Вся история НЭПа — это череда коротких успехов и длительных кризисов. Противоречие между необходимостью коммунистической политики и уступками частной собственности не могло не быть главным содержанием данного периода.
Весь период НЭПа коммунистическая партия вела борьбу за выход из кризиса, бывшего фактически непрерывным. Так, уже в 1923—1924 гг. разразился кризис сбыта продукции. Государственные тресты сбывали свою продукцию по монопольным ценам через частных перекупщиков. Последние же не могли этим не воспользоваться, и в результате инфляция раскручивалась неудержимо. Возникла ситуация, очень хорошо знакомая всем, кто живет при капитализме – многие промышленные продукты были так дороги, что масса населения просто не могла их купить. Большевистское руководство вынуждено было ограничивать самостоятельность предприятий и все больше вводить централизованное управление.. Типичными были такого рода партийные указания: «Обязать управляющего Ижорским заводом тов. Королева в течение 24 часов заключить договор с Петрообласттопом на поставку одного млн. пудов угля на следующих условиях: Ижорский завод вносит задаток в размере 10% стоимости договора, а Областтоп предоставляет пятимесячный кредит, считая со дня подписания договора. Срок доставки указанного количества угля — два месяца».
В деревне сохранялось дореволюционное перенаселение. Раздел помещичьих земель после Октябрьской революции имел ограниченный эффект, и во многом не решил проблем бедности, так как господствующие позиции в деревне захватило кулачество. Единоличное маломощное хозяйство основной массы крестьянства не удовлетворяло потребностям экономического и социального развития страны. Например, план заготовки хлеба в 1924 г. был выполнен только на 86%.
Промышленный подъем шел слишком медленно, в 1922 г. уровень промышленного производства составил 21% довоенного, в 1923 г. — 30%, 1924 г. — 39%. В результате в СССР накапливалась значительная масса «лишнего», безработного населения, для которого не было ни земли в деревне, ни работы в городе.
Тем не менее НЭП продолжался, а его противоречия стали объектом острой борьбы внутри ВКП(б). В частности, выделилось правое направление в партии во главе с Николаем Бухариным, фактически продавливавшее идею «увековечивания» НЭПа, превращения его из временной политики в постоянную.
В 1925 г. были сделаны максимальные уступки советского руководства капитализму. В апреле прошли пленум ЦК и XIV конференция ВКП(б), которые приняли «правые» решения. Были снижены налоги на крестьян и цены на машины (все равно доступные только богатым хозяйствам и кооперативам), увеличены кредиты, разрешена аренда (без субаренды), ослаблен контроль за мелкой торговлей и разрешен подсобный наемный труд на селе. Более того, апрельский пленум ЦК объявил задачей партии «подъем и восстановление всей массы крестьянских хозяйств на основе дальнейшего развертывания товарного оборота страны». То есть речь шла о всем крестьянстве, без выделения классовых различий внутри него. Бороться «против кулачества, связанного с деревенским ростовщичеством и кабальной эксплуатацией крестьянства» предполагалось исключительно методом экономической конкуренции. Фактически решения пленума были результатов влияния правого уклона на политику партии. Хотя на тот момент как необходимые уступки их поддерживало и большинство руководства ВКП(б), включая И.В.Сталина, которому позже будет принадлежать решающая заслуга в ставшем необходимым отказе от НЭПа и осуществлении социалистического строительства.
Однако политика примирения с кулачеством себя не оправдала, и сказалось это очень быстро. Уже осенью 1925 г. в СССР разразился товарный голод. Кулачество саботировало продажу хлеба городу, под предлогом недостаточного количества товаров, которое промышленность могла предложить селу, а также низких закупочных цен. Интересы мелких частных собственников все более входили в противоречие с интересами советского государства. В середине 1920-х гг. восстановительный период в целом закончился, на 1926 г. советская экономика достигла показателей 1913 г. На повестке дня стоял переход к индустриализации, к социалистическому строительству, и тут положительный эффект от НЭПа заканчивался.
В связи с подготовкой к индустриализации главной проблемой развития был дефицит техники. Пленум ЦК признал, что «народное хозяйство подошло к концу восстановительного периода, использовав всю технику, доставшуюся от дореволюционного времени». Пока нет новой техники, не может быть и новых средств производства, позволяющих качественно повысить производительность труда и преодолеть кризис НЭПа.
Технику можно было бы купить на Западе, но в 1926 г. экспорт СССР был меньше импорта — расширить покупки было не на что.
