«Положения 19 февраля 1861 года о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости».

«Положения 19 февраля 1861 года о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» состояли из ряда отдельных законов, трактовавших те или иные вопросы реформы. Наиболее важным из них являлось «Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», в котором излагались основные условия отмены крепостного права. Крестьяне получали личную свободу и право свободно распоряжаться своим имуществом. Помещики сохраняли собственность на все принадлежавшие им земли, однако обязаны были предоставить в постоянное пользование крестьянам «усадебную оседлость», т. е. усадьбу с приусадебным участком, а также и полевой надел «для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком...»¹». За пользование помещичьей землей крестьяне обязаны были отбывать барщину или платить оброк. Они не имели права отказаться от полевого надела, по крайней мере в первые девять лет. (В последующий период отказ от земли был ограничен рядом условий, затруднявших осуществление этого права.)

Это запрещение достаточно ярко характеризовало помещичий характер реформы: условия «освобождения» были таковы, что крестьянину сплошь и рядом было невыгодно брать землю. Отказ же от нее лишал помещиков либо рабочей силы, либо дохода, получаемого ими в виде оброка.

Размеры полевого надела и повинности должны были быть зафиксированы в уставных грамотах, для составления которых отводился двухлетний срок. Составление уставных грамот поручалось самим помещикам, а проверка их — так называемым мировым посредникам, которые назначались из числа местных дворян-помещиков.

Таким образом, посредниками между крестьянами и помещиками выступали те же помещики.

Уставные грамоты заключались не с отдельным крестьянином, а с «миром», т. е. с сельским обществом крестьян, принадлежавших тому или иному помещику, в результате чего и повинности за пользование землей взимались с «мира». Обязательное наделение землей и установление круговой поруки в отношении уплаты повинностей фактически приводили к закрепощению крестьян «миром». Крестьянин не имел права уйти из общества, получить паспорт — все это зависело от решения «мира». Крестьянам предоставлялось право выкупа усадьбы, выкуп же полевого надела определялся волей помещика. В случае желания помещика продать свою землю крестьяне не имели права отказываться. Крестьяне, выкупившие свои полевые наделы, именовались крестьянами-собственниками, а не перешедшие на выкуп — временнообязанными. Выкуп производился также не отдельным лицом, а, всем сельским обществом.

Таковы основные условия отмены крепостного права, изложенные в «Общем положении». Анализируя их, нетрудно обнаружить, что эти условия полностью отвечали интересам помещиков. Установление временнообязанных отношений сохраняло на неопределенный срок феодальную систему эксплуатации. Прекращение этих отношений определялось исключительно волей помещиков, от желания которых зависел перевод крестьян на выкуп. Реализация реформы передавалась целиком в руки помещиков.

Вопрос о размерах земельных наделов, а также о платежах и повинностях за пользование ими определялся «Местными положениями». «Местных положений» было издано четыре. «Местное положение о поземельном устройстве крестьян, водворенных на помещичьих землях в губерниях: великороссийских, новороссийских и белорусских» распространялось на 29 так называемых великороссийских губерний, 3 новороссийские — Екатеринославскую, Таврическую и Херсонскую губернии и белорусские — Могилевскую и часть Витебской, а также «а часть Харьковской губернии, в которой существовало общинное землепользование. Далее следует назвать «Малороссийское местное положение», распространявшееся на Левобережную часть Украины: Черниговскую, Полтавскую и остальную часть Харьковской губернии. Необходимость издания отдельного «Положения» для 'Левобережной Украины определялась тем, что на Украине общины не существовало и наделение землей производилось подворно, в зависимости от наличия тягловой силы.

Для Правобережной Украины — губерний Киевской, Подольской, Волынской, а также для Литвы и Белоруссии — губерний Виленской, Гродненской, Ковенской, Минской и части Витебской — устанавливались особые «Местные положения». Это определялось политическими соображениями, ибо помещиками в этих районах было польское дворянство.

***

Рассмотрим вопрос о наделении землей, о повинностях, а также о выкупе крестьянами усадьбы и полевых наделов.

Для определения земельного надела по Местному положению для великороссийских, новороссийских и белорусских губерний вся эта территория делилась на три полосы: нечерноземную, черноземную и степную. Эти полосы в свою очередь делились на местности (нечерноземная—на девять, черноземная — на восемь, степная— на двенадцать), для каждой из которых устанавливался особый душевой земельный надел. Земля распределялась по ревизским душам (т. е. женщинам земля не отводилась).

В состав душевого надела входила как «усадебная оседлость», так и полевой надел, включавший в себя пахотные, пастбищные и сенокосные земли. Для первой и второй полос устанавливался высший и низший душевые наделы, причем низший составлял одну треть высшего.

Для нечерноземной полосы высший душевой надел составлял от 3 до 7 десятин, соответственно этому низший - от 1 до 2 ¹/₃ десятины. В черноземной полосе высший душевой надел составлял от 2³/₄ до 6 десятин, низший — от 2200 кв. сажен (Десятина составляла 2400 кв. сажен.) до 2 десятин.

В степной полосе устанавливался один так называемый указный надел. Установление единого указного надела в этих районах определялось характером полеводства в степных губерниях, где в основном господствовала переложная система. Именно поэтому установить гразмеры надела с такой точностью, как это делалось в нечерноземных губерниях, было невозможно.

