К годовщине
ИЗБРАНИЯ И.В. СТАЛИНА ГЕНЕРАЛЬНЫМ СЕКРЕТАРЁМ ЦК РКП(б)

Но прения показали также, что есть некоторые конкретные вопросы нашей организационно-политической практики, по которым нет еще у нас вполне ясного понимания. Таких вопросов я насчитал семь.

Разрешите сказать несколько слов об этих вопросах.

1) Теперь, надо полагать, все поняли, осознали, что чрезмерное увлечение хозяйственными кампаниями и хозяйственными успехами - при недооценке и забвении партийно-политических вопросов - ведет к тупику. Необходимо, стало быть, повернуть внимание работников в сторону партийно-политических вопросов с тем, чтобы успехи хозяйственные сочетались и шли рядом с успехами партийно-политической работы.

Как практически осуществить задачу усиления партийно-политической работы, задачу освобождения партийных организаций от хозяйственных мелочей? Как видно из прений, некоторые товарищи склонны делать из этого неправильный вывод о том, что теперь придется будто бы отойти вовсе от хозяйственной работы.

ОТ АВТОРА

  В книге "Тысяча и одна ночь" есть "Сказка о рыбаке". Вытянул рыбак из моря свои сети, а в них — медный сосуд, а в сосуде — могучий  чародей,  джинн.  Он  был заточен в нем без малого две тысячи лет. Этот джинн поклялся осчастливить того, кто выпустит его на волю: обогатить, открыть все  сокровища  земли,  сделать могущественнейшим  из  султанов и сверх всего выролнить еще три его желания.

  Или, например, "Волшебная лампа Аладина". Казалось бы, ничем не примечательная старая лампа, можно сказать — просто  утиль. Но  стоило  только  потереть  ее  --  и  вдруг  неведомо откуда возникал джинн и выполнял любые, самые невероятные  желания  ее владельца.  Вам  угодны  редчайшие  яства  и пития? Пожалуйста. Сундуки, по  самые  края  наполненные  золотом  и  драгоценными камнями?  Готово.  Роскошный  дворец? Сию же минуту. Превратить вашего недруга в зверя или гада? С превеликим удовольствием.   Предоставить такому чародею по  собственному  вкусу  одарить своего   повелителя   —  и  снова  посыпались  бы  все  те  же драгоценные сундуки, все  те  же  султанские  дворцы  в  личное пользование.

  По  понятию джиннов из старинных волшебных сказок и тех, чьи желания они в этих сказках выполняли, это и было  самое  полное человеческое счастье, о котором только и можно было мечтать.   Сотни  и  сотни  лет  прошло  с  тех  пор,  как впервые были рассказаны эти сказки, но представления  о  счастье  долго  еще связывались,  а в капиталистических странах у многих людей и по сей день еще связываются с сундуками, битком набитыми золотом и бриллиантами, с властью над другими людьми.   Ах, как мечтают те люди хоть о  самом  завалящем  джинне  из старинной  сказки,  который явился бы к ним со своими дворцами, сокровищами! Конечно, думают они, любой  джинн,  проведший  две тысячи  лет  в  заточении,  поневоле  отстал  бы  от  жизни.  И возможно, что дворец, который он преподнесет в  подарок,  будет не  совсем  благоустроен  с точки зрения современных достижений техники. Ведь архитектура со времен калифа Гарун аль Рашида так шагнула  вперед!  Появились  ванные  комнаты,  лифты,  большие, светлые  окна, паровое отопление, электрическое освещение... Да ладно уж, стоит ли придираться! Пусть дарит такие дворцы, какие ему заблагорассудится. Были  бы  только  сундуки  с  золотом  и бриллиантами,  а  остальное  приложится:  и  почет, и власть, и яства, и блаженная, праздная жизнь  богатого  "цивилизованного" бездельника,  презирающего  всех  тех,  кто живет плодами своих трудов. От такого джинна можно и любое огорчение стерпеть. И не беда, если он не знает многих правил современного  общежития  и светских  манер  и если он иногда и поставит тебя в скандальное положение. Чародею, швыряющемуся сундуками  с  драгоценностями, эти люди все простят.

  Ну, а что, если бы такой джинн да вдруг попал в нашу страну, где совсем другие представления о счастье и справедливости, где власть богачей давно и навсегда уничтожена и где только честный труд приносит человеку счастье, почет и славу?   Я  старался  вообразить,  что  получилось бы, если бы джинна спас  из  заточения  в  сосуде  самый  обыкновенный   советский мальчик,    такой,    каких   миллионы   в   нашей   счастливой социалистической стране.

Мне тогда было тридцать два года. Марусе двадцать девять, а дочери нашей Светлане шесть с половиной. Только в конце лета я получил отпуск, и на последний тёплый месяц мы сняли под Москвой дачу.