Тем не менее, XV съезд ВКП(б) в декабре 1927 г. провозглашает курс на индустриализацию. Это означало свертывание политики НЭПа. У большевиков просто не было другого выбора. В условиях продолжения НЭПа, сохранения крестьянского, мелкособственнического характера СССР ВКП(б) была обречена поражения. Большинство партии во главе со Сталиным это очень хорошо понимало.
Ситуацию усугубили и внешнеполитические осложнения Советского Союза. В 1927 г. резко обострились отношения СССР с Англией и Польшей, назревавшая, как многим казалось, война с капиталистическим миром, еще более обостряла необходимость внедрение плановой экономики и конца всех уступок частному капиталу. «Военная тревога» стала лишь спусковым крючком давно назревавшего кризиса.
Неизбежным результатом ее стало повышение расходов на оборону, которая в 1928 г. достигла размеров вложений в саму индустриализацию.
В начале 1928 г. очередная неудача хлебозаготовок поставила страну на грань голодных бунтов и окончательно убедила Сталина и шедшую за ним часть руководства ВКП(б) в том, что модель НЭПа, оправдавшая себя в короткий период 1924—1925 гг., не в состоянии дать государству достаточно средств, чтобы построить мощную индустрию. У кулачества был хлеб, который оно укрывало, стремясь подорвать советскую экономику и добиться уступок, направленных на расширение капиталистического сектора и политических свобод для буржуазных сил. Дефицит хлебозаготовок составил около 100 млн. пудов. В 1928 году из-за него во многих городах были введены хлебные карточки
Руководство ВКП(б) начало прибегать к чрезвычайным мерам, используя опыт «военного коммунизма». 6 января 1928 г. Политбюро выпускает «чрезвычайные директивы» местным парторганизациям — специальные заградительные отряды блокируют хлебопроизводящие районы и реквизируют хлеб. Начинает активно применяться статья 107 Уголовного кодекса о спекуляции хлебом. Большевики начинают проводить гораздо более четкую классовую линию на селе, опираясь на бедняков. Беднякам, как во время «военного коммунизма», гарантировалось 25% конфискованного хлеба.
14 января Политбюро утвердило это решение. Члены Политбюро лично возглавили кампанию в регионах. Сталин выехал в Сибирь. По выражению американского историка С. Коэна, «поездка напоминала военную экспедицию». Сталин говорил на собраниях партийно-государственного актива о необходимости применять репрессии против саботажников хлебозаготовок, а если прокуроры и судьи не готовы этого делать, то «всех негодных снять с постов и заменить честными, добросовестными советскими людьми». Заготовительная кампания приводила к открытым восстаниям контрреволюционных элементов на селе, которые участились весной, когда количество массовых выступлений подскочило с 36 в апреле до 185 в мае и 225 в июне. Одновременно резко увеличилось количество террористических актов против сельских партийных и советских работников. В сентябре 1928 г. количество терактов на селе достигло цифры 103 и к ноябрю возросло до 216. В ноябре почти вдвое выросло обнаруженное ОГПУ количество листовок, распространявшихся среди крестьян против коммунистов. Таким образом, мелкобуржуазная контрреволюция перешла к открытому наступлению на Советскую власть.
Время компромиссов с буржуазией закончилось, необходимо было переходить к ее полному искоренению. Однако в руководстве ВКП(б) значительным было влияние пробуржуазных элементов, выступавших за примирение с кулачеством. Части партийной бюрократии было выгодно законсервировать обстановку НЭПа, так как она обеспечивала им стабильное существование. Кроме того, существовало и обыкновенное теоретическое невежество, непонимание законов строительства коммунизма, иллюзия о мирном сосуществование с буржуазией. Объективно «правая» часть ВКП(б) была выразителем интересов буржуазии и ее победа в ВКП(б) могла привести к трагическим последствиям для Советской власти.
Споры внутри партийного и государственного руководства особенно усилились в ходе подготовки первого пятилетнего плана, который определял дальнейшее направление развития страны. Первые их проявления можно было заметить в начале 1928 г. В январе Н. А Угланов, выступая на пленуме руководимой им столичной парторганизации, заявил о необходимости отказаться от быстрого развития тяжелой промышленности. Сходные заявления неоднократно делал председатель СНК СССР А. И. Рыков, подобные же идеи постоянно пропагандировались статьями в «Правде». В начале лета заместитель наркома финансов М. И. Фрумкин направил в Политбюро записку, осуждающую проводимые для выхода из кризиса хлебозаготовок меры. В мае и июне 1928 г. с двумя записками выступил и Н. И. Бухарин. Он доказывал, что ситуация напоминает весну 1921 г. и крестьянство перестают поддерживать Советскую власть. Поэтому он считал необходимым разрешить полную свободу торговли и прекратить организацию колхозов.
