3 сентября 1966 года в голландском городе Дельфсейле происходила торжественная и необычная церемония — в присутствии многочисленных гостей был открыт памятник литературному герою — комиссару полиции Мегрэ. Когда с памятника сняли покрывало, бургомистр Дельфсейля вручил метрическое свидетельство создателю этого персонажа: "Мегрэ, Жюль, родился в г. Дельфсейле в сентябре 1929 г. в возрасте 44 лет. Отец — Жорж Сименон. Мать неизвестна…"

Нетрудно догадаться, что отец Жюля Мегрэ — не кто иной, как выдающийся французский романист Жорж Сименон, который, если говорить о нем словами Эрнеста Хемингуэя, "умеет писать по-настоящему". Но чтобы правильно понять и оценить это высказывание, следует заглянуть в далекое прошлое, когда в небольшом бельгийском городе Льеже 13 февраля 1903 года появился на свет сам Жорж Сименон.

Отец его — Дезире Сименон — был скромным бухгалтером одной из страховых компаний, мать — Анриетт Брюлль — до замужества работала продавщицей в универсальном магазине. Детские годы будущего писателя омрачены глубоким разладом в семье. Отец — добрый, жизнерадостный человек. Сын шляпника, единственный в семье получивший образование, он не утратил простоты в обращении с окружающими, тесных связей со своей средой и ее традициями. Впоследствии Сименон писал об отце: "Он был для меня постоянным примером жизненной мудрости по отношению к себе и к окружающим. Он любил все. Он любил всех. Вот почему я питаю к нему такое уважение. Когда я создавал все понимающего и сочувствующего людям Мегрэ, я бессознательно вложил в него некоторые черты моего отца".

Иной характер был у матери. Ее отец когда-то быстро разбогател на торговле лесом и так же быстро разорился. Познавшая с детства жестокую нужду, Анриетт привыкла экономить во всем. "Первые слова, которые я услышал, будучи младенцем, были деньги, деньги, деньги", — вспоминает Сиыенон. Болезненно самолюбивая, она любой ценой стремилась вырваться из унизительной бедности.

      Человеческий сброд ничего так не
      страшится, как разума. Глупости
      следовало бы ему страшиться, пойми
      он, что воистину страшно.
      Гете

      Шестнадцатого ноября, в день своего пятидесятилетия, доктор Густав Опперман проснулся задолго до восхода солнца. Это было досадно: день предстоял утомительный, и накануне он решил хорошо выспаться.
      С постели ему видны были поредевшие верхушки деревьев и клочок неба. Небо высокое и ясное, без обычного в ноябре тумана.
      Он потянулся, зевнул. Решительно откинул - все равно уже не спалось - одеяло с широкой, низкой кровати, гибким движением сбросил на пол обе ноги, вынырнул из тепла простынь и одеял в холодное утро, вышел на балкон.
      Перед ним тремя уступами сбегал вниз, до самого леса, его небольшой сад; справа и слева высились лесистые холмы, и напротив, за далекой зеленой ложбиной, поднимались холмы и темнели леса; с маленького невидимого отсюда озера, от сосен Груневальда тянуло приятной свежестью. Глубоко и с наслаждением вдыхал он в великой тишине предутреннего часа лесной воздух. Издалека глухо доносились удары топора. Он с удовольствием вслушивался, равномерный стук подчеркивал глубокую тишину. Оглядывая свои владения, Густав Опперман испытывал, как всегда, радостное чувство. Кто, невзначай попав сюда, мог бы подумать, что находится в каких-нибудь пяти километрах от Гедехтнискирхе, центра западной части столицы? Да, он действительно выбрал для своего особняка лучший уголок Берлина. Здесь и сельский покой, и все преимущества большого города. Всего несколько лет, как он выстроил этот небольшой дом на Макс-Регерштрассе, но ему кажется, что он сросся с ним и с лесом, что каждая сосна стала частицей его самого. Он, маленькое озеро и песчаная дорога, закрытая, к счастью, для автомобильного движения, неотделимы друг от друга.
      Он постоял недолго на балконе, почти бездумно вбирая в себя утро и любимый пейзаж. Продрог. С удовольствием подумал, что до обычной утренней прогулки верхом остался еще целый час. Забрался снова в тепло постели.