Для великороссийских степных губерний — Самарской, Саратовской и Оренбургской — размер указного надела составлял от 6 до 12 десятин. Для новороссийских — Херсонской, Таврической и Екатеринославской— от 3 до 6¹/₂ десятин. Наибольший по размерам надел устанавливается там, где земля представляла незначительную ценность, как например в северных уездах Вологодской, Олонецкой губерний (наивысший душевой надел здесь был установлен в 7 десятин). Большие по размерам наделы в некоторых районах степных губерний определялись стремлениями помещиков обеспечить за собой рабочую силу, что было для них очень важно в условиях крайне слабой плотности сельского населения. К тому же переложная система полеводства требовала более значительных по величине наделов. Наконец, и стоимость земли в этих районах была невелика. Там же, где земля ценилась дорого, наделы были минимальны, так, в Курской, южной части Тульской и Воронежской губерниях высший душевой надел составлял от 2 ³/₄ до 3 десятин. Установленные «Положением» нормы душевого надела, как правило, были ниже того количества земли, которое находилось у крестьян до реформы. Это давало возможность помещикам отрезать в свою пользу ту часть земли, которая превышала высший душевой надел. Помещик имел также право уменьшать надел до одной четверти высшего, если он эту часть земли передавал крестьянам безвозмездно, на основе взаимного соглашения! (ст. 123). Этот пункт «Положения» был особенно выгоден помещикам густонаселенных черноземных губерний, давая им возможность удерживать за собой землю, быстро повышавшуюся в цене в этих районах

Кроме того, помещик имел право отрезать землю даже тогда, когда крестьянские наделы не превышали, нормы высшего душевого надела. Это имело место в том, случае, если в распоряжении помещика оставалось и в первой и во второй полосе менее одной трети общего количества удобной земли (ст. 20), а в третьей полосе— менее половины (ст. 22). Тогда помещик имел право сохранить за собой в первом случае одну треть, а во втором — половину «общей совокупности принадлежащих ему земель».

Если же крестьянский надел оказывался ниже установленного наименьшего размера душевого надела, то помещик либо должен был увеличить таковой, либо соответственно снизить повинности за пользование землей (ст. 19).

К тому же помещики имели право без согласия на то крестьян производить «разверстание угодий к одним местам», т. е. предоставлять крестьянам земли в другом месте, а также переносить крестьянские усадьбы. Это право предоставлялось помещикам сроком на шесть лет, начиная с 1863 г. (ст. 65), а в отдельных случаях и по окончании его (ст. 67). Помимо этого, помещик имел право обменивать крестьянские земли «Независимо от полюбовных соглашений,— указывалось в ст. 93,— помещику предоставляется во всякое время для приведения в исполнение своих хозяйственных предприятий... требовать от крестьян обмена необходимых ему участков из земли, отведенной в постоянное пользование крестьян». Этот обмен мог производиться, если на крестьянских наделах обнаруживали залежи торфа, минеральных источников и т. п., а также при желании помещика «провести по крестьянским угодьям дорогу или прогон». Иными словами, обмен угодий мог быть совершен всегда, когда это было выгодным помещику.

Все это создавало широкие возможности для грабежа крестьян.

Юридическим лицом, которому отводилась в «постоянное пользование» земля, являлось сельское общество община, с которой заключалась уставная грамота. Общество само распределяло землю «по душам» с правом периодических переделов при условии согласия двух третей общества. Пользование мирской землей было ограничено рядом условий, как-то: запрещалось изменять существующий севооборот, производить распашку новых земель без согласия помещика (ст. 100). Следовательно, отводившаяся крестьянам земля юридически продолжала принадлежать помещикам.

По «Местному положению» о поземельном устройстве крестьян, водворенных на помещичьих землях в малороссийских губерниях: Черниговской, Полтавской и части Харьковской, крестьяне наделялись землей на основе принципа наследственно-семейного землепользования. В основу определения количества мирской земли, закрепляемой за тем или иным сельским обществом, был положен размер душевого надела. Каждая из упомянутых выше губерний подразделялась на несколько местностей (от двух до четырех), в которых и устанавливался определенный высший размер душевого надела. Так, для Черниговской губернии высший душевой надел устанавливался от 2 ³/₄ до 4 ¹/₂ десятин, для Полтавской — от 2 ³/₄ до 3 ¹/₂ десятин, для Харьковской — от 3 до 4 ¹/₂ десятин (Приложение к ст. 9 «Местного положения для малороссийских губерний»). Низший размер душевого надела равнялся половине высшего (ст. 10). Количество земли, отводимой тому или иному обществу, составляло величину душевого надела, умноженного на число ревизских душ. Помещикам, так же как и по «Великороссийскому положению», предоставлялось право уменьшать крестьянские наделы, если у них оставалось после наделения менее одной трети всех удобных земель. Если крестьянский надел был меньше низшего размера, то помещик обязан был прирезать недостающее количество земли, за исключением тех случаев, когда у него оставалось менее одной трети удобных земель (ст. 13—14). Распределение же земли внутри сельского общества производилось путем выделения наследственных семейных «пеших» участков, которые состояли из усадьбы и полевого надела либо из одной усадьбы (ст. 37). Высшая норма пешего полевого участка, определявшаяся (также) Приложением к ст. 9, составляла по отдельным местностям от 4 до 7 десятин. В тех же случаях, когда размер полевого семейного участка оказывался более высшей нормы пешего надела, излишняя часть его признавалась «добавочным участком» (ст. 39).

Согласно «Местному положению» (ст. 36) семейные участки сохранялись в дореформенных размерах, уменьшаясь пропорционально производимым отрезкам. Подобное распределение земли соответствовало фактическому положению, определявшемуся наличием разных категорий крепостных, хотя различие между тягловыми пешими юридически ликвидировалось. Безземельные крестьяне получали наделы в том случае, если производилась прирезка земли.

По «Малороссийскому положению» помещику также предоставлялось право уменьшать крестьянский надел до одной четверти высшего, если по взаимному соглашению помещик передавал его крестьянам безвозмездно (ст. 116).

В несколько лучшем положении оказались крестьяне Правобережной Украины, т. е. в тех районах, где помещиками было польское дворянство. По «Местному положению» для Киевской, Волынской и Подольской губерний за крестьянами закреплялась вся земля, которой они пользовались согласно инвентарным правилам 1847 и 1848 гг. Если помещик уменьшил крестьянские наделы после введения инвентарей, то согласно «Положению» он должен был возвратить эту землю крестьянам (ст. 3,4).

По «Местному положению», распространявшемуся на Виленскую, Гродненскую, Ковенскую, Минскую и часть Витебской губернии, за крестьянами сохранялась вся земля ко времени утверждения «Положения», т. е. к 19 февраля 1861 г., которой они пользовались. Правда, помещик также имел право сокращать размеры крестьянских наделов, если у него оставалось менее одной трети удобных земель. Однако согласно ст. 9 «Положения» крестьянский надел «...не может быть ни в каком случае... уменьшаем более чем на одну шестую часть; остальные пять шестых оного образуют неприкосновенную землю крестьянского надела...»