Бухарин утверждал, что частная собственность может быть вытеснена плановым хозяйством «мирными» методами, а кулачество врастет в социализм: «Постепенно, с вытеснением частных предпринимателей всевозможного типа и их частных хозяйств и по мере роста организованности и стройности хозяйства государственно-кооперативного, мы будем все более и более приближаться к социализму, т.е. к плановому хозяйству, где все принадлежит всем трудящимся и где все производство направлено на удовлетворение потребностей этих трудящихся».
В январе и феврале 1929 г. на заседаниях Политбюро постоянно проходили споры и столкновения. Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и М. П. Томский грозились уйти в отставку, демонстрируя свое несогласие с проводимой экономической политикой. В годовщину смерти В. И. Ленина Н. И. Бухарин опубликовал в «Правде» статью, отрицающую необходимость принципиальных изменений в стране.
Одним из коренных вопросов, по которым бухаринцы разошлись с марксистской линией, был вопрос о приоритете промышленного развития СССР. Нужно было выбирать — или продолжать распылять средства между отраслями, или вложить львиную долю средств в тяжелую промышленность, то есть в базу, которая потом, позднее, позволит модернизировать все отрасли. Именно это было залогом успешного социалистического строительства, пусть даже это и означало нехватку некоторых видов «ширпотреба». Однако вслед за упоминавшимся выступлением Угланова другие сторонники Бухарина также выступили с отстаиванием интересов мелкой буржуазии на селе, заинтересованной в приоритетном развитии легкой промышленности как удовлетворяющей ее интересам. Необходимая же для социалистического строительства тяжелая индустрия кулачество не интересовала. Более того – оно прекрасно понимало, что массовое производство техники позволит советскому руководству покончить с господством кулачества на селе, объединить крестьянство в коллективные хозяйства.
30 сентября 1928 г. Бухарин выступил в «Правде» со статьей «Заметки экономиста». В ней под видом критики троцкизма Бухарин критиковал политику Сталина и защищал легкую промышленность, которая быстрее дает прибыль.
На объединенном пленуме ЦК и ЦКК 16—23 апреля 1929 г. произошла решающая дискуссия между Бухариным и большинством ЦК, поддержавшим Сталина. Интересно, что уже тут Бухарин и его сторонники пытались спекулировать на якобы «непоследовательности» взглядов Сталина, на изменении его позиции в период 1920-х гг. Впоследствии этот станет излюбленным утверждением антисталинистов любого сорта.
Бухарин укорял своих противников за «полную идейную капитуляцию перед троцкистами» и утверждал, что еще недавно сталинцы стояли на его, Бухарина, позициях, а иногда были и правее: «как на XV съезде Молотов критиковал меня справа за лозунг «форсированного наступления на кулака»? …Теперешний Молотов должен исключить из партии Молотова от XV съезда…»
Но экономическая обстановка изменилась, и позиция Молотова, как и позиция Сталина, не могла остаться прежней. Именно этого не понимают или не хотят понять многие антисталинисты, фантазирующие на тему «иезуитской» сущности Сталина. Истинный марксист –это тот, кто может применить положения марксизма к конкретно-исторической обстановке, а не тот, кто повторяет однажды заученные оценки и изречения. На примере дискуссий вокруг свертывания НЭПа очень хорошо видно, что догматизм и ревизионизм – две стороны одной медали, одинаково противостоящие марксизму.
Сталин говорил на пленуме: «Нам не всякий союз с крестьянством нужен, и нам нужен союз не со всем крестьянством, а только с его большинством, с бедняцкими и середняцкими массами, против кулака, который составляет тоже часть крестьянства». Сталин, проводя классовую марксистскую линию, был за продолжение и усиление нажима на кулачество с его последующей ликвидацией (которая была провозглашена в конце 1929 г. в сталинской статье «Год великого перелома»). Бухаринцы же окончательно перешли на буржуазную позицию, в условиях выступлений буржуазии против Советской власти пытаясь примириться с буржуазными элементами, отрицая необходимость форсированной индустриализации, ставшей необходимостью для выживания СССР. Таким образом, бухаринцы фактически поставили себя вне коммунистической партии, хотя их исключения на тот момент не последовало. Однако Н. И. Бухарин был снят с поста редактора
«Правды», М. П. Томский - с поста председателя ВЦСПС, Н. А.Угланова вывели из числа кандидатов в члены Политбюро. Надо отметить, что Бухарин и его сторонники часто занимали двоякую позицию – выступали в защиту мелкой буржуазии, открыто не отрицая необходимость социалистического строительства. Понимая, что Сталин уже убедил в своей правоте большинство ЦК, Бухарин все же искал примирения на основе прежних официальных решений: «Сколько раз нужно сказать, что мы за индустриализацию, что мы за взятые темпы, что мы за представленный план?»
