Аркадий Гайдар. Василий Крюков            

      У красноармейца Василия Крюкова была ранена лошадь, и его нагоняли белые казаки. Он, конечно, мог бы застрелиться, но ему этого не захотелось. Он отшвырнул пустую винтовку, отстегнул саблю, сунул наган за пазуху и, повернув ослабелого коня, поехал казакам навстречу.
      Казаки удивились такому делу, ибо не в обычае той войны было, чтобы красные бросали оружие наземь... Поэтому они не зарубили Крюкова с ходу, а окружили и захотели узнать, что этому человеку надобно и на что он надеется. Крюков снял серую папаху с красной звездой и сказал:
      - Кто здесь начальник, тот пусть скорее берет эту папаху.
      Тогда казаки решили, что в этой папахе зашит военный пакет, и они крикнули своего начальника.
      Но, когда тот подъехал и протянул руку, Крюков вырвал наган из-за пазухи и выстрелил офицеру в лоб. Крюкова казаки зарубили и поскакали дальше своим путем.
      Одни казаки ругали Крюкова, другие - своего офицера. Но были и такие, что ехали теперь молча и угрюмо думали о том, какая крепкая у красных сила.

1939

      Рассказ "Василий Крюков" впервые напечатан в сборнике "К бою готовы" - материалы для оборонного вечера в школе", выпущенного Детиздатом в 1939 году. Составителем сборника был товарищ Аркадия Гайдара детский писатель С.Г.Розанов.
      Т.А.Гайдар

Аркадий Гайдар - любимый писатель советских людей.

Сама жизнь Аркадия Гайдара - это интересная и волнующая книга. Большевик, комиссар, коммунист до последнего вздоха.  Шестнадцати лет от роду он командовал полком. Двадцати лет написал свою первую большую книгу. Он был красноармейцем, командиром, военным корреспондентом, писателем, путешественником, даже охотником. Много интересного, а порой и тяжёлого пришлось пережить Гайдару.

Вся жизнь его - подвиг во имя счастья трудового народа

Аркадий Гайдар. Пусть светит

      Отец запаздывал, и за стол к ужину сели трое: босой парень Ефимка, его маленькая сестренка Валька и семилетний братишка по прозванию Николашка-баловашка.
      Только что мать пошла доставать кашу, как внезапно погас свет.
      Мать из-за перегородки закричала:
      - Кто балуется? Это ты, Николашка? Смотри, идоленок, добалуешься!
      Николашка обиделся и сердито ответил!
      - Сама не видит, а сама говорит. Это не я потушил, а, наверное, пробки перегорели.
      Тогда мать приказала:

      - Пойди, Ефимка, притащи из сеней лестницу. Да поставь сначала сахарницу на полку, а то эти граждане в темноте разом сахар захапают.
      Вышел Ефим в сени, смотрит: что за беда? И на улице темно, и на станции темно, и кругом темно. А тут еще небо в черных тучах и луна пропала.
      Забежал Ефим в комнату и сказал:
      - Зажигайте, мама, коптилку. Это не пробки перегорели, а, наверное, что-нибудь на заводе случилось.
      Мать пошла в чулан за керосином, а Ефимка, разыскивая сапоги, торопливо полез под кровать. Левый сапог нашел, а правый никак.
      - Наверное, это вы опять куда-нибудь задевали? - спросил он у притихших ребятишек.

      Из травы выглянула курчавая белокурая голова, два ярко-синих глаза, и послышался сердитый шепот:
      - Валька... Валька... да заползай же ты, идол, справа! Заползай сзаду, а то он у-ч-ует.
      Густые лопухи зашевелились, и по их колыхавшимся верхушкам можно было догадаться, что кто-то осторожно ползет по земле.
      Вдруг белокурая голова охотника опять вынырнула из травы. Свистнула пущенная стрела и, глухо стукнувшись о доски гнилого забора, упала.
      Большой, жирный кот испуганно рванулся на крышу покривившейся бани и стремительно исчез в окне чердака.
      - Ду-урак... Эх, ты! - негодуя, проговорил охотник поднимающемуся с земли товарищу. - Я же тебе говорил - заползай. Там бы сзаду как удобно, а теперь на-ко, выкуси... Когда его опять уследишь.
      - Заползал бы сам, Яшка. Там крапива, я и то два раза обжегся.
      - "Крапива"! Когда на охоте, то тут не до крапивы. Тебе бы еще половик подостлать.
      - А раз она жжется!
      - Так ты перетерпи. Почему же я-то терплю... Хочешь, я сейчас голой рукой ее сорву и не сморгну даже? Вру, думаешь?
      Яшка вытер влажную руку, выдернул большой крапивный куст и, неестественно широко вылупив глаза, спросил, торжествуя:
      - Ну что, сморгнул? Эх ты, нюня.
      - Я не нюня вовсе, - обиженно ответил Валька. - Я тоже могу, только не хочу.
      - А ты захоти... Ну-ка, слабо захотеть?
      Веснушчатое курносое лицо Вальки покраснело; не принять вызова он теперь не мог.
      Он подошел к крапиве, заколебался было, но, почувствовав на себе насмешливый взгляд товарища, рывком выдернул большую, старую крапивину. Губы его задрожали, глаза заслезились; однако, силясь вызвать улыбку, он сказал, немного заикаясь:

