В.И.Ленин: "Броненосец "Потёмкин" остался непобежденной территорией революции"

«Клятва Шмидта»: «Клянёмся в том, что мы никогда не уступим никому ни одной пяди завоёванных нами человеческих прав»

14(27) ноября возглавил восстание на крейсере «Очаков» и других судах Черноморского флота. На корабле был поднят красный флаг. Шмидт объявил себя командующим Черноморским флотом, дав сигнал: «Командую флотом. Шмидт». В тот же день он отправил телеграмму Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от Вас  немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более Вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт».

Борющиеся за свободу матросы и солдаты устраняют начальство. Порядок поддерживается полный. Правительству не удается повторить кронштадтской гнусной проделки, не удается вызвать никаких погромов. Эскадра отказалась уйти в море и грозит городу, если попробуют усмирять восставших. Командование «Очаковым» принял лейтенант в отставке Шмидт, отставленный за «дерзкую» речь о защите с оружием в руках свобод, обещанных в манифесте 17 октября. Сегодня, 15, должен был окончиться, по сообщению «Руси» , срок, назначенный для сдачи матросам.

Мы стоим, следовательно, накануне решительного момента. Ближайшие дни - может быть, часы - покажут, победят ли вполне восставшие, будут ли они разбиты или будет заключена какая-нибудь сделка. Во всяком случае, севастопольские события знаменуют полный крах старого, рабского порядка в войсках, того порядка, который превращал солдат в вооруженные машины, делал их орудиями подавления малейших стремлений к свободе.

Восстание на броненосце "Князь Потемкин-Таврический" (I4 ‑24 июня) было крупнейшим событием революции I905-I907 гг. в России. Восстание началось стихийно: 14 июня во время обеда матросы отказались есть борщ с червивым мясом. Попытка командира корабля расправится с недовольными стала для них толчком к решительным действиям.

Возмущенные матросы расстреляли и выбросили за борт наиболее ненавистных офицеров, а других - арестовали. В схватке был смертельно ранен артиллерийский унтер-офицер Г.Н. Вакуленчук, глава социал-демократической группы на "Потемкине".

Овладев кораблем, матросы избрали новый командный состав - судовую комиссию во главе с минным машинистом А.Н.Матюшенко.

Восставшие решили идти в Одессу, где накануне началась -всеобщая стачка рабочих. Вечером того же дня броненосец бросил якорь у входа в одесский порт...

Ленин придавал этому восстанию огромное значение. Он считал необходимым, чтобы большевики руководили этим движением, связали его с движением рабочих, крестьян и местных гарнизонов.

Апрельская (седьмая) конференция состоялась в Петрограде 24 — 29 апреля 1917 года. На ней присутствовали 133 делегата [163] с решающим голосом и 18 с совещательным, представлявших около 80 тысяч членов партии.

До Февральской революции 1917 года партия большевиков работала в подполье. Она была запрещенной партией, за одну принадлежность к которой арестовывали и ссылали на каторгу. Все совещания и съезды партии происходили тайно, большей частью за границей. Апрельская конференция была первой легальной конференцией в истории большевистской партии.

Со всей страны прибыли боевые соратники Ленина. Возвратились товарищи из далекой ссылки и каторжных тюрем, приехали делегаты от промышленных центров и национальных окраин. Пришли с заводов и фабрик столицы руководители и организаторы недавних баррикадных боев.

По приезде в Россию Ленин со всей энергией отдался революционной работе. Утром 4 апреля он выступил на совещании партийных работников большевистской партии. Вечером Ленин прочитал свои тезисы о революции на собрании делегатов — большевиков и меньшевиков, — приехавших на Всероссийское совещание советов рабочих и солдатских депутатов в конце марта 1917 года.

В тезисах, вошедших в историю под именем «апрельских тезисов», Ленин суммировал боевой опыт партии и наметил четкую программу ее деятельности на новом этапе. «Апрельские тезисы» Ленина открыли новую страницу в истории революционной борьбы партии большевиков. Новую — не в смысле разрыва со старой теорией и практикой большевизма, — новизна заключалась в том, что тезисы явились исчерпывающей программой действий пролетарской [161] партии в переходный этап, созданный Февральской буржуазно-демократической революцией.

По предложению Ленина Фриц Платтен, секретарь швейцарской социалистической партии, заключил с германскими представителями соглашение, по которому:

1) пропуск давался всем эмигрантам независимо от их отношения к войне;

2) вагон эмигрантов не подвергался обыску, контролю или проверке;

3) эмигранты по прибытии в Россию обязуются потребовать обмена пропущенных эмигрантов на австро-германских военнопленных.