Иногда казалось, что «Заметки экономиста» были забыты, Бухарин был готов отступить и дальше: «Сколько раз нужно сказать, что мы за колхозы, что мы за совхозы, что мы за великую реконструкцию, что мы за решительную борьбу против кулака, чтобы перестали на нас возводить поклепы?»
Экономическая ситуация поставила партию перед выбором, но Бухарин надеялся, что еще есть возможность усидеть на двух стульях: и сохранить рыночное развитие сельского хозяйства, и осуществить «великую реконструкцию». Как это часто бывает, непоследовательность привела человека в конце-концов в стан врагов коммунизма.
По мере того, как прояснялось, что НЭП сменяется курсом на строительство социалистического общества, наступление классового врага, саботаж разного рода прежде всего против хлебозаготовок, нарастал и грозил гибелью советской стране. «Сейчас главное зло в деле хлебозаготовок – 1)наличие большого количества городских спекулянтов на хлебном рынке или около хлебного рынка, отбивающих у государства крестьянский хлеб и – главное – создающих атмосферу сдержанности среди держателей хлеба; 2)конкуренция между заготовительными организациями, дающая возможность держателям хлеба ломаться, не сдавать хлеба (ждать высоких цен), прятать хлеб, не торопиться со сдачей хлеба; 3)желание целого ряда колхозов спрятать хлебные излишки, продать хлеб на сторону». – так описывал Сталин в письме Молотову в августе 1929 г. положение в СССР. Ясно, что это требовало суровых репрессий против саботажников, а также удаление партийных деятелей, оправдывавших подобное положение, по меньшей мере из руководства ВКП(б).
В ноябре 1929 г. состоялся еще один Пленум, на котором вновь разбирали вопрос о Н. И. Бухарине как идеологе «правого уклона.» Пропаганда таких взглядов впредь считалась несовместимой с пребыванием в рядах ВКП(б). Бухарина вывели из состава Политбюро, А. И. Рыкова и М П. Томского предупредили о возможности применения к ним «организационных мер». 25 октября Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и М. П. Томский направили в ЦК заявлением с признанием ошибочности той линии, которую они отстаивали последние полтора года. Время показало, что это было лицемерием и обманом партии. На деле бухаринцы продолжили подрывную деятельность против ВКП(б) и ее курса, в 1930-х сблизившись с откровенно контрреволюционными элементами. Завершился жизненный путь Бухарина и многих его сторонников бесславно – осуждением и расстрелом за антисоветскую деятельность.
Утверждения буржуазных идеологов и различных «левых рыночников» (включая руководителей КПРФ) о «насильственном сломе» НЭПа несостоятельны. НЭП сам исчерпал себя и превратился в тормоз для развития страны. Он был своевременно начат большевистским руководством и также своевременно закончен. Сталинское руководство ВКП(б) завершило НЭП, поняв, что ситуация 1927—1928 гг. подвела развитие НЭПа к точке невозврата. . Пришло время выбирать, как выходить из этого тупика, какую новую систему создавать на месте НЭПа. Либо соглашаться с лидерством на селе «крепкого хозяина» (со всеми последствиями реставрации капитализма, которая последовала бы неизбежно), либо переходить к строительству социализма, жестко искореняя все капиталистические элементы. Никакого компромисса, «примирения» уже не могло быть. Либо кулачество в союзе с иностранной контрреволюцией задушило бы советскую республику, либо оно само должно было быть уничтожено вместе с прочими мелкобуржуазными слоями.
Руководство ВКП(б) направило ситуацию по второму пути, именно поэтому оно вызывает такую бешеную ненависть у всех буржуазных «симпатизантов», включая «левых». Коммунистическая партия поступила в соответствие с ленинской идеей НЭПа как временного отступления, временной уступки капиталистическим элементам. За 1920-е годы были выращены новые кадры управленцев, кадры советского государства, появился некоторый опыт хозяйствования по-коммунистически, планового управления экономикой. И теперь большевики, опираясь на абсолютное большинство трудящихся, могли продолжать курс на уничтожение товарно-денежных отношений, на строительство коммунистического общества. Курс, осуществлявшийся в годы «военного коммунизма», и прерванный в силу давления объективных обстоятельств в 1921 году.
|