Таким образом, при обеспечений крестьян землей в большинстве губерний помещикам предоставлялись широкие возможности для ограбления крестьянства, т. е. обезземеливания его. Помимо уменьшения крестьянского надела, помещики могли еще ограбить крестьян путем обмена крестьянских земель, т. е. переселения их на заведомо негодные земли.

* * *

Повинности за пользование землей подразделялись на денежные (оброк) и издольщину (барщину) За установленный по «Великороссийскому положению» в первой и второй полосах высший душевой надел и в третьей — указный вводились определенные повинности, исчислявшиеся погодно. В «Положении» говорилось, что крестьяне не обязаны нести в пользу помещика какие-либо дополнительные повинности, а также уплачивать ему натуральную дань (птицей, яйцами, ягодами, грибами и т. д.). Основной формой повинностей был денежный оброк, размер которого в каждой губернии примерно соответствовал дореформенному. Это обстоятельство ясно обнаруживало, что оброк определялся не стоимостью земли, а теми доходами, которые получал помещик от личности крепостного крестьянина)

Оброк, устанавливаемый так называемым «Великороссийским местным положением» за высший душевой надел, равнялся (ст. 168): для имений, отстоящих не далее 25 верст от С.-Петербурга,— 12 руб.; для всех прочих имений С.Петербургской губернии, для Московской и Ярославской, а также для имений Владимирского, Вязниковского, Покровского и Ковровского уездов Владимирской губернии, лежащих по левую сторону реки Клязьмы, и имений Нижегородской губернии, отстоящих не далее 15 верст от реки Волги, по правому ее берегу, а равно лежащих непосредственно на берегу по левую ее сторону,— 10 руб.; для Вятской, Витебской, Могилевской, Олонецкой губерний и для ряда уездов Казанской, Орловской, Пензенской, Смоленской, Псковской, Тамбовской губерний — 8 руб.; для всех остальных губерний — 9 руб.

Следовательно, наивысший оброк устанавливался там, где земля приносила незначительный доход, и, наоборот, преимущественно в черноземных губерниях оброк был значительно ниже. Это указывало на полное несоответствие между ценой на землю и устанавливаемым оброком. Последний отнюдь не являлся своеобразной арендной платой за пользование землей и сохранял характер феодальной повинности, обеспечивавшей помещику тот доход от личности крестьянина, который он получал до реформы. Если учесть, что земельные наделы были уменьшены по сравнению с дореформенным периодом а оброк остался прежним, то станет ясно, что поход помещика не только не уменьшался, но даже увеличивался Размер оброка мог быть по ходатайству помещика увеличен до одного рубля с души (в случае занятия крестьянина торговлей, либо промыслами, либо, учитывая выгодное местоположение деревни,— близость к крупным торговым центрам и городам и т. д. (ст. 173). Крестьянам также предоставлялось право просить о снижении оброка по причинам низкого качества земли либо по другим основаниям. Ходатайства крестьян о снижении оброка должны были быть поддержаны мировым посредником и разрешаться губернским по крестьянским делам присутствием.

Средством для установления еще большего несоответствия между доходностью земли и повинностями служили так называемые градации оброка, вводившиеся для всех трех полос (на Украине, в Литве и в западных губерниях Белоруссии эти градации отсутствовали). Суть их заключалась в том, что оброк, установленный для высшего душевого надела, не уменьшался пропорционально в случае предоставления крестьянину неполного надела, а, наоборот, исчислялся обратно пропорционально размеру надела (ст. 169). В нечерноземной полосе за первую десятину душевого надела определялось 50% оброка, за вторую — 25 %; остающиеся же 25 % оброка распределялись между остальной частью душевого надела. Так, например, в Мышкинском уезде Ярославской губернии высший душевой надел составлял 4 десятины, оброк—10 руб. Таким образом, за первую десятину полагалось 5 руб., за вторую — 2 руб. 50 коп. и за оставшиеся 2 десятины — по 1 руб. 25 коп.

Для черноземной и степной полос, где душевой оброк составлял 9 руб., за первую десятину полагалось 4 руб., остающиеся же 5 руб. оброка равномерно распределялись между остальной частью надела. Так, например, в Усманском уезде Тамбовской губернии, где высший душевой надел составлял 3 ¹/₄ десятины, за первую десятину полагалось 4 руб. оброка, на остальные же 2 ¹/₄ десятины приходилось 5 руб. (2 руб. 22 коп. за десятину).

Установление градации обеспечивало помещикам возможность при условии сокращения душевого надела сохранить в значительной степени те доходы, которые они получали от личности крестьянина в дореформенный период. С другой стороны, там, где земля представляла крайне незначительную ценность, установление градаций стимулировало стремление крестьян получить полный душевой надел, так как последние десятины обходились значительно дешевле.

Для определения суммы оброка, взимавшегося по «Великороссийскому положению» за крестьянские усадьбы, последние подразделялись на четыре разряда (ст. 243—244). К первому разряду относились усадьбы в земледельческих районах, т. е. в черноземных губерниях, «не представлявшие никаких особенных выгод». Ко второму разряду относились усадьбы в тех имениях, где хозяйство крестьян не ограничивалось только земледелием, а «поддерживалось преимущественно торговлей и заработками от отходных или местных промыслов». К третьему разряду относились усадьбы, представлявшие «какие-либо важные местные выгоды», а также находившиеся не далее 25 верст от Петербурга и Москвы. И наконец, к четвертому разряду относились усадьбы, приносившие особый доход. Для первого разряда оброк с ревизской души устанавливался до 1 руб. 50 коп., для второго — не более 2 руб. 50 коп., для третьего — до 3 руб. 50 коп. и четвертого — свыше 3 руб. 50 коп.¹. Оброк должен был уплачиваться помещику от всего общества «при круговом друг за друга ручательстве» крестьян. При этом помещик имел право требовать его вперед за полгода. Определявшийся «Положением» размер оброка устанавливался сроком на 20 лет, после чего предполагалось переоброчка на следующее двадцатилетие, предусматривавшая повышение оброка в связи с постепенным удорожанием земли.

