Я читал эти страшные строки поздней февральской ночью 1961 года, пристроившись на краешке стола, заваленного грудой депеш, поступавших из всех столиц мира. Безумолчно стучали, торопясь обогнать время, радиотелетайпы, змеились желтоватые ленты телеграфных свитков, испещренные мелкими буковками, - в эфире бушевал невероятный шторм новостей: весь мир бурно протестовал против убийства Лумумбы. И даже дежурный по радиосвязи, привыкший за долгие годы своей беспокойной службы ко всякому, был бледен и сумрачен.
- Мерзавцы, какие мерзавцы, - глухо говорил он, кладя передо мной поверх всех депеш еще одну, самую последнюю, циничную в своем лаконизме:
Нью-Йорк, Ассошиэйтед Пресс. Из Элизабетвиля сообщают, что тело убитого Лумумбы было сожжено. Находящийся на службе у Мобуту пилот, который доставлял пленного Лумумбу в Элизабетвиль, рассказал в беседе с корреспондентами: «Они вырывали у него пряди волос из головы и пытались заставить его их есть...»"
Они вырывали у него пряди волос из головы и пытались заставить его их есть..." Не знаю, кто этот пилот, но в его хладнокровном, без тени человеческой эмоции описании пытки, которой подвергался человек, увозимый на смерть, было что-то, напоминающее регистры эсэсовских архивов.
А я смотрел на этот неровно оборванный лист телеграммы и где-то далеко за ним видел гордое и сильное лицо большого человека, которого палачи не смогли сломить никакими пытками и который даже после смерти своей настолько страшил их, что они поспешили сжечь его тело и рассеять пепел. И мне захотелось рассказать о встречах с этим интереснейшим человеком - судьба свела меня с ним в те дни, когда лощеные чиновники Хаммаршельда * еще подобострастно улыбались ему, а участники заговора, готовившие свержение законного правительства республики и убийство его главы, клялись в верности и ходили за ним как тени.
* Даг Хаммаршельд - марионетка США - был Генеральным секретарем ООН. - V.V.
...Это было во второй половине августа 1960 года. Небольшая группа советских работников прилетела в Леопольдвиль чтобы обсудить с министерством просвещения Конго по его просьбе некоторые вопросы культурных связей: молодая республика просила помочь ей врачами, ей нужно было организовать обучение своих специалистов у себя дома и за границей, требовалась помощь в восстановлении радиостанции, передатчик которой частично вывели из строя колонизаторы, покидая Леопольдвиль.
... премьер-министр дает ужин в честь делегатов всеафриканской конференции. Туда приглашен весь дипломатический корпус, приглашены и иностранные гости, находящиеся в Леопольдвиле. В освещенном прожекторами тенистом саду на берегу могучей африканской реки лихо играет военный оркестр. Одна за другой подкатывают автомашины, из которых выходят одетые в свои живописные национальные костюмы посланцы африканских стран. Здесь же послы Запада в смокингах и фраках. Некоторые из них изо всех сил стараются изобразить на своих лицах любезность, но это им не всегда удается.
Гостей встречает премьер-министр, высокий стройный человек тридцати пяти лет, со своей молодой красивой супругой в европейском бальном платье. Энергичное, одухотворенное лицо Лумумбы сразу запоминается: проницательные, горящие огнем карие глаза, в которых отражается глубокая убежденность и душевное благородство, как бы заглядывают в душу собеседника.
На политической арене этот человек появился совсем недавно - около трех лет назад. Но что это были за годы, какой огромной школой послужили они для него и его друзей! Всего лишь в 1958 году скромный помощник начальника почтового отделения в Стэнливиле, никому не известный тогда Патрис Лумумба основал со своими товарищами первую независимую партию в стране - "Национальное движение Конго", выступившую под лозунгом "Свободу родине!". Он не имел тогда ни опыта политической борьбы, ни необходимых знаний, но горячее желание помочь своему народу окрыляло его. Позднее, осенью 1960 года, Лумумба так рассказал о себе и о своей борьбе:
- Мне тридцать пять лет... Мои родители были крестьянами. Я начал учиться грамоте в школе миссионеров, бегая на уроки в набедренной повязке... Я старался изучать все, что мне попадалось под руку, учился беспорядочно, вразброд, хотелось изучить разные, порой противоречивые, теории и идеи. Отец и мать были верующими католиками. Они воспитывали меня и трех моих братьев в духе католической доктрины. Но узнав, что есть еще и протестантская доктрина, я немедленно стал вникать и в нее. Вам это может показаться наивным, но это факт: изучив две разные религиозные доктрины, я, простой крестьянский парень, приобрел дух критического и независимого мышления. Я стал думать о таких вещах, о которых в нашей деревне люди боялись даже говорить вслух.
Мои отец и мать часто говорили мне: "Не надо быть злым, надо быть добрым". Священники поучали: "Вы не должны никого обижать, надо любить ближних, а если тебя ударят в правую щеку, надо подставить левую". Но я невольно сравнивал мораль бельгийских миссионеров с делами бельгийских колонистов и видел. что сами они руководствуются совсем иными законами, чиня произвол и расправы с чернокожими.
Помнится, меня поразила описанная в священной книге история, согласно которой бедный маленький Христос родился в яслях. В книге была картинка, и то, что я видел в ней, вовсе не говорило, на мой взгляд, о бедности: в пещере стояли бык и осел. Иосиф и Мария были одеты, как мне казалось, в роскошные одежды. А мои родители, как и я, ходили голыми, и у нас не было ни быка, ни осла. Я начал догадываться, что понятия о нищете у негров и у белых совсем разные...