С группой других эмигрантов в сопровождении Фрица Платтена, организовавшего проезд через Германию, 26 марта Ленин выехал из Швейцарии в Стокгольм, а оттуда через Финляндию в Петроград. [153]

Ленин и сопровождавшие его большевики ехали через Германию в особом вагоне, при этом по условиям проезда сношения германских властей с проезжавшими разрешались только через Платтена, — отсюда впоследствии возникла легенда о «пломбированном вагоне», в котором будто бы ехали большевики через Германию.

Заручившись поддержкой Петроградского совета, Временное правительство занялось прежде всего вопросом о романовской династии. В Псков к царю тайно от совета правительство послало 2 марта А. И. Гучкова и В. В. Шульгина. После их отъезда, часа в 3 дня, Милюков выступил в зале Таврического дворца на митинге с сообщением об образовании правительства. Речь Милюкова вызвала одобрение, но среди рукоплесканий слышались и протесты. «Кто вас выбрал?» перебивали оратора. Когда Милюков назвал князя Львова «представителем организованной общественности», из толпы раздалось несколько голосов: «Цензовой!» — т. е. общественности буржуазной. Милюкову пришлось долго расхваливать Гучкова и даже пуститься на явную ложь, чтобы избежать лишних возражений. «Сейчас, когда я в зале говорю с вами, Гучков на улицах столицы организует нашу победу», агитировал Милюков, а Гучков на самом деле в поезде мчался к царю. Со всех сторон огромного зала неслись крики:, «А династия?» Собравшись с духом, Милюков, наконец, попробовал осторожно открыть карты:

    «Я знаю наперед, что мой ответ не всех вас удовлетворит, но я его скажу. Старый деспот, доведший Россию до границы гибели, добровольно откажется от престола или будет низложен. Власть перейдет к регенту, великому князю Михаилу Александровичу.  Наследником будет Алексей»{166}.

Поднялся невообразимый шум. С мест кричали: «Это старая династия». Когда шум утих, Милюков постарался несколько смягчить впечатление от своего сообщения:

    «Да, господа, это старая династия, которой, может быть, не любите вы, а может быть, не люблю и я. Но дело сейчас не в том, кто сейчас любим. Мы не можем оставить без ответа и без решения вопрос о форме государственного строя. Мы представляем его себе как парламентскую конституционную монархию. Выть может, другие представляют себе иначе. Но теперь если мы будем об этом спорить, вместо того чтобы сразу решить, то Россия очутится в состоянии гражданской войны, и возродится только что разрушенный режим... Как только пройдет опасность и возродится прочный порядок, мы приступим к подготовке созыва Учредительного собрания... на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Свободно избранное народное представительство решит, кто вернее выразит общее мнение России — мы или наши противники»{167}.

Рабочие и крестьяне в солдатских шинелях совершили революцию, но на первых порах не им достались все ее плоды: рядом с советом выросло правительство буржуазии.

Временный комитет Государственной думы не считал себя властью ни перед умирающим самодержавием, ни перед восставшим народом. Комитет был избран для «водворения порядка» и деятельно занялся этим. Родзянко, теперь председатель комитета, сразу после выборов 27 февраля поехал к председателю Совета министров князю Голицыну. Последний ответил, что все члены правительства подали в отставку, а сам он с минуты на минуту ждет ареста. Родзянко снова связался с царем, со Ставкой, переговорил с командующими фронтами, прося их поддержать перед Николаем Думу. Но события быстро шли вперед. Стали поступать сведения о восстании в ближайших к Петрограду городах. Из Ставки не было никаких утешительных вестей, а из левого крыла Таврического дворца, где собрался совет рабочих депутатов, сообщали, что солдаты восставших полков прислали своих представителей. Гарнизон через голову комитета Думы связывался с советом. Соотношение сил складывалось

не в пользу буржуазии. Она добивалась от царя «правительства победы», чтобы довести до конца войну и предотвратить революцию. Но революция опередила буржуазию. Оставалось присоединиться к революции, попытаться возглавить ее, чтобы потом обезглавить. Пока пролетариат и трудящиеся сражались и умирали в борьбе с царизмом, буржуазия спешно перекрашивала свое «правительство победы» в «правительство революции», рассчитывая подавить последнюю.

Поздно ночью собрался Временный комитет и решил взять власть в свои руки. Родзянко на рассвете телеграфировал в Ставку, что министры арестованы, правительство не существует,

«чернь начинает завладевать положением, и комитет Государственной думы, дабы предотвратить истребление офицеров и администрации и успокоить разгоревшиеся страсти, решил принять правительственные функции на себя»{148}.

Временный комитет назначил комиссаров Думы в министерства 28 февраля. Из Москвы и других городов стали прибывать сообщения о присоединении к революции. Запрашивали, как быть с организацией власти.

