Победа Великой Октябрьской социалистической революции и образование в России первого в мире социалистического государства оказали громадное влияние на весь ход новейшей истории Китая. Несмотря на чинимые пекинским правительством препятствия, идеи марксизма-ленинизма, воплощённые в Октябрьской революции, вести о политике Советского правительства проникали в Китай и являлись источником революционного вдохновения для китайского народа. Горячий отклик у него получала политика дружбы и равноправия, провозглашенная Советским государством в отношении Китая и являвшаяся прямой противоположностью империалистической политике закабаления китайского народа. В 1918 Сунь Ят-сен из Шанхая направил В. И. Ленину и Советскому правительству телеграмму, в которой желал Советской России успехов и выражал надежду, что "революционные партии Китая и России объединятся для совместной борьбы". Объявив аннулированными все тайные договоры, заключённые царским и буржуазным Временным правительствами с Японией, Китаем и бывшими союзниками России, Советское правительство в Обращении к китайскому народу и правительствам Южного и Северного К. от 25 июля 1919 предложило Китаю вступить в переговоры об аннулировании русско-китайского договора 1896, Пекинского протокола 1901, всех соглашений России с Японией в отношении Китая с 1907 по 1916.

Важным этапом в развитии революционного движения в Китае явилось возникшее под влиянием идей Октября антиимпериалистическое выступление китайского народа в мае—июне 1919. В знак протеста против решения Парижской мирной конференции о передаче Японии бывших германских прав и владений в провинции Шаньдун и против анти-национальной политики пекинского правительства состоялись в Пекине, Шанхае и многих других городах демонстрации, политические забастовки, в которых наряду с патриотическими слоями интеллигенции, городской буржуазии активное участие принял рабочий класс. Пекинское правительство было вынуждено заявить о непризнании Версальского мирного договора и снять с постов наиболее ненавистных народу японофильских сановников.

Читать далее...

Это уже для тех, кто все-таки желает разобраться, кто чувствует, что бардак не вечен.

Неужели же вот так, высунет голову капитализм, поднимется во весь рост и скажет: я тут надо всем хозяин? Да мы этого не допустим!

Ну, не высунет, не вылезет, не станет он вас дразнить. Он и имя себе подберет поблагозвучней: сверхразвитой бардак что ли. Или очередной этап создания материально-технической базы супер-экстра-модерного бардака.

Не надо ему собственного имени, он и псевдонимом обойдется. А надо ему всего две вещи:

• максимальное расширение экономических прав директоров предприятий и
• законодательная охрана права директора на сохранение своего директорского поста.

Больше ему, капитализму, ничегошеньки не надо. Все остальное он из этого построит.

Производство он, конечно, поднимет. Потому что от выпуска продукции будет зависеть денежный фонд директора и присваиваемая им прибавочная стоимость.

Интеллигенцию он, конечно, работать заставит. Потому что никакому директору (сиречь капиталисту) не нужна сторублевая ничего не делающая интеллигенция - ему нужна интеллигенция, увеличивающая его прибыль, его денежный фонд. Как будет существовать избыточная, ненужная ему интеллигенция? Пусть она сама об этом думает.

Грабить он, конечно, будет и рабочих, и интеллигенцию - без этого какой же он капиталист?

И можете быть уверены, что экономическая власть достанется ему со всей полнотой. Без этого просто не выбраться из кризиса, никакие полумеры тут не помогут. Пока директор не станет хозяйчиком, хозяином, полновластным господином, он так и будет проваливать и разваливать производство, действуя исключительно в рамках существующих инструкций и указаний. Потому что он тоже человек, он тоже выбирает самый выгодный путь в сложившихся обстоятельствах.

Те, кто думает, что директора можно заставить работать иным способом, пусть задумаются над тем, а кому это нужно - заставлять? Кому это выгодно? Ведь заставлять тоже должен человек.

Те, кто сомневаются, что к этому мы идем, пусть задумаются над следующими ступенями.

Превознесение принципа материальной заинтересованности и хозрасчета.

Бригадный подряд, аккордная плата, щекинский метод, трогательная забота о личных приусадебных хозяйствах - это все еще присказка, сказка будет потом. Почему вполне капитализированный бригадный подряд , столь эффективный в единичных случаях, не дает результата в масштабах всей страны? Да потому, что для этого результата он нуждается в таком же капитализированном распределении мощностей, материалов и фронта работ. Сказано-то только "А", а напрашивается и "Б".

