Ровно полвека назад, 17 января 1961 года, перестало биться сердце Патриса Эмери Лумумбы – одного из героев борьбы с колониализмом и неоколониализмом, создателя Демократической Республики Конго, самого выдающегося и самого ненавистного империализму из тех, кто сделал 1960-й «годом Африки».
Когда 2 июля 1925 года в деревне Санкуру родился мальчик, окрещенный миссионерами под именем, однокоренным со словом «патриа» – «родина», у него и его народа родина была уже отнята. Старшие помнили, что в их родных местах еще не так давно существовало государство, самое древнее в Центральной Африке, которое называлось Куба (бывают же в истории совпадения!). Последний его правитель, как и все соседние вожди, в надежде на защиту от белых работорговцев поставил отпечаток пальца под «договором», который им подсунул североамериканский «исследователь» Стэнли. А тот по сходной цене уступил самый большой кусок Черной Африки даже не государству, а лично господину Леопольду, биржевому игроку и по совместительству королю Бельгии. Державы посильнее, не сумев договориться о разделе бассейна Конго, признали «Свободное Государство Конго» в качестве личного владения Леопольда. «Столица» получила имя коронованного «афериста» (В.И. Ленин), второй по рангу город – имя Стэнли. Ни законы Бельгийского королевства, ни какие-либо другие здесь не действовали. Собственность Леопольда охраняла «армия» черных жандармов под командованием белых офицеров-наемников. За четверть века «свободы» численность населения сократилась в несколько раз Освобождение территории от «дикарей» не довели до конца только потому, что левые европейские журналисты подняли шум, и Леопольду пришлось продать «Свободное государство» королевству, которое он имел честь возглавлять.
Существует в Москве Литературно-художественный кружок. Это -- клуб литераторов, художников и артистов.
В этом клубе в известные дни собираются, между прочим, члены литературного общества "Среда". "Среду" организовали беллетристы и поэты. Собираются они там, читают свои новые рассказы и стихи, потом обсуждают прочитанное. Приходят туда и гости, -- доктора, адвокаты, чиновники, художники, артисты, дамы, барышни, вообще народ, так или иначе интересующийся литературой. Я состою членом "Среды" почти с самого ее возникновения. Родилась она лет шестнадцать -- семнадцать тому назад. Не раз и я читал там свои произведения.
На днях состоялось такое заседание "Среды". Председательствовал журналист, старый народник Юлий Бунин. Были писатели: Иван Бунин, Евгений Чириков и многие другие.
На этом заседании группой членов было мне заявлено, что я не могу быть больше терпимым в "Среде", что должен выйти из состава ее членов. Было сказано это с неожиданно страстной злобностью и принято остальными с молчаливым злорадством.
Сам по себе случай маленький, но, как в капле, отразилась в нем вся громада событий.
Что же я сделал такого, за что писатели, поэты, артисты, художники вынуждены были исключить меня из своей среды?
Может быть, я обманул, оклеветал кого-нибудь?
Нет.
Может быть, поиздевался над бессильным, обидел беззащитного?
Нет.
Может быть, обокрал, избил, изувечил?
Нет.
Может быть, поставлено было в вину присутствующими социалистами мое участие в буржуазной прессе?
Нет.
Может быть, наконец, я изменил себе, изменил свое литературное лицо, изменил тому сокровенному, что бережно нес через всю свою четвертьвековую литературную работу?
Нет, я все тот же, и такого обвинения мне никто не бросил.
Так за что же меня исключили из своей "Среды" писатели, поэты, журналисты?
За то, что я принял на себя ведение литературно-художественного отдела в "Известиях совета рабочих и солдатских депутатов", где я сотрудничаю уже восемь месяцев.
Мы жили тесной, дружной семьей, мы были спаяны общей опасностью. Мы знали преступный мир и преступный мир знал нас и знал хорошо, что нет ему от нас пощады и ни один из них не уйдет от наших рук…
/Из записок генерала Кондратьева/
Весной 1922 года в жизни Кондратьевых произошло значительное событие: исполком выделил им комнату в старом доме на Фонтанке, неподалеку от Симеоновского моста. Комната была небольшая, в коммунальной квартире, с тихими, вполне порядочными соседями: Ганушкин вместе с женой Таей работал на Балтийском заводе, Бирюков был холост и служил в Госбанке начальником охраны. С первого же раза все друг другу понравились: Тая подарила Маше выкройку летнего платья, а Бирюков предложил, как он выразился, "поднять бокалы за коммунальную дружбу, совет да любовь". За столом разговорились. Ганушкин сказал:
Действие фильма начинается вечером 19 октября 1941 года в Москве. В этот день Сталин И.В. подписал знаменитое постановление ГКО «О введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения». В Постановлении говорилось: «Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта города Москвы генерал-майора т. Синилова, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.
