности, [10] и понадобилось известное время для того, чтобы в полном смысле созреть для вступления в партию, для сознательной революционной работы в массах. Такая пора наступила как раз в тот момент, когда я вторично поступил на работу на гартмановский завод и когда во всей стране стал чувствоваться революционный подъем, предшествовавший первой революционной буре в России — революции 1905 — 1907 годов».
Луганская партийная организация выступила в поддержку решений II съезда РСДРП. Луганские большевики дали организованный отпор меньшевикам на городской партийной конференции, состоявшейся 20 ноября 1903 года. После этого их влияние среди рабочих социал-демократов окружающих Луганск рудников, шахт и других промышленных предприятий значительно усилилось.
В 1904 году Климента Ефремовича избрали в состав Луганского комитета РСДРП(большевиков). Его авторитет все более растет, и вскоре он становится руководителем Луганской партийной организации.
«Я познакомился с Ворошиловым на заводе Гартмана в 1904 году... — вспоминал один из старейших участников революционной борьбы в Донбассе, И. И. Алексеев («Кум»). — Ворошилов на Гартманском руководил положительно всей революционной работой.
...В подполье Клим Ворошилов пользовался громаднейшим авторитетом»{1}.
О неразрывной связи Климента Ефремовича с массами вспоминают и многие другие его товарищи и соратники по революционной борьбе. «Ворошилова у нас в Луганске знали все и любили здорово, — писал луганский рабочий П. И. Мальцев. — Прятаться ему было где. Переходил от одного подпольщика к другому»{2}.
Луганский партийный комитет возглавил борьбу наиболее сознательной и стойкой части рабочих города против попыток захваченного меньшевиками «Союза горнозаводских рабочих» навязать местным социал-демократам [11] свои оппортунистические взгляды. Порвав с этим «Союзом», луганские большевики создали свой Горный комитет, еще более укрепили связи с Екатеринославским комитетом РСДРП и под его руководством широко развернули политическую работу в массах. Они создали подпольную типографию, наладили нелегальное издание большевистских листовок и прокламаций, направленных против царизма и начавшейся в январе 1904 года ненавистной народу русско-японской войны.
В прокламации «К обществу», выпущенной 27 мая 1904 года, Луганский комитет РСДРП писал: «Товарищи! Ведь мы рабочие и крестьяне, только мы можем сбросить самодержавие со своего пути к свободе, равенству и братству. Вперед, товарищи!»{3}.
Призывы «Долой самодержавие!», «Да здравствует политическая свобода!» все чаще начинают звучать в листовках и подпольных выступлениях луганских большевиков. Они настойчиво разоблачали антиреволюционную, антиленинскую сущность меньшевизма. Эта борьба, как отмечал впоследствии Климент Ефремович, стала большой школой идейной закалки не только для членов Луганской социал-демократической организации, но и для всех сознательных рабочих Луганска.
В.С. Акшинский - Климент Ефремович Ворошилов.