Другим видом повинностей являлась барщина.. За высший душевой и указный наделы независимо от их размеров полагалось 40 дней мужских и 30 дней женских в году (ст. 189). Из этого количества три пятых дней должны были отбываться крестьянами в летнее полугодие, а две пятых — в зимнее (ст. 193). Мужские дни подразделялись на конные и пешие. Конный день отбывали с одной лошадью и необходимыми орудиями (соха борона, телега). Соотношение между конными и пешими днями определялось по усмотрению помещика. Продолжительность работы устанавливалась в летнее время 12 часов, а в зимнее —9 (ст. 127). Если душевой надел был менее высшего или указного, то количество барщинных дней уменьшалось, однако не пропорционально. Так, например, в местностях с высшим, или указным, наделом в 3 десятины полагалось отработать 40 мужских барщинных дней, а за надел в 2 десятины—30 дней, за одну десятину —20 дней. В местностях с высшим, или указным, наделом в 6 десятин — 40 мужских дней, а за надел в 4 десятины —30 дней, за душевой надел в 2 десятины —20 дней. Количество женских дней уменьшалось пропорционально мужским. Таким образом, градации существовали не только при уплате оброка, но и при отработке барщины.

Выполнение барщинной повинности могло осуществляться и на основе урочного положения, если этого требовали помещик или крестьянское общество. Барщину должны были выполнять мужчины в возрасте от 18 до 55 лет, женщины — от 17 до 50 лет (ст. 208). За исправное отбывание барщины отвечало все общество (община) на основе круговой поруки. До истечения двухлетнего срока со дня издания «Положения» крестьяне имели право переходить с барщины на оброк лишь с согласия помещика; по истечении этого срока согласия не требовалось, однако крестьяне обязаны были предупредить помещика за год вперед.

На Украине, где основной доход помещик получал с земли, а не от личности крестьянина, оброк был несколько ниже. По так называемому «Малороссийскому положению» для Левобережной Украины в Черниговской губернии он составлял от 1 руб. 40 коп. до 2 руб. 50 коп. за одну десятину надела, в Полтавской — от 2 руб. до 2 руб. 50 коп. и в Харьковской— от 1 руб. 80 коп. до 2 руб. 80 коп. Как указывалось в «Положении», этот оброк мог быть увеличен или снижен на сумму не более 10% согласно решению губернского по крестьянским делам присутствия. Ежегодный оброк за десятину усадебной земли определялся в 5 руб. 10 коп., что составляло 5% от суммы оценки ее по выкупу в 102 руб. Если в отдельных случаях оценка усадебной земли повышалась, то соответственно этому увеличивался и оброк (ст. 172—173). Никаких градаций как при уплате оброка, так и для отбывания барщины не вводилось. Барщина устанавливалась из расчета мужских пеших дней. Для Черниговской губернии она составляла от 12 до 21 дня, для Полтавской — от 16 до 21 дня, для Харьковской — от 12 до 19 дней за одну десятину полевой земли (ст. 195).

По «Местному положению» для Правобережной Украины вся территория Киевской, Волынской и Подольской губерний для определения размеров оброка и барщины подразделялась на девять местностей. Для первой местности с одной десятины надела устанавливался оброк в 3 руб. 30 коп., или 20 дней барщины. Для девятой местности — соответственно 1 руб. 35 коп., или 8 ¹/₂ дней (ст. 151). Оброк за усадьбу определялся из расчета 5 руб. 10 коп. за десятину, что составляло также 5% с суммы стоимости усадебной земли по выкупу. В городах и местечках, где крестьяне пользовались только усадьбой, оброк за десятину этой земли исчислялся от 5 руб. 10 коп, до 12 руб., а в отдельных случаях и выше (ст. 130, 146).

По «Местному положению» для литовских и белорусских губерний оброк и барщина устанавливались следующим образом: в Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской губерниях в основу определения размеров оброка и барщины была положена ценность повинностей, взимавшихся с данного участка земли до реформы и обозначенных в инвентаре имения. При этом размер повинностей с десятины несколько уменьшался: оброк — не свыше 3 руб., барщина — не более 23 мужских и женских дней. В отдельных случаях оброк мог быть несколько увеличен, однако не выше общей денежной оценки повинностей, значившейся в инвентаре (ст. 128, 133, 150).

В части же Витебской губернии (Динабургском, Дризенском, Люцинском и Режицком уездах) для исчисления оброка и барщины все имения делились на девять разрядов в зависимости от плотности населения (при этом принималось в расчет количество мужских душ, включая и батраков, на каждые 40 десятин крестьянской надельной земли). К первому разряду относились имения с наличием не более семи душ на указанном выше наделе, к девятому — не более четырнадцати душ. При этом оброк и барщина увеличивались прямо пропорционально количеству населения. Так, в имениях, причисленных к первому разряду, оброк с одной десятины составлял 1 руб. 65 коп., к девятому разряду — 3 руб. (ст. 131 —133). Соответственно этому определялась и барщина. В имениях первого разряда она составляла 12 мужских и женских дней с десятины, в имениях, причисленных к девятому разряду,— 23 дня. Оброк за пользование усадьбой исчислялся из расчета стоимости десятины усадебной земли, которая подразделялась на четыре разряда в зависимости от ее доходности. Стоимость десятины по первому разряду составляла 120 руб., по второму— 180 руб., по третьему — 240 руб. и по четвертому определялась в каждом отдельном случае губернским по крестьянским делам присутствием (ст. 112—113).

Как и по «Великороссийскому положению», барщина на Украине, в Литве и Белоруссии отбывалась частью летом (три пятых) и частью зимой (две пятых). Переходы с барщины на оброк должны были осуществляться на таких же условиях, как и в «великороссийских» губерниях. Ответственность за уплату оброка и отбывание барщины нес индивидуально каждый домохозяин.

Итак, оброк, установленный «Положениями», представлял собой по-прежнему феодальную ренту. Размеры оброка не только полностью обеспечивали сохранение дореформенного дохода помещиков, но даже несколько увеличивали его, принимая во внимание уменьшение крестьянских наделов. Барщина же по сравнению с дореформенным периодом была существенно сокращена, однако это мало задевало интересы помещиков. Во-первых, основной формой повинности после реформы становился оброк. Во-вторых, помещики сохраняли широкие возможности для использования труда крестьян в виде различных форм отработок за пользование отрезанной у них земли.