- И тогда, - продолжал Лумумба, - я стал читать не только церковные книги, но и светские. Я искал в них ответа на мучивший меня вопрос: как люди добиваются свободы? И я узнал, что есть на свете такая полезная вещь - революция. Я стал разыскивать повсюду книги о революциях, и в частности о французской революции восемнадцатого века. Я старался узнать из книг, почему восставали люди, как они боролись за свободу и чего они добивались. И я начал понимать, что в каждой революции есть один главный, ключевой элемент: борьба народа против несправедливости и угнетения. Мне стало ясно, что надо делать.
Бельгийцы заметили меня, им захотелось привлечь молодого грамотного негра на свою сторону, чтобы использовать у себя на службе, как это им нередко удавалось. И вот в 1956 году меня включили в делегацию, которая была послана в Брюссель по приглашению министра по делам колоний. Но расчеты колонизаторов не оправдались: эта поездка лишь укрепила мою решимость посвятить жизнь борьбе с угнетателями. И по возвращении на родину я предложил своим друзьям создать "Национальное движение". Они горячо поддержали эту идею.
Мы сказали друг другу: "Если мы хотим добиться успеха, надо, чтобы наше движение стало подлинно всенародным, а не партией какого-нибудь одного племени". У нас-много племен, но народ в Конго один, и наше движение должно стать общенациональным, в его рядах должны объединиться все слои населения, все люди, независимо от племенных различий, только тогда мы одолеем колонизаторов.
- Вначале, - заметил Лумумба, - нас было всего одиннадцать человек. Но наша малочисленность нас не пугала: мы знали, что движение станет быстро расти, если мы сумеем хорошо разъяснить народу свои цели. Меня избрали президентом "Национального движения", и мы приступили к работе. Два месяца спустя мне посчастливилось побывать в Гане - там собралась конференция африканских народов, борющихся за свою независимость. Встреча с представителями других африканских стран научила меня многому и, главное, воодушевила, вселила веру в нашу общую победу. Когда я вернулся из Ганы, нам удалось собрать первый массовый митинг - на него пришли более десяти тысяч человек, и я сказал им: "Теперь мы можем и должны завоевать независимость. Эта задача нам по плечу..." Вот так мы и начали свою борьбу...
Национально-освободительное движение развивалось стремительно и грозно. Уже год спустя имя Лумумбы лишило покоя колонизаторов, и осенью 1959 года они упрятали его в тюрьму: он был брошен в мрачный застенок Жадовиля в Катанге. Но было уже поздно - народ Конго пробудился. Несколько месяцев спустя тюремщики были вынуждены выпустить его, и он с красными следами от наручников на запястьях сразу же сел за стол переговоров с бельгийским правительством об условиях предоставления независимости Конго, а еще несколькими месяцами позднее стал премьером государства, немногим меньшего, чем Западная Европа...
Многим запомнились гневные и сильные слова, которые 30 июня 1960 года молодой премьер-министр Республики Конго бросил в лицо бельгийскому королю Бодуэну, прибывшему в Леопольдвиль на празднование провозглашения независимости. Строго глядя в глаза побледневшему монарху, руки которого непроизвольно вцепились в золоченый эфес сабли, Лумумба громко и четко заговорил перед притихшим залом парламента:
- Наши раны еще слишком свежи и болезненны, чтобы мы могли изгнать из памяти то, что было нашей долей на протяжении восьмидесяти лет колониального режима. От нас требовали изнуряющего труда за ничтожную заработную плату, которая не позволяла нам ни есть досыта, ни покупать одежду, ни иметь жилья, ни давать образование нашим детям. Над нами издевались, нас оскорбляли, нас били с утра до вечера только за то, что мы негры... У нас отнимали землю, опираясь на право сильного. Мы узнали, что законы имеют двойное толкование: в применении к белым они милостивы, к черным - грубы и бесчеловечны... Мы узнали, что к услугам белых - чудесные дома, а для негров - жалкие, обваливающиеся хижины, что чернокожий не имеет права входить ни в кино, ни в ресторан, ни в мьгазин, если туда ходят европейцы, что чернокожий должен путешествовать на палубе баржи, тогда как белые пользуются роскошными каютами. И кто забудет наконец массовые расстрелы, когда под пулями погибло столько наших братьев, или тюремные застенки, куда загоняли тех, кто не желал подчиниться режиму несправедливости, угнетения и эксплуатации? Мы глубоко страдали от всего этого, но теперь мы, законно избранные народом руководители, говорим вам: отныне со всем этим покончено!..
Разразился грандиозный скандал. Король демонстративно покинул торжественное заседание. Задуманная колонизаторами лицемерная церемония дарования независимости народу Конго была сорвана. Конголезцев это ни чуточки не расстроило: ведь они сами, своими руками, кровью своей завоевали свободу, и эта церемония их только тяготила. Весь народ пел и танцевал. Лишь в резиденции колониалистов царила мрачная тишина. То, что произошло в этот день, было равносильно объявлению войны: колонизаторы поняли, что премьер-министр Конго не примирится с ролью послушной марионетки и поведет народ дальше к завоеванию полной независимости, в том числе и экономической. И уже через несколько недель в стране разразились грозные события: воспользовавшись солдатскими беспорядками, спровоцированными бельгийскими офицерами, колонизаторы начали перебрасывать сюда войска. Премьер-министр Лумумба обратился за помощью к ООН, но прибывшие в Конго вооруженные силы Хаммаршельда по сути дела встали на сторону врагов законного правительства. Обстановка до крайности обострилась...
И вот передо мной уже ставший легендарным, отражающий все атаки врагов республики премьер-министр Патрис Лумумба, о котором все мы так много читали и слышали в эти неспокойные дни. Узнав о том, что мы из Москвы, Лумумба тепло приветствовал нас и пригласил завтра же зайти к нему. Здесь же мы познакомились с вице-премьером Гизенгой - невысоким хладнокровным и рассудительным человеком и молодым и веселым М'Поло - министром по делам молодежи и спорта.