«Деньги» — самый последний и пожалуй самый значительный из романов Золя; в нем ярко выделяются все достоинства и недостатки автора.

Роман «Деньги» можно рассматривать как дополнение и противопоста­ вление к роману «Накипь», т. е. к роману, в котором Золя с неумолимой резкостью и презрением описывает взаимоотношения в мелкобуржуазных кругах общества. Если раньше характерными особенностями мелкой буржуазии были правильный, строго размеренный тихий образ жизни, доморощенная честность и отсталое филистерство, дававшие художникам прежнего времени материал для изображения комических типов, то теперь, в новейшую эпоху, в романе «Накипь» она показана разлагающейся. И причиной такого изменения лица мелкой буржуазии была не жажда наживы, а давящая, постоянная нужда в деньгах. Отнюдь не погоня за удовольствиями и развлечениями, а главным образом жал­кое, горемычное существование, полное забот. Мелкий буржуа должен рассчитывать, скряжничать, прежде чем он будет в состоянии купить же­не какую-нибудь ленточку или игрушку ребенку; со смертельной обреченностью копит он франки и сантимы.

В своем романе «Деньги» Золя вводит нас в совершенно иной мир, находящийся в полном противоречии с мелкобуржуазными кругами, — в мир, где не считают сантимов, а орудуют тысячами франков. Здесь мы видим золотой поток в более быстром, стремительном и бурном движении, чем в золотоносных водах Перу; здесь золото стало и средством, и целью всей жизни, всех помыслов, всей деятельности. И охотятся за ним уже не для обеспечения собственной жизни, не для поддержки существования собственной семьи, не для разрешения вечного вопроса; «Что мы будем завтра есть-пить, во что одеваться?» В этих кругах трудятся и мучаются не из необходимости, а исключительно для того, чтобы нагромождать миллионы на миллионы, из любви к деньгам, ради денег. Еврей миллионер Гундерман, которого Золя нарисовал в романе «Деньги», лишен всяких потребностей.

В одном из своих произведений Бальзак выводит студента, веселого малого, бедняка в материальном отношении, но богато одаренного умственно, и этот студент в своей безысходной нужде утешает себя философскими размышлениями о том, что ни Наполеон, ни первый в мире богач не могут ни обедать по два раза в день, ни заводить любовных связей больше, чем он, бедный студент-медик. Гундерман уже не может принять в себя и одного обеда в день, а женщины для него не существуют. Его разрушенный желудок переносит только молоко, и когда ему хочется основательно кутнуть, он высасывает сок одной виноградины. Его сердце ускоренно бьется только при повышении и понижении биржевых бумаг.

Но любовь к золоту, характеризующая людей в изображаемом Золя мире, это любовь не к осязаемому металлическому золоту, к золоту блещущему, сверкающему, радующему глаз своим солнечным сиянием, а ухо гармоничным звоном. Скупой Грандэ, описанный Бальзаком, нежно любит золото ради его физических свойств, ради его цвета, звона, он держит сверкающие червонцы в надежном хранилище, он, играя, пропускает их сквозь пальцы, ему доставляет ни с чем не сравнимое наслаждение ко­паться в этих сокровищах, ощупывать их, гладить; он говорит о своем золоте ласкательными словами, восторженными, опьяненными речами влюбленного поэта: «Ну, принесите же мне мою любимую, мою зазнобу», говорит он дочери. «Поцелуй меня нежно, и я расскажу тебе тайну жизни и силы золота... Поверь мне, золото живет и двигается так же, как: и люди; оно уходит, возвращается, оно творит». Часами он услаждает себя: зрелищем сложенных в стопочки луидоров, — их блеск буквально гипнотизирует его. Он восклицает вдохновенно: «Это меня согревает!»