Пока наверху торжествовали победители, подсчитывая потери революции и накапливая силы для нового удара, внизу шла лихорадочная работа. Рабочие переходили с завода на завод, передавая подробности кровавых событий. Свидетели дневных расстрелов сообщали о диком неистовстве жандармов, вселяя в слушателях ненависть, возбуждая страстное желание расправиться с палачами. Женщины-работницы, наблюдавшие сцены разгрома демонстрации, вдохновляли своих братьев и мужей на новую борьбу.

Ночью в казармах шло глухое брожение. Солдаты делились впечатлениями прошедшего дня, все яснее отдавая себе отчет в характере происходящего.

В эти страдные дни революционных боев большевики всюду — на фабриках и заводах, в казармах и на улицах — неустанно агитировали и звали в бой, объединяли и сплачивали рабочих [100] и солдат. Оторванные от руководящих центров, разгромленных охранкой, большевики создавали местные центры на предприятиях, быстро налаживали связь, заражая своим мужеством

и твердой уверенностью в победе рабочих.

    «Я принимал активное участие накануне выступления, т. е. в ночь на 25 февраля, — рассказывает петроградский рабочий, мобилизованный в армию за забастовку. — На солдатском совещании было постановлено присоединиться к рабочим вместе с 1-м Семеновским полком, чтобы этим исправить ошибку пятого года, но наутро оказалось, что в форму Семеновского полка переоделись жандармы, а полк был заперт в своих казармах»{131}.

В этот же день, 26 февраля, заседал большевистский комитет Выборгского района, к которому перешло руководство после ареста Петербургского комитета. Товарищи с мест докладывали о росте революционного настроения и готовности продолжать схватку. Райком постановил: развертывать вооруженную борьбу, захватывать склады с оружием, разоружать городовых.

Стачка развертывалась мощно. Но она не решала основного вопроса буржуазно-демократической революции — свержения самодержавия. Она раскачивала и подготовляла массы к высшей форме борьбы — вооруженному восстанию, показывая, насколько назрела революция. Удар старому режиму нанесла не стачка. Самодержавие было сокрушено совместным выступлением рабочих и примкнувших к ним солдат.

Решающую роль в свержении самодержавия сыграл Петроград, сосредоточивший в себе свыше полумиллиона пролетариев. 18 февраля 1917 года забастовала одна из мастерских Путиловского завода. Состоялись митинги во всех цехах. Рабочие избрали делегацию для предъявления требований к дирекции. Директор пригрозил расчетом. 22 февраля завод был закрыт. На другой день 20 тысяч путиловцев двинулись в город. Накануне в Петрограде произошли сильные продовольственные волнения.

Появление путиловцев как бы подлило масла в огонь.

23 февраля был Международный день работницы. Партия большевиков призвала рабочих к стачке. Бастовало около 90 тысяч рабочих. Днем окраины Петрограда были во власти демонстрантов. В толпе преобладали работницы. Женщины бросали очереди, где часами простаивали за хлебом, и присоединялись к бастующим. Демонстранты не только бастовали сами — они снимали с работы других. Огромная толпа рабочих окружила патронный завод, где сняла с работы пять тысяч человек. Выступления проходили под лозунгом «Хлеба!» Было уже немало красных знамен с революционными лозунгами, особенно в Выборгском районе, где большевистский комитет развернул энергичную деятельность. По донесению полиции часов около 3 дня до четырех тысяч человек прорвалось с Выборгской стороны через Сампсониевский мост и залило Троицкую площадь. В толпе появились ораторы. Конные и пешие городовые разгоняли демонстрации. Еще недостаточно сильные, чтобы дать отпор полиции, рабочие в ответ на репрессии громили булочные, избивали наиболее ретивых городовых.

Вечером собрался большевистский комитет Выборгского района. Постановили продолжать забастовку и превратить ее во всеобщую стачку.

На следующий день, 24 февраля, демонстрации возобновились с новой силой. Стачка разрасталась. Бастовало уже около 200 тысяч.

Разложение армии было лишь наиболее ярким показателем общего распада прогнившего полицейского строя. Царский двор, за всю историю Романовых бывший ареной интриг, подкупов, тайных убийств, открыто стал пристанищем проходимцев и темных дельцов. Огромную роль при дворе играл Григорий Распутин, переменивший свою настоящую фамилию на Новых. Крестьянин села Покровского, Тюменского уезда, он в молодости бродил по монастырям, вращался среди святош, странников, юродивых. Вскоре он и сам начал «пророчествовать», собирая вокруг себя кликуш. В деревне его прозвали «Гриша-провидец». Слухи о новом «святоше» дошли до Петрограда, где в ряде великосветских салонов широко распространено было религиозное мракобесие. Распутина вызвали в столицу. Не лишенный ума, хитрый мужик быстро приспособился к ханжеской обстановке сановных кружков.

