Впервые напечатана в ленинградском журнале «Нева» в № 1 за 1957 год.

В этом произведении Валентин Катаев обращается к воспоминаниям о периоде гражданской войны в Одессе, к 1918–1920 годам, ко времени литературных вечеров «Зеленой лампы», а позднее «коллектива поэтов». Один из участников «Зеленой лампы» вспоминает: «1917 год, сентябрь. Просторная аудитория Новороссийского университета полным-полна. Молодежь. Студенты… Попадаю туда в момент чтения с кафедры стихов» (Здесь и далее: Г. Долинов, Воспоминания об одесском литературно-художественном кружке «Зеленая лампа». Рукопись. Ленинградская Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, ф. 260, ед. хр. 1). Г. Долинов рассказывает, как на одном из этих вечеров среди студенческой молодежи появился фронтовик — Валентин Катаев. «Это был, — говорит автор воспоминаний, — молодой офицер в чине подпоручика. Он все время молчал, подергивая в тике головой и напуская на себя вид ветерана войны. Когда до него дошла очередь читать, он, постукивая ладонью о ручку кресла, начал так: „Я прошу снисхождения, так как громко читать не могу, ибо отравлен газами и контужен"». Валентин Катаев действительно еще находился в госпитале и залечивал раны, полученные на передовой линии сражений. Но присутствующие прониклись интересом, услышав имя молодого фронтовика — «так как Катаев уже в то время был известен по множеству появившихся в печати чудесных стихотворений, и в этот раз он прочел действительно обаятельные по своей лирической насыщенности „Три сонета о любви", напечатанные впоследствии в изданном нашим кружком альманахе: „Душа полна, как звучный водоем…"»

Вечера «Зеленой лампы» происходили в дни немецкой оккупации Одессы, а затем при интервентах. Молодые поэты города, в их числе В. Катаев, Ю. Олеша, Э. Багрицкий, собирались чаще всего в доме молодой талантливой актрисы Софьи Соколовой.

Худой старик вышел из вагона электрички, нерешительно постоял на новой высокой бетонной платформе, осматривая незнакомую ему дачную местность, а потом медленным шагом, с видимым усилием шаркая ботинками, побрел к переезду, где возле будки путевого сторожа, у автоматического шлагбаума, стояло маршрутное такси — маленький автобус, сплошь покрытый засохшей грязью, а рядом с ним белая санитарная машина с красным крестом на матовом стекле, видимо, присланная на станцию из местного санатория.

Водитель маршрутного такси и водитель санитарной «Волги» стояли возле своих машин, обмениваясь мнениями по поводу нескольких крепких, широкоплечих, коротконогих девчат в просторных ярко-оранжевых сигнальных жилетах, как бы озаряющих солнечным светом этот гнилой, холодный день поздней осени с лужами на дорогах, в которых отражались облетевшие кусты желтой акации, столь обычные для подмосковных пригородов.

Девчата в больших, как лопаты, брезентовых варежках под наблюдением прораба с желтым сигнальным флажком под мышкой только что приступили к замене старых, деревянных шпал новыми, бетонными и торопились, желая воспользоваться перерывом между двумя поездами.

Противоречия буржуазной культуры. Каждая общественная формация имеет свой исторический закон духовного развития. Есть атмосфера, которой дышит общественный организм, особый климат, в котором растут материальные отношения определенного типа, печать своеобразия, присущего в данных условиях всей политической жизни, нравственным понятиям, предметам искусственной среды. Подчиняясь известному закону, формы общественного сознания воспроизводят устройство самого общества и в свою очередь являются для него идеальной питательной средой.

Этот "дух эпохи" (по терминологии старой философии истории) может носить застойный характер, или, наоборот, - более динамический и революционный. Общество патриархальное, основанием которого служат тысячи неподвижных, застывших в традиционных рамках сельских общин, создает привычку к одним и тем же формам духовной жизни, которые представляются вечными. Такова идеология восточного строя, азиатского строя, по выражению Ленина (см. Соч., т. 17, с. 31), основа нравственной метафизики, постоянно повторяющей с некоторыми изменениями свои мотивы и на Востоке, и на Западе.

Напротив, духовная жизнь эпохи капитализма развивается по другому закону. "Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других. Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освященными представлениями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть. Все сословное и застойное исчезает, все священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои взаимные отношения" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4, с. 427). Читать далее...