* * *

По «Общему положению» крестьяне обязаны были выкупить усадьбу, выкуп же полевого надела зависел исключительно от воли помещика. Условия выкупа излагались в специальном «Положении о выкупе крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости, их усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению сими крестьянами в собственность полевых угодий». Выкуп усадьбы разрешался в любое время при условии отсутствия недоимки. Как и во все статьи, касавшиеся установления размера надела и повинностей, в «Положение о выкупе» была включена стереотипная фраза о том, что размер выкупа как за усадьбу, так и за полевой надел устанавливается «по добровольному соглашению». Наряду с этим вводились точные нормы, которые и определяли в действительности размер выкупной суммы. Эта сумма как за усадьбу, так и за полевой надел должна была определяться количеством оброка, установленного для крестьян. Выкуп надела мог быть осуществлен либо по добровольному соглашению помещика с крестьянами, либо по одностороннему требованию помещика вопреки желанию крестьян.

При заключении выкупной сделки полевой надел, предоставленный крестьянам по уставной грамоте, мог быть при условии добровольного соглашения уменьшен до одной трети высшего, за исключением Правобережной Украины, Литвы и Белоруссии, где уменьшение надела могло производиться в очень незначительных размерах (ст. 58—59). Если же заключение выкупной сделки производилось по одностороннему требованию помещика, то надел не подлежал уменьшению.

Стоимость полевого надела, включая и усадьбу, определялась суммой капитализированного из 6% установленного для данной местности оброка (ст. 65—66). Приведем следующий пример. В Московской губернии оброк при высшем душевом наделе составлял 10 руб.; для того чтобы установить стоимость выкупа этого надела, необходимо капитализировать 10 руб. из 6%; составим пропорцию:

100 : 6 =  х : 10

(100 ∙ 10) : 6 = 1000 : 6 = 166 руб. 66 коп.

Таким образом, капитализированный десятирублевый оброк будет составлять указанную выше сумму¹.

Вполне естественно, что крестьяне, за исключением единиц не могли внести единовременно всей суммы капитализированного оброка. Помещики же были заинтересованы в получении выкупа сразу. В целях удовлетворения интересов помещиков правительство оказывало «содействие в приобретении крестьянами в собственность их полевых угодий», т. е. организовало «выкупную операцию».

Сущность ее заключалась в том, что крестьяне получали выкупную ссуду, выдававшуюся государством единовременно помещику, которую крестьяне постепенно погашали. «Содействие правительства», т. е. выдача выкупных ссуд, распространялось на основании ст. 30 «Положения о выкупе» лишь на крестьян, состоявших на оброке. Условия выкупной операции предполагали выдачу ссуды в размере 80% стоимости капитализированного оброка при условии соответствия надела размерам его по уставной грамоте и ссуды в размере 75% в случае уменьшения надела по сравнению с уставной грамотой (ст. 66). Эта сумма, за вычетом долга помещика кредитным учреждениям (в случае, если имение было заложено), выдавалась ему пятипроцентными государственными банковыми билетами и выкупным свидетельством¹. Помимо этого, крестьяне, приступая к выкупу, должны были внести предварительно в кассу уездного казначейства дополнительный платеж, доплачиваемый к выкупной ссуде, в размере одной пятой выкупной ссуды, если приобретался весь надел, и одной четверти, если приобреталась часть надела. Если же выкуп полевого надела осуществлялся не в результате добровольного соглашения между помещиками и крестьянами, а вследствие одностороннего требования помещика, то дополнительный платеж не полагался. Полученную от правительства выкупную сумму крестьяне обязаны были погашать в течение 49 лет по 6% ежегодно (ст. 113—114).

Для уяснения условий выкупа рассмотрим несколько примеров по ряду губерний. В качестве примера вычислим стоимость по выкупу одной десятины земли в Бронницком уезде Московской губернии. Высший душевой надел в этом уезде составлял 3 десятины, высший душевой оброк—10 руб. Условимся, что величина надела составит в данном случае 2 десятины, причем этот надел соответствует количеству земли, отведенному по уставной грамоте. Выкуп осуществляется на основе двустороннего соглашения. Оброк за указанные 2 десятины составит 7 руб. 50 коп. (5 руб.— за первую и 2 руб. 50 коп.— за вторую). Капитализируя эту сумму, мы получим:

100 : 6 =  х : 7,5o

(100 ∙ 7,50) : 6 = 125 руб.

Таким образом, одна десятина будет стоить 62 руб. 50 коп., в то время как средняя стоимость десятины земли в Московской губернии составляла 38 руб. Подобная высокая оценка объяснялась тем, что в нее включалась не только стоимость земли, но и выкуп личности крестьянина, т. е выкуп феодальных повинностей.

Продолжим наши расчеты. Помещик получает 80% капитализированного оброка, что составляет 100 руб. от 125 руб. Остальные 25 руб. крестьянин вносит помещику через казначейство единовременно. Полученные помещиком от правительства 100 руб. крестьянин должен погашать по 6% ежегодно, т. е. по 6 руб. в течение 49 лет, что составит 6 ∙ 49 = 294 руб.

Приведем другой пример, когда крестьянин получает высший душевой надел. Для этого определим стоимость по выкупу одной десятины земли в Даниловском уезде Ярославской губернии, где высший душевой надел составлял 4 десятины, а высший душевой оброк— 10 руб. Предположим, что крестьянин получает высший душевой надел в 4 десятины в соответствии с уставной грамотой на основе двустороннего соглашения. Капитализируя 10 руб., мы получим:

100 : 6 = х : 10 ,   (100 ∙ 10) : 6 = 166 руб. 66 коп.

Таким образом, даже в том случае, если крестьянин получит высший душевой надел, да притом в 4 десятины, стоимость одной десятины составит свыше 40 руб.— 41 руб. 50 коп. Средняя же рыночная стоимость десятины земли в Ярославской губернии составляла 14 руб. 70 коп.