Рядом со мной за столом сидел делегат одной из африканских стран в длинном белоснежном одеянии, с мусульманской шапочкой на голове. Перед нами были посол одной из западных держав с рассеянной улыбкой на лице и затянутый в смокинг круглолицый улыбающийся министр иностранных дел Бомбоко. Он играл роль радушного хозяина, который глубоко опечален, что по причинам, от него не зависящим, гости не могут получить того удовольствия, на которое они могли бы рассчитывать.
Дипломат, представлявший западную державу, сначала болтал о погоде, а потом вдруг заговорил, косясь на своего соседа, о том, что он не любит неоправданных арестов, которые у него, как у цивилизованного человека, вызывают глубокое отвращение.
- В принципе вы правы, - вдруг откликается сидящий рядом со мной африканец. - Но еще ни один из корреспондентов западных газет, которые много пишут о якобы неоправданных арестах в Конго, не смог привести ни одного конкретного примера. Не кажется ли вам, ваше превосходительство, что в действительности в Леопольдвиле следовало бы произвести несколько оправданных арестов? Патрис Лумумба слишком великодушен!
Дипломат западной державы мрачнеет и умолкает. Тем временем премьер-министр встает и берет слово. Он выступает страстно, как прирожденный оратор. Лумумба говорит о необратимости охватившего сейчас всю Африку движения за свободу и единство, о том, что с колониальной системой будет покончено раз и навсегда. Он призывает представителей западных держав проявить трезвое понимание реальности и приступить к сотрудничеству с Республикой Конго как с независимым партнером.
- Мы протягиваем руку всем, кто хочет такого сотрудничества, - говорит он, - американцам и русским, французам и англичанам и даже бельгийцам, если они готовы прекратить свою интервенцию.
Гости из стран Запада вежливо улыбаются, но по их лицам видно, что они далеки от согласия с премьер-министром. Мой сосед шепчет мне на ухо:
- От них ничего хорошего ждать не приходится. И попомните мое слово: Патрис зря церемонится с их агентами.
Снова звучит музыка. Бесшумно скользящие между столами официанты разносят мороженое на блюдах с ледяными плитами, пылающими в синем огне горящего рома. Может показаться, что все идет тихо и мирно: хозяева улыбаются гостям, послы ведут светский разговор. И только необычное движение военных связных, которые то и дело подходят к банкетному столу, чтобы доложить о чем-то своему руководству, вносит в эту светскую атмосферу необычную нотку. В эти часы, как мы узнаем потом, идет переброска войск к границам Катанги, где назревает военное столкновение. Мы не знаем пока и того, что чья-то рука организует эти переброски так, чтобы отправить на юг верные Лумумбе войска и оставить в Леопольдвиле только тех, кто под руководством находящихся в подполье бельгийских офицеров сможет свергнуть законное правительство...
Наутро мы пришли в резиденцию премьер-министра - небольшой дом на берегу реки Конго, по которой плыли зеленые островки плавучих речных гиацинтов. За утопающей в цветах оградой звучали веселые детские голоса: по перилам у крылечка скатывались чернокожие курчавые ребятишки - дети премьера; они с любопытством и гордостью глядели на застывших, словно изваяния, часовых в касках с автоматами - все еще не могли привыкнуть, что их папу охраняют такие важные люди.
В небольшой гостиной толклись десятки людей, добивавшихся приема у премьера. Чувствовалось, что они здесь находятся уже давно. Усталый секретарь тщетно уговаривал их пойти к министрам, которые могли бы решить интересующие их вопросы, - все хотели встретиться только с Лумумбой: и торговец, которому надо было получить патент на торговлю, и чиновник, хлопотавший о переводе в другой город, и учитель, добивавшийся повышения оклада. Чувствовалось, что государственный аппарат молодого государства еще не сколочен так, как это следовало бы сделать, - еще не хватает опыта и уйма мелких забот отвлекает премьера от больших государственных дел.
Нас провели к Лумумбе через черный ход, у которого, кстати сказать, тоже стояла толпа людей, добивавшихся приема вне очереди. Премьер-министр, увидев гостей, кое-как выпроводил из кабинета большую группу своих сотрудников, обступивших его стол, заваленный бумагами и книгами, сел рядом с нами на старенький диван, и мы начали беседу. Правда, и теперь беседа часто нарушалась телефонными звонками: премьеру звонили все, и звонили по любому поводу, он должен был ежеминутно рассматривать и решать немыслимое количество самых различных дел.
Пока Лумумба разговаривал по телефону, мы рассмотрели его скромный, по-спартански обставленный кабинет. На полке лежал под рукой автомат. Здесь же стояла переносная радиостанция. С тех пор как были раскрыты один за другим два заговора убийц, премьер был вынужден предпринять некоторые меры предосторожности.
На лице у премьера написана огромная усталость, но глаза его по-прежнему горят неукротимой силой - он совсем не спал в эту ночь, а сегодня в конце дня ему предстоит лететь в Стэнливиль: он хочет сам встретить прибывающие туда советские самолеты с продовольствием, которое правительство Советского Союза посылает в дар народу Конго. Одновременно Лумумба направляет двух членов правительства в порт Матади, чтобы принять доставленные туда пароходом советские грузовики.
- Эта помощь - драгоценное свидетельство дружественных чувств вашего народа к нам, - взволнованно говорит премьер-министр. - Я очень прошу передать советским людям, что мы никогда не забудем о том, что они для нас сделали в эти трудные дни...