Золя — наш старый, близкий знакомый. Новое советское собрание его сочинений имеет свою большую предысторию, охватывающую девять десятилетий, в течение которых произведения Золя широко переводились на русский язык и на языки других советских народов.

В XIX столетии взаимосвязи между русской и французской литературами приобретают исключительно интенсивный характер. Велико воздействие на французскую литературу Тургенева, Толстого, Достоевского, Чехова. С другой стороны, Бальзак, Жорж Санд, Гюго, Золя пользуются огромным влиянием в России. Этот важный и еще недостаточно изученный процесс взаимодействия литератур налагает свой отпечаток на все последующее развитие не только в границах этих литератур, но и во всемирном масштабе.

Роль Золя в этом историческом взаимодействии особенно значительна. Начиная с 70-х годов его произведения непрерывно издаются на русском языке. Золя приобретает особую популярность в России.

В 1875 году он становится постоянным сотрудником журнала «Вестник Европы», и его «Парижские письма», в которых он раньше, чем во Франции, излагает свою эстетическую программу, становятся важным фактором русской культурной жизни.

Тургенев еще в середине 70-х годов писал Золя: «В России читают только вас» 1(Тургенев имел в виду, конечно, переводную литературу).

В. В. Стасов отмечал приблизительно в то же время в письме к Тургеневу «всеобщую, даже необыкновенную любовь всех у нас к Zola» 2.

Н. К. Михайловский писал в конце 1877 года о том, что «Золя стал наполовину русским писателем».

Эти признания крайне характерны. Чтобы оценить их значение, надо принять во внимание, что произведения Золя воспринимались в России прежде всего как беспощадная критика буржуазного общества. Так, много писавший о нем В. Чуйко сравнивает Золя и Курбе, отмечая «глубокое сродство двух талантов — врагов буржуазии». В. Чуйко приходит к очень справедливому выводу, что все творчество Золя является свидетельством того, «как страстно и глубоко он ненавидит буржуазный мир» 3.

Золя испытывал чувство глубокой признательности к русской культуре, где он нашел опору и поддержку как раз в тот момент, когда он подвергался ожесточенным нападкам у себя на родине.

«Пользуюсь случаем публично выразить всю мою благодарность этой великой стране, принявшей и усыновившей меня в то время, когда ни один журнал в Париже не принимал меня и не поддерживал меня в той литературной борьбе, которую я вел»,— пишет Золя. И дальше в этом же предисловии к сборнику «Экспериментальный роман»: «В страшные дни материальной нужды и отчаяния Россия возродила мои силы и веру в самого себя, предоставив мне трибуну и самую образованную и самую страстную аудиторию. Это благодаря ей я стал в критике тем, чем я сейчас являюсь. Я не могу об этом говорить без волнения и сохраняю вечную ей признательность»

Заселение Америки европейцами и распространение в ней культуры Старого Света было большим шагом вперед по сравнению с тем, что существовало здесь до этого в первобытных обществах. Но этот исторически прогрессивный процесс сопровождался таким кровопролитием, такими насилиями и страданиями, какие всегда знаменовали приход феодализма и капитализма в любой стране. Прибывших из различных стран конкистадоров, которые внедряли свой более высокий общественный строй в Западном полушарии, вдохновляли отнюдь не идеи общественного прогресса; их единственной целью было захватить все что можно для себя и для своего класса. Эта животная алчность и двигала правящими классами всех феодально-капиталистических стран, участвовавших в колонизации Америки. В 1509 г. испанский король Фердинанд сформулировал в своем «Предписании» ту жестокую захватническую политику, которую проводили все державы, участвовавшие в колонизации Америки; он пригрозил индейским народам, что если те не покорятся, «мы... пойдем на вас войной, применяя все средства и способы, какими мы обладаем, мы заставим вас покориться власти и предписаниям церкви и ее владык; мы захватим вас, ваших жен и детей и обратим вас всех в рабство!» ¹