Мы со Светланой думали ловить рыбу, купаться, собирать в лесу грибы и орехи. А пришлось сразу подметать двор, подправлять ветхие заборы, протягивать верёвки, заколачивать костыли и гвозди.

Нам всё это очень скоро надоело, а Маруся одно за другим всё новые да новые дела и себе и нам придумывает.

Только на третий день к вечеру наконец-то всё было сделано. И как раз, когда собирались мы втроём идти гулять, пришёл к Марусе её товарищ — полярный лётчик.

Они долго сидели в саду, под вишнями. А мы со Светланой ушли во двор к сараю и с досады взялись мастерить деревянную вертушку.

Когда стемнело, Маруся крикнула, чтобы Светлана выпила молока и ложилась спать, а сама пошла проводить лётчика до вокзала.Аркадий Гайдар - Том 2. "Дальние страны", "Пусть светит", "Военная тайна", "Голубая чашка", "Судьба барабанщика".

  И из-за какой-то беды поезд два часа простоял на полустанке и пришел в Москву только в три с половиной. Это огорчило Натку Шегалову, потому что севастопольский скорый уходил ровно в пять, и у нее не оставалось времени, чтобы зайти к дяде.
      Тогда по автомату, через коммутатор штаба корпуса, она попросила кабинет начальника - Шегалова.
      - Дядя, - крикнула опечаленная Натка, - я в Москве!.. Ну да: я, Натка. Дядя, поезд уходит в пять, и мне очень, очень жаль, что я так и не смогу тебя увидеть.
      В ответ, очевидно, Натку выругали, потому что она быстро затараторила свои оправдания. Но потом сказали ей что-то такое, отчего она сразу обрадовалась и заулыбалась.
      Выбравшись из телефонной будки, комсомолка Натка поправила синюю косынку и вскинула на плечи не очень-то тугой походный мешок.
      Ждать ей пришлось недолго. Вскоре рявкнул гудок, у подъезда вокзала остановилась машина, и крепкий старик с орденом распахнул перед Наткой дверцу.
      - И что за горячка? - выбранил он Натку. - Ну, поехала бы завтра. А то "дядя", "жалко"... "поезд в пять часов"...

В 1941 году в боях с немецкими оккупантами погиб Аркадий Гайдар - любимый писатель советских людей. Сама жизнь Аркадия Гайдара - это интересная и волнующая книга. Большевик, комиссар, коммунист до последнего вздоха.  Шестнадцати лет от роду он командовал полком. Двадцати лет написал свою первую большую книгу. Он был красноармейцем, командиром, военным корреспондентом, писателем, путешественником, даже охотником. Много интересного, а порой и тяжёлого пришлось пережить Гайдару.

Вся жизнь его - подвиг во имя счастья трудового народа

ДЕВЯНОСТО ПЕРВЫЙ

     Миновав Триполье, машина свернула в  сторону.  Гайдар,  расстелив  на
коленях карту, сидел рядом с шофёром. Он уже воевал здесь, на Киевщине,  и
лучше других знал эти места.

Сталин. Говоря о дальнейшем развитии советской литературы и искусства, нельзя не учитывать, что они развиваются в условиях невиданного еще в истории размаха тайной войны, которую сегодня мировые империалистические круги развернули против нашей страны, в том числе в области литературы и искусства. Перед иностранной агентурой в нашей стране поставлена задача проникать в советские органы, ведающие делами культуры, захватывать в свои руки редакции газет и журналов, оказывать решающее воздействие на репертуарную политику театра и кино, на издание художественной литературы. Всячески препятствовать выходу в свет революционных произведений, воспитывающих патриотизм и поднимающих советский народ на коммунистическое строительство, поддерживать и продвигать в свет произведения, в которых проповедуется неверие в победу коммунистического строительства, пропагандируется и восхваляется капиталистический способ производства и буржуазный образ жизни.

В то же время перед иностранной агентурой поставлена задача добиваться в произведениях литературы и искусства пропаганды пессимизма, всякого рода упадничества и морального разложения.

Один ретивый американский сенатор сказал: "Если бы нам удалось показать в большевистской России наши кинофильмы ужасов, мы бы наверняка сорвали им коммунистическое строительство". Недаром Лев Толстой говорил, что литература и искусство - самые сильные формы внушения.

Надо серьезно подумать, кто и что у нас сегодня внушает при помощи литературы и искусства, положить конец идеологическим диверсиям в этой области, до конца пора, по-моему, понять и усвоить, что культура, являясь важной составной частью господствующей в обществе идеологии, всегда классовая и используется для защиты интересов господствующего класса, у нас для защиты интересов трудящихся - государства диктатуры пролетариата.

Нет искусства ради искусства, нет и не может быть каких-то “свободных”, независимых от общества, как бы стоящих над этим обществом художников, писателей, поэтов, драматургов, режиссеров, журналистов. Они просто никому не нужны. Да таких людей и не существует, не может существовать.