Лумумба с огромной заинтересованностью расспрашивает о результатах наших бесед с министром просвещения. Он является горячим сторонником развития культурных связей республики со всеми странами, в том числе и с Советским Союзом. С болью и гневом говорит премьер о том, до какой степени отсталости довели его народ колонизаторы. Они заработали миллиарды, беззастенчиво эксплуатируя колоссальные богатства этой страны, недра которой изобилуют ураном, золотом, алмазами, медью, углем. А что они дали ей? За время их господства население страны сократилось почти вдвое. Народ гибнет от голода и болезней. Люди неграмотны и нищи. Сейчас надо начинать строительство государства заново. Нужна огромная помощь. Кто ее предоставит? Правительство республики ожидало многого от ООН, когда простодушно попросило эту организацию прислать сюда международные войска, чтобы изгнать колонизаторов и помочь навести порядок в стране. Но похоже на то, что, пригласив их, конголезцы попали из огня в полымя. Хаммаршельд ведет себя не лучше, чем король Бодуэн...
Премьер-министр горько усмехается. Его нервные, тонкие пальцы вздрагивают: он глубоко взволнован тем, что происходит. Войска ООН ничего не предпринимают против колонизаторов. Не успеет правительство раскрыть один заговор, как затевается другой.
Премьер-министр снова и снова возвращается к практическим проблемам строительства республики, которыми он сейчас занят: создание сети больниц, подготовка к началу нового учебного года, забота о том, в какие страны и сколько направить молодых людей для подготовки из них квалифицированных специалистов, в которых так остро нуждается эта страна, укрепление государственного аппарата. ...
... Больше мне не удалось поговорить с ним: я спешил в Эфиопию и не мог больше задерживаться в Конго. О дальнейшем развитии событий в Леопольдвиле пришлось следить уже по сообщениям, публиковавшимся на страницах газет Аддис-Абебы. А эти сообщения говорили о том, что в Конго уже был приведен в действие давно готовившийся заговор и наряду с действовавшими за кулисами святыми отцами из Лованиума в нем сыграли коварную роль представители ООН - той самой ООН, на помощь которой хотел опереться Лумумба.
Сообщения, поступавшие из Конго в сентябре 1960 года, еще живы в памяти у читателей, и сейчас вряд ли необходимо вновь подробно рассказывать о них. Я напомню здесь лишь некоторые детали, которые сильнее всяких рассуждений говорят о том, кто несет прямую ответственность за все те трагические события, которые произошли в Конго. Вот эти детали - я излагаю их предельно кратко, буквально телеграфным языком...
5 сентября. 20 часов 30 минут. По радио внезапно объявлено, что премьер-министр Лумумба смещен.
5 сентября. 21 час. Лумумба отвечает по радио: "Правительство, избранное нацией демократическим путем и получившее единодушное одобрение парламента, не может быть смещено без санкции парламента. Правительство остается у власти и продолжает свою миссию. Народ Конго! Будь наготове! Враги отечества, коллаборационисты колонизаторов сейчас демаскируют себя".
6 сентября. Лидеры партий, образующих правительственную коалицию, подтверждают в выступлениях по радио свою поддержку правительству Лумумбы. Подавляющее большинство членов правительства солидарно с премьер-министром. Но в эту минуту на помощь противникам правительства Лумумбы приходят вооруженные силы ООН: они захватывают радиостанцию и закрывают туда доступ членам правительства, а ведь радио играет в политической жизни Африки решающую роль - народ неграмотен и вся информация и пропаганда идет по радио. Дважды Лумумба пытается пройти на радиостанцию, и дважды солдаты ООН встречают его штыками. В то же время войска ООН, захватившие аэродромы Леопольдвиля, не допускают посадки самолета, на борту которого в столицу спешит главнокомандующий вооруженными силами республики. "Запрещаем вам приземляться. Если попытаетесь сесть, будем стрелять", - радируют ему.
7 сентября. После долгих и страстных дебатов палата депутатов большинством в три четверти голосов аннулирует решение об отстранении Лумумбы от власти. У выхода из парламента народ бурно приветствует Лумумбу криками "Ухуру!", что значит "Свобода!".
8 сентября. Сенат подавляющим большинством голосов подтверждает решение палаты депутатов. Премьер-министр, облеченный полным доверием обеих палат, оглашает на пресс-конференции меморандум о действиях представителей ООН против законного правительства республики, грубо нарушающих резолюцию Совета Безопасности от 9 августа, в которой было сказано, что "войска ООН в Конго не будут участвовать ни в каком внутреннем конфликте". В действительности же войска ООН захватили национальное радио и все аэродромы, разгрузили самолеты, с помощью которых правительство в интересах безопасности хотело направить оружие и боеприпасы во внутренние районы страны, воспрепятствовали возвращению в Леопольдвиль главнокомандующего вооруженными силами Конго.
Лумумба заявил:
"По соседству с нами по радио Браззавиля против нас ведется систематическая кампания. Империалисты хотят повлиять на наш народ, повернуть его против правительства. Миссия ООН информировала обо всем этом и вместо того, чтобы оказать нам помощь, отняла у нас наше собственное радио, лишила нас возможности информировать население о подлинных событиях. Почему войска ООН не оккупировали радио Чомбе в Элизабетвиле?.. ООН знает, что из Браззавиля на самолетах переправляется оружие и боеприпасы повстанцам в Катанге и в Касаи. Они не препятствуют этому, а нам запретили пользоваться нашими аэродромами. У наших солдат в Касаи в связи с этим нет продовольствия, боеприпасов, ибо у нас нет возможности доставить их им. Разве все это не участие в заговоре колонизаторов? Мы уверены, что существует план - лишить нас суверенности, поставить нас под опеку ООН..."
9 сентября. Войска ООН продолжают держать под своим контролем национальное радио и аэродром. Миссия ООН игнорирует правительство, связываясь через его голову с провинциальными властями.
10 сентября. Правительство направляет в Совет Безопасности протест против незаконных действий миссии Хаммаршельда. Лумумба говорит:
"Что стало бы с генеральным секретарем ООН, если бы он попытался блокировать в Нью-Йорке передачи американского радио или во Франции - передачи парижского радио? Мы тоже суверенная страна, как и эти два государства. Почему миссия ООН не вмешивается и не блокирует радио Элизабетвиля, кспорое днем и ночью ведет от имени и в интересах бельгийцев пропаганду против законного центрального правительства?"