Читать далее...

Попробуем разобраться в вопросах, поставленных Любимовым, опираясь на самые банальные тезисы марксизма.

Капиталист приобретает рабочую силу как товар. Капиталист оплачивает воспроизводство рабочей силы. Оплачивает по минимуму. Дает ли это возможность понять, почему так неплохо живет американский рабочий? Картелирование и монополизация - процессы становления материализма в конце прошлого века - казалось бы, создали исключительные условия для монопольного снижения цен на рынке рабочей силы. Однако благосостояние рабочих не падает, а растет. Как это разъяснить по Марксу?

Недоумение возникает из-за того, что предполагается будто капитализм меняется во времени, а рабочая сила - нет. Но она тоже меняется, но дело не в повышении квалификации, а в том, что на смену индивидуальной рабочей силе приходит организованная рабочая сила, и все более организованная рабочая сила. Чтобы убедится в различии стоимости организованной и неорганизованной рабочей силы, достаточно вспомнить исследования Гюнтера Вальрафа о положении турок-иммигрантов в ФРГ.

Закон, открытый Марксом, остается таким же незыблемым. Только, считаясь с историческим фактом, капиталисту приходится оплачивать воспроизводство организованной рабочей силы. А организованность требует высокого уровня культуры, который, в свою очередь, невозможен без должной материальной обеспеченности. Оплата идет по минимуму, но минимум-то не стоит на месте.

Теперь посмотрим на законы самого капитализма. Еще в начале нашего века английский экономист Джон Мейнард Кейнс указывал на неизбежность кризисов при существовавшей тогда организации капиталистического общества. Судите сами. Совокупный предприниматель, то есть все капиталисты вместе взятые, производит в год некоторое количество товаров. Совокупному потребителю он выплачивает, скажем, при скромной норме прибавочной стоимости в 100 процентов, половину стоимости этих товаров. Он не может платить больше, потому что затевает производство исключительно ради прибыли, ради получения своей половины. Но потребитель-то не может выкупить вторую половину товаров, у него на нее просто нет денег.

Тупик. Из этого прямо следует, что капитализм не может существовать. Это - не шутка, это действительно научный вывод. Как же существовал капитализм все эти годы?

Читать далее...

Речь на вечере кремлевских курсантов 28 января 1924 г

Товарищи! Мне сказали, что у вас тут устроен вечер воспоминаний о Ленине, а я приглашен на вечер в качестве одного из докладчиков. Я полагаю, что нет необходимости представить связный доклад о деятельности Ленина. Я думаю, что было бы лучше ограничиться сообщением ряда фактов, отмечающих некоторые особенности Ленина, как человека и как деятеля. Между этими фактами, может быть, и не будет внутренней связи, но это не может иметь решающего значения для того, чтобы получить общее представление о Ленине. Во всяком случае, я не имею возможности в данном случае дать вам больше того, что обещал выше.

Горный орел

Впервые я познакомился с Лениным в 1903 году. Правда, это знакомство было не личное, а заочное, в порядке переписки. Но оно оставило во мне неизгладимое впечатление, которое не покидало меня за все время моей работы в партии. Я находился тогда в Сибири в ссылке.

Читать далее...

Читать далее...

Подход Маркса и Энгельса к критике противоположных взглядов

Прежде чем обратиться к тому торжественному объяснению, в какое бауэровское самосознание вступает с самим собой и с миром, мы должны раскрыть одну тайну. Святой Бруно кликнул клич и разжёг войну только потому, что должен был «обезо­пасить» самого себя и свою застоявшуюся, прокисшую Критику от неблагодарной забывчивости публики, — только потому, что он должен был показать, что и при изменившихся условиях 1845 года Критика непреклонно осталась равной самой себе и неизменной. Он написал второй том «Правого дела и своего собственного дела»; он отстаивает свою собственную территорию, он сражается pro aris et focis [буквально: за алтари и очаги; в переносном смысле: за свой дом и кров, своё собственное дело]. Но, как настоящий теолог, он прикрывает эту самоцель видимостью, будто ему хочется «охарактеризовать» Фейербаха. О бедном Бруно совсем забыли, как это лучше всего доказала полемика между Фейербахом и Штирнером, в которой он совершенно не был принят во внимание. Именно поэтому он ухватился за эту полемику, чтобы иметь повод провозгласить свой антагонизм по отношению к обоим антагонистам, объявить себя их высшим единством — святым духом.