Памяти прогрессивного писателя антифашиста Лиона Фейхтвангера

Автор о самом себе

Писатель Л.Ф. родился в предпоследнее десятилетие девятнадцатого века в Баварском королевстве, в городе, носившем название Мюнхен и насчитывавшем в то время 437112 жителей. 98 преподавателей, в общей сложности, обучали его 211 научным дисциплинам, среди которых были — древнееврейский язык, прикладная психология, история верхнебаварских владетельных князей, санскрит, сложные проценты, готский язык и гимнастика, но не было ни английского языка, ни политической экономии, ни истории Америки. Писателю Л.Ф. понадобилось целых 19 лет на то, чтобы полностью вытравить из своей памяти 172 из этих 211 предметов. За годы его учения имя Платона упоминалось 14203 раза, имя Фридриха Великого — 22614 раз, а имя Карла Маркса не упоминалось ни разу. Экзаменуясь на степень доктора, он провалился на испытании по древненемецкой грамматике и литературе, ибо оказался недостаточно сведущ в тонкостях турнирного единоборства конников. Зато он достиг большого успеха на экзамене по антропологии: на вопрос клерикального профессора "На какие две главные группы разделяются свойства человека?" он ответил: "На телесные и духовные", — чем и угодил экзаменатору.

Столица империи, Берлин, в годы, когда писатель Л.Ф. обучался в тамошнем университете, насчитывала 1872394 жителя, среди которых было 1443 актера, 167 генералов, 1107 писателей и журналистов, 412 рыбаков, 1 император, 9213 студентов, 112327 квартирохозяек и 1 гений. Писатель Л.Ф. провел 14 лет в школах и университетах Берлина и Мюнхена, 5 1/2 месяцев на военной службе, 17 дней в плену, а затем еще 11 лет в Мюнхене; остальное время своей жизни он пользовался относительной свободой. В общей сложности 3013 дней он ощущал недостаток в наличном капитале, а 294 дня вообще не имел такового. Он подписал 382 договора, 412 раз беседовал на религиозные темы, 718 — на социальные, 2764 раза — на литературные, 248 раз — на темы, связанные с заработком, и 19549 — на будничные темы, главным образом о стирке, бритье и отоплении.

Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!

Не затем я на свете жил,
Чтоб разбойничий чуять смрад;
Не затем вам, братья, служил,
Чтоб забрался ползучий гад
В город сказочный, в город-сад;
Не затем к себе Ленинград
Взор Джамбула приворожил!

А затем я на свете жил,
Чтобы сброд фашистских громил,
Не успев отпрянуть назад,
Волчьи кости свои сложил
У священных ваших оград.

Вот зачем на север бегут
Казахстанских рельс колеи,
Вот зачем Неву берегут
Ваших набережных края,
Ленинградцы, дети мои,
Ленинградцы, гордость моя,

Ваших дедов помнит Джамбул,
Ваших прадедов помнит он:
Их ссылали в его аул,
И кандальный он слышал звон.
Пережив четырех царей,
Испытал я свирепость их;
Я хотел, чтоб пала скорей
Петербургская крепость их;

Я под рокот моей струны
Воспевал, уже поседев,
Грозный ход балтийской волны,
Где бурлил всенародный гнев.

Это в ваших стройных домах
Проблеск ленинских слов-лучей
Заиграл впервые впотьмах!
Это ваш, и больше ничей,
Первый натиск его речей
И руки его первый взмах!

Вишневский Всеволод Витальевич [8(21).12.1900, Петербург, — 28.2.1951, Москва], советский писатель.

Член КПСС с 1937.

В 14 лет, во время 1-й мировой войны, ушёл добровольцем на фронт. В армии в июне 1917 примкнул к большевикам.

Участник Октябрьского восстания 1917 в Петрограде.

В годы Гражданской войны служил пулемётчиком в 1-й Конной армии, был командиром и политработником на Балтийском и Черноморском флотах.

Печататься начал в 1920.

Был редактором журнала "Краснофлотец".

Участник советско-финляндской войны 1939—1940 и Великой Отечественной войны (капитан 1-го ранга).

Редактор журнала "Знамя" (с 1944).

В 1924 опубликован "Сборник морских рассказов".

Героическим событиям Гражданской войны посвящена революционно-романтическая пьеса "Первая Конная" (1929). Затем последовали: пьеса "Последний решительный" (1931), публицистическая трагедия "На Западе бой" (1931, изд. 1933) — одна из первых советских антифашистских пьес, "Оптимистическая трагедия" (1933), в которой самоотверженная гибель полка Красной Армии раскрывает торжество большевистской правды. Эта пьеса и киносценарий "Мы из Кронштадта" (1933) стали классическими произведениями советской драматургии.