Итак, 80% от 166 руб. 66 коп. составят 133 руб. (точнее, 132 руб. 80 коп.). Эту сумму помещик получал единовременно от правительства, а 33 руб. крестьянин вносил в качестве дополнительного платежа. При погашении выкупной ссуды крестьянин должен был уплатить 6% от 133 руб., умноженных на 49, что составило бы 7 руб. 98 коп. ∙ 49 = 391 руб. + 33 руб. дополнительного платежа = 424 руб., т. е. десятина в результате выкупной операции обошлась бы вместе с уплатой процентов в 106 руб.

Эти примеры являются яркой иллюстрацией того безудержного грабежа крестьян, который устанавливался «Положениями 19 февраля 1861 г.». И при этом надо отметить, что наиболее грабительской была выкупная операция. Именно благодаря ей крестьяне нередко принуждены были отказываться от той земли, которую они имели право получить по условиям реформы.

Погашение крестьянами выкупных платежей производилось сельскими обществами, т. е. «миром», на основе принципа круговой поруки. (Лишь там, где существовало подворное или участковое землепользование, ответственность за погашение выкупных платежей при условии единоличных выкупных сделок была индивидуальной.) Вплоть до окончания погашения выкупных платежей крестьяне не имели права ни закладывать, ни продавать приобретенную ими в собственность землю.

Выкупная операция, несмотря на ее буржуазный характер, была крепостнической. В основу выкупа была положена не фактическая стоимость земли, а капитализированный оброк, представлявший собой одну из форм феодальной ренты. Следовательно, выкупная операция давала возможность помещику сохранить в полном размере тот доход, который он получал до реформы. Именно вследствие этого перевод крестьян на выкуп соответствовал интересам основной массы помещиков, особенно той ее части, которая стремилась перейти к капиталистическим методам своего хозяйства.

***

Особое «Положение» было издано в отношении дворовых. Дворовые не получали ни полевого надела, ни усадьбы¹. Со дня обнародования «Положения» дворовые формально приобретали «...все права, личные, семейственные и по имуществу, предоставленные крестьянам, вышедшим из крепостной зависимости» (ст. 3). Однако, несмотря на это, они в течение двух лет оставались в полной зависимости от своих владельцев. Дворовые должны были исправно служить или платить оброк, «оставаясь в полном, на основании законов, повиновении владельцев»². Если установление двухлетнего срока сохранения фактически крепостного права для крестьян мотивировалось якобы необходимостью заключения уставных грамот, то для дворовых не существовало и этого повода, за исключением стремления помещиков продлить еще на два года их положение как крепостных. Если дворовый находился на оброке, то помещик не имел права отзывать его либо повышать оброк. Помещик мог, если он считал это для себя выгодным, дать дворов эму свободу и ранее двухлетнего срока.

По истечении этого срока все дворовые отпускались помещиком на волю, не получая какого-либо вознаграждения, независимо от срока службы на помещика. Таким образом, больные и престарелые, лишенные трудоспособности дворовые, в буквальном смысле этого слова, выбрасывались на улицу. Правда, «Положение» предусматривало создание некоторого фонда «...для призрения престарелых, дряхлых, страждущих душевными и телесными недугами и круглых малолетних сирот» (ст. 33) путем обложения самих дворовых рублевым сбором.

Особые «Дополнительные правила» были изданы в отношении устройства крестьян мелкопоместных владельцев. Мелкопоместными владельцами считались те, у которых по X ревизии было менее 21 мужской души и к тому же ограниченное количество земли. Так, например, по «Великороссийскому положению» в нечерноземной и степной полосах мелкопоместным считался тот, кто имел менее 75 душевых наделов высшего, или указного, размера, в черноземной полосе и Левобережной Украине — менее 60 душевых наделов высшего размера.

Для ограждения интересов мелкопоместного дворянства правила устанавливали для них ряд льгот, что, естественно, создавало еще более тяжелые условия для крестьян. Помещикам предоставлялось праве не наделять вовсе крестьян землей, если к моменту опубликования «Положения» они ею не пользовались. Вместе с тем помещики не обязаны были прирезывать крестьянам землю, если их наделы были менее низшей нормы. Крестьянам, вовсе не получившим земельного надела, предоставлялось право перехода на казенные земли с соответствующим пособием на обзаведение. Крестьянам же, получившим незначительный надел, разрешалось поселиться на казенных землях лишь с согласия помещика. В этом случае земля, находившаяся в пользовании крестьян, возвращалась к помещику. Наконец, помещик имел право передать крестьян с их полевыми наделами в казенное ведомство, за что получал единовременно вознаграждение в сумме капитализированного годового оброка.

В имениях мелкопоместных владельцев круговая порука отсутствовала и ответственность за уплату повинностей нес персонально каждый крестьянин. Для особо нуждавшихся мелкопоместных землевладельцев выдавались пособия, в целях чего для каждого уезда были определены соответствующие суммы.

Особые «Дополнительные правила» были изданы в отношении различных категорий посессионных и крепостных работников. На них распространялось действие «Общего» и «Местного положений» и «Положения о выкупе» с некоторыми изменениями. Крепостные работники получали усадьбу и полевой надел лишь в тех случаях, когда пользовались ими до реформы. На помещичьих фабриках барщина немедленно уничтожалась и крестьяне переводились на оброк. Это, естественно, соответствовало интересам владельцев, стремившихся перейти к вольнонаемному труду.

На пермских частных горных заводах и соляных промыслах переход от барщины к оброку должен был происходить постепенно, в течение трех лет, «согласно свойству заводского хозяйства», как указывалось в ст. 3 этих «Дополнительных правил»¹. Однако и после трех лет барщина, т. е. феодальная отработочная рента, могла в отдельных случаях оставаться, когда крестьяне не были в состоянии платить оброк (ст. 4, 5). Сохранение на трехлетний срок барщины объяснялось боязнью владельцев этих предприятий остаться без рабочей силы, гак как немедленный переход на этих предприятиях к вольнонаемному труду был затруднителен вследствие крайне тяжелых условий работы.

