Вникнем в то, как ведет буржуазия свою пропаганду через кино.

Прежде всего и сознательно и бессознательно буржуазный кинопроизводственник, так сказать, нечувствительно для публики наполняет свой фильм прославлением богатства и роскоши, апологией попов и полиции, укреплением предрассудков относительно семьи и брака, относительно всяких бытовых устоев нашего общества. Отражая и сильно отражая устоявшуюся социальную жизнь, кино тем самым подкрепляет ее. Рядом с этим мы имеем и проявление более энергичной пропаганды, например проповедь лихорадочного и злостного патриотизма. Хотя вводить чисто французский или чисто немецкий патриотизм не всегда выгодно, чтобы не замкнуть свой рынок одной страной. Поэтому большей частью говорится о патриотизме вообще, о некоей родине, о некоем враге этой родины. Зачастую мы имеем пропаганду, явно направленную против рабочего класса и его передовых партий. Наконец, нельзя не отнести за счет буржуазной пропаганды развращающего влияния некоторых фильм. Правда, часть буржуазии сама протестует против того втягивания в разврат расточительности и преступления, которое подчас производится в кинотеатрах. Буржуазия сама считает своими пороками дома терпимости, кабаки, подполья грабителей и т. д., но она не в силах освободиться от этих своих пороков, ее вновь и вновь несет к подлогам, ограблениям казны и т. д. В общем, американский и европейский кинофильм представляют собою превосходнейшие лицеи для изготовления мошенников всякой масти.

Однако рядом с этим, как я уже сказал, можно встретить и тенденции либеральной, радикальной и полусоциалистической буржуазии, можно встретить и большое количество картин, почти лишенных каких–либо тенденций. Это позволяет нам некоторой лучшей частью кинопроизводства пользоваться в наших кинотеатрах.

Но более того, мы обязаны учиться у буржуазной киноиндустрии, учиться не только чистой технике, но и сценарному, актерскому, режиссерскому искусству. Может быть, наше новое, коммунистическое содержание принесет с собою и новые, не менее популярные, захватывающие формы. Надо всегда очень осторожно начинать искания этих новых форм. Мы уже видели, как в рабочих районах наши новые, советские вполне благополучные фильмы делают сборы ничтожные по сравнению с американскими боевиками. Это — предостережение для нас.

Тезисы

1. Бесспорно, киноискусство является первоклассным, быть может, даже несравненным орудием распространения всякого рода идей. Сила кино заключается в том, что, как всякое искусство, оно облекает идею чувством и увлекательной формой, но в отличие от других искусств кино фактически дешево, портативно и необычайно наглядно. Его действия простираются туда, куда не может дойти даже книга, и оно, конечно, сильнее всякой узкой пропаганды. Российская революция, до крайности заинтересованная в широчайшем воздействии на массы, давно уже должна была обратить внимание на кино как на свое естественное орудие.

2.  Буржуазия прекрасно понимает значение кино в этом отношении и, разумеется, пользуется им в своих классовых интересах. Однако буржуазия поступает при этом очень умно. Она чрезвычайно редко придает своим фильмам дидактический и откровенно классовый воспитательный характер. Наоборот, свой буржуазный яд она распространяет почти незаметно, органически вплетая угодные для нее тенденции и хвалу ее добродетели в разного рода кинороманы и кинокомедии. Буржуазия стремится прежде всего к тому, чтобы кино привлекло и развлекало массы и рядом с этим давало доход. Получая огромные доходы из кармана масс, буржуазия таким образом развращает их в своем духе за их же деньги. Конечно, характерным является то, что проходимцы буржуазного кинодела отнюдь не брезгают и фильмами, имеющими тенденции разврата и даже преступления. Конечно, наиболее морально–пуританская часть буржуазии протестует иногда против таких фильмов, боясь развития уголовного мира, но классовый инстинкт буржуазии в общем и целом подсказывает ей, что такое развращение масс для нее небезвыгодно.

3. Само собой разумеется, что советская кинематография не может допустить в своих фильмах всех этих элементов, т. е. ни политической социально–буржуазной тенденции, ни прославления буржуазных добродетелей, ни элементов разврата и преступления, выставляемых в соблазнительной форме. Все это не может иметь места в советском кино, а так как заграничная кинематография создает огромную массу фильмов как раз в этом направлении, то при использовании заграничного материала приходится быть в высшей степени начеку.

Пусть звучат постылые,
Скудные слова -
Не погибла молодость,
Молодость жива!

Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.

Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.

Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы.

Возникай содружество
Ворона с бойцом -
Укрепляйся, мужество,
Сталью и свинцом.

Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.

Чтобы в этом крохотном
Теле - навсегда
Пела наша молодость,
Как весной вода.