Святой Бруно открывает свой «поход» артиллерийским огнём по Фейербаху, c'est-à-dire [то есть] подправленным и расширенным переизданием одной статьи, фигурировавшей уже в «Norddeutsche Blätter». Фейербах посвящается в рыцари «субстанции», дабы тем рельефней выделить бауэровское «самосознание» Пред лицом этого перевоплощения Фейербаха, которое доказывается-де всеми сочинениями последнего, наш святой муж перескакивает от книг Фейербаха о Лейбнице и Бейле сразу же к «Сущности христианства», опуская статью против «позитивных философов» в «Hallische Jahrbücher». Этот «недосмотр» здесь «вполне уместен». Дело в том, что в данной статье Фейербах раскрыл в противовес позитивным представителям «субстанции» всю премудрость «самосознания» в такое время когда святой Бруно ещё предавался спекулятивным размышлениям о непорочном зачатии.

Едва ли нужно упоминать, что святой Бруно всё ещё гарцует на своём старогегельянском боевом коне. Прослушайте первые же фразы его новейших откровений из царства божия:

«Гегель соединил в одно целое субстанцию Спинозы и фихтевское Я; в единстве обоих, в соединении этих противоположных сфер и т. д. заключается своеобразный интерес гегелевской философии но вместе с тем и ее слабость. Это противоречие, в котором блуждала гегелевская система надо было разрешить и уничтожить. Но это он мог осуществить только благодаря тому, что постановка вопроса: как относится самосознание к абсолютному духу... была сделана навсегда невозможной. Это могло быть сделано в двух направлениях.

Читать далее...

Коммунизм отличается от всех прежних движений тем, что совершает переворот в самой основе всех прежних отношений производства и общения и впервые сознательно рассматривает все стихийно возникшие предпосылки как создания предшествующих поколений, лишает эти предпосылки стихийности и подчиняет их власти объединившихся индивидов. Поэтому установление коммунизма имеет по существу экономический характер: оно — создание материальных условий этого объединения; имеющиеся налицо условия оно превращает в условия объединения. Строй, создаваемый коммунизмом, является как раз таким действительным базисом, который исключает всё то, что существует независимо от индивидов, поскольку существующий строй есть ведь не что иное, как продукт существовав­шего до сих пор общения между самими индивидами. Таким образом, с условиями, порождёнными прежним производством и общением, коммунисты практически обращаются как с неорганическими, но при этом они отнюдь не воображают, будто намерением или предназначением прошлых поколений было доставить им материал, и не считают, что условия эти были неорганическими для создававших их индивидов. Различие между индивидом как личностью и случайным индивидом — не просто логическое различие, а исторический факт. В различное время оно имеет различный смысл, так, например, сословие, а также plus ou moins [более или менее] и семья, есть в XVIII веке нечто случайное для индивида. Это такое различение, которое не мы должны делать в применении ко всякой эпохе, а такое, которое каждая эпоха сама делает между различными элементами, находимыми ею в готовом виде, действуя при этом не согласно понятию, а под давлением материальных жизненных коллизий. Среди всего того, что позднейшей эпохе, в противоположность предшествующей, представляется случайным, — стало быть, также и среди унаследованных от прошлой эпохи элементов, — имеет место и форма общения, которая соответствовала определённой ступени развития производительных сил. Отношение производительных сил к форме общения, это — отношение формы общения к действиям или деятельности индивидов. (Основная форма этой деятельности — конечно, материальная деятельность, от которой зависит всякая иная деятельность: умственная, политическая, религиозная и т. д. Та или иная организация материальной жизни зависит, конечно, каждый раз от развившихся уже потребностей, а порождение этих потребностей, равно как и их удовлетворение, само есть исто­рический процесс, которого нет у овец или собак (главный аргумент Штирнера, упорно выдвигаемый им adversus hominem [против человека]), хотя и овцы и собаки в своём теперешнем виде являются, несомненно, — правда, malgré eux [помимо их воли] — продуктом исторического процесса.) Условия, при которых происходит общение индивидов, — пока ещё не возникло указанное выше противоречие, — представляют собой условия, относящиеся к их индивидуальности, и не являются чем-то внешним для них; это — условия, при которых эти определённые, существующие в определённых отношениях индивиды только и могут производить свою материальную жизнь и то, что с ней связано; следовательно, они являются условиями самодеятельности этих индивидов, и создаются они этой их самодеятельностью ^[33]. Таким образом, определённые условия, при которых люди производят, соответствуют, — пока ещё не возникло указанное противоречие, — их действительной обусловленности, их одностороннему бытию, односторонность которого обнаруживается лишь при возникновении противоречия и существует, следовательно, только для позднейших поколений. Эти условия кажутся тогда случайными оковами, и взгляд на них как на оковы приписывается также и прошлому времени.