Посессионные рабочие, приписанные к частным горным заводам, подразделялись на мастеровых, работавших непосредственно на заводах и рудниках, и сельских работников, выполнявших различные вспомогательные работы, занимаясь одновременно хлебопашеством. Первые, если пользовались ранее земельным наделом, поручали таковой в постоянное пользование за повинности, однако выкупу он не подлежал. Мастеровые имели право отказаться от полевого надела, за исключением усадьбы, за пользование которой они должны были нести определенные повинности. Закрепление за мастеровыми усадеб значительно затрудняло их передвижение и фактически прикрепляло их к заводу.

Сельские работники получали в постоянное пользование полевой надел согласно «Местному Великороссийскому положению» (с некоторыми отступлениями). Они получали также право на основе «Положений о выкупе» приобретать в собственность свои наделы.

***

Остановимся на правовом положении крестьян, а также на их общественном устройстве. По «Общему положению» крестьяне получали «права состояния свободных сельских обывателей, как личные, так и по имуществу» (ст. 2). Однако зачислялись они в разряд так называемых податных сословий, которые в отличие от привилегированных должны были платить подушную подать, нести рекрутскую повинность. Крестьяне оставались в известной зависимости от местного дворянства, а временнообязанные к тому же и от своих прежних владельцев.

По отношению к временнообязанным помещик сохранял широкие права. Он являлся «попечителем» сельского общества. Ему предоставлялось «право надзора за охранением общественного порядка и общественной безопасности на пространстве принадлежащего ему имения» («Общее положение», ст. 149). Таким образом, помещику предоставлялись права вотчинной полиции, т. е. в полицейском отношении ему подчинялись сельские власти.

Помещик имел право требовать смены сельского старосты либо других лиц сельской администрации. Более того, в течение первых девяти лет помещику предоставлялось «...право, если он признает присутствие какого-либо крестьянина в обществе вредным или опасным, предложить самому обществу об исключении того крестьянина и представлении его в распоряжение правительства» (ст. 158). Если общество не соглашалось с помещиком, он мог поставить этот вопрос перед представителями администрации и добиться высылки из общества неугодного ему крестьянина.

Согласно «Положению» в селениях бывших помещичьих крестьян создавались органы крестьянского «общественного» управления, находившиеся в большой зависимости от местного дворянства и административно-полицейских властей. Низовым звеном этих органов являлось сельское общество, состоявшее из крестьян, «водворенных на земле одного помещика». Следовательно, в одном и том же селении могло быть несколько сельских обществ, принадлежавших различным владельцам.

Несколько сельских обществ образовывали волость, создававшуюся по территориальному принципу и включавшую от 300 до 2 тыс. ревизских душ. Как правило, волость должна была совпадать с церковным приходом. При малочисленности прихода соединялись в одну волость два или несколько приходов (ст. 42—44).

Сельское общественное управление составляло сельский сход, избиравший сельского старосту и ряд должностных лиц (сборщики податей, смотрители хлебных магазинов и т. д.) (ст. 46). Сельский сход состоял из всех крестьян-домохозяев, а также выборных сельских должностных лиц. Сход собирался старостой как по собственной инициативе, так и по требованию помещика. Помимо выборов должностных лиц, сельский сход ведал вопросами пользования общинной землей, раскладкой казенных податей, рекрутскими наборами, сбором податей и недоимок. Он разрешал вопросы о семейных разделах, выходе из общества, а также имел право выносить приговоры об «удалении из общества вредных и порочных членов его» и устранять отдельных домохозяев от участия в сходах сроком не более как на три года (ст. 51).

Решения сельского схода должны были выполняться сельским старостой, который имел определенные административно-полицейские права. Сельский староста «по делам полицейского ведомства» подчинялся как волостному начальству, так и чинам полиции. В его обязанность входило «принимать необходимые меры- для охранения благочиния, порядка и безопасности лиц и имуществ от преступных действий...» (ст. 60). Он же ведал предварительным дознанием и задерживал виновных до прибытия полиции или судебного следователя. Староста, следовательно, являлся фактически представителем полицейской власти, и его функции в основном сводились к охране «надлежащего порядка» и обеспечению исправной уплаты различного рода недоимок и повинностей.

В сельских обществах временнообязанных крестьян староста следил за тем, чтобы крестьяне выполняли барщину, исправно платили оброк и вообще должны были «немедленно исполнять законные требования помещика...» (ст. 59). Сельский староста наделялся и административными функциями: он имел право наказывать за маловажные проступки, подвергая виновных аресту или общественным работам до двух дней, либо облагать штрафом до 1 руб.

Волостное управление составлялось из волостного схода, волостного старшины с волостным правлением и волостного крестьянского суда. Волостной сход состоял из выборных сельских и волостных должностных лиц и представителей от каждых десяти дворов крестьян, избиравшихся на сельских сходах. Волостной сход избирал волостных должностных лиц и судей, а также разрешал различные хозяйственные и финансовые вопросы, касавшиеся всей волости. Фактическим хозяином волости являлся волостной старшина, отвечавший «за сохранение общего порядка, спокойствия и благочиния») в волости» (ст. 81).

Функции старосты носили почти исключительно административно-полицейский характер. Ему подчинялись все сельские старосты, которые обязаны были беспрекословно выполнять его указания. Волостной старшина должен был «охранять благочиние в общественных местах и безопасность лиц и имущества от преступных действий, а также принимать первоначальные меры для восстановления нарушенной тишины, порядка и безопасности, впредь до распоряжения земской полиции» (ст. 83). Волостной старшина наделялся теми же правами, что и сельские старосты. По «делам общественным» волостной старшина обязан был созывать и распускать волостные сходы, а также выполнять их решения, наблюдать за содержанием школ, больниц, дорог, мостов и т. д. (ст. 84).

Волостное правление состояло из волостного старшины, сельских старост и других выборных должностных лиц. Значение волостного правления было невелико. Собственно его компетенции принадлежали дела о расходовании волостных сумм, о продаже частного крестьянского имущества за недоимки, о найме и увольнении тех должностных лиц сельской волостной администрации, которые служили не по выборам. Все остальные вопросы решались единолично волостным старшиной.

Волостной суд избирался ежегодно волостным сходом в составе от четырех до двенадцати очередных судей. Одновременно в присутствии суда должно было находиться не менее 3 судей. Волостному суду были подсудны споры и тяжбы между крестьянами при наличии иска не свыше 100 руб., а также дела по мелким преступлениям, совершенным крестьянами на территории волости по отношению к лицам этого же сословия. В случае же, если преступление совершалось или в нем принимали участие лица других сословий, дело подлежало рассмотрению иных судебных инстанций (ст. 95—96).