1866 год ознаменовался удивительным происшествием, которое, вероятно, еще многим памятно. Не говоря уже о том, что слухи, ходившие в связи с необъяснимым явлением, о котором идет речь, волновали жителей приморских городов и континентов, они еще сеяли тревогу и среди моряков. Купцы, судовладельцы, капитаны судов, Шкиперы как в Европе, так и в Америке, моряки военного флота всех стран, даже правительства различных государств Старого и Нового Света были озабочены событием, не поддающимся объяснению.
      Дело в том, что с некоторого времени многие корабли стали встречать в море какой-то длинный, фосфоресцирующий, веретенообразный предмет, далеко превосходивший кита как размерами, так и быстротой передвижения.
      Записи, сделанные в бортовых журналах разных судов, удивительно схожи в описании внешнего вида загадочного существа или предмета, неслыханной скорости и силы его движений, а также особенностей его поведения. Если это было китообразное, то, судя по описаниям, оно превосходило величиной всех доныне известных в науке представителей этого отряда. Ни Кювье, ни Ласепед, ни Дюмериль, ни Катрфаж не поверили бы в существование такого феномена, не увидав его собственными глазами, вернее глазами ученых.

26 июля 1864 года при сильном северо-восточном ветре мчалась, на всех парах вдоль Северного пролива великолепная яхта. На верхушке ее бизань-мачты развевался английский флаг, а на голубом вымпеле грот-мачты виднелись расшитые золотом, увенчанные герцогской короной инициалы "Э.Г.". Яхта носила название "Дункан". Она принадлежала лорду Эдуарду Гленарвану, одному из шестнадцати шотландских пэров, заседающих в палате лордов, почетному члену известного во всем Соединенном Королевстве Темзинского яхт-клуба.
      На борту "Дункана" находились: Гленарван, его молодая жена леди Элен и двоюродный брат - майор Мак-Наббс.
      Недавно спущенная на воду, яхта заканчивала пробное плавание в нескольких милях от залива Клайда и возвращалась в Глазго.
      На горизонте вырисовывался уже остров Арран, как вдруг вахтенный матрос доложил, что за кормой "Дункана" плывет какая-то огромная рыба. Капитан Джон Манглс немедленно приказал сообщить об этом лорду Эдуарду, и тот в сопровождении майора Мак-Наббса не замедлил подняться на ют [кормовую часть судна].
      - Что это за рыба? - спросил он капитана.
      - Я полагаю, сэр, что это крупная акула, - ответил Джон Манглс.
      - Акула в здешних водах! - недоверчиво воскликнул Гленарван.
      - В этом нет ничего удивительного, - подтвердил капитан, - это рыба-молот - вид акул, встречающийся во всех морях и под всеми широтами. Если я не ошибаюсь, то мы имеем дело с одной из этих подлых тварей. Если разрешите, сэр, и если леди Гленарван доставит удовольствие присутствовать при этой интересной охоте, то мы быстро узнаем, что это за рыба.

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОТЕРПЕВШИЕ КРУШЕНИЕ *

ГЛАВА I

      Ураган 1865 года. - Крики в воздухе. - Смерч уносит воздушный шар. - Оболочка лопается. - Кругом вода. - Пять пассажиров. - Что происходит в корзине. - Земля на горизонте. - Развязка.

      - Мы поднимаемся?
      - Нет! Напротив! Мы опускаемся!
      - Хуже того, мистер Сайрес: мы падаем!
      - Выбросить балласт!
      - Последний мешок только что опорожнен!
      - Поднимается ли шар?
      - Нет!
      - Я как будто слышу плеск волн!
      - Корзина - над водой!
      - До моря не больше пятисот футов (1)!
      В воздухе раздался властный голос:
      - Все тяжелое за борт! Все!..
      Эти слова слышались над безбрежной пустыней Тихого океана 23 марта 1865 года, около четырех часов дня.
      Все, разумеется, помнят жестокую бурю, разразившуюся в этом году во время равноденствия. Барометр упал до 710 миллиметров. Страшный норд-ост дул, не утихая, с 18 по 26 марта. Он произвел невиданные опустошения в Америке, Европе и Азии, на территории в тысячу восемьсот миль - между тридцать пятой параллелью северной широты до сороковой южной параллели.
      Разрушенные города, вырванные с корнем леса, берега, опустошенные нахлынувшими горами воды, сотни кораблей, выброшенных на берег, целые области, разоренные смерчем, все сметавшим на своем пути, тысячи людей, раздавленных на суше или поглощенных водой, - вот последствия этого неистовствовавшего урагана. Он произвел больше опустошений, чем бури, уничтожившие Гавану и Гваделупу 25 октября 1810 года и 26 июля 1825 года.
      В то самое время, когда на суше и на воде происходило столько ужасных бедствий, в воздухе разыгрывалась не менее страшная драма.