Хотя Владимир Ильич в послесловии в книжке "Государство и революция" заявил, что "революцию приятнее делать, чем изучать", но на самом деле в вихре событий он невероятно много читал, много писал, много литературно работал. И если я, входя в кабинет Председателя Совета Народных Комисса- ров, заставал Владимира Ильича у правого окна, заложившего руки за спину под пиджак, или державшего большие пальцы обеих рук в прорезях жилета, устремленно смотрящего вдаль на Кремлевскую площадь, нередко так глубоко задумавшегося, что он не слыхал шаги входящего, то я наверно знал, что надо готовить бумагу, что вскоре Владимир Ильич засядет за писание, и что тогда мелкий, ровный почерк испещрит множество листов, которые надо будет из всех сил торопиться переписывать для проверки Владимиром Ильичем всего написанного. И так не хотелось в эти часы его глубокой ду- мы беспокоить повседневной работой, той необходимой, важной и нужной прозой жизни, которая сосредотачивалась в то время в Управлении Делами Совнаркома.

Когда Владимир Ильич начинал писать, то он писал запоем, почти без помарок, очевидно едва успевая рукой записать то, что он ранее до мело- чей продумывал, что творил во время самого процесса писания. И когда он был особенно увлечен работой, как, например, при написании его известного памфлета "Ренегат Каутский и пролетарская революция", когда он бук- вально пылал гневом, тогда Владимир Ильич прекратил все дела по работе в Совнаркоме, запирался в кабинете и целые дни до поздней ночи писал это изумительное по силе произведение последних лет его литературной деятельности.

Трудно нам, рядовым работникам, представить себе всю силу и мощь, ге- ниальных восприятий, разобраться во всей глубокой и скрупулезной лабора- торной работе, которая проводится такими редко встречающимися всеоб'ем- лющими умами, к которым принадлежал ум Владимира Ильича.

Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич - один из бли­жайших соратников В. И. Ленина по созданию про­летарской партии нового типа, видный деятель Ком­мунистической партии и Советского государства. С на­чала формирования Советского правительства в октяб­ре 1917 г. и до октября 1920 г. он был управляющим делами Совнаркома РСФСР, во главе которого стоял В. И. Ленин.

В своей партийно-политической и литературной ра­боте В. Д. Бонч-Бруевич уделял большое внимание изу­чению религиозно-общественных движений в России и делу атеистического просвещения трудящихся.

Его интерес к религиозно-общественным движениям в среде русского крестьянства не случаен. Дело в том, что одним из основных стратегических вопросов подго­товки и проведения пролетарской социалистической ре­волюции в России был вопрос о крестьянстве как союз­нике рабочего класса. Стихийная борьба русского кре­стьянства против самодержавия и господства, помещи­ков и буржуазии нередко приобретала религиозно-сек­тантскую форму, которая служила своеобразной оболоч­кой политического протеста. На И съезде РСДРП в 1903 г. специально был рассмотрен вопрос о политике партии по отношению к религиозному сектантству с док­ладом выступил В. Д. Бонч-Бруевич.

7 (20) декабря 1917 года В. И. Ленин писал Ф. Э. Дзержинскому:

«Буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для подрыва революции, которая должна обеспечить интересы рабочих, трудящихся и эксплуатируемых масс…

 Для защиты пролетарской диктатуры и охраны всех завоеваний революции 7 декабря 1917 г. была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК), которая скоро стала «неусыпным стражем революции, обнажённым мечом пролетариата» (Сталин) .

Во главе ВЧК партия поставила лучшего соратника Ленина и Сталина, твёрдого большевика, стойкого борца революции — Феликса Эдмундовича Дзержинского.  Ф. Э. Дзержинский был одним из старейших деятелей польского и русского рабочего движения. Вся его жизнь была революционным подвигом: неустанная работа профессионального революционера, а в промежутках — тюрьма, ссылка, побеги. «Пределом моей борьбы может быть лишь могила,— писал о себе Дзержинский.— Здесь, в тюрьме, бывает плохо, бывает страшно, и тем не менее, если бы мне предстояло начинать снова, я бы начал то же, что и делал».

Февральская революция освободила Дзержинского из каторжной тюрьмы, где он пробыл 9 лет. Октябрьская революция доверила ему защиту власти Советов. Его кристальная честность, мужество и большевистская проницательность завоевали ему огромный авторитет и любовь в широких массах, называвших Дзержинского «железным Феликсом». «Гроза буржуазии — вот чем был Феликс Дзержинский»,— говорил о нём товарищ Сталин.

Советская разведка, руководимая Ф. Э. Дзержинским, создавалась с помощью стойких, преданных и бдительных передовых рабочих, при постоянной поддержке трудящихся, помогавших органам ВЧК раскрывать заговоры и уничтожать врагов революции.