11 сентября. Войска ООН начинают разоружать конголезские воинские части, верные правительству. Лумумба снова пытается проникнуть на радиостанцию, чтобы выступить перед народом, но вооруженные силы ООН снова преграждают ему путь. Парламент и сенат направляют новый протест в Организацию Объединенных Наций.
12 сентября. В ход пущена новая карта: произведен военный переворот и объявлено, что власть передается "Студенческой коллегии". Группе солдат отдан приказ арестовать Лумумбу. Но Лумумбе удается раскрыть глаза солдатам, и они заявляют: "Нет, мы лучше арестуем прокурора, который подписал ордер на арест премьера". В конце концов противникам премьер-министра все же удается взять его в плен и заточить в военный лагерь "Леопольд", но неукротимый Лумумба и там ухитряется собрать солдат на митинг и убедить их в своей правоте. Войска бурно приветствуют его, и он с триумфом выходит на свободу под охраной верных ему солдат. Он проезжает по улицам города с криками: "Победа! Победа! Долой колониалистов!.."
13 сентября. Обе палаты парламента принимают закон о предоставлении законному правительству чрезвычайных полномочий...
Казалось бы, положение в стране совершенно ясно: законно избранное правительство облечено полным доверием парламента; оно успешно противостоит всем заговорам; войска ООН, призванные правительством Лумумбы на помощь, должны выполнить свой долг - обуздать подрывные силы и заставить наконец колонизаторов убраться восвояси. Но вместо всего этого войска ООН, выполняя приказ Хаммаршельда, продолжают блокировать правительство, предоставляя полную свободу действий его врагам. Парламент разогнан. Против резиденции Лумумбы поставлены броневики - премьер-министра не выпускают на улицу. Верные правительству воинские части разоружены. Помещения министерств захвачены противниками Лумумбы, а министры арестованы. Управление страной парализовано. Конго начинают растаскивать по кусочкам: что ни день - появляется какая-нибудь новая "независимая" республика...
Запертый в своем доме, Патрис Лумумба имеет время для горестных размышлений. Он не может не отдавать себе отчета в тех ошибках, которые он допустил по неопытности либо по благородству своей души: не надо было звать в Конго войска ООН, не надо было проявлять милосердия к заговорщикам, когда были разоблачены их планы, не надо было доверять тем сотрудникам, связи которых с бельгийской разведкой были известны и ранее, не надо было медлить с ответными мерами, когда враги в открытую перешли в атаку на правительство. Лумумба думал, что голосование парламента будет законом для всех, но вот обе палаты выразили ему доверие и даже облекли чрезвычайными полномочиями, а реальная власть захвачена людьми, игнорирующими это решение. Что им парламент? И даже господа из ООН, которые так любили говорить о демократии и законности, теперь уже не вспоминают о них. Они самым усердным образом помогают противникам правительства довести до конца их черное дело.
И все-таки еще не все потеряно. Лумумба знает, что народ не подчинился тем, кто блокировал его. Их власть, да и то непрочная, пока ограничивается пределами Леопольдвиля. На большей части территории Конго сохраняется полный порядок - у руководства остаются люди, преданные правительству. Вот если бы удалось добраться до Стэнливиля! Там можно было бы основать временную столицу и потом, опираясь на народ, вышвырнуть захватчиков из страны... Так созревает смелый план тайного отъезда из Леопольдвиля.
Патрис Лумумба с женой, его заместитель Гизенга и группа министров покинули Леопольдвиль в глухую грозовую ночь 27 ноября 1960 года, когда проливной тропический ливень разогнал стражу, дежурившую круглые сутки у ворот резиденции премьер-министра. Читатели помнят, что несколько дней спустя Лумумба с женой и часть его спутников были схвачены в провинции Касаи, опять-таки только из-за того, что находившиеся там войска ООН отказались защитить законное правительство республики от его противников. Но Гизенге и группе министров все же удалось добраться до Стэнливиля.
А Патрис Лумумба, избитый до полусмерти, связанный по рукам и ногам, был доставлен на самолете в Леопольдвиль 2 декабря в семнадцать часов сорок пять минут. Господин Хаммаршельд с поразительным безразличием доложил об этом Совету Безопасности, живописуя детали, но всячески уклоняясь от изложения своего мнения о том, что произошло:
"Когда он (Лумумба. - Ю.Ж.) вышел из самолета на аэродроме Нджили, то, по сообщениям наблюдателей (!) Организации Объединенных Наций, на нем не было его очков и он был одет в грязную рубаху, его волосы были растрепаны, на его щеке был кровоподтек, и его руки были связаны за спиной. Его грубо втолкнули ударами приклада в грузовик и увезли... Он был помещен на ночь в лагерь «Бинза». На следующее утро, 3 декабря, он был доставлен под сильным конвоем бронированных автомашин и хорошо вооруженных конголезских солдат в автомашинах в Тисвиль. Его отъезд (!) видели сотрудники международной прессы, которые сообщают, что г-н Лумумба с трудом дошел до грузовика. Он был в растерзанном виде, и на его лице были следы побоев. Войска Организации Объединенных Наций в Тисвиле сообщили, что г-н Лумумба находится под арестом в лагере «Гарди». По сведениям, он страдает от серьезных ранений, которые он получил до своего прибытия. Его голова была обрита, и руки оставались связанными. Его держат в подвале в условиях, которые называют (!) нечеловеческими в смысле санитарии и гигиены..."