Читать далее...

Наибольшее разделение материального и духовного труда, это — отделение города от деревни. Противоположность между городом и деревней начинается вместе с переходом от варварства к цивилизации, от племенного строя к государству, от местной ограниченности к нации и проходит через всю историю цивили­зации вплоть до нашего времени ([Английсая] Лига против хлебных законов).

Вместе с городом появляется и необходимость администрации, полиции, налогов и т. д. — словом общинного политического устройства, а значит и политики вообще. Здесь впервые сказалось разделение населения на два больших класса, непосредственно основанное на разделении труда и на орудиях производства. Город уже представляет собой факт концентрации населения, орудий производства, капитала, наслаждений, потребностей, между тем как в деревне наблюдается диаметрально противоположный факт — изолированность и разобщённость. Противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности. Она выражает в наиболее резкой форме подчинение индивида разделению труда и определённой, навязанной ему деятельности, — подчинение, которое одного превращает в ограниченное городское животное, а другого — в ограниченное деревенское животное и ежедневно заново порождает противоположность между их интересами. Труд опять-таки здесь самое главное, он есть та сила, которая стоит над индивидами; и пока эта сила существует, до тех пор должна существовать и частная собственность. Уни­чтожение противоположности между городом и деревней есть одно из первых условий общественного единства, — условие, которое, в свою очередь, зависит от множества материальных предпосылок и которое, как это видно уже с первого взгляда, не может быть осуществлено одной только волей. (Эти условия следует ещё подробно рассмотреть.) Отделение города от деревни можно рассматривать также и как отделение капитала от земельной собственности, как начало независимого от земельной собственности существования и развития капитала, т. е. собственности, основанной только на труде и обмене.

В городах, которые средневековье не получило в готовом виде из прошлой истории, а которые заново были образованы освободившимися крепостными, — в этих городах единственной собственностью каждого индивида, если не считать принесённого им с собой небольшого капитала, который весь почти заключался в самых необходимых ремесленных инструментах, был особый вид труда данного индивида. Конкуренция постоянно прибывавших в город беглых крепостных; непрерывная война деревни против города, а следовательно, и необходимость организации городской военной силы; узы общей собственности на определённую специальность; необходимость в общих зданиях для продажи своих товаров — ремесленники были в ту пору одновременно и торговцами — и связанное с этим недопу­щение в эти здания посторонних; противоположность интересов отдельных ремёсел между собой; необходимость охраны с таким трудом усвоенного ремесла; феодальная организация всей страны — таковы были причины объединения работников каждого отдельного ремесла в цехи.

Читать далее...

В предшествующей истории является безусловно эмпирическим фактом также и то обстоятельство, что отдельные индивиды, по мере расширения их деятельности до всемирно-исторической деятельности, всё более подпадали под власть чуждой им силы (в этом гнёте они усматривали козни так называемого мирового духа и т. д.), — под впасть силы, которая становится всё более массовой и в конечном счёте проявляется как мировой рынок. Но столь же эмпирически обосновано и то, что эта столь таинственная для немецких теоретиков сила уничтожится благодаря ниспровержению существующего общественного строя коммунистической революцией (о чём ниже) и благодаря тождественному с этой революцией уничтожению частной собственности; при этом освобождение каждого отдельного индивида совершится в той же самой мере, в какой история полностью превратится во всемирную историю. То, что действительное духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений, ясно из сказанного выше. Только в силу этого отдельные индивиды освобождаются от различных национальных и местных рамок, вступают в практическую связь с производством (также и духовным) всего мира и для них становится возможным приобрести способность пользоваться этим всесторонним производством всего земного шара (всем тем, что создано людьми). Всесторонняя зависимость, эта стихийно сложившаяся форма всемирно-исторической совместной деятельности индивидов, превращается благодаря коммунистической революции в контроль и сознательное господство над силами, которые, будучи порождены воздействием людей друг на друга, до сих пор казались им совершенно чуждыми силами и в качестве таковых господствовали над ними. Это воззрение можно опять-таки трактовать спекулятивно-идеалистически, т. е. фантастически, как «самопорождение рода» («общество как субъект»), представляя себе весь ряд следующих друг за другом и связанных между собой индивидов как одного-единствен­ного индивида, совершающего таинство порождения самого себя. Здесь обнаруживается, что хотя индивиды как физически, так и духовно творят друг друга, они, однако, не творят самих себя ни в духе бессмыслицы святого Бруно, ни в смысле «Единственного», «сотворённого» человека.