Волостной суд имел право приговаривать к общественным работам сроком на 6 дней, аресту до 7 дней, денежному штрафу до 3 руб., а также телесному наказанию — розгами до 20 ударов (ст. 102). Как мы видим, даже за мелкие преступления крестьяне подвергались телесным наказаниям. От них освобождались лишь представители сельской и волостной администрации, занимавшие должности по выборам.

Все это «общественное» управление никакой самостоятельностью фактически не обладало, находясь в полной зависимости от дворянства и уездных властей. Эта зависимость находила свое выражение в создании института мировых посредников. Права мировых посредников, а также уездных и губернских учреждений, ведавших крестьянскими вопросами, были изложены в особом «Положении о губернских и уездных по крестьянским делам учреждениях». «Для разбора недоразумений, споров и жалоб,— указывалось в первой статье этого «Положения»,— могущих возникать из обязательных поземельных отношений между помещиками и временнообязанными крестьянами, и для заведования особыми... делами крестьян, вышедших из крепостной зависимости, учреждаются: мировые посредники, уездные мировые съезды и губернские по крестьянским делам присутствия». Мировыми посредниками могли назначаться потомственные дворяне-помещики, обладавшие земельным цензом от 150 до 500 десятин земли¹.

Мировые посредники намечались уездным дворянским собранием, представлялись губернатором и утверждались Сенатом.

Помимо составления уставных грамот и разрешения всякого рода споров, возникавших в связи с применением «Положений 19 февраля», мировому посреднику поручалось также непосредственное наблюдение за крестьянскими учреждениями, а также ряд судебно-полицейских функций. Мировые посредники утверждали избрание волостных старшин и других представителей сельской выборной администрации. Они имели право отрешать от должности сельских старост и временно отстранять волостных старшин. По требованию мирового посредника должен был созываться сельский сход, без его санкции не мог быть собран волостной сход. Мировому посреднику предоставлялось также право налагать на представителей сельской администрации как взыскания, вплоть до недельного ареста, так и денежные штрафы до 5 руб.

По делам судебно-следственным мировым посредникам предоставлялось право разбора споров, связанных с наймом рабочей силы, арендной земли, потравами, порубками и т. д., если сумма иска не превышала 30 руб. В соответствии с этим мировой посредник имел право присуждать: 1) лиц всех сословий либо к имущественному вознаграждению, сообразно причиненному ущербу, либо к денежному взысканию до пяти рублей; 2) лиц податного состояния к общественным работам до шести дней, или аресту до семи дней, либо к наказанию розгами до двадцати ударов (ст. 32).

Все это говорит об отсутствии какого бы то ни было крестьянского самоуправления и о полной зависимости «выборных» крестьянских учреждений от местного дворянства.

Зависимость крестьян от мирового посредника была весьма значительной. В его лице помещики сохраняли право телесного наказания крестьян и после отмены крепостного права.

Второй инстанцией, утверждавшей решения мировых посредников и обсуждавшей поступившие на их действия жалобы, являлся уездный мировой съезд. Съезд этот состоял из мировых посредников, одного дворянина — члена от правительства и председательствующего — уездного предводителя дворянства (ст. 97).

Наконец, высшей инстанцией, рассматривавшей жалобы на действия мировых посредников и уездных мировых съездов, а также окончательно утверждавшей отдельные вопросы (добровольные соглашения о так называемом дарственном наделе, понижение и повышение повинностей против установленных размеров и т. д.), являлось губернское по крестьянским делам присутствие. Оно возглавлялось губернатором и состояло из губернского предводителя дворянства, управляющего палатой государственных имуществ, губернского прокурора и четырех дворян-помещиков (двух по назначению Министерства внутренних дел, согласно представлению губернатора, и двух, избранных собранием губернских и уездных предводителей дворянства (ст. 123).

Таким образом, реализация «Положений 19 февраля» передавалась целиком в руки дворянства. Крестьянское общественное управление, создавшееся по «Общему положению», носило явно выраженный полицейско-фискальный характер, находясь в полной зависимости как от мирового посредника, так и от местной уездной администрации крестьяне в правовом отношении продолжали оставаться в зависимости от власти дворянства, осуществлявшейся в лице мирового посредника. К тому же по отношению к временнообязанным сохранялось за помещиком право вотчинной власти.

В заключение остановимся на общине, сохранившейся по «Положениям 19 февраля» во всех губерниях, за исключением Украины, Литвы и Белоруссии. Общинное землепользование с его уравнительным началом должно было, по мнению правительства, обеспечить на основе принципа круговой поруки своевременную уплату крестьянами как выкупных платежей, так и других повинностей. Главный комитет по крестьянскому делу, обсуждая вопрос об исправном отбывании повинностей, прямо указывал на огромное положительное значение общинного землепользования и неразрывно связанного с ним принципа круговой поруки. «Разделяя земли между крестьянами,— говорилось в решении Главного комитета,— общество должно ручаться за них в исправном отбывании повинностей. Несмотря на все, иногда весьма тягостные для отдельных крестьян, последствия круговой поруки, она может быть защищаема по многим причинам... Она ограждает крестьян от непосредственных мер взыскания..., оберегая таким образом крестьян от безземелья. Самого помещика она освобождает от расчетов с каждым крестьянином»¹.

Этот принцип имел с позиций господствующих классов еще одно преимущество, предотвращая возможность непосредственных столкновений помещика с крестьянами. Сохранение общины с точки зрения дальнейшего развития производительных сил в сельском хозяйстве играло, бесспорно, отрицательную роль, задерживая процесс разложения крестьянства, т. е. развитие капитализма в деревне.

«Положения 19 февраля», несмотря на их крепостнический грабительский характер, имели огромное; первостепенное значение для развития новых, буржуазных отношений. Ликвидация личной зависимости, перевод крестьян на выкуп, хотя и ограниченный волей помещика,— все это создавало условия для утверждения в России капиталистической формации.

Продолжение следует

Отмена крепостного права в России, М., 1968 г.