Почему Лумумба был отвезен именно в Тисвиль? Да потому, что именно там размещались самые недисциплинированные, разложившиеся воинские части, командиры которых были готовы на все, в том числе и на самосуд над кем угодно, если за это хорошо заплатят. Хаммаршельда все это не смутило. Он думал о другом: надо было обеспечить себе алиби, чтобы потом не сказали, что генеральный секретарь ООН непосредственно причастен к такой грязной расправе. И вместо того, чтобы немедленно освободить главу законного правительства, призвавшего на помощь войска Объединенных Наций, и добиться наказания тех, кто совершил такое страшное насилие над премьер-министром, Хаммаршельд 3 декабря пишет противникам Лумумбы витиеватое письмо, сквозь каждую строку которого проглядывает, лицемерие:
"Доверяя Вашей мудрости и чувству справедливости, я уверен в том, что Вы разделяете мою точку зрения о крайней необходимости для молодой республики твердо следовать тем общим принципам, которыми она желает руководствоваться в своей жизни и под которыми она поставила свою подпись, став членом Организации Объединенных Наций... Поэтому я полагаю, что вы проявите свое решительное влияние и достигнете того, что в дальнейшем ходе событий будет соблюдаться законное судебное разбирательство и учитываться особые обстоятельства, которые, по мнению значительной части международной общественности, определяют положение г-на Лумумбы. Говоря это, я, конечно, ни в коем случае не хочу (!) выразить свое мнение относительно каких-либо внутренних проблем в Конго или повлиять как-либо на то, каким образом эти проблемы должны быть разрешены..."
Это унизительное для генерального секретаря ООН письмо осталось без ответа, хотя он просил об очень немногом: создать хотя бы видимость судебного разбирательства, чтобы сделать "более приличной" расправу с премьер-министром. Хаммаршельд струхнул: чего доброго, закулисные организаторы этой расправы могут подумать, что он заступается за Лумумбу! И через день он пишет новое письмо, которое звучит как извинение:
"Как я подчеркнул в своем предыдущем письме, мне явно не подобает (!) стараться повлиять так или иначе на разрешение какой-либо внутренней политической проблемы в Республике Конго... Я уверен, что вы уже тщательно взвесили все обстоятельства... Я уверен, что вы сами желаете и намерены соблюсти эти надлежащие процессуальные гарантии, которые, как вы знаете, должны применяться на каждой стадии полицейских или судебных административных мер, включая арест и заключение под стражу... Я имею в виду, в частности, необходимость и законность ордера на арест, требование сообщения арестованному не позже чем через 24 часа причины его ареста и подробного формального обвинения..."
Все эти подсказки умудренного опытом юриста были отвергнуты. Хаммаршельд молча проглотил пилюлю.
Казалось, Патрис Лумумба был окончательно убран с политической сцены.
Но он сумел еще раз сотворить подлинное чудо: в первой половине января 1961 года брошенный в застенок премьер ухитрился найти путь к очерствевшим сердцам своих тюремщиков. Солдаты Тисвиля взбунтовались, освободили Лумумбу и арестовали своих офицеров. Понадобились чрезвычайные меры для того, чтобы подавить это неожиданное восстание и снова водворить премьер-министра в застенок. Но эхо событий в Тисвиле уже потрясло Конго. Народ повсюду требовал возвращения законному правительству всей полноты власти, ареста и наказания мятежников. Западногерманский журналист Шолль-Латур, находившийся в Леопольдвиле, озабоченно писал в эти дни: "Как и летом 1960 года, Патрис Лумумба находится в центре всех политических событий и расчетов. Он - господин Конго..." Становилось все яснее, что освобождение и возврат к власти премьер-министра неизбежны.
В этот критический момент и был приведен в действие давно задуманный дьявольский план - убить Лумумбу и его соратников. Еще 13 августа министр внутренних дел Катанги Мунонго подписал циркуляр, адресованный всем начальникам жандармерий, в котором было сказано, что если Лумумба появится в пределах провинции, то "он должен исчезнуть". Заговорщики решили, что теперь пришло время осуществить этот замысел. Всесильная компания "Юнион миньер", этот фактический хозяин Катанги, не остановилась перед крупными затратами ради такой цели. 20 января 1961 года французская газета "Пари пресс" опубликовала следующее сообщение, напечатанное жирным шрифтом на видном месте:
"Вот цена, которую Чомбе уплатил за выдачу бывшего конголезского премьера, - Лумумба стоит 50 миллионов. Элизабетвиль, 19 января. Пятьдесят миллионов старых франков - такова сумма, которую Моиз Чомбе уплатил за то, чтобы ему был выдан Патрис Лумумба. Этими пятьюдесятью миллионами расплатятся с солдатами военного лагеря в Тисвиле. Недовольные солдаты чуть было не освободили Лумумбу несколько дней тому назад..."
Так проданный за пятьдесят миллионов старых франков премьер-министр законного правительства Республики Конго вместе со своими соратниками М'Поло и Окито был послан на смерть в Элизабетвиль.
Несколько месяцев спустя, когда мир был потрясен известиями о страшной расправе с Лумумбой, Хаммаршельду пришлось все-таки заняться хлопотами о том, чтобы как-то обелить поведение войск ООН в Конго, которые молча присутствовали при этой трагедии, не пошевелив и пальцем в защиту премьер-министра республики.
Весь Совет Безопасности постановил 21 февраля 1961 года, что "будет проведено немедленное и беспристрастное расследование с целью выяснения обстоятельств смерти г-на Лумумбы и его соратников", и Генеральная Ассамблея полтора месяца спустя такую комиссию создала.
И вот передо мною лежит толстый том - отчет этой комиссии, в состав которой вошли представители Бирмы, Мексики, Того и Эфиопии.
Г-н Хаммаршельд не погрешил избытком внимания к работе этой комиссии: его энергии не хватило даже на то, чтобы доставить ее в Конго - туда, где она должна была вести свое расследование, и комиссии пришлось работать лишь в Нью-Йорке, Лондоне, Брюсселе и Женеве, где она организовала допрос тех свидетелей, каких смогла там разыскать.