8 февраля 1828 года родился французский географ и писатель, классик приключенческой литературы, один из основоположников жанра научной фантастики — ЖЮЛЬ ВЕРН (08.02.1828 – 24.03.1905)

  – Да кто же такой в конце концов Жюль Верн?! – воскликнул в отчаянии один американский репортер, прибывший в Париж, чтобы побеседовать со знаменитым писателем. – Быть может, его вовсе не существует?
   Действительно, было отчего прийти в отчаяние. Все, кого он расспрашивал, сообщали ему самые противоречивые сведения.
   – Жюль Верн – неутомимый путешественник, – сказал один. – Он объехал Европу, Азию, Африку, обе Америки, Австралию и сейчас плавает где-то в Океании. В своих романах он описывает только собственные приключения и наблюдения.
   – Жюль Верн никогда и никуда не выезжал, – возразил другой. – Он живет где-то в провинции и строчит свои романы, не выходя из кабинета. Все, что он издает, списано с книг знаменитых географов и путешественников.
   – Жюль Верн вовсе не француз, – сообщил третий. – Он еврей, уроженец города Плоцка, близ Варшавы, и его настоящее имя Юлий Ольшевич – от слова «ольха» – по-старофранцузски «вернь». Свою карьеру он начал литературным секретарем знаменитого Александра Дюма. Это он, Жюль Верн, является подлинным автором романов «Три мушкетера» и «Граф Монте-Кристо».
   – Жюль Верн – это миф, – объявил четвертый. – Это просто коллективный псевдоним, под которым пишет целое географическое общество.
– Жюль Верн действительно существовал, но он умер несколько лет назад, – заключил пятый. – Это английский капитан, старый морской волк, командир корабля «Сен-Мишель». Первые его романы были изданы предприимчивым издателем Этселем, который до сих пор, используя популярное имя, продолжает выпускать ежегодно два тома сочинений под маркой «Жюль Верн».
   Этим анекдотом вполне уместно начать биографию знаменитого писателя. Анекдоты и легенды окружали его при жизни, заслоняя от читателей подлинное лицо писателя. Но он не сердился, не протестовал, только улыбался. Скромный, пожалуй, даже скрытный, он никогда не говорил о себе. Только однажды, указывая на карту Земли, украшавшую стену его кабинета, он сказал одному из своих друзей:
   – Я довольствуюсь вот этим. Я иду по следам своих героев. От настоящих путешествий мне всегда приходится отказываться.
   – Как, вы не совершили ни одного кругосветного плавания? – спросил изумленный гость.
   – Нет, никогда!
   – И никогда не видели людоедов?
   – Что вы! Я боялся, что они меня съедят!
   И постепенно в умах современников укоренилась легенда о писателе, который только по книгам изучает другие страны и совершает необыкновенные путешествия лишь в мечтах.
   После смерти Жюля Верна торопливые биографы из этих легенд сложили историю его жизни.

И. Е. Репин. М. И. Глинка за сочинением «Руслана и Людмилы».

«Руслан и Людмила» — опера Михаила Ивановича Глинки в 5 действиях. Либретто Валериана Ширкова, Константина Бахтурина и Михаила Глинки при участии Н. А. Маркевича, Н. В. Кукольника и М. А. Гедеонова по одноимённой поэме Александра Пушкина с сохранением стихов подлинника.

Работа над оперой началась в 1837 году и шла в течение пяти лет с перерывами. Глинка приступил к сочинению музыки, не имея готового либретто. Из-за смерти Пушкина он был вынужден обратиться к другим поэтам, в том числе любителям из числа друзей и знакомых — Нестору Кукольнику, Валериану Ширкову, Николаю Маркевичу и другим.

Премьера оперы состоялась 9 декабря 1842 года на сцене Большого театра в Петербурге.

В 1836 на сцене петербургского Большого театра была поставлена героико-патриотическая историческая опера Глинки "Иван Сусанин". Вопреки навязанной композитору верноподданнической концепции (либретто составлено бароном Г. Ф. Розеном в духе монархической официозности, по настоянию двора опера была названа "Жизнь за царя"), Глинка подчеркнул народное начало оперы, прославил крестьянина-патриота, величие характера, мужество и несгибаемую стойкость народа. В 1842 в том же театре состоялась премьера оперы "Руслан и Людмила". В этом произведении красочные картины славянской жизни переплелись со сказочной фантастикой, ярко выраженные русские национальные черты с восточными мотивами (отсюда ведёт начало ориентализм в русской классической опере). Переосмыслив содержание шутливой, иронической юношеской поэмы Пушкина, взятой в основу либретто, Глинка выдвинул на первый план величавые образы Древней Руси, богатырский дух и многогранную эмоционально богатую лирику. Оперы Глинки заложили основу и наметили пути развития русской оперной классики. "Иван Сусанин" — народная музыкальная трагедия на исторический сюжет, с напряжённым, действенным музыкально-драматическим развитием, "Руслан и Людмила" — волшебная опера-оратория с мерным чередованием широких, замкнутых вокально-симфонических сцен, с преобладанием эпических, повествовательных элементов. Оперы Глинки утвердили мировое значение русской музыки.