Тяжело терять боевых друзей - с каждым из них уходит в небытие частичка тебя самого… Но случаются такие потери, которые равнозначны собственной гибели… Каких пережить?
/Из записок генерала Кондратьева/
В мае 1937 года Николаю Кондратьеву было присвоено звание майора милиции, и он был назначен заместителем начальника Ленинградского уголовного розыска.
Риск все-таки есть и всегда будет в нашей работе, и мы всегда ходим, так сказать, накрытые крылом смерти. Наша служба все та же, и мы постоянно находимся на боевом фронте…
/Из записок генерала Кондратьева/
В конце января 1934 года Кондратьева вызвали в Москву. За долголетнюю, безупречную работу в Ленинградском уголовном розыске начальник Главного управления милиции наградил его серебряными часами с дарственной надписью. Но когда Коля явился за получением награды - начальника не оказалось, он был на докладе в СНК, и Колю принял заместитель.
Внутри страны против нас хитрейшие враги организуют пищевой голод, кулаки терроризируют крестьян-коллективистов убийствами, поджогами, различными подлостями - против нас все, что отжило сроки, отведенные ему историей, и это дает нам право считать себя все еще в состоянии гражданской войны. Отсюда следует естественный вывод: если враг не сдается - его истребляют.
/М. Горький/
Весной 1929-го Витьке исполнилось девятнадцать… Отметить день рождения собрались у Бушмакина на Сергиевской. Коля с Машей подарили Витьке новый шерстяной костюм, Сергеев, загадочно улыбаясь, ушел в прихожую и вернулся с небольшим, но тяжелым свертком. Витька прикинул сверток на руке и, замирая от радостного предчувствия, спросил:
– Револьвер?
Вот и снова начало октября. Уже 24 года прошло с момента тех кровавых событий, которые наши власти, перевернув все с ног на голову, называют попыткой «антиконституционного переворота». Поэтому официальная пропаганда в эти дни молчит о том, что в октябрьские дни 1993 года в Москве погибли сотни людей.
Официальная цифра — 158 человек, конечно, сильно занижена. Есть немало свидетельств того, что погибших было намного больше. Например, у меня в классе учился паренек, у которого 4 октября возле Белого дома погиб отец. Был убит шальной пулей, при этом защитником Дома Советов не являлся. Просто роковое стечение обстоятельств. Так вот, мать моего одноклассника очень долго не могла выяснить, что случилось с ее мужем, обежала все морги, и только на третий день нашла его, хотя у него с собой были документы. А ведь среди защитников Верховного Совета было много иногородних, которые не всегда информировали своих родных о том, куда они отправились. Были и те, у кого близких родственников не было. Таких, скорее всего, хоронили как неопознанные тела в общих могилах. Так что жертв явно не 158.
Отмечу, что расследование событий 21 сентября — 4 октября 1993 года осталось незавершённым, так как следственная группа была распущена, когда в феврале 1994-го Госдума приняла решение об амнистии для участников «октябрьских событий». В итоге, мы до сих пор не имеем однозначных ответов на ряд ключевых вопросов — о роли политических лидеров, о принадлежности снайперов, стрелявших по мирным гражданам и сотрудникам милиции, о действиях провокаторов.
Красное ТВ представляет первый выпуск программы "Эстафета", посвященной истории революционного движения и социалистических стран. Тема выпуска - пятидесятилетняя годовщина победы кубинского народа над интервентами в апреле 1961 года на Плайя-Хирон.
Плая-Хирон (Playa Girón), населённый пункт в бухте Кочинос на южном берегу острова Куба, близ которого 17—19 апреля 1961 произошло решительное сражение Повстанческой армии Кубы с кубинскими контрреволюционерами.
17 апреля контрреволюционеры, подготовленные и вооружённые в США и некоторых странах Центральной Америки, высадились в районе населённых пунктов Плая-Хирон и Плая-Ларга с целью организации вооруженной борьбы против революционной Кубы.
В ходе боев, продолжавшихся 72 ч, революционные войска под руководством Ф. Кастро Рус разгромили контрреволюционеров, свыше тысячи их (из 1500) было взято в плен.
11 декабря горняки «АрселорМиттал Темиртау» города Шахтинска начали забастовку. На данный момент не работают все восемь шахт: им. Ленина, Кузембаева, Казахстанская, Тентекская, Шахтинская, Саранская, им. Костенко. Выдвинуто несколько десятков требований, главные: существенное повышение заработных плат, улучшение условий труда.