Но факты, с которыми столкнулись члены комиссии - судья Аунг Хина, посол Мартинес де Альва, г-н Аите д'Альмейда и г-н Ташома Айлемариам, - были столь разительны и столь очевидны, что даже их скромный, изобилующий недомолвками доклад звучит как страшный обвинительный акт. И как ни стараются авторы доклада представить в лучшем свете мнимые "вмешательства генерального секретаря и его представителей в пользу заключенных", факты говорят, что в действительности позиция невмешательства, занятая Хаммаршель-дом и подчиненными ему войсками, лишь облегчила страшную расправу с Патрисом Лумумбой и его соратниками...
Хаммаршельд и его подопечные в Конго - и прежде всего Чомбе, сыгравший самую подлую и гнусную роль в описываемых событиях, - слишком хорошо знали эти факты, чтобы позволить себе роскошь допустить следственную комиссию ООН к месту преступления. Вот почему власти Леопольдвиля, к которым комиссия еще 12 мая 1961 года обратилась за разрешением на въезд в Конго, отмалчивались целый месяц, а потом разразились грубым и резким отказом, сославшись на "бесполезность и некомпетентность" комиссии, созданной Генеральной Ассамблеей ООН.
Ну, а что же Хаммаршельд? Он смолчал! Куда девалась его хваленая настойчивость и энергия, которую он проявлял так бурно, когда подчиненные ему войска захватывали радиостанцию и аэродромы, чтобы помешать законному правительству Конго осуществлять свою деятельность? И комиссия была вынуждена отправиться вместо Конго в Швейцарию...
Но вернемся к событиям, разыгравшимся в Тисвиле в памятный день 17 января 1961 года, - здесь и в дальнейшем я буду опираться на официальные и неопровержимые данные, приведенные в отчете следственной комиссии ООН. Днем 17 января в военный лагерь в Тисвиле прибыл представитель "службы безопасности" из Леопольдвиля. Он вбежал в застенок, где находился Лумумба, и взволнованно сказал:
- Господин премьер-министр! Я счастлив уведомить вас, что в Леопольдвиле только что произошел переворот... Народ вас ждет... Ваше присутствие необходимо для образования нового правительства...
Пленников развязали. Лумумба. расправляя затекшие руки, переглянулся со своими соратниками. Неожиданная новость и радовала и вызывала сомнения. Лумумба не знал присланного к нему гонца. Если в Леопольдвиле действительно разыгрались такие важные события, почему не прибыла представительная делегация? А что, если это ловушка?.. В лагере Тисвиля обстановка стала складываться в пользу Лумумбы. Если бы его силой потащили отсюда в другое место, солдаты могли бы опять взбунтоваться и встать на сторону законного премьер-министра...
Как же быть? Но посланец из Леопольдвиля говорил так горячо, он так торопил Лумумбу, Окито и М'Поло, что они подавили сомнения и дали согласие на отъезд. На аэродроме в Лукала, в нескольких километрах от Тисвиля, их ждал небольшой самолет бельгийской компании "Аэробрусса". Лумумбу и его спутников встретили с почетом, усадили в самолет, и они в сопровождении посланца из Леопольдвиля поднялись в воздух.
К удивлению Лумумбы, самолет взял курс на запад, к океану. - Маленькая машина, - улыбаясь, сказал спутник, - не хватит горючего долететь до Лео... В Моанде пересядем на большой самолет...
В Моанде действительно ждал четырехмоторный "дуглас-4" компании "Аэро-конго". Но едва Лумумба и его спутники поднялись на борт самолета и дверца захлопнулась, на них набросились дюжие жандармы и начали дико избивать. Пилот самолета бельгиец Бовенс повел самолет на взлет. Он взял курс не на Леопольдвиль, а на Элизабетвиль. Потом Бовенс передал управление второму пилоту и из любопытства заглянул в пассажирскую кабину, откуда доносились глухие удары и отчаянные крики. Он увидел, что три пленника лежали на полу и жандармы топтали Лумумбу, Окито и М'Поло подкованными башмаками.
Как сказано в отчете следственной комиссии ООН, "Бовенс также уточнил, чю избивали их в такой степени, что бельгийская команда заперлась в передней кабине, так как они были полны отвращения к происходившему".
Каково человеколюбие!..
И вот уже старенький "Дуглас" со страшным грузом на борту - залитыми кровью полумертвыми людьми - приближается к "столице" Катанги. Внизу чернеют пирамиды терриконов, рудоподъемные копры, заводские цехи. Над городом, построенном в старомодном стиле, высится кирпичная труба медеплавильного завода Лубумбаши. Облако дыма, подобно траурному покрывалу, висит в пустом небе. За терриконами до самого горизонта тянется унылая саванна. Над аэродромом торчит ощетинившаяся антеннами контрольная башня. Там трое людей: двое белых и один уроженец Катанги, одетый в европейский костюм, - это сам годфруа Мунонго, "министр внутренних дел" марионетки Чомбе, еще в августе отдавший приказ о том, чтобы Лумумба "исчез", как только окажется на подконтрольной ему территории.
- На этот раз, - говорит он, - я возьму реванш.
Белые советники Мунонго утвердительно кивают головами, широко улыбаясь.
Самолет идет на посадку... Раздается рев сирены, и навстречу "Дугласу" бешено мчится грузовик, набитый черными и белыми жандармами. Дверца остановившегося поодаль самолета открывается. Ни мостков, ни трапа не нужно: из машины выбрасывают связанного по рукам и ногам негра высокого роста с распухшим от побоев лицом, выдранной бородой, за ним выбрасывают двух других. И сразу же на пленников, еще не пришедших в себя после страшной расправы в самолете, снова набрасываются жандармы. Со страшным хлюпающим звуком уходят под ребра окованные сталью приклады винтовок. Слышится хряск костей. Жандармы с размаху бьют своих пленников подкованными башмаками в лицо, топчут их, снова и снова пускают в ход приклады. Текут струйки крови.