Многие авторы пытаются обелить покорителей Америки, обрекших ее на самую трагическую участь, на безграничные насилия, кровопролитие, рабство, эксплуатацию, нищету и страдания. Они утверждают, что все это якобы присуще самой природе человека и потому было исторически неизбежно. Они объявляют неизбежными все муки, ужасы и страдания, которые были уделом широких масс на протяжении всего этого долгого периода. Но это слишком легкий способ оправдать феодальное и капиталистическое хищничество. В этом смысле из истории Западного полушария можно сделать один важный вывод: капитализм развивает отсталые страны чрезвычайно варварскими методами. И этот вывод относится не только к преступлениям, совершенным эксплуататорами Америки в первые столетия после ее завоевания, но и к тем преступлениям, в которых капитализм повинен сейчас, в XX веке, в Латинской Америке, Азии и Африке. В противоположность этому социализм развивает отсталые районы, действуя совершенно иными, несравненно более благородными методами, чем капитализм. Об этом наглядно свидетельствуют огромные успехи, достигнутые при социализме многими прежде угнетенными и отсталыми народами в Советском Союзе, хотя в то время, когда в России началась революция, некоторые из этих народов жили почти той же первобытной жизнью, что и различные индейские племена в Америке. С уничтожением капитализма в СССР и с завоеванием власти рабочим классом некогда отсталые народы неуклонно идут по мирному пути к расцвету просвещения, промышленности, демократии и к всеобщему благосостоянию. Сейчас, хотя социалистический строй существует еще очень немного лет, эти народы находятся в первых рядах общественного прогресса и уже шагнули неизмеримо дальше вперед, чем несчастные первобытные народы американских стран после 460-летнего господства феодального и капиталистического строя. Читать далее...

Вопрос о том, откуда индейцы первоначально прибыли в Америку, вызывает множество споров. Когда Колумб открыл Америку, они уже населяли всю ее территорию, от Аляски до мыса Горн. Одни авторитеты утверждают, что индейцы пришли в Западное полушарие из Европы или Африки по существовавшему здесь некогда пространству суши — речь идет о воспетой в песнях и легендах «потонувшей Атлантиде»; другие считают, что индейцы перебрались в Америку морским путем — с островов южной части Тихого океана или из Африки; третьи полагают, что Америка является родиной всего человечества. Но это неправдоподобная гипотеза. В странах Западного полушария не обнаружено остатков доисторического «человека», какие находят в Европе, Азии и Африке. Имеющиеся данные позволяют предположить, что основная масса индейцев пришла в Западное полушарие из Азии через Берингов пролив, хотя некоторые могли приплыть туда и через Тихий океан. Большинство ученых полагает, что индейцы переселялись в Америку последовательными волнами через Аляску в последний ледниковый период, около 25 тысяч лет назад. Поскольку уровень моря был тогда приблизительно на 69 метров ниже теперешнего, они могли переходить по суше из Сибири на Аляску, и уже оттуда, как полагают, пришельцы в течение последующих веков постепенно расселились по всему Западному полушарию Численность индейского населения обоих материков ко времени открытия Колумба также является предметом бесконечных догадок; по различным версиям, она составляла от 14 миллионов до 40 миллионов человек². На территории нынешних Соединенных Штатов и Канады тогда жило, вероятно, около миллиона индейцев ³; в Вест-Индии их тоже было не меньше миллиона; примерно 2 или 3 милпиона населяли нынешнюю территорию Бразилии, Аргентины, Уругвая, Парагвая и Чили. Основная же масса индейского населения была сосредоточена в Мексике, Гватемале и других странах Центральной Америки, а также в Венесуэле, Колумбии, Эквадоре, Перу и Боливии в Южной Америке. Именно в этих в основном гористых районах, где земледелие стояло на более высоком уровне, существовали большие индейские государства. В одной только Мексике насчитывалось, как полагают, 9 миллионов индейцев. Читать далее...

День 12 октября 1492 года, когда сын генуэзского * ткача Христофор Колумб сошел на берег острова, который он впоследствии назвал Сан-Сальвадором **, был одним из великих дней в мировой истории. Открытие Америки экспедицией, которую снарядила Испания, дало могучий толчок прогрессу человечества во многих направлениях. Подорвав еще глубже загнивающий феодальный строй и ускорив развитие в Европе молодой капиталистической системы, оно фактически положило конец эпохе средневековья. В сфере деятельности цивилизованного человечества появилось два новых обширных континента, населенных народами незнакомой культуры и изобилующих всяческими природными богатствами, и это значительно расширило круг его экономических и политических идей и во многом изменило его представление об окружающем мире. Огромные социальные сдвиги, происходившие на протяжении столетий, последовавших за открытием Америки, революционизировали все представления человечества о демократии, науке, культуре и духовной свободе. Несмотря на то, что развитие Нового Света породило также различные опасные тенденции реакционного характера и тем самым причинило человечеству бесконечные страдания и лишения, в своей основе это был глубоко прогрессивный процесс, непрестанно усиливавший действие тех факторов, которые в настоящее время ведут мир к исторически неизбежному социализму. Читать далее...