Распутина наперебой приглашали в сиятельные дома. На истеричных старух и пресытившихся, скучающих барынь Григорий производил сильное впечатление. Начальник департамента полиции С. П. Белецкий, по должности своей наблюдавший за «старцем» и вместе с этим пользовавшийся его влиянием в интересах своей карьеры, признавался после революции, что Распутин брал уроки гипноза. В великосветских кругах из уст в уста передавали примеры «святости» Распутина, рассказывали о его чудесном даре — исцелять больных.

Распутина пригласили ко двору. Наследник престола Алексей страдал гемофилией — постоянными кровотечениями — болезнью, против которой медицина покамест бессильна. Суеверная царица прибегала к помощи странников, гипнотизеров, возила сына прикладываться к мощам. На этой болезненной привязанности истеричной женщины играл Распутин, внушивший царице, что без его молитв наследник умрет. Распутин приобрел огромное влияние при дворе. Императрица писала о нем мужу:

    «Милый, верь мне, тебе следует слушаться советов нашего друга. Он так горячо денно и нощно молится за тебя. Он охранял тебя там, где ты был... Только нужно слушаться, доверять и спрашивать совета — не думать, что он чего-нибудь не знает. Бог все ему открывает»{76}.

1) Потому, что течение нашей общественной мысли, известное под именем «социалистски-революционного» (эсеры), на самом деле отодвигается и отодвинулось от единственной международной теории революционного социализма, которая только существует в настоящее время, т. е. от марксизма. В великом расколе международной социал-демократии на оппортунистическую («бернштейнианскую» тож) и революционную это течение заняло совершенно неопределенную и непозволительно половинчатую позицию между двух стульев, признавши марксизм «поколебленным» («Вестник Русской Революции» № 2, с. 62) на основании одной только буржуазно-оппортунистической критики, обещая с своей стороны заново и по-своему «пересмотреть» марксизм и не делая ровно ничего для исполнения этого грозного обещания.

2) Потому, что социалистски-революционное течение беспомощно пасует перед тем господствующим направлением русской общественно-политической мысли, которое должно быть названо либерально-народническим. Повторяя ошибку «Народной воли» и всего старого русского социализма вообще, социалисты-революционеры не видят полной дряблости и внутренней противоречивости этого направления и ограничивают свое самостоятельное творчество в области русской революционной мысли простой приставкой революционной фразы к ветхому завету либерально-народнической мудрости. Русский марксизм впервые подорвал теоретические основы либерально-народнического направления, обнаружил его буржуазное и мелкобуржуазное классовое содержание, повел против него войну и ведет ее, не смущаясь переходом целой кучи критических (= оппортунистических) марксистов в лагерь противников. Но социалисты-революционеры занимали и занимают во всей этой войне позицию (в лучшем случае) враждебного нейтралитета, усаживаясь опять-таки между двух стульев посреди русского марксизма (от которого они переняли только жалкие обрывки) и квази-социалистического либерально-народнического направления.

Статья В. И. Ленина «С чего начать?», напечатанная передовой в № 4 газеты «Искра», содержит ответы на важнейшие вопросы социал-демократического движения в России: о характере и главном содержании политической агитации, об организационных задачах и плане построения боевой общероссийской марксистской партии.

Статья явилась программным документом для революционной социал-демократии и широко распространялась в России и за границей. Местные социал-демократические организации читали ее в газете «Искра», переиздавали отдельной брошюрой. Сибирский социал-демократический союз отпечатал 5 тысяч экземпляров брошюры и распространял ее по всей Сибири. Брошюра печаталась также в Ржеве и распространялась в Саратове, Тамбове, Нижнем Новгороде, Уфе и других городах.

Организационные и тактические идеи, выдвинутые Лениным в статье «С чего начать?» и подробно развитые им в книге «Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения», изданной в марте 1902 года, служили руководством в повседневной практической деятельности по созданию марксистской партии в России.

В. И. ЛЕНИН

С ЧЕГО НАЧАТЬ?

Вопрос: «что делать?» за последние годы с особенной силой выдвигается перед русскими социал-демократами. Речь идет не о выборе пути (как это было в конце 80-х и начале 90-х годов), а о том, какие практические шаги и как именно должны мы сделать на известном пути. Речь идет о системе и плане практической деятельности. И надо признать, что этот основной для практической партии вопрос о характере и способах борьбы остается у нас все еще нерешенным, возбуждает все еще серьезные разногласия, обнаруживающие прискорбную неустойчивость и шатание мысли.