Рослые белокурые солдаты в голубых касках - шведы из войск ООН - смотрят на все это невидящими глазами, словно то, что происходит у самолета, их совершенно не касается. Наконец жандармы, устав избивать недвижные тела, бросают их, словно кули с мукой, в грузовик, с хриплым хохотом усаживаются на них, и машина трогается в путь мимо здания аэровокзала, где красуется огромный плакат с подписью, который сейчас звучит издевательски: "Добро пожаловать в свободную и независимую Катангу!" За грузовиком мчатся еще две автомашины, набитые до отказа охраной, производящей адский шум.
И только тогда, когда шум моторов и победные крики жандармов затихают вдали, представители войск ООН начинают обретать дар речи. Один из них тут же дает интервью представителю агентства Ассошиэйтед Пресс, который весьма кстати - бывают же такие случайности! - оказался здесь.
- Это было удручающе, - говорит швед, снимая голубую каску и вытирая обильно выступивший пот. - Лумумбу и двух других вытащили из самолета и начали избивать. Жандармы - европейцы и африканцы - били их долго. Они били их дубинками, ударяли в лицо прикладами винтовок, ногами и кулаками. Потом жандармы передохнули несколько минут и снова начали их избивать... Под ударами господин Лумумба и двое других пленников стонали, но они не могли произнести ни слова...
Скажите на милость, сколь наблюдательными оказались воины мистера Хаммаршельда! Они подметили все детали расправы с премьер-министром Республики Конго, пригласившим их на помощь. Не догадались только об одном: о том, что их долг - уж если не судебный, то хотя бы человеческий - заключается в том, чтобы помешать бандитам Мунонго свершить этот страшный самосуд.
Выжили ли пленники после расправы, учиненной с ними на аэродроме? В этом есть основания сомневаться. Уже 18 января агентство Юнайтед Пресс проболталось, что "Морис М'Поло умер в результате плохого обращения с ним". Журналист Пьер де Воз написал во французском еженедельнике "Экспресс", что Лумумбу, М'Поло и Окито жандармы прирезали, едва выехав за ворота аэродрома, тут же в зарослях саванны, но что потом перепугавшийся Чомбе приказал положить их тела в холодильник и сохранять их там, пока не будет придумана версия об убийстве при попытке к бегству. Де Воз утверждал, что тела убитых сначала сохранялись в холодильнике лаборатории бельгийской горнорудной фирмы, а потом для лучшей сохранности были погружены в ванну с формалином.
Эта версия не была официально подтверждена следственной комиссией ООН, но в общем-го Пьер де Воз был недалек от истины: после того, как Лумумбу, Окито и М'Поло доставили в Элизабетвиль, им осталось жить уже не считанные дни, а считанные часы... Во всяком случае представитель Хаммаршельда в Элизабетвиле И. Берендсен, давая показания следственной комиссии Организации Объединенных Наций, сказал:
- На следующий же день (!) после прибытия г-на Лумумбы в Элизабетвиль в городе прошел слух, что и он сам и его коллеги были убиты.
Что же сделало командование войск ООН, узнав об этом зловещем "слухе"? Да ровным счетом ничего! Оно по-прежнему сохраняло "нейтралитет"...
Телеграммы о том, что произошло на аэродроме Элизабетвиля 17 января, взбудоражили весь мир. Отовсюду полетели телеграммы протеста. Потрясенная страшной вестью, жена Патриса Лумумбы подала написанное дрожащей рукой прошение представителю ООН в Леопольдвиле: "Если мой муж должен быть расстрелян, я прошу, чтобы Объединенные Нации предоставили мне возможность добраться до Элизабетвиля, чтобы я смогла его повидать перед смертью". Эта просьба осталась без ответа.
Г-н Хаммаршельд в эти часы был занят другим: он опять думал о том, как ему обеспечить свое алиби, как умыть руки... И 19 января он сочинил новый меморандум, направив его на этот раз Чомбе. В нем речь шла все о том же. "Вы, конечно, не преминете предусмотреть, - почтительно обращался Хаммаршельд к Чомбе, - какие меры следует предпринять, чтобы к г-ну Лумумбе и его соратникам был применен нормальный порядок в компетентном суде".
Чомбе ответил на это письмо только двадцать дней спустя, когда Лумумбы, Окито и М'Поло уже наверняка не было в живых. Ответ был на редкость грубым: "...Я весьма удивлен тем интересом, который Организация Объединенных Наций проявляет в отношении бывшего премьер-министра... Существенно необходимо, чтобы власти бывшего Бельгийского Конго оставались единственными судьями, без всякого иностранного вмешательства, в отношении того, какому он должен быть подвержен обращению, и того какова будет его судьба". ...
Это был поистине незаурядный человек, и можно не сомневаться, что он стал бы одним из выдающихся деятелей нашей эпохи, если бы его жизнь не была грубо оборвана в самом начале его политической карьеры теми, кто страшился его. Он принадлежал к числу тех, чей талант и воля способны совершить самые невероятные дела. Сейчас он мертв. Но даже мертвый Лумумба страшен для его палачей.
Мне запомнилась такая деталь: когда в Каире стало известно о страшной расправе с главой правительства Конго, разгневанный народ вышел на улицы, чтобы провести демонстрацию протеста; и вот манифестанты, ворвавшись в посольство Бельгии, сорвали портреты короля Бодуэна и заменили его портретами Лумумбы - его глаза гневно глядели сквозь стекла очков, испепеляя тех, кто хочет восстановить колониальное иго в Африке. В этой детали есть что-то символическое.
Таков уж этот человек - даже после смерти он остается в строю своего народа, продолжающего борьбу за свободу!
Леопольдвиль - Москва.
1960-1962.
Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы
Москва, Советский Союз
Читать полностью
http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/HISTORY/LUMUMBA/LUMUMBA.HTM
|