Таким образом, это понимание истории заключается в том, чтобы, исходя именно из материального производства непо­средственной жизни, рассмотреть действительный процесс про­изводства и понять связанную с данным способом производства и порождённую им форму общения — то есть гражданское общество на его различных ступенях — как основу всей исто­рии; затем необходимо изобразить деятельность гражданского общества в сфере государственной жизни, а также объяснить из него все различные теоретические порождения и формы сознания, религию, философию, мораль и т.д. и т.д., и про­следить процесс их возникновения на этой основе, благодаря чему, конечно, можно изобразить весь процесс в целом (а потому также и взаимодействие между его различными сторонами). Это понимание истории, в отличие от идеалистиче­ского, не разыскивает в каждой эпохе какую-нибудь категорию, а остаётся всё время на почве действительной истории, объясняет не практику из идей, а объясняет идейные образования из материальной практики и в силу этого приходит также к тому результату, что все формы и продукты сознания могут быть уничтожены не духовной критикой, не растворением их в «самосознании» или превращением их в «привидения», «призраки», «причуды» и т. д., а лишь практическим ниспровержением реальных общественных отношений, из которых произошёл весь этот идеалистический вздор, — что не критика, а революция является движущей силой истории, а также религии, философии и всякой иной теории.

Читать далее...

КРИТИКА НОВЕЙШЕЙ НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ
В ЛИЦЕ ЕЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ
ФЕЙЕРБАХА, Б. БАУЭРА И ШТИРНЕРА
И НЕМЕЦКОГО СОЦИАЛИЗМА
В ЛИЦЕ ЕГО РАЗЛИЧНЫХ ПРОРОКОВ

Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом
в 1846-1846 гг.

ТОМ I
КРИТИКА
НОВЕЙШЕЙ НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ
В ЛИЦЕ ЕЁ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ
ФЕЙЕРБАХА, Б. БАУЭРА И ШТИРНЕРА

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Люди до сих пор всегда создавали себе ложные представления о себе самих, о том, что они есть или чем они должны быть. Согласно своим представлениям о боге, о том, что является образцом человека, и т. д. они строили свои отношения. Порождения их головы стали господствовать над ними. Они, творцы, склонились перед своими творениями. Освободим же их от иллюзий, идей, догматов, от воображаемых существ, под игом которых они изнывают. Поднимем восстание против этого господства мыслей. Научим их, как заменить эти иллюзии мыслями, отвечающими сущности человека, говорит один, как отнестись к ним критически, говорит другой, как выкинуть их из своей головы, говорит третий, — и... существующая действительность рухнет.

Эти невинные и детские фантазии образуют ядро новейшей младогегельянской философии, которую в Германии не только публика принимает с чувством ужаса и благоговения, но и сами философские герои также преподносят с торжественным сознанием её миропотрясающей опасности и преступной беспощадности. Первый том предлагаемой работы ставит себе целью разоблачить этих овец, считающих себя волками и принимаемых за таковых, — показать, что их блеяние лишь повторяет, в философской форме, представления немецких бюргеров, что хвастливые речи этих философских комментаторов только отражают убожество немецкой действительности. Эта книга ставит себе целью развенчать и лишить всякого доверия философскую борьбу с тенями действительности, борьбу, которая так по душе мечтательному и сонливому немецкому народу.

Одному бравому человеку пришло однажды в голову, что люди тонут в воде только потому, что они одержимы мыслью о тяжести. Если бы они выкинули это представление из головы, объявив, например, его суеверным, религиозным, то они избавились бы от всякого риска утонуть. Всю свою жизнь боролся он против иллюзии тяжести, относительно вредных последствий которой статистика доставляла ему всё новые и новые доказательства. Сей бравый муж явился прообразом современных немецких революционных философов^[1].

I
ФЕЙЕРБАХ
ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО
И ИДЕАЛИСТИЧЕСКОГО ВОЗЗРЕНИЙ

Читать далее...