ПРАВДА НЕВЕРОЯТНОГО

Писатели моего поколения, люди, родившиеся в первом десятилетии века, литературно созревшие в тридцатых или сороковых годах, очень любили и высоко ценили работу в газете. Эпоха шла стремительными шагами, — и казалось, что если ты не на стройке или не в колхозе, не в воинской части, а если идет война, то не на войне, — ты упускаешь события чрезвычайной важности, которые обязан увидеть и описать.

В газетных командировках, в бесконечных встречах и интереснейших разговорах прошла литературная молодость Леонида Платова. Он научился непростому умению понимать людей, незаметно заставить их разговориться и рассказать о том, что в каждом самое главное, самое интересное. Он привык к точности и достоверности. Ошибок быть не может. О сельском хозяйстве ты должен писать как колхозник, о заводе — как рабочий или инженер, об армии — как кадровый военный. Каждый факт должен быть проверен до конца, каждый характер до конца продуман.

Газета — школа, в которой нелегко учиться. Но учат там хорошо.

Может быть, именно газетной выучке обязан Платов тем, что, попав во время войны на флот, сумел увидеть и запомнить все мелочи военно-морской техники и военно-морского быта, весь стиль военно-морских разговоров и дух отношений между военными моряками. Поэтому, читая «Секретный фарватер», мы чувствуем себя на палубе корабля, мчимся на катере по балтийским волнам, в считанные секунды продумываем план операции и отдаем решающий приказ. Точно замеченные автором подробности, правда в каждом поступке и в каждом слове неопровержимо говорят читателю: все это так и было, все это вынесли и выдержали люди, которые старше вас, на плечи которых легла огромная тяжесть Великой Отечественной войны.

И все-таки дело не только в правильно описанном быте, в точности военных операций и морской терминологии. Прежде всего дело в том, что люди, действующие в романе, — это люди, с которыми автор очень близко и хорошо знаком. Он знает их мысли и чувства, знает, что заставляет их идти на подвиг, как они любят и как они ненавидят, как они учатся своей трудной профессии и как они становятся в ней мастерами.

Да, они совершают подвиги необыкновенные, но чувствуют так же, как и мы с вами. Подвиг перестает быть чем-то доступным только герою, то есть человеку особенному, не похожему на-меня, читателя. Шубин или Ластиков думают и чувствуют так же, как думаю и чувствую я. Значит, в тех обстоятельствах, в которых им пришлось действовать, я мог бы совершить то же, что совершили они. Древние греки наделяли своих героев необычайными свойствами. Гераклу было под силу убить немейского льва, а простому человеку не под силу. Но я, читатель, такой же, как Шубин и Ластиков, во всяком случае могу стать таким. Значит, и совершить то, что они совершили, я тоже могу. В этом большой поучительный смысл книги, хотя автор просто рассказывает про людей, которых он знает и любит, и, кажется, совсем не собирается читателя поучать.

1910 год. Мексиканские патриоты готовят восстание против диктатуры Диаса. К революционной хунте присоединяется юный Филипе Ривера, отец и мать которого были расстреляны диктаторами. Час восстания близок, но героям не хватает оружия. Чтобы добыть необходимую сумму денег, Ривера решается выступить на ринге против Уорда, сильнейшего боксера Америки...

  I

    Никто не знал его прошлого, а люди из Хунты и подавно. Он был их "маленькой загадкой", их "великим патриотом" и по-своему работал для грядущей мексиканской революции не менее рьяно, чем они. Признано это было не сразу, ибо в Хунте его не любили. В день, когда он впервые появился в их людном помещении, все заподозрили в нем шпиона - одного из платных агентов Диаса. Ведь сколько товарищей было рассеяно по гражданским и военным тюрьмам Соединенных Штатов! Некоторые из них были закованы в кандалы, но и закованными их переправляли через границу, выстраивали у стены и расстреливали.

    На первый взгляд мальчик производил неблагоприятное впечатление. Это был действительно мальчик, лет восемнадцати, не больше, и не слишком рослый для своего возраста. Он объявил, что его зовут Фелипе Ривера и что он хочет работать для революции. Вот и все - ни слова больше, никаких дальнейших разъяснений.