Вишневскому принадлежат пьесы "У стен Ленинграда" (1944) и "Незабываемый 1919-й" (1949; Государственная премия СССР, 1950); роман-фильм "Мы, русский народ" (1937), неоконченная документально-художественная эпопея "Война".

Для произведений Вишневского В. В. характерны боевая политическая направленность, эпичность, романтическая патетика, стремительность развития действия, мастерство изображения массовых сцен, ораторские приёмы речи. Пьесы Вишневского В. В. пользуются широкой известностью за рубежом. Вишневский В. В. был также очеркистом-публицистом, сотрудничал в газете "Правда", был её военным корреспондентом в годы Великой Отечественной войны.

Награждён 2 орденами Ленина, 5 другими орденами, а также медалями.

— Мой дед родной —
Мирон Фролов —
Нас, молодых, бодрей.
Шестнадцать пережил попов
И четырех царей.

Мы, как подлесок, все под ним
Росли един перед другим.

И, приподнявшись от земли,
Все кланялись ему.
И шли в заводы, в шахты шли,
В солдаты и в тюрьму.

Шли, заполняли белый свет, —
Жить не при чем в семье.
Бреди, — и где нас только нет,
Фроловых, на земле!

Живут в Москве, и под Москвой,
В Сибири от годов;
Есть машинист, есть летчик свой.
Профессор есть Фролов.

Есть агроном, есть командир,
Писатель даже есть один.
И все — один перед другим, —
Хоть на меня смотри,
Росли под дедом под своим,
В него — богатыри.

Шесть ран принес с гражданской я,
Шесть дырок, друг родной.

Когда б силенка не моя, —
Хватило бы одной.

По всем законам — инвалид,
Не плуг бы мне — костыль...
А после здесь уж был я бит,
Добро, что богатырь.

Делил луга, взимал налог
И землю нарезал.
И свято линию берег,
Что Ленин указал.

Записки мне тогда под дверь
Подсовывал Грачев:
«Земли себе сажень отмерь
И доски заготовь».

Фроловы были силачи,
Грачевы были богачи.
Грачевы — в лавку торговать,
Фроловы — сваи загонять.
Грачевы — сало под замок,
Фроловы — зубы на полок

 Дунаевский Исаак Осипович [18(30).1.1900, Лохвица, ныне Полтавской области, — 25.7.1955, Москва], советский композитор, народный артист РСФСР (1950). Сын служащего. Окончил Харьковскую консерваторию (1919) по классу скрипки И. Ю. Ахрона; композицией занимался у С. С. Богатырёва. Работал как композитор и дирижёр в харьковских драматических театрах.

С 1924 жил в Москве, где руководил музыкальной частью Театра сатиры. Дунаевский — один из создателей советской оперетты, автор 12 произведений в этом жанре. Среди его работ — "Женихи" (пост. 1927), "Золотая долина"(пост. 1937), запечатлевшая образы советской молодёжи, и др. Не отвергая традиций неовенской оперетты (И. Кальман, Ф. Легар), Дунаевский прокладывал новые пути, тесно связав оперетту с советской массовой песней и народным творчеством. Композитор ввёл в свои произведения большие ансамбли, развёрнутые финалы, оркестровые эпизоды. В оперетте "Вольный ветер" (пост. 1947) Дунаевский впервые в этом жанре отразил тему борьбы за мир. Среди лучших оперетт также "Сын клоуна" (пост. 1950), "Белая акация" (пост. 1955).

Наиболее ярко проявился талант Дунаевского в музыке к фильмам: "Весёлые ребята" (1934), "Три товарища" (1935), "Вратарь" (1936), "Цирк" (1936; Государственная премия СССР, 1941), "Дети капитана Гранта" (1936), "Волга-Волга" (1938; Государственная премия СССР, 1941), "Светлый путь" (1940), "Весна" (1947), "Кубанские казаки" (1950; Государственная премия СССР, 1951) и др. Композитор стал одним из создателей советской музыкальной кинокомедии, сделав музыку одним из главных компонентов драматургии фильма.

Важнейший этап в истории советского песенного творчества — песни Дунаевского. Они полны оптимизма, веры в жизнь, в торжество человека свободного труда. Его "Песня о Родине" (из фильма "Цирк") стала позывными Центрального радио. Стиль Дунаевского сложился на основе городской песенной и инструментальной бытовой музыки, а также тесно связан с опереттой и джазом. Композитор создал новый тип массовой песни. Это песни-марши